Максим Шахов
В прицеле – Олимпиада
3. ГЕНИИ ДЗЮДО
Когда они вышли из кабинета, Ковригов тут же умчался, а Старостин придержал за блестящую пуговицу его адъютанта:
– А где находится кабинет?..
– Ваш кабинет направо, – не дав ему договорить, выпалил адъютант.
– Нет, мне нужен кабинет генерал-майора Бормышева, – возразил Старостин.
– А это налево, – услужливо указал адъютант и поспешно скрылся вслед за начальником.
Роскошью отделки дверь кабинета начальника отдела охраны не уступала двери его шефа. Когда Старостин подходил к кабинету, дверь приоткрылась, и из нее выскользнул Бормышев. Несмотря на то что габаритами он значительно превосходил вице-адмирала, сейчас нахал выглядел скромно и незаметно. Как мышь. Увидев Старостина, он замер.
– Задержись, подонок, – тихо, но с угрозой проговорил Старостин. – Так кто там меня закопать собирался?
– Я это...
– И давно ты со своими пацанами гоп-автостопом промышляешь?
Бормышев снова принялся бледнеть.
– Я... не... да как вы могли подумать?! Это ошибка...
Старостин издевательски усмехнулся:
– Ну, где же ошибка? Лысый главарь с генеральским удостоверением, помощник-кавказец, менты на подхвате... Ты сводку происшествий хоть иногда читаешь?
Голос генерал-майора задрожал от обиды.
– Эту группу автоподставщиков задержали два дня назад. А я ничего такого... Просто хотел вас напугать...
Старостин искренне удивился:
– Меня? Напугать? Сопляк! Последний из тех, кто смог бы меня напугать, умер пять лет назад. Сказать тебе, как он умирал?
– Не... не надо.
Старостин прищурился, разглядывая коллегу:
– Ладно, проехали, как говорят мои орлы. Нам с тобой все-таки работать вместе. Но больше так не делай. Обещаешь? Хорошо. С ментами вопросы сам утрясешь. А пистолетик мой верни!
Бормышев растерянно зашарил в карманах, достал пистолет Старостина и протянул ему. Тот убрал оружие в кобуру.
– И вот что – передай брату, что мне с ним надо встретиться.
– А вы с ним знакомы? – совсем оробел генерал-майор.
Старостин впервые услышал фамилию братьев пять минут назад, но вел себя так, будто давно следил за ними.
– Знакомы? Много чести. Но, думаю, он обо мне слышал. Так не забудь, это надо сделать побыстрее.
Бормышев кивнул и полез в карман за трубкой мобильника. Старостин одернул его:
– Да не по телефону, это я и сам мог бы сделать. А сейчас иди искать премьер-министра. Куда он тут мог подеваться?
Бормышев обескураженно развел руками:
– Ума не приложу. Въехал на территорию спецобъекта – и исчез.
Старостин нахмурился:
– Бред какой-то! На территории спецобъекта невозможно исчезнуть! Ладно, пошли, поищем вместе.
Они вышли на крыльцо штаба. Суета и неразбериха, царившие до этого в «санатории», превратились в броуновское движение. Ковригов пытался руководить этим движением, а заодно и поисковыми мероприятиями. Он отправлял людей прочесывать самые отдаленные участки обширной территории спецобъекта. Два отделения из батальона охраны с полным боекомплектом вышли за ворота, чтобы обойти спецобъект по периметру с разных сторон.
– Не постреляли бы друг друга, – забеспокоился Старостин.
– Это они запросто, – процедил Ковригов.
И послал третью группу. Проконтролировать.
– Теперь точно постреляют, – сокрушенно вздохнул Старостин и спросил: – А на чем обычно премьер к вам приезжает?
Генерал-полковник не сразу отвлекся от черных мыслей.
– А? На чем приезжает? Да когда как. У нас же объект секретный, поэтому со всем кортежем сюда не сунешься. Когда на джипе, когда на «Мерседесе». Один раз на своей «Ниве» прикатил. Как думаешь, может, пора позвонить президенту, сообщить?
