Максим Попов
Король орков. Путь воина
Глава 6
Справедливый суд
Несмотря на то, что светило солнце, погода постепенно портилась: холодные ветра завывали, словно крича о том, что пришла осень во всей её красе, а изрядно пожелтевшие листья падали в медленном танце на землю. Ароканды, несмотря на свою природную закалку и предрасположенность к холодам, начали одеваться теплее.
Однако в самом Гойране всё было спокойно. Жители трудились, не покладая рук, и заполняли склады припасами, так как подходил к концу сезон сбора урожая; плодов точно хватало на сытую зиму. Пока одни занимались этим, ремесленники заранее готовились к похолоданию, утепляя дом и запасаясь дровами. А воины? Воины как обычно занимались тем, что умеют – тренировались и сражались. Сыновья вождя также не отставали и упражнялись на бойцовой площадке.
Как было и в других крепостях, старшие братья обучали младших, ибо у вождя не всегда было время этим заниматься. По старым обычаям правитель племени обучал первого сына, а остальными занимались другие.
Райсенкард и Одокар сражались, используя тренировочное снаряжение. Изо дня в день они оттачивали навыки боя, в чём им помогали братья. За их боями иногда мог наблюдать Гулзур, а порой самолично занимался военным воспитанием. Ураг занимался обучением братьев, ровно как и Гримбаш, недавно приехавший из Музкорга.
– Поднажми, Одокар! Райсенкард, выше щит! Соберитесь! – поддерживал то одного, то другого брата Ураг, давая подсказки и советы.
Помимо того, что вечные соперники постоянно бились в тренировочных боях, они оттачивали мастерство, изучая определённые выпады и движения. Муторное, но полезное занятие.
– Нет, Райсенкард, нет. Стойка не та. Эту ногу поставь ближе, – вносил свою лепту Гримбаш. – Одокар, ты тратишь слишком много сил на удары. Старайся делать движения короче.
Братья действительно слушали старших, пытаясь стать лучше и исправить ошибки. Правда, долгое это дело.
После недолгой, но изнурительной тренировки, младшим братьям позволили передохнуть. Как обычно бывает – это время разговоров.
– Старший брат, ты ведь был на войне, да? Расскажешь? – поинтересовался у Урага Одокар.
– Это правда. Война – это конфликт, во время которого сражаются и погибают воины. Она приносит трофеи и славу, если ты побеждаешь. Если проигрываешь, то самое лучшее, что мы можешь сделать, так это погибнуть в бою. Главное, запомните, братцы – на войне нужно держаться вместе, бок о бок. Во время войны нужно забыть о всех ссорах, – рассказал Ураг. – Тогда вы одолеете врага и получите всю славу.
Младшие братья внимательно слушали его, периодически кивая.
– Вы застали мирное время – особо не прославишься. Но кто знает, что будет дальше, – продолжил Ураг.
– Если я буду вождём, то я выиграю все войны. Убью всех врагов в одиночку, – похвастался Одокар.
К ним подошёл Гримбаш, лицо которого было серьёзным.
– Помолчал бы. Что ты знаешь о войне? – спросил он у младшего брата, после чего обратился к Урагу. – Да и ты про что им рассказываешь, брат? Ты сам не видел настоящей войны.
Ураг встал с пня и младшим братьям стало видно, какой крупный их брат.
– Не видел? Я воевал вместе с тобой на третьей войне. Или ты забыл? – предъявил он Гримбашу.
– То была война быстрая и победоносная. Там было сразу ясно, кто выиграет. Не было столько крови, – ответил Гримбаш, посмотрев вдаль и задумавшись. – Ты не был на второй войне. Она длилась долгие годы. Там умерли все мои друзья. Там погиб мой старший брат. – Гримбаш повернулся к младшим братьям. – Нет в войне ничего хорошего. Ничего великого. Если ты станешь вождём, Одокар, не начинай войну. Это того не стоит. Спроси у отца, если хочешь.
Одокар вдруг поник, понимая, что его хвастовство было слегка не к месту. Райсенкард тоже затих, но ему стало немного интересно.
– Из-за чего началась вторая война? – любопытно спросил Райсенкард.
