Максим Волжский
Девять жизней Гнидо Комига
Глава 4
Слышался вой тревожной сирены. К месту аварии приближалась «скорая помощь».
Народ на проезжей части волновался. Рыжий парень дышал тяжело. Он хотел что-то сказать, но кашель и кровь, которая шла горлом, мешали ему.
Решение нужно было принимать немедленно.
В этот раз Гнидо быстро открыл крышку и выкатил на ладонь одну таблетку. Затем буквально запихнул таблетку в ладонь рыжему.
– Глотай! Так надо!
Но взгляд парня стал совсем мутным. Руки его ослабли. Таблетка сама по себе каталась на ладони. Рыжий задыхался, давился кровью и умирал.
В Учебном центре курсанта Гнидо Комига готовили к переходу из одного тела в другое. В теории он знал, как это делается, но это лишь в теории.
«Человеческое тело, это только земной аватар, Гнидо. Тело мертво без разума – в каком бы из миров ни рождён этот разум. А твоя сущность уникальна. Она трансформирована для мгновенных переходов. Ты теперь сгусток разумной энергии, который ищет свою оболочку, – говорил ему майор Альмин Чагун. – Твоя задача, Гнидо, сконцентрировать внимание на объекте. Говори себе снова и снова: действуй, действуй – пока не почувствуешь уколы в висках, будто в твоём мозге взрываются разом тысячи микроскопических пузырьков. Потом тебя охватит боль, от которой есть только одно спасение – это бегство в новое тело. Переход должен занимать не более двух секунд. За это время, ты должен выбрать объект, почувствовать взрыв, ощутить боль, а затем сделать рывок!»
И вот пришло время экзамена.
«У всех колонизаторов с планеты Махерис получалось завладеть телом, и у меня получится!» – думал Гнидо, вмиг ощутив покалывание в висках, а затем боль и, наконец, освобождение.
Гнидо легко выпрыгнул из Николая Петровича и сразу почувствовал вкус крови на языке.
Он распластался на асфальте. Кости и мясо ломало. Кто-то поддерживал его спину. Напротив, открыв рот, сидел Николай Петрович, взгляд которого был рассеян, но всё же взгляд был живой. А это значит, что сущность гражданина Капустина всё также оставалось в теле, а дух человека уснул всего лишь на сутки и проживал параллельно с сущностью Гнидо Комига. Потому Николай Петрович всё также умел и говорить, и дышать, и думать.
Гнидо раскрыл кулак. Таблетка лежала в ладони. Он поднял руку и сунул таблетку в рот.
Поднять руку оказалось проще, чем проглотить маленькую таблетку. Сломанные рёбра порвали лёгкие; возможно, от удара лопнул желудок или даже треснул пищевод – потому изо рта вытекала кровь. Но таблетку нужно обязательно проглотить – иначе неизбежна смерть физической оболочки.
– Дайте ему воды! Парню нужна вода! Помогите ему! – закричал Николай Петрович.
Кто-то не пожалел бутылку минералки.
Гнидо схватил бутылку, поднёс её ко рту и стал силой глотать газированную жидкость.
– Пей, парень, пей! – настаивал Николай Петрович.
Гнидо раскусил таблетку. Каждый глоток с мучительной болью падал в израненный желудок. Но таблетку он всё-таки проглотил.
Последнее, что глазами рыжего парня видел колонизатор с Махериса, это изумлённое лицо Николая Капустина. А затем Гнидо густо стошнило, и он потерял сознание. Вернее, отключилось само тело, которое отказывалось подчиняться. Пришелец был как в тумане, но понимал, где находится; даже невероятным образом видел врачей, которые уложили его на носилки, а затем загрузили в «скорую».
Он слышал, о чём говорили врачи. Первый сказал: "Семёныч, гони в Склиф". Другой сказал: "Не жилец рыжий". На что первый ответил: "Ещё поборемся. Рыжие – они везучие…"
«Ну давай таблеточка – заработай!» – переживал Гнидо, что сблевнул волшебную силу и действие таблетки не возымеет эффект.
Не хотелось терять тело, которое будто специально создано для него. В эти минуты Гнидо даже не думал о последствиях своего поступка. Кураторша Сахарон предупреждала, чтобы никакой самодеятельности, чтобы без её разрешения оболочку у землян не забирать. Но тело! Это было только его тело и другого ему не нужно! Это тело должно принадлежать только ему!