– Считаешь, он обрадуется? Нет, думаю, докладывать пока рановато.
Вице-адмирал прокручивал в голове самые различные варианты происшествия – от дезинформации до террористического акта. То, что дорожное нападение, которое вызвало утреннюю панику, оказалось нелепой выходкой самонадеянного идиота, еще ни о чем не говорило. То есть за ней вполне мог последовать и самый настоящий террористический акт. А может, премьер-министр еще только собирался ехать в Ватутинки, а бестолковые службисты уже доложили, что он приехал.
В таких случаях Старостин не надеялся ни на кого и разбирался сам. Будучи опытным разведчиком, он всегда предпочитал получать информацию лично и из первых рук. Он обвел округу цепким взглядом. Машин на территории было немного. С десяток у штаба, пара возле спортзала и продуктовый грузовичок перед хозяйственным флигелем. Вдоль ворот гордо прохаживался старший прапорщик Копняк. Всем своим видом он демонстрировал, что у него и мышь не проскочит. Старостин неторопливо направился к нему.
– Ну, как тут? – небрежно спросил он дежурного. – Премьер-министр еще не приезжал?
Тот при приближении начальства вытянулся и козырнул своей ладонью-лопатой.
– Никак нет! Да что вы, товарищ вице... генерал!
– А кто после нас приезжал?
– Да был какой-то хмырь на «Хаммере». Аш три.
– В смысле – «Хаммер – эйч три»?
– Ну да, махонький.
– Понятно. Продолжайте нести службу, старший прапорщик. Вас, кстати, как звать?
– Мыкола. Николай то есть, – снова козырнул он ладонью-лопатой.
– В машинах хорошо разбираешься.
– А то! Я и водитель, и механик – высший класс. Прима-люкс!
– Эх, Мыкола, – вздохнул Старостин. – Кабы ты в людях так разбирался, я бы тебя к себе в отдел взял.
– Лейтенантом?
Старостин немного замялся. Врать он не любил.
– Ага... младшим лейтенантом.
– Да хоть самым младшим! Возьмите, будь ласка! Товарищ вице-маршал, да я вас... я вам...
Старостин окончательно смутился:
– Ну ладно. Поглядим.
И направился к спортзалу. У входа, рядом с «Субурбаном» Поручика, приткнулся черный лакированный «Хаммер» с затемненными стеклами. Это была модель «Н-3», уменьшенная копия военного внедорожника, предназначенная для езды по городу. Машина с кучей недостатков, но страшно престижная. Генерал-полковник Ковригов, издалека определив, куда направился его заместитель, заторопился туда же. В двери спортзала они вошли вместе.
– Где у вас тут зал борьбы? – спросил Старостин.
– Вон, направо по коридору, – указал Ковригов. – А почему ты думаешь, что он?..
– Интуиция, – отрезал Старостин.
Из-за двери борцовского зала послышался звучный шлепок, словно упало что-то увесистое. Потом раздались голоса.
– Вазари!
– Нет, максимум – юко. Давай в стойку.
Это был диалог людей, сосредоточенных на важном деле. Старостину вспомнились старые добрые времена, когда пенсионеры на бульварах и в скверах имели обыкновение собираться, дабы сгонять партейку в шахматы или домино. При этом игра обычно сопровождалась оживленными разговорами.
– А мы вашу пешечку съедим.
– А мы рокирнемся.
– Дуплюсь.
– Рыба!
– Шах и мат!
И здесь текст был похожий.
– А как вам «окури-аси-харай» – подсечку в темп шагов? Битте шён!
Бум! Последовал мягкий, но звучный удар тяжелого предмета о гулкий помост.
– Данке бардзо! А не угодно получить «о-сото-гари» – отхватик?
Послышалась громкая возня, затем восклицание:
– Отвечаю «о-сото-гаэси»!