– Вторая… она началась, когда соседние племена объединились в альянс, чтобы отомстить за поражение в первой войне. Война Западных Племён. Всего их было три. Первая была самой кровопролитной, но вторая – самой масштабной. Многие погибли в многочисленных битвах с обеих сторон. Три года ароканды убивали друг друга. Ради чего? Одни лишь боги знают. Видимо такая судьба у нашего общества, – рассказывал Гримбаш.
– А когда была эта война? – поинтересовался Одокар.
Гримбаш снова посмотрел куда-то вдаль.
– Вас тогда и в помине не было. Я был тогда на пару лет старше тебя, – Гримбаш посмотрел на Одокара, отчего тот немного съёжился. – Отцу не хватало войск, поэтому я шёл в гущу битвы вместе с ним. Урага он брать не стал, что к лучшему – он был слишком мал. Война шла с переменным успехом до тех пор, пока в конфликт не вступил Рейганд. Отныне с тех пор у нас с ними союз.
– А третья война? – спросил Одокар.
– Третья длилась всего четыре месяца. Одно крупное сражение и пара мелких стычек – вот и вся война, – ответил Гримбаш.
– Ты говорил о старшем брате. Кто он? – поинтересовался Райсенкард.
У Гримбаша нахлынули воспоминания. Уж больно трагичную тему затронул его младший брат. Ещё до второй войны, когда Гримбашу едва исполнилось четырнадцать – у него был старший двоюродный брат, на три года старше него. Кро́гар. Так его звали. Внук тёти Гулзура. Он был не только братом и другом Гримбашу. Орк был ему наставником и учителем.
– Крогар, – с грустью произнёс Гримбаш. – Его звали Крогар. Он был моим двоюродным братом. Учил меня и воспитывал в какой-то мере. И он погиб во время второй войны, в самом её разгаре. Вражеская стрела пробила ему горло и оборвала его жизнь навсегда. Примерно та же участь ждала всех моих друзей. Все они погибли… все.
Райсенкард, даже Одокар, они оба – поддержали настрой брата и едва не впали в уныние. До этого война им казалась чем-то великим. Казалась тем, где воины добывают славу. Но у всего есть обратная сторона – в особенности у войны.
– И всё же война – это путь каждого ароканда, брат, – прервал тишину Ураг. – Даже если не хочешь воевать – к ней надо быть готовым.
Гримбаш молча кивнул, понимая, что он прав. Такой мир, и таковы его правила. Выживает лишь самый приспособленный. Пока шла вся эта беседа, к воинам подошёл один из гвардейцев вождя.
– Вождь Гулзур зовёт вас всех в длинный дом. Младших тоже, – объяснился пришедший воин по имени О́зрог.
– Что-то случилось? – спросил Гримбаш.
Гвардеец откашлялся.
– Состоится суд. Точнее изгнание ароканда, что нарушил Кодекс, – продолжил Озрог.
– Ясно. Мы скоро будем, – ответил Гримбаш, кивнув воину.
Гвардеец кивнул, после чего развернулся и ушёл обратно.
Райсенкард призадумался. Он уже слышал из уст матери и отца, что ароканда, совершившего тяжкое преступление, могли изгнать из крепости. На деле отправить в свободное плавание могли и любого несогласного с вождём или Кодексом орка.
– Собираемся. Тренировка окончена, – приказал Гримбаш, после чего братья в темпе взяли всё нужное и направились в сторону длинного дома.
*****
В длинном доме ждали братьев, ведь вождь Гулзур только недавно узнал о произошедшем. Согласно старым обычаям, на суде необходимо присутствие глав каждого клана крепости, если таковых больше одного. Также на суде всегда присутствовали старейшины, вносившие свою лепту, чтобы всё проходило согласно Кодексу. Однако Гулзур решил взять с собой не только старших сыновей, но и младших, чтобы они поняли, что нельзя идти против Кодекса.