В Склиф «скорая» приехала довольно быстро. Рыжего уложили на каталку и повезли по длинному коридору приёмного покоя.
«Теперь главное, чтобы до смерти не залечили», – почему-то развеселился Гнидо, продолжая верить, что волшебная сила таблетки спасёт его; ну не его самого, конечно, а это красивое тело.
– В реанимацию его! Срочно!… Куда снова пропал Петухов? – кричал кто-то.
Снова загремела колёсиками каталка. Потом открылась дверь. Потом закрылась.
Вдруг в лицо ударил свет, потому что Гнидо открыл глаза.
Он лежал на кушетке. Окровавленная футболка липла в груди. Губы высохли.
Гнидо осмотрелся. Заметил на вешалке у двери два белых халата и две шапочки.
– Вставай! – сам себе приказал Гнидо и свесил ноги с кушетки. Затем он спрыгнул на пол и, покачиваясь, приблизился к вешалке.
Мутило сильно, ощущалась слабость, но в целом – состояние было стабильное. Он уже не кашлял, и кровь не хлестала изо рта.
Гнидо накинул халат, надел шапочку и быстро подошёл к окну, которое было приоткрыто. Оставалось только забраться на подоконник и дать дёру, пока не пришёл пропавший доктор Петухов.
Но вдруг открылась дверь. В кабинет вошла молоденькая медсестра, почему-то без шапочки. Её белокурые волосы были собраны в хвостик.
– Ты что делаешь? Постой? – испугалась она.
– Я не могу поступить иначе, – изобразил улыбку Гнидо. – Прости…
Он лихо запрыгнул на подоконник и сиганул с первого этажа. Застёгивая на ходу пуговицы халата, пришелец двинул на выход из огромного больничного комплекса.
Обойдя здание, заметил шлагбаум и проходную. Совсем не таясь, прошёл мимо двух охранников, которые даже не обратили на него внимания, и покинул территорию Склифа.
Таблетка сработала на все сто. Гнидо запустил руку в карман штанов. Он искал пузырёк с единственной таблеткой.
– Вот зараза! – покачал головой Гнидо. – Деньги и пузырёк у Николая остались!
Значит, нужно найти этого любителя ковыряться в мусорном говне, который, судя по всему, неплохо себя чувствовал.
Ксантусия предупреждала, что если прожить в человеческом теле всего пять дней, а затем выйти, то разум землянина сохранит свою целостность. Так всё и вышло. Николай Петрович жив и здоров и, наверное, уже снова копошится на помойке в поисках колдовского лута или стоит в очереди за разливным пивом. Но чёрт с ними с деньгами, важно, чтобы Коля-Николай волшебную таблетку с пузырьком не потерял, поскольку на этикетке написан номер телефона, по которому можно связаться с кураторшей.
Гнидо вышел на пересечение Проспекта мира с Садовым кольцом. Двинул по проспекту в сторону ВДНХ. Этим путём было проще найти нужный дом.
Он так и шёл по тротуару в медицинском халате, сняв только шапочку. Прохожие оборачивались, рассматривая его яркую причёску. Гнидо напоминал студента-практиканта, который выскочил из лаборатории за сигаретами или мороженым.
Ближе к метро Алексеевская он свернул во дворы. В тенистом скверике заметил двух симпатичных девушек лет восемнадцати-двадцати. Девушки тоже заметили его. Они сидели на лавочке, рядом крутил кассету магнитофон, и негромко звучала песня.
– Бологое, Бологое, Бологое, это между Ленинградом и Москвой…
Гнидо остановился и, пританцовывая, сказал:
– Привет, девчонки! Классная песня!
– Тоже мне песня! – захихикали девушки, активно жуя жвачку.
Тогда Гнидо немного прибавил танцу энергии, подключив руки. Двигался он легко и даже выдал лунную походку, не подозревая, что этот скользящий танец принадлежит одной заокеанской звезде. А ноги у Гнидо были пружинистые, тело гибкое, словно с раннего детства танцевал бачату.
– Девчонки, скажите, но только честно…
Молоденькие заулыбались. Жизнерадостность и непосредственность парня подкупали.
– И чего же ты хочешь? – спросила одна из девушек.
– Хочу слышать исключительно правду.
Девушки, не сговариваясь, кивнули.