Голос был уверенным, чуть хрипловатым и хорошо знакомым. Его можно было часто слышать с экрана телевизора.
Раздался шум, изобличающий падение как минимум двух тел. За ним последовал негромкий смех довольного человека.
– Будем считать – «хикивака», ничья! – предложил голос, хорошо знакомый россиянам.
– А если удушающий в стойке? За одноименные отвороты? – Старостин узнал в говорившем Поручика.
Вице-адмирал, конечно, не мог ждать, пока тот примется душить премьер-министра и экс-президента страны одноименными отворотами. Впрочем, разноименными тоже. И вошел в зал.
Пол помещения покрывали зеленые прямоугольники борцовского ковра-татами, образуя квадрат десять на десять метров. Посреди квадрата пыхтели двое в белых рубчатых дзюдоистских кимоно с черными поясами, вцепившись друг другу в отвороты курток.
Тот, что помоложе, как будто и в самом деле собирался задушить того, что постарше. Но это оказалось непросто. Тот вывернулся, перехватил своего более молодого противника за рукав и потянул на бросок. Но дзюдо не самбо. В его руках осталась только куртка, а ее обладатель сосиской выскользнул из своей оболочки.
– Согласен на ничью, – сообщил молодой.
Старостин кивнул на него Ковригову:
– Вот это Поручик. Который командиров и начальников фильтрует и в строгости держит. Я тебе про него говорил.
– А как он относится к главам государства и правительства? – с заметным беспокойством поинтересовался Ковригов.
– Не волнуйся, – утешил его Старостин. – Их он любит. Прямо души не чает. Да ты сам посмотри.
И в самом деле, Поручик хоть и попытался только что на их глазах, прямо в стойке, задушить премьер-министра страны Правдина, теперь обращался с ним весьма бережно и дружелюбно. Глава правительства платил ему тем же.
– Молодец! – радостно сказал Правдин. – Давно я так не потел. Ладно, пошли, сполоснемся.
Ковригов сунулся было к премьер-министру:
– Василий Васильевич! А мы вас...
Но тот только отмахнулся:
– Потом.
И направился следом за Поручиком в душ. Помещение было оборудовано двумя рядами кабинок. Недавние противники и тут заняли кабинки напротив друг друга.
– Ну что, поиграем в контрастные процедуры? – предложил Правдин.
Голицын кивнул. Они с друзьями часто так развлекались после тренировки. Для этого использовались две душевые кабины – лучше одна напротив другой, как сейчас. Сначала оба соревнующихся включали теплую воду. Постояв под ней некоторое время, один немного прибавлял горячей воды, а другой – холодной. И менялись кабинками. Потом тот, что был в горячей, делал ее еще немного горячее, а тот, что в прохладной, – немного холоднее. И снова менялись местами. Спустя несколько минут из одного душа лился едва ли не кипяток, а из другого – ледяной водопад. Проигрывал тот, кто не выдерживал первым.
Помывка сопровождалась громкими восклицаниями. Вспоминали тренеров.
– А ты Михалыча застал? – спрашивал Правдин.
– Из московского «Динамо»? А как же! Молоток был старик, – соглашался Поручик.
– Еще до московской Олимпиады, – вспоминал Правдин, – из Западной Германии два фирменных татами привезли для чемпионата Союза в Киеве. Так Михалыч их перехватил и у себя в зале постелил. Заныкал. Мы когда из Ленинграда в Москву приезжали, всегда на «Динамо» тренировались.
Поручик тоже предался воспоминаниям:
– А еще про Михалыча говорили, что на соревнованиях он привозит своих борцов за пять минут до конца взвешивания, за минуту до схватки начинает их обучать передней подножке, а во время схватки все время норовит выбежать на татами и проделать ее сам.
– Точно! – рассмеялся премьер. – А ты давно его не видел? Он сейчас в Красной Поляне банный комплекс строит для спортсменов. Там у него и финская сауна, и японская офуро, и русская баня, и турецкая...