Что же произошло? Ароканд убил члена другой семьи из-за того, что оба они были влюблены в одну и ту же девушку на протяжении долгого времени. Какое-то время между ними просто возникали конфликты, да драки, но всё изменилось, когда убитый ароканд недавно женился на этой девушке. Брак был одобрен вождём пред ликом богов, и считался законным. Убийце это показалось нечестным, и он решил отомстить. Убийца не мог просто так зарезать соперника, поэтому ночью поджёг дом, в котором тот задохнулся от дыма. К счастью девушка выжила, но она находится тяжёлом состоянии, и ей сейчас оказывает помощь знахарка. Самого же преступника поймали с поличным, когда он попытался сбежать из крепости, что было безумным поступком с его стороны. Неизвестно, на что он рассчитывал, пытаясь обмануть дозорных Гойрана в одиночку.
Сегодня Гулзур вместе со старейшинами будет решать судьбу убийцы. Правда, всё и так уже предрешено – преступник сознался и согласился на Алую Дань из-за чувства вины.
Но на этот раз происшествие обрело новый оборот – преступнику помогли. Прежде, чем начинать суд, дозорные нашли сообщника, о котором рассказал убийца. Помощника быстро нашли – им оказался торговец зелий из западной окраины города. Именно он помог поджечь дом, изготовив поджигающее масло и продав убийце. В отличие от преступника, он отказался от Алой Дани, однако его вина лишь косвенная, и скорее всего его просто изгонят из крепости. Его будут судить первым.
Когда братья вошли в дом, вождь жестом указал им следовать за ним. Они направились в рощу богов, где и должен был проходить суд. Там уже собралась толпа народа.
Райсенкард ещё утром слышал о том, что сгорел дом, но о суде и речи не было. Видимо стоило внимательнее слушать.
Гулзур указал, куда должны встать его сыновья, и они заняли свои места. Вождь поднялся к старейшинам, чтобы решить судьбы преступника и его сообщника.
На суде были все сыновья Гулзура кроме самого старшего. Гримбаш редко появлялся на подобных событиях – подобные зрелища вызывали у него лишь отвращение.
Сообщник стоял в центре на широкой круглой поляне, окружённой тотемами арокандских божеств. Его вид был виноватым, будто он осознавал свою глупость. Изгнание казалось для него лучшим выходом – если бы он выбрал Алую Дань, от него не осталось бы ни капли крови. Пусть страдает убийца, из-за которого он здесь. Никакие деньги не стоили этой авантюры.
– Ло́гхор зрог О́ргном, – начал Гулзур, обращаясь к обвиняемому. – Ты стоишь здесь, потому что тебя обвиняют в помощи убийце. Кодекс гласит: нельзя лгать пред ликом богов, вождя и старейшин. Это правда?
Сообщник, понимая, что лгать бесполезно – свидетельница выжила и в любой момент могла выступить против него, и видя, что дозорные явно не на его стороне, ответил честно. Убийца сам признался в своей вине, подставив Логхора. Будет врать, только ещё больше очернит остатки своей чести.
– Да, мой вождь. Это всё правда.
Гулзур и старейшины перекинулись парой фраз, после чего вождь продолжил:
– Я, Гулзур зрог Регбедрок, вождь Гойрана и племени вегеров – признаю твою вину в содеянном. Ты отказался от Алой Дани, поэтому отправляешься в изгнание.
– Поддерживаю, – поочерёдно заявили старейшины других кланов.
– Пред ликом богов объявляю, – произнёс Гулзур, воспринимая торжественность момента. – Логхор зрог Оргном, ты изгнан! Теперь ни в Гойране, ни в других наших крепостях тебе не рады. Сними свой браслет и не смей надевать его впредь. Ты изгнан! – с этими словами Гулзур закончил свою речь.
Логхор, не произнеся ни слова, снял свой браслет и бросил его на землю. Взгляд у него был пустым, ничего не выражающим. Дозорные вывели его за ворота, и он покинул крепость. Возможно он найдёт пристанище у других племён, что навряд ли. У него был лишь один верный путь – на восток, к стальным людям, где изгнанникам, как известно, всегда рады.
Как только с торговцем разобрались, настало время судить самого убийцу. К тому же заподозрили возможного шпиона из враждебного племени, с которым вегеры раньше воевали. Ситуация для него была безвыходной, так как от наказания в виде Алой Дани его не спасли бы ничьи мольбы – его ждала смерть от рук родственников пострадавшей девушки и убитого ароканда.