– Вот скажите: я симпатичный мужик или просто красавчик?
– Ну, конечно, ты красавчик! – в голос хвалили девчонки и смеялись.
Гнидо широко улыбнулся. Его улыбка была искренней и раскованной. А в комплекте с танцем и огненной причёской – улыбка зачаровывала и буквально влюбляла в себя. Такие яркие парни всегда нравятся девушкам.
Но вдруг Гнидо заметил спину Николая Петровича. Тот медленно брёл вдоль величественных тополей вглубь дворов, всё ближе приближаясь к своему жилищу. А значит, товарищ Капустин не заблудился, и его мозги не расплавились после присутствия в теле инопланетного визитёра.
– Прошу прощения, но мне пора, – с сожалением сказал Гнидо и, двигаясь спиной вперёд, снова стал пританцовывать и прощально махать рукой.
Двигался он так грациозно, что одна из девушек не сдержалась.
– Если что, я Марина. Мы здесь по вечерам иногда собираемся. Местные называют это место пятак. Будет время – ты заходи… Посидим, поболтаем.
– Непременно приду, – встряхнул рыжей копной Гнидо и салютнул рукой, словно отдавал воинскую честь, а затем быстро развернувшись, отправился догонять Николая Петровича.
Он поравнялся с ним через минуту. Шёл рядом, кутаясь в халат, пряча заляпанную кровью футболку.
– Как себя чувствуешь, Николай? Голова соображает, не тошнит? – спросил Гнидо, будто они знакомы не первый день.
– Да ничего. Уже лучше. Как сам? Как рёбра? Как позвоночник? – поинтересовался Николай Петрович, обратив внимание на халат: – Смотрю, ты футболку прикрыл. И правильно сделал. А то мало ли что…
«Опля! А Николай Петрович-то с юморком!» – подумал Гнидо, а вслух ответил:
– Ерунда! Меня хоть под танк клади. Ничего со мной не случится. Сам знаешь. И кстати… Ты, Николай, карманы свои проверь. Там кое-что хранится. Верни мне мои вещички, пожалуйста.
– Это, что ли? – достал из кармана пачку денег землянин.
– Ну да. А ещё должен быть пузырёк с таблеткой.
Николай Петрович снова запустил руку в карман и достал пузырёк.
– Этот, что ли?
– Ага, он родненький! – буквально выхватил Гнидо из рук и деньги, и пузырёк, на этикетке которого всё также был написан шариковой ручкой номер телефона.
– А циферки тебе лучше запомнить, – посоветовал Николай Петрович. – Хранить информацию в голове, куда надёжнее.
Гнидо кивнул, посмотрел на этикетку. Там написано всего семь знаков. Он быстро запомнил их и спрятал пузырёк в карман.
– Хорошие были у тебя таблетки, – заметил Николай Петрович. – К жизни меня вернули… да и тебя подлатали. Хотя остались сомнения…
Землянин рассуждал вполне здраво. То есть человек, который вчера рылся в мусорных баках, не стриг ногти и не заботился о еде – сейчас рассуждал и сомневался. Так ведь это прекрасно!
– Ты это к чему, Николай? – спросил Гнидо.
– О целесообразности моего выздоровления. И твоего, кстати, тоже.
Николай Петрович не только умел сомневаться, но и удивлять.
– А смысл объяснять? – отреагировал Гнидо. – Но могу заверить тебя, что причина подлечиться всё-таки была.
– Лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным, – хмыкнул Николай Петрович.
Пускаться в формулировки постановления махерийского суда, а также своего задания и межзвёздного противостояния империй, претендующих на Землю – Гнидо не собирался. Это невероятно сложная к восприятию информация. Вчера Николай Петрович прятал в кармане примитивный трансформатор, а сегодня ему можно доверить место пилота крейсерского судна? Нет, братцы, так не получится.
– Ты меня не слушай, – снова заговорил Николай Петрович. – Я ведь понимаю… у тебя свои тайны. И ты не обязан ничего рассказывать. Но твои таблетки… они всё-таки замечательные!… Как ты говоришь, планета твоя называется? Махерис?
Гнидо остановился. Николай Петрович тоже.
Получается, что тайные знания, пусть и частично, но всё же достались землянину. Иначе, откуда ему известно о Махерисе?
