Максим Горький
Шабры
– Это я, Николай Степаныч… не бойся… – сказал Комов, становясь рядом с ним. – Айда-ко, я тебя деревней-то провожу.
Тот посмотрел на него и молча пошёл. Он тяжело дышал, шмыгал носом и то и дело проводил по лицу рукой. Шёл он быстро, и, несмотря на гул ветра, слышно было, как ноги его гулко били о мёрзлую землю, точно он сердился на неё и старался топтать её как можно тяжелее.
– Потише, Николай Степаныч… неровен час – услышит кто, – сказал Комов.
Шли против ветра, тулуп Комова всё распахивался и путался у него в ногах.
– Ты… следил, Игнат? – спросил Брагин, не глядя на спутника.
Тот закашлялся почему-то.
– То есть я дожидал тебя… чтобы проводить.
– Проводить! Больно уж ты торопишься проводить-то меня.
Комов дрогнул – в словах Николая звучала и злоба и вражда. Небо серело там, далеко впереди их, а над ними было ещё всё черно. Из тьмы выступали тяжёлые избы и снова исчезали в ней, – точно они медленно плыли мимо шабров, молча шагавших среди дороги.
– Эх! – воскликнул Брагин. – Из-за вас, псов, жизнь мою я изломал… Вы меня, камни вы бессловесные, раздавили.
Комов глубоко вздохнул.
– За мир ты, Никола… это хорошо, ежели человек за мир пропадает… Отпущение грехов.
– За мир! – зло передразнил Брагин, взмахнув палкой. – А что мне он – мир? Застоял он меня перед судом? По правде я наказание несу? Мир… сожрал он меня, мир-то твой.
Комов молчал. Верно ведь… Правды нет в этом деле.
– Выжечь бы вас всех тут… запалить с ветра, с крайней избы… вот бы вы и согрели… души-то ваши…
«Да воскреснет бог и расточатся врази его!..» – мысленно молился Игнат, ускоряя шаги.
Скорее бы пройти крайнюю избу. А там поле… Али крикнуть… Нет, покуда кто прибежит – на смерть уложит Николай палкой-то.
– Коли мир, и человек тебе нужен – дорожи им… Грязь им не замащивай… А вы… все блудили, а один в ответе. За что я терплю? а?
– Николай Степаныч… Не шуми… Господня воля… терпеть тебе, а не другому.
– Молчи… езуит ты… Иуды вы все… Отзовутся вам… мои слёзы… – Брагин отчаянно и громко ругался, цинично ругался, злобно, безбоязненно.
Комов дрожал. Что будет, коли услышат люди? С чего это, спросят, ты-то, Игнат, с каторжным разгуливал по деревне? И Комов клял себя беспощадно за то, что не объявил старосте…
Но вот вышли за околицу. Брагин шагал всё так же стремительно, и Комов, весь трепетавший, точно в лихорадке, еле поспевал за ним. Изредка Брагин, скрипя зубами, ругался; но, наконец, замолчал, остановился и повернулся к деревне. Комов очутился сзади его, и соблазнительная, острая и горячая мысль пронизала его сердце… Тихонько нагнуться, поднять камень и оглушить Николая… Потом связать его и бежать в деревню… бить сполох…
Но Брагин обернулся… Игнат быстро взглянул ему в лицо и увидал – плачет Брагин.
Стоит, смотрит на него и плачет. Комову стало стыдно чего-то…
– Никола… – дрогнувшим голосом сказал он и больше не нашёл в себе никаких слов.
– Ведь двое детей… – прошептал Брагин. – Жена… хозяйство… сколько трудов положено… поту-силы пролито… за што меня погубили вы? У-уйди, Игнат, уйди от греха!
Убить я могу тебя, хотя ты и ни при чём… Я знаю… Ну – весь мир убил бы я… понимаешь?
Дети ведь! Какие ещё они? Кто их на ноги поднимет… Уйди, Игнат… Звери вы… все вы людоеды…
– Николай… я вот что скажу… – дрожащим голосом начал Комов, вплоть, грудь к груди, подойдя к шабру. – Ты иди… Иди и… ничего не бойся! Прости меня, Николай…
Погоди… не толкай… Сядем… я тебе всё расскажу…
– Отстань ты… – с тоской сказал Брагин, опять отталкивая шабра…
Но тот не отставал. Его вдруг охватило такое хорошее, горячее и лёгкое какое-то чувство – он сразу утратил и страх пред Николаем, и все свои думы против него. У него и в голове и в груди всё вдруг стало ясно и понятно ему, – это новое чувство как бы очистило его.
– Николай, я не отстану! – он даже обе руки положил на плечи Брагина, отчего тот отшатнулся. – Бей меня – не уйду! Я тебя давеча божиться заставлял, а теперь сам тебе побожусь.
– Чего? Что мне твоя божба… – махнул рукой Николай.
– А вот что – ежели ты про детей… Николай Чудотворец порукой тебе – я за них постою! Господа-вседержителя прошу покарать меня, окаянного, коли я им не заступлю тебя!
Веришь? И на сходе скажу: «Братцы-миряне! Братка-то помните? За кого он терпит! То-то! Так возместите жене… да…» Крест святой целую – сделаю это! Всегда твоему дому помогать буду и других к тому принужу… Прости меня, Николай Степаныч… я с самой встречи всё думал – выдать тебя али нет? И вот… прояснило меня… Чувствую – виноват я… Прости… а?