Гулзур, собрав весь свой авторитет ради справедливости, обратился к преступнику. Однако прежде, чем он смог хоть что-то сказать, пришлось угомонить толпу, желающую смерти преступнику, разрушившему счастье молодой пары. Оры, возгласы и крики – всё это звучало в одночасье. Гулзур вскинул руку, чтобы призвать народ к тишине. Его голос звучал как гром среди ясного неба:
– На́змар зрог Ло́кмар. Ты обвиняешься в убийстве свободного ароканда, ранении свободной девушки и поджоге дома. Ты был пойман нашими дозорными недалеко от места преступления, и им же ты сознался в содеянном. Ты подтверждаешь свои слова? Признаёшь свою вину? – его глаза сверкали, полные решимости. – Кодекс гласит: нельзя лгать пред ликом богов, вождя и старейшин.
Назмар выглядел скорее отчаянно, нежели виноватым. Словно какая-то тёмная волна вытягивала из него последние остатки надежды. К тому же слышать крики в свою сторону «Убить его! Топорами порубить! Он это заслужил!» – наверняка неимоверно тяжело. Назмар практически смирился со своей участью.
– Да, мой вождь. Всё это правда. И я готов понести наказание. Я согласен на Алую Дань, дабы сохранить остатки моей чести, – сжимая кулак на груди произнёс Назмар. – Но к шпионажу я не причастен, вождь. Не причастен.
– Тогда суд выносит решение. Я, Гулзур зрог Регбедрок, вождь Гойрана и племени вегеров – признаю твою вину в содеянном. Родственники пострадавших забьют тебя до тех пор, пока не насытятся твоей кровью, – вождь вынес вердикт, даже не советуясь со старейшинами. Его голос звучал решительно, словно меч, разящий на битве.
Убийца молча вышел вперёд, зная, что его судьба уже предопределена. Он снял свой браслет и бросил его на землю, как символ своего поражения. Интересно, что творилось в его голове в этот момент? Жалел он о содеянном? Но как только ароканды из семей пострадавших вышли на площадь, он закрыл глаза и приготовился к концу. Он знал, что будет. Назмара привязали к столбу. Алая Дань заключалась в том, что пострадавшие возьмут столько крови, сколько захотят. И это зрелище было ужасным: осуждённого протыкали несколько раз, резали, пилили, в конце отрубили руку и снова проткнули насквозь.
Одокар стоял в шоке, не в силах поверить в увиденное. Райсенкард же попытался отвернуться, но его остановил Ураг, который шептал напряжённо:
– Ты должен смотреть. Отцу не понравится, если ты отвернёшься. Это признак трусости. Признак слабости, – дал совет младшему брату Ураг.
Райсенкард снова обернулся на казнь, на пытку. Что удивительно, Назмар ни разу не крикнул. Да что уж не крикнул, он ни звука не произнёс. Он всё время стоял с закрытыми глазами, застыв как камень. А когда дух покинул его тело, он выдохнул, и голова его опустилась, означая его смерть. Он заплатил кровью сполна. Но по крайней мере он мёртв, в отличие от того изгнанника, которого не примут ни в одну крепость свободных племён.
– Он это заслужил. Заслужил, – произнёс Ураг, пытаясь поддержать братьев.
Гулзур никогда не жаловал преступников, хоть на его счету было не так много подобных ситуаций. К ним он относился одинаково – с презрением. Однако на этот раз в его мрачных и холодных глазах, казалось, промелькнула искра уважения. Несмотря на то, что Назмар совершил ужасное преступление, он смиренно принял свою участь и умер, не издав ни единого звука – как подобает воину-ароканду.
После завершения суда толпа начала расходиться, кто куда. Семья вождя вернулась в длинный дом, где какое-то время будет царить тишина. Гулзур подошёл к Гримбашу, который точил копьё у кузни на улице, под ласкающими лучами осеннего солнца.
– Как Зафика? Я слышал, она скоро понесёт дитя, – обратился к сыну Гулзур, тень которого отбрасывалась на земле.
– Да, это так. У нас будет сын, – ответил Гримбаш, мельком взглянув в сторону отца. – Я уже купил землю в Музкорге. Там через несколько месяцев будет стоять мой дом.