– Я б на твоём месте не распространялся об открывшейся правде, – предупредил Гнидо. – Если наши узнают, то ракам тебя скормят.
– Ну да и раком поставят, – негромко рассмеялся Николай Петрович. – Значит… значит, буду молчать. Ну а пока ты у меня остановишься. Хорошо? Наведём в квартире порядок: коробки выбросим, мусор разный, и поживёшь. Марии Витальевне представлю тебя своим сыном, приехавшим учиться в Москву, например, из Душанбе. Подойдёт такая история?
Действительно теперь Гнидо нуждался в жилье, хотя бы на первое время. Квартира гражданина Капустина – не лучшее место для обитания, но если там убраться, то даже вполне сойдёт.
– Душанбе, это между Ленинградом и Москвой? – спросил Гнидо.
Николай Петрович снова рассмеялся.
– Ну, почти…
Потом он стал серьёзен и сказал:
– Ты не волнуйся, кроме названия твоей планеты я ничего больше не помню. Я даже имени твоего не знаю.
– Меня зовут Гнидо Комиг, – представился Гнидо.
Николай Петрович округлил глаза.
– Имя у тебя, конечно, говняное.
– Сам ты говняный! А что собственно ни так? – удивился Гнидо.
– Неблагозвучно. Гнида, это яйца паразитов, живущих на человеке, – пояснил Николай.
– Даже так… – задумался пришелец. – Был не в курсе.
– Если твои узнают о странном имени, они тебя самого могут ракам скормить. Чтоб ты их не позорил, – улыбнулся Николай Петрович.
– Может и скормят… – пожал плечами Гнидо. – Но мне точно достанется, после того, как телом без согласования завладел. У нас с этим строго.
– Не накажут, – уверенно произнёс Николай. – Во-первых, молодость завсегда лучше моей поношенной шкуры, и второе – после столкновения с «Волгой» парень всё равно уже был мёртв. После таких ударов люди не выживают. Это непреложный факт… Так что, не накажут.
– Хорошо бы, – кивнул Гнидо.
– Вот только, что мы с моей сожительницей будем делать? Маша – она женщина хорошая. И её сорок лет с хвостиком – не приговор. Надо помочь, Гнидо, – зашёл издалека Николай Петрович.
Гнидо понял, что землянин намекает на оставшуюся в пузырьке таблетку.
– А что, тоже вариант… – согласился пришелец. – Если твоя жена ещё трезвая, то давай и её подлечим. Как думаешь?
– Хорошо бы, – заулыбался Николай Петрович, а Гнидо рассмеялся.
В Учебном центре рассказывали, что земляне очень похожи на махерианцев. Только земляне живут всего миг и хрупкие они очень.
Николай и Гнидо поднялись на пятый этаж. Николай Петрович даже не запыхался. Гнидо тоже чувствовал себя бодро.
Мария Витальевна тусовалась на кухне. Всё мусолила во рту колбасу, пила кефир и мечтала о пиве, рассматривая в окно помойку. Но пива в доме не было. Да и откуда ему взяться, когда финансы на нуле.
Николай и Гнидо прошли на кухню. Запах там стоял отвратительный. Мария Витальевна искоса посмотрела на рыжего парня. Гнидо рассматривал её.
– Это кто, Николай? – поинтересовалась она.
– Не поверишь, Машенька! Это мой любимый сынок из Душанбе приехал! В институт будет поступать. Пока поживёт у нас.
– Сын, значит. А чего он в халате? И футболка его в крови, – щурилась Мария Витальевна, запихнув в рот ещё кусочек любительской колбаски.
– Не кровь это. Это сок томатный, – соврал Николай Петрович.
Погоняв колбасу от щеки к щеке, Мария Витальевна предложила:
– Ну, раз так… может, отметим… ну это… ну, как его… приезд сына, короче…
– Обязательно отметим. Но не сегодня, – отказал Николай Петрович.
– Ну, зай! Я пиво хочу! – застонала Мария Витальевна и забралась рукой под футболку, чтобы почесать свою неотразимую грудь.
– Никаких больше зай! – отрезал Николай Петрович. – Я тебе конфетку купил. Особенную!
Он посмотрел на рыжего пришельца с планеты Махерис.
Гнидо открыл пузырёк и отдал последнюю таблетку.
Николай Петрович наполнил стакан водой из крана.