Тут Ковригов не удержался, постучал в дверь душевой и сунул голову.
– Василий Васильевич, а мы вас обыскались! – осторожно напомнил он о своем существовании.
От кабинки с горячей водой валил пар, от холодной – чуть не ледышки разлетались. Но Правдин и Поручик, казалось, испытывали сущее райское блаженство. И ни один из них, похоже, не собирался уступать.
– Сейчас выходим. Ну что, снова хикивака? – послышался сквозь шум воды голос премьера.
Поручик и тут не стал возражать и снова согласился на ничью.
Через минуту они вышли из душевой и направились в раздевалку. Старостин с Ковриговым опять вынуждены были деликатно расположиться при дверях. Наконец, посвежевший и слегка раскрасневшийся Правдин предстал перед ними.
– А мы тут с Денисом Васильевичем размялись немного, – пояснил он. – Техничный паренек. И сильный. Запросто мог меня в стойке удушить захватом за одноименные.
Ковригов насупился:
– Да кто же ему разрешит душить главу правительства, да еще в стойке... Разве можно?
Но Правдин отмахнулся:
– Можно, еще как. Это же дзюдо – победа умом. Чувствую, пожалел он меня.
– Что есть, то есть, – пробормотал Седой. – Добрый он, даже слишком. Я ему часто говорю, что доброта его погубит. Только все без толку. Он же у нас двухпроцентник.
Правдин не понял. Старостину пришлось ему разъяснить:
– Дело в том, что если спецподразделение более двух месяцев не выходит из близкого боевого контакта, то девяносто восемь процентов его личного состава сходит с ума. Это статистика. Резать глотки, стрелять в упор и ходить по трупам непросто. Но, как правило, до этого не доходит. Так долго наши спецы не воюют, это вам не окопные сидельцы.
– А кто же составляет те два процента, которые не сходят с ума? – осторожно поинтересовался премьер-министр.
Старостин зевнул:
– Психопаты. То есть те, у которых уже до этого мозги были набекрень. В обычной мирной жизни такие люди представляют серьезную опасность для окружающих, но в подобной боевой ситуации становятся главной ударной силой подразделения, подлинными героями. Больше того, чем больше в составе подразделения таких двухпроцентников, тем больше у него шансов на победу.
– Так вы хотите сказать, что ваш Поручик психопат? – Премьер-министр поежился.
Вот так борешься с человеком, думаешь – нормальный. А он и вправду задушить может.
– Нет, – успокоил его вице-адмирал. – Тут другое. Среди этих двух процентов очень редко, но встречаются абсолютно нормальные люди. У них исключительно устойчивая психика, они прирожденные лидеры, хотя и никогда не рвутся к руководству. Предпочитают отвечать за себя. Они не агрессивны, но с психопатами их объединяет одна общая особенность. Они способны убивать и не испытывать ни малейших переживаний. Поручик, например, превращается в настоящую машину для убийства, приводя себя в особое состояние. Обычно он включает его с помощью обратного отсчета – с пяти до нуля. Потом убьет несколько супостатов, которые этого заслуживают, и опять душа-человек.
Правдин хотел еще что-то спросить, но тут, тяжело дыша и отдуваясь, с улицы притопал генерал-майор Бормышев. Он с виноватым видом утирал платком пот с лысины.
– А мы вас в штабе ждем, – протянул он.
Премьер-министр только руками развел.
– Я не виноват, меня на воротах дежурный не пропустил. Солидный такой и очень строгий. И – надо же – мой водитель свое удостоверение забыл в другом пиджаке, а я по наивности вообще без удостоверения езжу. И без паспорта. Думал – все в лицо знают. А тут вахтер не пропустил. Спасибо, что не выгнал, а разрешил в спортзале перекантоваться. Здесь мы с Денисом Васильевичем и познакомились, а заодно и размялись немного. Так что я даже доволен.