– Чем здесь тебе не любо? – поинтересовался Гулзур, обходя сына с другой стороны и приподняв брови. – Не нравится убивать стариков?
Гримбаш выдохнул, раздражаясь от темы разговора, которая его совсем не радовала. Может он и не питал тёплых чувств к отцу, но убивать его на ритуальном поединке у него совсем не было желания. Впрочем как и становиться вождём.
– Я стар. Нет, не настолько, что завтра меня уже похоронят. Ещё пару десятков лет могу просидеть на деревянном троне. Но дело в престиже клана, понимаешь? – Спросил у сына Гулзур, почесав локоть. – Я могу ждать год, пять лет, десять. Ты главное дай знать, как будешь готов занять моё место.
– Я не буду вождём, не моё, – резко отозвался Гримбаш, уставившись в глаза отцу. – Войны, управление, битвы… Надоело это мне.
Вождь уже начал злиться, сильно сжав губы и кулаки. Гнев бушевал внутри него.
– Наш клан должен править Гойраном, а не другой! Наш – не другой! – прокричал Гулзур. – Ты этого не понимаешь? Что за сыновья мне достались: один хочет жить в глуши, а второй заглянуть под каждую юбку!
– Ураг не откажется от титула, если откажусь я, – всё также спокойно ответил Гримбаш, сохраняя серьёзный и гордый вид. – К тому же есть Вутергур.
– Вутергур, – фыркнул вождь, будто произнёс проклятье, и посмотрел в сторону. – Ты бы ещё сказал Хукура. Ему далеко до вашего с Урагом мастерства. Он не бился бок о бок со мной на войне.
– Научится, – перебил отца Гримбаш. – Это всё?
Гулзур недовольно посмотрел на сына, понимая, что разговор ни к чему не привёл, как всегда. Вождь молчал, не желая раздувать конфликт.
– Тогда я пойду, – отрезал Гримбаш и, взяв копьё, удалился прочь с территории длинного дома, желая побыть одному.
Гулзур печально смотрел вслед уходящему сыну и тяжело вздохнул. Видимо придётся поговорить с Урагом. Или действительно заняться Вутергуром.
Можно подумать, почему Гримбаш так резко отвечает отцу на его предложения? И дело не только в том, что Гулзур долгие годы наседает на старшего сына. Нет.
Во времена второй войны погиб двоюродный брат Гримбаша. На деле Гулзур не был виновен, но эта война унесла жизни всех друзей Гримбаша. Это он не мог простить ему, хоть подсознательно понимал, что отец тут не причём. Таковы реалии войны.
Гримбаш же, несмотря на свою непреклонность и гордость, на самом деле сомневался, постоянно сомневался. Он понимал, что он старший сын вождя, да и в воинских умениях ему нет равных. Он был идеальным кандидатом на место вождя: молодой, горячий и умный. Но ему всё это было чуждо, хоть он и воевал на двух войнах. Гримбаш прирождённый воин, но убийства и вид крови врага не доставляли ему удовольствия. Скорее наоборот. Конечно, войн уже не было несколько лет, но он понимал, что его горячий нрав может привести к конфликтам, будь он вождём.
С другой же стороны была мирная жизнь в Музкорге вместе с Зафикой и детьми в будущем. Возможно сыну вождя ещё нужно будет привыкать к такому образу жизни, что не было бы проблемой для него. Но обычно представителям крупных кланов не дают просто так спокойно жить.
Что же в итоге он выберет: мирную жизнь или клан?
*****
В Гойране бушевала жизнь: фермеры собирали остатки урожая, торговцы закупали ресурсы, а ремесленники трудились, не покладая рук. Охотники и собиратели же находились за пределами города, погруженные в свои дела.
На чистом голубом небе возвышалось яркое солнце, его тёплые и ласковые лучи согревали эти земли. Холодный ветер, бушевавший последние дни, стих. На дворе тёплый сентябрь, самый конец месяца. Жители радостно встречали последние дни осени. Однако, через час после полудня, небо вдруг затянули плотные тёмные тучи. Солнце скрывалось, прерывая день, и его лучи не могли пробиться сквозь тяжёлые своды облаков. Такая резкая смена погоды несколько напугала местных жителей; они начали перешёптываться о гневе богов – горожане считали, что это не к добру.