– Съешь конфеточку. Она волшебная, – протянул он стакан и показал таблетку.
– Ты охуел, Николай?! Отравить меня вздумал? – возмутилась Мария Витальевна и замахнулась, чтобы выбить из ладони таблетку.
– Пей, говорю! – настаивал Николай, легко увернувшись от удара. – Ты должна мне верить. Это специальная конфета. От неё прёт круче, чем от самогона!
– Пиздеть не мешки ворочать! – всё равно не верила женщина, продолжая чесаться под футболкой.
– Зуб даю! – поклялся Николай Петрович.
Мария Витальевна облизала губы, нащупав языком свой единственный жёлтый зуб.
– Да говорю же, Машенька… сын из Душанбе подарок для тебя привёз. Там сейчас все такие таблетки употребляют, – не отставал Николай Петрович.
– А имя у сына есть? – причмокивала колбаской женщина.
– Безусловно, – усмехнулся Николай. – Его зовут Гена Капустин. Правда, сынок?
Имя Гена совсем не нравилось пришельцу с Махериса. То ли дело – Гнидо!
– Ну да, – подтвердил Гнидо. – Я Гена Капустин. Имя у меня такое.
Мария Витальевна всё-таки сунула в рот таблетку.
– Запей-запей, – быстро сказал Николай Петрович.
Она проглотила таблетку и сделала пару больших глотков.
– Вот и молодец! Теперь сиди здесь и жди, когда тебя плющить начнёт, – повеселел Николай Петрович.
Мария Витальевна отвернулась к окну. Стала рыскать глазами по подоконнику в поисках жирного бычка. Ну хер с ним, пусть и не жирного… просто бычка.
– Пиздаболы, блин… – ворчала она, щелчками гоняя зазевавшихся тараканов.
Прошло полчаса.
Николай Петрович и Гнидо без устали таскали на помойку коробки с мусором. Сделали пять ходок. Но коробки всё не заканчивались.
– Десять лет коту под хвост. Десять лет насмарку, – с грустью сказал Николай Петрович.
Гнидо изумлённо посмотрел на землянина.
– Тебе барахло жалко, что ли?
– Годы жалко. Жил впустую, – вздохнул Николай и снова наклонился за коробкой.
– Остынь. Пошли на кухню. Таблетка должна уже заработать, – остановил его Гнидо.
Мария Витальевна очумело смотрела на мужиков. На её ладони желтел кривой страшный зуб.
– Подставили меня, падлы! Смотрите, что натворили? У меня зуб отвалился! – шипела она.
– То ли ещё будет, – хмыкнул Гнидо; всё-таки волшебную таблетку было немного жаль, к тому же ещё неизвестно, что скажет Ксантусия Сахарон.
– Ой, блядь, что это!!! – вскрикнула Мария Витальевна и задрала футболку.
– Ну, ничего себе! – вырвалось из Николая Петровича, когда он увидел две огромные сиськи.
– Что вы со мной сделали, сволочи? Я теперь сама на себя не похожа! – возмущалась Мария Витальевна, осматривая новенькую грудь.
А Николаю Петровичу понравилось.
– Красота – страшная сила! – сказал он. – Но ты, Маша, футболочку всё-таки опусти. На кухне мы не одни. Ко мне сын приехал.
Мария Витальевна швырнула на пол зуб, недовольно заправилась, и на её лице всё же мелькнула улыбка.
Гнидо смотрел на землян и тоже улыбался.
– Душанбинские таблетки – лучшие таблетки на этой планете! – важно сказал он и снова отправился таскать коробки на улицу.
Глава 5
Преображение принимало впечатляющие формы и фантастические результаты, поскольку инопланетные таблетки лечили не только тело, но и восстанавливали душевное равновесие. Мария Витальевна помолодела лет на тридцать. Лицо её посвежело, а растянутая футболка лишь подчёркивала красоту новенькой груди.
Также исчезла седина, вспыхнули сексуальной страстью глаза, и выросли идеально ровные зубы, по качеству и белизне не уступающие новеньким зубам Николая Петровича. И вообще, Мария Витальевна поправилась килограммов на пятнадцать и выглядела очень даже счастливой женщиной, похожей на заморских актрис, на которых похотливым взглядом смотрели все советские подростки – да и зачем скрывать?.. мужики смотрели тоже!