Бормышев сильно расстроился, поскольку дежурный на воротах находился в его подчинении. Генерал-майор вытянулся и щелкнул каблуками дорогих ботинок.
– Разберемся и накажем! – заверил он главу правительства.
– Да я не обиделся, скорее совсем наоборот, – внес ясность Правдин.
– Тем более. Все равно накажем, – брякнул Бормышев.
Премьер с сочувствием взглянул на Ковригова и вышел на улицу. Ковригов и Бормышев пристроились следом. Старостин немного отстал. Дождавшись Поручика, он придирчиво оглядел его с ног до головы и похлопал по плечу.
– Растешь, Денис Васильич! – одобрительно сказал вице-адмирал. – Сегодня в душ с премьер-министром, завтра – глядишь – в сортир с патриархом. А что же послезавтра – в планетарий с президентом? Ладно, идем с нами, посидишь, послушаешь. Может, ума наберешься. Тебе не помешает.
4. СОВЕЩАНИЕ
В кабинете начальника главка их уже ждал огромный, в четверть футбольного поля, накрытый стол. Ничего лишнего, только скромные закуски. То же и с напитками – водка, коньяк, для Правдина виски «Джонни Уокер» с синей этикеткой.
В красном углу кабинета висели портреты президента и премьер-министра. Правдин скептически посмотрел на свой портрет. В прошлый приезд здесь еще висел портрет Ельцина. Бормышев поймал взгляд главы правительства и не упустил случая прогнуться.
– Вот, мы вас повесили! – радостно сообщил он.
– Сядь! – рявкнул на него Ковригов.
Генерал-майор стремительно рухнул на стул. Тот застонал, но выдержал. Из нижних чинов, кроме Поручика, в кабинете присутствовал помощник Бормышева – молодой, немногим старше Поручика, подполковник Науруз Берзеков.
Первым слово для выступления взял премьер-министр Василий Васильевич Правдин.
– Итак, первое совещание новой структуры объявляю открытым, – объявил он. – Главное управление федеральной антитеррористической разведывательно-оперативной службы, сокращенно ФАРОС, создано с целью собрать все имеющиеся у нас силы и средства для борьбы с международным терроризмом в один кулак и скоординировать действия всех антитеррористических служб. Новые террористические акты продемонстрировали полную неспособность силовых структур справиться с терроризмом привычными способами и слабость оперативно-разведывательной работы. Ваша служба создана из сотрудников двух ведомств – ФСБ и ГРУ. В дальнейшем вы будете работать в тесном контакте и со своими бывшими коллегами. Вам предстоит разнообразная деятельность – от войсковых операций до экономических расследований. Слово начальнику главка, генерал-полковнику Ковригову. Пожалуйста, Матвей Дорофеевич.
Ковригов покашлял в кулак и заявил:
– Вы поручили мне возглавить работу новой федеральной службы. И правильно сделали. Времена меняются, меняются и террористы. Если во времена Ясира Арафата террористы получали деньги от различных фондов, то теперь бандиты сами проникли в эти фонды и сами распределяют деньги. А для пополнения фондов не брезгуют откровенным рэкетом. Проникли они и в другие серьезные организации. Подробнее об этом доложит мой первый заместитель – вице-адмирал Старостин.
Бормышев встрепенулся.
– Но я как начальник первого отдела... – начал было он.
Тут Ковригов нахмурился и буркнул тихо, но отчетливо:
– Помолчи. Профилирующим в нашем управлении является второй, оперативный отдел. Твое дело – охрана, ей и занимайся. Твой номер – «шишнадцатый». Потому молчи и слушай. Илья Григорьевич, прошу.
