Максим Горький
Петербургские типы
Солдат заплевал окурок папиросы, подбросил его щелчком пальца в воздух и, вытянув ноги, спросил:
– Кем нанят?
– Что? Я?
– Ты. Кем нанят?
– Что значит – нанят?
– То и значит. Буржуями нанят, жидами?
Человек, растерянно улыбаясь, замолчал, а один из трёх солдат лениво посоветовал допросчику:
– Дай ему пинка в брюхо.
Другой сказал:
– У него и брюха-то нет.
Человечек отступил на шаг, сунул руки в карманы, потом вырвал их оттуда, крепко сжал:
– Я говорю от себя. Я – не нанят. Я тоже думал и читал, верил. Но теперь я знаю: человек – ненадолго, всё разрушается, и он…
Солдат с ямой на щеке крикнул свирепо:
– Брысь!
Человечек побежал прочь, поднимая валенками пыль, а солдат сказал товарищам:
– Стращает, сволочь. Будто мы его не понимай. А мы – всё понимай…
Вечером этого же дня человечек рассуждал, сидя на скамье у Троицкого моста:
– Поймите: в сущности, человек большинства, простой человек, тот, кого мы считаем дураком, он-то и есть настоящий строитель жизни. Большинство людей – глупо…
Его слушали: рябой, кривоногий матрос, широкий и тяжёлый, милиционер, толстая женщина в синем платье, трое серых людей – видимо, рабочие, и юноша-еврей, зашитый в чёрную кожу. Юноша горячился; он ехидно спрашивал:
– Может быть, и пролетариат – дурак, а?
– Я говорю о людях, которые хотят очень немногого и прежде всего, чтоб им не мешали жить, как они умеют…
– Это – буржуи, да?
– Стойте, товарищ! – тяжело сказал матрос. – Пускай говорит…
Оратор мотнул головою в сторону матроса:
– Благодарю вас.
– Не на чем.
– Человек глуп только с нашей книжной точки зрения, но сам он вполне доволен количеством разума, данного ему природой, и хорошо владеет им…
– Верно! – сказал матрос. – Дуй дальше!
– Он – человек ненадолго, знает это и не смущается тем, что через некоторое время ему нужно будет лечь в могилу…
– Все умрём, верно! – повторил матрос, подмигнув кожаному юноше, и широко усмехнулся, заставив этим подумать, что он твёрдо уверен в личном бессмертии своём.
А волосатый оратор продолжал всё так же тихо, очень странным тоном, как будто он просил, умолял верить ему:
– Он не хочет беспокойной жизни надеждами, его удовлетворяет медленно текущая, тихая жизнь под ночными звёздами. Я утверждаю: возбуждать несбыточные надежды в людях, которые вообще – ненадолго, это значит: путать их игру. Что может дать коммунизм?
– Ага! – сказал матрос, упёрся ладонями в колени, качнулся вперёд и встал на ноги:
– Н-ну, идём!