Соседи по дому, наблюдавшие, как жители 38-й квартиры выносят на помойку стопки коробок и семь чемоданов, не узнавали Марию Витальевну, принимая её за какую-то другую женщину-спортсменку. А от рыжеволосого парня нельзя было отвести глаз. Он казался, невероятно красивым и таинственным юношей.
Побрившийся и переодевшийся Николай также внушал соседям уважение. Для солидности он нацепил круглые очки с обычными стёклами. Теперь он походил на инженера. А новая клетчатая рубашка лишь подчёркивала, что Николай бросил пить и, наконец-то, стал таким, каким и должен быть нормальный советский человек.
– Ты, Николай, молодец, что побрился! – начальственно хвалил взявшегося за ум соседа полковник Непряев. – Ты, Николай, всё правильно делаешь! Так держать, Николай!
На что крепко протрезвевший гражданин Капустин лишь пожимал плечами, продолжая выгребать из квартиры дерьмо. Но уже сейчас Николай Петрович выглядел ничем не хуже самого полковника Непряева. И сердце у Николая не шалило, и жира в нём было гораздо меньше.
Коробки таскали до вечера. К разочарованию тараканов вынесли всё до последней вонючей тряпки.
В процессе разбора завалов нашлась старенькая раскладушка, которую перетащили на кухню. На ней и собирался провести ночь Гнидо Комиг.
– Сородичи с Махериса тебя по головке не погладят, – шепнул Николай Петрович. – Ты всё-таки на Землю прибыл по своим инопланетным делам, а целыми днями мусор туда-сюда елозишь. Ещё и таблетки раздал…
Гнидо пожал плечами. Задание ему пока не дали и ни к чему не обязывали. Какое-то время он должен был обвыкнуться на планете. Пришелец был предоставлен сам себе, и мусор собирать – не самое худшее из занятий, – хотя Гнидо рассчитывал на нечто большее. В своих мечтах он сражался с врагами, получал ранения, потом награды… и, наконец, прощение.
Но за таблетки точно влетит. А за то, что он в новое тело без ведома куратора забрался, могут и ликвидировать.
– Ты в мои дела не лезь, Николай. Узнаешь лишнее, и запихнут тебе в рот другую таблетку… с обратным эффектом.
Николай Петрович быстро кивнул. Вопросы отпали сами собой. А Мария Витальевна впервые за долгие годы сама отправилась за продуктами, чтобы заодно прикупить кое-какие вещицы для себя, мужа и его нежданного сына, который и спонсировал поход в магазин.
Синяя олимпийка с белыми полосками подчёркивала пикантность преображённого тела. Особенно сзади. Мужики смотрели на жопу Марии Витальевны и присвистывали. А женщины фыркали, хмурили бровки и страшно завидовали подтянутой заднице.
– Отбоя от них нет, – выгружая из авоськи продукты, устало сказала Мария Витальевна. – Пялятся на меня, как на инопланетянку. Надоели, честное слово!
– Кто? – рыкнул Николай Петрович. – Кто пялится?
– Да хотя бы Лапин из третьего подъезда. Он на меня всегда засматривался. Помню ещё по весне, прицепился ко мне – всё в гости звал, полапать хотел… Я, конечно, отказала, поскольку, где ты, а где Лапин…
– Вот скотина! – заиграл желваками Николай. – Этот мутант с лицом неандертальца пристаёт к моей женщине. Прибил бы гада!
– Ты, Николай, невоспитанный грубиян! И почему сразу мутант? Он вполне приличный мужчина, – заступилась за соседа Мария Витальевна, рассматривая этикетку на банке с кабачковой икрой. – Умом Лапин не вышел, это правда, но рост у него достойный… и лишнего веса ни грамма.
Николай Петрович посмотрел на Гнидо и зашевелил пальцами на руках, подражая движениям клешни рака или стригущим ножницам. Сорокапятилетнего Лапина с третьего подъезда можно было утопить или безжалостно отрезать одно место, а потом всё-таки утопить.
– Может, его того? – прошептал он пришельцу, направив указательный палец вниз.
Гнидо покачал головой. Спору нет, Мария Витальевна – женщина шикарная. Но чтобы из-за неё убивать человека…
– …а если в парикмахерскую схожу, то меня на Мосфильм позовут, – обнюхивала увесистый кусок сыра с дырочками Мария Витальевна. – А что… я женщина видная и не обделённая талантом. Я ведь ещё в институте в КВН играла. Команда наша называлась «Станция Охотный ряд». Оригинальное название, правда ведь?