Старостин встал:
– Мы пришли в ФАРОС не с пустыми руками. Мой отдел раньше находился в структуре разведки флота ГРУ. В ходе борьбы с международным пиратством мы не раз убеждались в том, что за спиной пиратов зачастую скрываются террористы. Они координируют и направляют действия пиратов, а иногда используют их, чтобы отвлечь внимание от своих действий. Мы воспользовались этим в обратной последовательности – через оперативные связи в среде пиратов внедрили в ряды террористов агента. Его оперативный псевдоним Дервиш. Буквально вчера от него получена очень ценная информация. Позже все присутствующие смогут с ней ознакомиться. На случай, если кто не владеет компьютером, – тут вице-адмирал ненароком бросил взгляд на Ковригова, – я сделал распечатку.
Правдин, извинившись, прервал доклад:
– Простите, Илья Григорьевич, нельзя ли остановиться подробнее на связях наших доморощенных террористов с международными организациями, в частности с «Аль-Каидой»?
Старостин покачал головой:
– К сожалению, «Аль-Каида» на сегодняшний день уже не является самой опасной из террористических организаций. После устранения Усамы бен Ладена и избрания на его место Аймана аз-Завахири от нее отделились несколько непримиримых и куда более радикальных группировок.
– И чем же они недовольны? – спросил Правдин.
– Вялостью основной организации, ее склонностью к оппортунизму. Радикалы считают, что новое руководство «Аль-Каиды» думает только о деньгах, вместо того чтобы вести войну на уничтожение неверных.
Правдин усмехнулся:
– Мы в детстве про таких говорили: «Уволен из гестапо за жестокость».
– Именно, – согласился Старостин. – И самая радикальная из этих радикальных группировок – «Аль-Накба». Вы, конечно, знаете, что означает это слово. Для арабов «Накба» то же, что для евреев «холокост» – «катастрофа». Этим термином палестинцы называют свое изгнание во время войны сорок седьмого – сорок девятого годов. Пятнадцатого мая они отмечают День Накбы. На Западе их зовут каламитами, потому что по-английски катастрофа – «кэлемити». Как ни странно, группировка «Аль-Накба» зародилась далеко от Палестины, в Алжире. Там она, в свою очередь, откололась от одной из самых засекреченных организаций – «Вооруженной исламской группы». Некоторое время «Аль-Накба» существовала на правах ячейки «Аль-Каиды», но потом накбаиты начали самостоятельную деятельность. Идеологию этой организации формально определяют крайние салафиты-фундаменталисты. Но ислам для них служит лишь прикрытием, на самом деле идеология накбаитов – сатанизм манихейского толка. Их цель – не освобождение, а уничтожение. Террористические акции накбаитов отличаются чудовищной жестокостью. Руководит организацией «Аль-Накба» главарь по кличке ад-Даджал.
– Как? – удивленно воскликнул Правдин. – Но ведь Даджал в переводе с арабского означает...
– Антихрист, лжемессия, – подсказал Старостин. – Хорошая кличка для террориста. По нашим сведениям, именно он финансировал недавние взрывы в московском метро. Сейчас он готовит целую серию террористических актов по всему миру, в том числе и в исламских странах. Состав банды также интернационален, но военное ядро составляют арабы, пакистанцы и суданские негры. Впрочем, сейчас по всему миру идет активная вербовка новых членов. Для этого в открытую используются различные международные организации вплоть до Организации Объединенных Наций. Один из функционеров ад-Даджала, Усама бен Масих, занимает в ООН высокое положение и прикрывает им свою террористическую деятельность. И при этом свободно путешествует по западным столицам.
Ковригов неожиданно выругался.
– Этот Запад допрыгается! – возмущенно пророкотал он. – Одной рукой они с террористами борются, другой их по шерстке наглаживают...
С ним согласились. Потом перешли к оценке сведений, переданных агентом Дервишем. Они касались местонахождения секретных баз, заложенных террористами в разных странах.
Правдин задал вопрос, интересовавший всех:
– Что мы будем делать с этой информацией?
– Может, возьмем да и прихлопнем эти осиные гнезда? Сами, – предложил Бормышев. – Чем мы хуже америкашек?
– Авантюра, – буркнул Ковригов.