Несмотря на настороженность, жители Гойрана продолжили заниматься обыденными делами. Горожане настолько были погружены в работу, что мало кто обратил внимание на девочку, бегущей стремительно, как лесной олень. Оланва, с сердцем, стучащим от страха, направлялась к длинному дому, где гозхоры пропустили её без лишних вопросов. Вбежав внутрь, она рухнула на пол, дрожа от ужаса.
Семья мгновенно отреагировала на её появление; даже Райсенкард и Одокар, упражнявшиеся в боевых поединках на дворе, поспешили внутрь дома. Лишь Вутергур, работавший в кузнице, не сразу заметил девочку.
Собравшаяся вокруг Оланвы семья чувствовала напряжение, повисшее в воздухе, словно тучи над головой. Гримбаш первым подошёл к сестре, поддерживая её за плечи.
– Оланва, – произнёс он мягко, хотя в голосе сквозила серьёзность, – что случилось? Ты должна сказать нам, что тебя беспокоит.
Оланва попыталась собраться с мыслями, но её голос дрожал, когда она начала говорить:
– Я… я видела… видела что-то странное в лесу, – наконец отважилась она. – Там, где мы обычно собираем ягоды. Это было… нечто ужасное.
Все взгляды обратились на неё, и даже Гулзур, который обычно не проявлял интереса к мелким заботам своих детей, насторожился.
– Что именно ты видела? – спросил он сурово.
– Тени… – с трудом произнесла Оланва. – Они двигались между деревьями. Я думала, что это просто игра света, но когда я приблизилась, то почувствовала, что кто-то наблюдает за мной. – её голос задрожал, а глаза расширились от страха. – Я убежала, не оглядываясь.
В комнате воцарилась тишина. Все понимали, что леса вокруг Гойрана полны опасностей, но слухи о странных существах и темных силах всегда вызывали беспокойство.
– Возможно, это просто дикие звери, – попытался успокоить её Ураг. – В лесу много лисиц и кабанов. Может быть, ты просто испугалась.
– Нет! – воскликнула Оланва. – Это было что-то другое. Я чувствовала, что это не зверь. Это было… зло.
Гулзур нахмурился и посмотрел на своих детей. Страх Оланвы был ощутим, и он понимал, что к этому нельзя относиться легкомысленно.
– Мы должны проверить лес, – сказал он решительно. – Если там действительно что-то опасное, мы не можем оставлять это без внимания.
Гримбаш кивнул в знак согласия.
– Я возьму с собой воинов и проверю окрестности. Мы не можем рисковать безопасностью нашего дома.
Гулзур поднял руку, чтобы добавить:
– Я сам пойду с вами. Как вождь я не могу позволить своим детям рисковать без меня.
Собравшиеся переглянулись – все понимали важность этого решения. Они знали, что вождь не только защищает свою семью, но и всю крепость.
– Нужно подготовиться, – сказал Гулзур, поднимаясь со стула. – Мы отправимся немедленно.
– Отец, можно пойти с вами? – вскочил Одокар.
– Нет. Со мной пойдут только Гримбаш и Ураг, – ответил Гулзур, отрицательно покачав головой.
Оланва почувствовала облегчение – теперь она знала, что её семья не оставит её наедине с этим страхом. Она глубоко вздохнула и попыталась успокоиться.
Когда вождь вместе с отрядом покинул крепость, Райсенкард остался в своей комнате, погружённый в тревожные мысли о том, какие опасности могут подстерегать за пределами Гойрана. Он никогда не думал о том, что его родные столкнутся с чем-то настолько ужасным.
Прочесав местность ближайшего леса, где Оланва собирала ягоды, отряд Гулзура так никого и не нашёл. Но вскоре орки наткнулись на довольно странные вещи: трупы животных с мелкими копьями, застрявшими в их телах. Эти смертоносные знаки заставляли сердца арокандов биться чаще: подобного зрелища здесь не видели уже многие годы.
Что всё это могло означать? Каждый из орков чувствовал, что лес хранил нечто ужасное, и добрая жизнь в Гойране могла быть под угрозой.