– Ага… было дело, – кивнул Николай Петрович, вспомнив, что познакомился с Марией Витальевной именно на студенческом КВНе.
Гнидо совсем не волновали воспоминания о молодости двух землян. Он отсчитал ещё двадцать пять рублей мелкими купюрами, чтобы Мария Витальевна привела причёску в порядок. Денег было не жалко. Деньги – пыль! Любой самый задрипанный принтер на Махерисе нарисует подобных денежных знаков хоть сто миллиардов в час.
– Вот тебе четвертак, папа, а я в город схожу, – сказал Гнидо.
Николай Петрович настороженно посмотрел на пришельца. В последнее время гулять вечерами по Москве стало небезопасно. Он переживал за рыжего парня, как за родного. Мария Витальевна тоже переживала и потому скомандовала:
– Ты только не задерживайся. И чтобы в десять часов был дома! Понял Геннадий? – словно с ребёнком разговаривала Мария Витальевна.
На всякий случай, Гнидо кивнул.
– Я тебя провожу… сынок, – сказал Николай Петрович.
Они вышли в подъезд и медленно спускались на первый этаж.
– Город стал чужой. Чужие дома, чужие люди. Молодёжь стала дерзкой, жестокой. Все только и думают о деньгах и шмотках. Легко могут морду набить, если не понравишься. А могут и убить, если послать их к чертям, – предупреждал Николай Петрович, потому что на помойке ему частенько доставалось; какие-то малолетки в него даже стреляли из воздушки.
Гнидо снова кивнул, но в груди всё сжалось, потому что землянин произнёс определение «чужие»; именно так граждане Махериса называли главных претендентов на Землю. Ещё их называли людьми-ящерами или рептилоидами.
– Откуда тебе известно о чужих, землянин? – напрягся Гнидо.
– О каких ещё чужих, махерю… махери? – не мог правильно назвать жителя планеты Махерис Николай Петрович.
– Вообще-то, в космосе нас все зовут махерианцами, – подсказал пришелец. – Так откуда тебе известно о чужих, Николай?
Николай Петрович потрогал рукою лоб пришельца. Гнидо не сопротивлялся, не отпрыгивал. И температуры, вроде бы, не было.
– Ты это, махерианец… ты главное, к людям не приставай. А то народ у нас слишком резкий стал. Рожу тебе враз намылят, ещё и ножичком пырнут. И привет… будешь искать новое тело.
– Ах ты об этом… – выдохнул пришелец и остановился на третьем этаже, точно у дверей полковника Непряева.
«Интересно, если б луч не промахнулся, чтобы я сейчас делал в теле полковника? Наверное, ловил бы злодеев, боролся с преступностью и Родину героически защищал!» – хорошо думал о начальнике отдела кадров Гнидо, а вслух сказал:
– Ладно, понял тебя, Николай… И ты не волнуйся за меня. Приставать к чужим я не стану.
Они спустились на площадку первого этажа, как вдруг из-под лестничного пролёта выскочила красивая девушка, в короткой юбке, голыми ногами и ярко-накрашенными губами.
– Далеко собрался, Гнидо Комиг? – недобро хмурилась Ксантусия Сахарон.
Из-за её спины появился крепкий парень, с длинными волосами. Он не ждал ответа, а выбросил вперёд руку, сжимая в кулаке странный прямоугольный предмет. А затем раздался щелчок, треск электрических зарядов, и в грудь Гнидо вонзились две тонких иглы на длинных проводках.
«Ебучий парализатор… Меня как животное…» – только и подумал Гнидо, в трясучке падая на спину.
Николай Петрович здорово испугался. Нет, он не был трусом, просто очканул. И ему показалось, что он уже когда-то встречал эту красивую девушку. Имя Николай не помнил, а фамилия у неё была какая-то сладкая, то ли Конфеткина, то ли Мармеладкина. Но где и когда состоялось знакомство, он точно сказать не мог.
– Вы кто такие, товарищи? – спросил Николай Петрович, после чего крепкий парень снова выбросил руку и две острых иглы воткнулись землянину из 38-й квартиры куда-то под соски.
– Су-у-уки-и… – затрясло Николая Петровича, и он рухнул рядом с Гнидо Комигом.