Старостин посмотрел поверх голов в угол кабинета, где скромно сидел старший лейтенант Голицын.
– Денис Васильич, что скажешь?
Поручик встал и вытянулся по стойке «смирно».
– Легко, вашбродь! Пустим их, как барашков, на шашлык, они и мяукнуть не успеют.
– Ну а серьезно? – спросил Правдин.
– Я на работе не шучу, – обиделся Поручик.
– Он не шутит, – подтвердил Старостин. – И сам не шутит, и другим не дает.
Правдин впился глазами в лежавший перед ним список.
– Здесь четырнадцать объектов, в разных концах мира. Уничтожив один, даже два, мы спугнем остальных.
– А мы по-тихому, – пояснил Поручик. – И когда они почувствуют опасность, будет уже поздно.
– Но если что-то пойдет не так, кто за это отвечать будет? – Правдин обвел присутствующих проницательным взглядом.
Услышав про ответственность, Бормышев неуверенно почесал лысую башку.
– Тогда, может, лучше передать информацию нашим зарубежным коллегам? Им на местах виднее. Это же серьезные спецслужбы Англии, Франции, Японии, тех же Штатов! Им же наверняка не понравится, если мы будем работать у них под носом. А если утечка или по-тихому не получится? Тут не просто ответственность, дело чревато международным конфликтом!
Все оглянулись на Старостина, ожидая, что он скажет. Тот ответил, как отрезал:
– Или это сделают мои парни, или не будет никакой операции. Иначе я не смогу гарантировать режим секретности.
Правдин посмотрел на него в упор:
– Считаете, что французы, американцы и остальные плохо знают свое дело? Они как-никак профессионалы. Бен Ладена же убили...
Лицо вице-адмирала исказилось от скорбной гримасы.
– Ну да, профессионалы... ремесленники. Подумаешь, бандита убили! А живым взять не сумели. Нет, тут требуется не ремесло, а искусство. Может, они возьмут террористов, а может, нет. Но моего агента они точно спалят. А что вы сами подумаете, если вдруг одновременно, да еще в разных странах, будут захвачены полтора десятка ваших засекреченных объектов?
– Утечка, – в унисон, хором произнесло несколько голосов.
– Именно! Знаете, когда разведка Черчилля во время Второй мировой войны сумела взломать немецкую шифровальную машинку «Энигма», он предпочел допустить бомбардировку и уничтожение английского города Ковентри, лишь бы не дать немцам понять, что их шифр раскрыт. Спалить ценного агента недолго, для этого ума не надо. А что получим взамен? Накроем десяток баз с оружием и взрывчаткой, ликвидируем несколько десятков боевиков... А сколько останется? К тому же сегодня их ловят, а завтра выпускают. Что им, в конце концов, можно инкриминировать? Может быть, злобные замыслы? А конкретно – ничего. Разве что догадаются наркоту в карман подбросить, да и то вряд ли. Разрабатывать их надо, терпеливо и грамотно. И брать тихо и не всех сразу, чтобы не спугнуть. И потрошить без прессы и адвокатов. А вот когда узнаем все их планы – что, где, когда и чем они собираются взрывать, – тогда и брать можно.
Правдин задумчиво потер мочку уха:
– Допустим, что операцию будут проводить ваши люди. Вы гарантируете, что они смогут узнать секретные планы террористов? Как они это сделают?
Старостин поджал губы:
– Я не в курсе. Мои ребята мне не все рассказывают. Это их профессиональные секреты. Денис Васильевич, – обратился он к Поручику, – вы не хотите поделиться с присутствующими вашими профессиональными секретами?
Поручик дисциплинированно поднялся и вытянулся по стойке «смирно».
– Никак нет, – твердо сказал он.
– Я так и думал, можете присесть, – кивнул Старостин и повернулся к премьер-министру. – Видите, и вам не говорит. Но, если захотят, они все узнают, за это я ручаюсь.
