Максим Горький
О разных разностях
«В то время, как в эмиграции поклонники „пассивного эволюционизма“ изо всех сил приспособляются к сочинённому ими мирному врастанию населения в советский строй, – в России нарастает весьма активный революционизм. Активность деревни, стихийная, хаотическая и беспощадная, даёт один его элемент; другой создаётся нарастанием заговорщических настроений среди учащейся молодёжи, даже комсомольской; названия носят совсем „эмигрантский“ характер, например, „Союз национального возрождения России“, хотя имеют чисто „внутреннее“ происхождение. „Террористическое ядро“, наверное, будет проклято вождём беженского пассивного эволюционизма как расстраивающее все его чертежи.»
Как видите, «Руль» ничего не имел бы и против террора, – очевидно, так надо понимать его иронию по адресу сторонников «беженского пассивного эволюционизма». Иосиф Гессен, Юлий Айхенвальд, Изгоев и прочие – эта «компания» совершенно одичала от злости, от обиды. В передовой от 23 ноября они пишут:
«Мы знаем, конечно, о множестве семейных трагедий, происходящих по всей России, где дети отрекаются от отцов или просто отпадают от них. Но, вместе с тем, кому из нас не приходилось при встречах со старыми знакомыми оттуда и при расспросах об их молодёжи слушать ответ: „Мои-то дети, слава богу, не заражены, их удалось охранить“. И идёт эта незаметная работа охраны молодого поколения и передачи ему духовного наследия отцов по всей России.»
Не станем возражать по поводу «передачи духовного наследия отцов» детям «по всей России». Предоставим слово Е. Д. Кусковой, она недавно поместила в «Последних новостях» статью «Об идейных финтифлюшках» и вот что говорит в этой статье:
«Одно из самых тяжёлых обстоятельств нашей и без того тяжкой жизни – это состояние духа интеллигенции и здешней, зарубежной, и внутрироссийской. Как определить это состояние? Корреспондент „Социалистического вестника“ (ном.20) из Москвы поставил диагноз весьма радикальный: нет никакого „состояния духа“, – просто померла… „Интеллигенция, – пишет он, – как группа прекратила своё существование. Сохранились ещё отдельные экземпляры, но подавляющая масса превратилась в чиновников, трепещущих перед начальством, не смеющих своё суждение иметь“. Итак, „как группа“ – померла… Ну, а мы тут существуем как группа или нет? Или также превратились в отдельные экземпляры? Каждый – сам по себе, лейбницевская монада. Каждый экземпляр развивает свою собственную философию, и никто ни с кем и ни с чем не согласен. Корреспондент „Социалистического вестника“ не указывает, по каким признакам он диагностировал смерть интеллигенции как группы там, внутри России. Здесь, за рубежом, приходится слышать иногда мнение другое: интеллигенция как группа ещё не умерла. И это, дескать, очень мешает жить другим, к этой группе не принадлежащим.
Недавно такое мнение мне пришлось слышать от писателя из так называемых „молодых“. Сидим и беседуем довольно мирно. По здешнему обыкновению, спрашивает: какие новости?
– Новости все печальные. Вы знаете, вчера умер такой-то.
Называю имя крупного в недавнем прошлом общественного деятеля.
– Что? Умер? Так ведь это же счастье!
– Для него, вы хотите сказать?
– Нет, нет! Для нас, конечно, для нас, молодых. Пока старики из этой так называемой „старой интеллигенции“ не вымрут дочиста и здесь и там, – ничего не будет! – отчеканил он, зло блестя глазами.
Я даже отодвинулась…»
Движение – вполне естественное. Собеседник Е. Д. Кусковой утверждает, что советская молодёжь тоже заражена ненавистью к своим вождям, и Е. Д. верит ему. Напрасно. Разумеется, «в семье – не без уродов», особенно в том случае, когда семья насчитывает 150 миллионов человек и когда измотанные каторжным трудом, пережившие бесчисленное количество кровавых драм «отцы» деревни полагают, что «пора отдохнуть» с тем и на том, что уже приобретено. Разумеется, есть и дети, – как в деревне, так и в городе, – которые тоже не прочь отдохнуть. Ведь слухи о том, что деревня всё беднеет, – это не правда, а эмигрантская «политика». Правда же в том, что огромное большинство молодёжи хорошо понимает: отдыхать – рано. Для отдыха необходим целый ряд культурных условий: тысячи тракторов, силовые станции, орошение засушливых областей, дорожное строительство и т. д. Понимается молодёжью и то, что индустриализация страны – необходимейшее условие её дальнейшего культурного роста. Если интеллигенты-эмигранты думают, что сотни тысяч популярно-научных брошюр, «Беднота», «Крестьянская газета» и вообще вся масса литературы для деревни не имеет никакого влияния на крестьян, – плохо эмигранты оценивают роль интеллектуальной энергии. А затем эмигранты упускают из «поля своего зрения» некий новый фактор, имеющий колоссальное культурное значение: массовый человек – рабочий и крестьянин – постепенно начинает чувствовать себя хозяином своей страны, начинает гордиться своими успехами в деле строительства нового быта, нового хозяйства, а самое главное – он уже почти понял всепобеждающую силу труда и ему уже не чужд трудовой пафос.