Ксантусия Сахарон склонилась над Гнидо и открыла ему веко.
– Готов! – победоносно произнесла она.
– Парализатор никогда не подводит, босс! Я сам его заряжаю, сам иглы меняю, и не поверишь, иногда даже испытываю на себе… ну чтобы в реальном бою он сработал чётко и безотказно! – набивал себе цену крепкий парень.
Оценив отключку Гнидо, кураторша проверила состояние Николая Петровича и тоже открыла ему веко.
– Ты на кой ляд землянина уложил, проверяльщик? – зло спросила Ксантусия, а её левый глаз нервно дёрнулся.
– Я подумал, что этот тоже нам пригодится, – оправдывался крепкий парень.
Ксантусия встала, встряхнула причёской и уже спокойно сказала:
– Я выйду первой и сяду за руль. А ты, Дристан, хватай обоих в подмышку и в машину.
– Но там же старухи! – кивнул в сторону выхода из подъезда Дристан, а потом показал парализатор и предложил: – Может быть, их тоже этой штуковиной ебануть?
– Ой, ну дурак! – покачала головой Ксантусия. – Ты тащи мужиков, будто они пьяные. А сам немного покачивайся. Только не падай. И ни в кого стрелять не придётся. Понял?
Здоровяк посмотрел вниз на два тела и почесал макушку.
– Ну чего ты телишься? Поднимай их живее! – прикрикнула Ксантусия. – Сейчас полковник объявится, сам будешь с ним разбираться!
Дристан присел, как-то неуклюже по-богатырски сгрёб тела и довольно легко поднял обоих. Гнидо болтался справа; слева – волочил ноги бесчувственный Николай Петрович.
Наступал вечер, но старухи всё ещё сидели на лавочке, будто несли круглосуточную караульную службу у второго подъезда.
Ксантусия бегом пробежала мимо старух и запрыгнула на место водителя в синие «Жигули».
Следом из подъезда вышел Дристан. А Николай и его рыжий сынок – лыка не вязали.
– Опять нажрался наш помоечный Николашка! – захихикала одна из бабушек.
– Горбатого могила исправит, – вторила ей другая старуха.
– И рыжий-то пьянью оказался! – сплюнула третья бабка.
Как учили, Дристан тащил вырубленные тела и покачивался. Он даже решил добавить немного импровизации и запел:
– Я хочу быть с тобой! Я так хочу быть с тобой…
– Будешь-будешь, чушпан! – заржали старухи.
Ксантусия потянулась назад и открыла дверь «Жигулей». Дристан уложил на заднее сиденье тела, сам забрался на пассажирское место.
– Красавчик! – похвалила здоровяка московская кураторша и завела машину.
***
Запястья Гнидо были стянуты верёвкой. Он висел на вытянутых руках. Ноги его не касались пола. Глаза стягивала плотная ткань. Было темно и сыро. Слышалось, как методично и звонко бились о металлический лист капли воды. Вероятно, он находился в подвале, и его собирались пытать.
Рядом, не касаясь плеча Гнидо, висел Николай Петрович. У него тоже были связаны руки – и ноги не доставали до пола. Его голова также была обмотана чёрной лентой.
Вдруг послышались шаги. Приближались двое. Слышался цокот каблучков по кафельной плитке и тяжёлые шаги кого-то второго, очевидно, того, кто стрелял иглами из парализатора.
– Сейчас я сниму с тебя повязку, Гнидо, – послышался мужской голос. – Ты только не дёргайся.
Здоровяк отбросил тряпочную ленту. В глаза Гнидо ударил электрический свет.
Это был действительно подвал с высоким потолком и без окон. Гнидо висел на верёвке, прикреплённой к ржавому крюку. Николай Петрович болтался чуть правее. Вдоль стены находились бетонные стеллажи, обделанные плиткой. Это место чем-то напоминало пыточную или, скорее, скотобойню.
– Ну, привет, Гнидо Комиг! – сказал здоровяк.
Гнидо не спешил с ответом. Он щурился, рассматривая парня с длинными волосами, которые были заправлены в хвостик как у женщины.
– Ты кто такой? – спросил Гнидо.
– Я-то? – рассмеялся здоровяк. – Не узнаёшь? Я же Дристан! Мы сидели с тобой в одной камере…