Правдин поднялся:
– Ладно, будем считать, что наше первое заседание прошло в мирной и дружественной обстановке. О том, как лучше распорядиться полученной от Дервиша информацией, пусть каждый подумает и составит записку. К этому разговору мы вернемся через неделю. Я буду лично курировать работу ФАРОСа.
– А теперь прошу всех к столу! – потребовал Ковригов. – На дружеский перекус.
Правдин сдвинул брови. Потом вернул их на место.
– Не годится обижать хозяина, – сказал он как бы сам себе.
Его дружно поддержали. Впрочем, от виски и прочих крепких напитков премьер решительно отказался.
– Я за рулем.
– Как? А водитель? – не понял Ковригов.
– Я за рулем государственной машины, – пояснил глава правительства.
Подумав, с ним согласились. Премьер посмотрел, как собравшиеся наливают себе, и заскучал. В самом деле, один непьющий может испортить все застолье.
– Разве что немного шампанского, – сказал он.
Замечание прошло на ура. Ковригов собственноручно – он явно гордился своим виртуозным умением открывать шампанское – извлек из холодильника увесистый «жеробоам» – трехлитровую бутылку «Кристаль Луи Родерер», снял фольгу с пробки, раскрутил мюзле (кто не знает – это проволочный намордник на пробке-шампанке) и, придерживая пробку салфеткой, принялся считать.
– Пять! Четыре!..
– Стоп! – Старостин гаркнул так, что бутылка едва не выпала из железных рук генерал-полковника. – Не надо отсчета, – попросил он уже нормальным голосом. И пояснил для непосвященных: – Примета плохая.
При этом он взглянул на Поручика. Тот и в самом деле выглядел несколько необычно. Вроде как собрался не выпивать, а драться. Но все обошлось, и старший лейтенант снова расслабился.
– Не надо так не надо, – пожал плечами Ковригов.
Он смахнул пробку, сопроводив движение легким хлопком и дымком, поднявшимся над горлышком бутылки. Поскольку употребление игристого вина заранее предусмотрено не было, то и фужерами не запаслись. Пришлось осуществить розлив куда придется – кому в чашку, кому в стакан. Старостин получил свою любимую алюминиевую кружку, Поручик – квадратный тяжелый стакан для виски, так и не использованный премьером.
Машину премьер-министра вышли провожать все присутствующие на совещании. Проводы выглядели весьма трогательно. Поручик подумал, что неплохо было бы помахать вслед «Хаммеру» платком, но сдержался. Его платок не отличался нужной степенью свежести.
На воротах торчал сам начальник комендантского отделения в чине майора. Бормышев сердито уставился на него пронзительным гипнотизирующим взглядом.
– Какой идиот потребовал удостоверение у премьер-министра? – угрожающе процедил он.
– Ко... Копняк, – проблеял, заикаясь, майор.
– В каком он звании?
– Ста... ста... старший...
Но Бормышев не счел нужным его дослушивать.
– Понизить его в звании, на хрен! Сколько у него звездочек?
Майор вытянулся.
– Т... три...
– Одну долой! – рявкнул Бормышев. – Нет, две долой! Пусть побегает младшим лейтенантом.
Майор неловко закашлялся.
– Так ведь он же не...
Но генерал-майор снова резко оборвал его:
– Будет младшим лейтенантом, я сказал! И никаких возражений, кр-р-ругом-шагом-марш! Не рассуждать, выполнять бегом!
Майор с растерянным лицом пожал плечами, отдал честь, повернулся и ушел в дежурку. Старостин, Ковригов и Поручик поспешно скрылись в здании штаба.
Генерал Ковригов плотно прикрыл наружную дверь и пробормотал себе под нос:
– Конечно, первый блин всегда комом, но после такого бурного начала у нас теперь все должно пойти как по маслу.
У всех появилось какое-то тревожное, нехорошее предчувствие. И только старший прапорщик Копняк, в одну минуту ставший младшим лейтенантом, был абсолютно счастлив.
