Малкольм Даффи
Мама. Папа. Я
Пять
Я рассказал маме про Эми.
Она дико за меня обрадовалась. Стала задавать кучу вопросов. Наверное, мои ответы ей нравились, потому что она просто стояла и улыбалась. А потом улыбка вдруг исчезла с ее лица.
– Только не наделай глупостей, Дэнни.
Я понял, к чему она клонит.
Когда мы с мамой переехали к Каллуму, прошло совсем немного времени с тех пор, как мы начали встречаться с Эми.
Мне было немного грустно уезжать из нашей старой квартирки. Жили мы почти как в холодильнике, но чем-то мне такая жизнь все-таки нравилась. Назад пути не было. Там теперь живет кто-то другой. Нужно двигаться вперед. Так все время говорила моя мама.
Я хотел повидаться с Эми в день нашего переезда, но мама сказала, что это еще успеется, а ей очень нужна моя помощь.
– Ладно, мам, – сказал я.
Не хотел ссориться.
Каллум взял в аренду фургон, чтобы перевозить наши вещи, но большая их часть до его дома даже не доехала. Закончила свои дни на свалке. Какой смысл брать всякую рухлядь в такой дом, как у него? Всего нам пришлось сделать пять ездок. К концу дня я падал с ног от усталости. Каллум сунул мне в карман десятку.
– Это тебе подарок в честь переезда, Генерал, – сказал он и потрепал меня по голове.
– Пасиб.
Потом мама пошла в магазин за продуктами.
– Хочешь, сходим в парк? – спросил Каллум.
– Ага.
Первым делом мы пошли и купили мне мяч.
В футбол Каллум играл отстойно. Не мог удержать мяч. Как будто впервые в жизни его видел.
– Ты за какую команду болеешь? – спросил я.
– Ни за какую.
Все с ним понятно.
Он сказал, что любит «Формулу-1». Я ответил, что не люблю. Дальше разговор особо не клеился.
Немного поиграв, Каллум никак не мог отдышаться и поэтому сел на скамейку и нырнул в смартфон. Я тренировался бить угловые.
Когда мы вернулись, мама убиралась на кухне.
– Ты распаковал свои коробки, Дэнни?
– Не-а.
– Я этого делать не буду, даже не надейся. С сегодняшнего дня я хочу, чтобы в твоей спальне были чистота и порядок. Мы живем в потрясающем доме. Давай будем его уважать.
– Я попозже.
– Нет, прямо сейчас.
Однако в тот день разозлилась не только мама. Тогда же я впервые увидел, как Каллум реально озверел, я не преувеличиваю. После того как последняя коробка была разобрана, он сказал:
– Хватит на сегодня работы, поехали поедим рыбы с картошкой фри.
На шоссе на Каллеркотс с боковой дороги в нас чуть не врезался какой-то лихач. Каллум вильнул в сторону, потом резко затормозил, а мы с мамой летали туда-сюда по салону, как тряпичные куклы.
– Вот маньяк! – заорал Каллум.
За рулем оказалась совсем молоденькая девушка. Но Каллуму было по барабану. Он погнался за ней, как какой-то коп. Висел у нее на хвосте и моргал фарами.
– Каллум, – говорила мама.
Но он не слушал. Мне был виден его рот в зеркале заднего вида. Улыбка исчезла, и губы теперь были плотно сжаты, как ноутбук с закрытой крышкой.
– Остановись, – сказала мама. – Я прошу, стой.
Но он и не подумал. Наоборот, он разгонялся все сильнее, пока не обогнал девушку. Встроился прямо перед ней и ударил по тормозам. Бах! Я не был пристегнут и сильно ударился носом об мамин подголовник. Больно было – жесть.
Каллум вылез из машины и направился к машине девушки, потрясая в воздухе кулаком и выкрикивая все бранные слова, которые мог вспомнить. Своим громадным ботинком он пнул ее дверцу. Я подумал, что девчонка дико перепугается. И зря. Она вышла из машины и заорала в ответ:
– Да как вы смеете? Я же показывала фарами, что собираюсь выезжать! Это вы неслись как ненормальный! Возьмите-ка пару уроков вождения, вам не помешает!
Каллум показал ей средний палец, залез обратно в машину и очень быстро уехал, как будто участвовал в гонке.
– Вот поэтому, Дэнни, женщине никогда и не выиграть в «Формуле-1», – сказал он, смеясь.
Мы поели рыбы и картошки. Вкусно было отпад. Но я заметил, что мама ела без аппетита. А еще они с Каллумом почти не разговаривали, только смотрели на спокойное плоское море.
Когда мы вернулись с побережья, я первым делом пошел к себе в комнату и сделал то, о чем просила мама, то есть попытался там прибраться.
Потом я увидел, как мама и Каллум обнимаются в холле. Наверное, она простила его за то, что он вышел из себя. А потом Каллум решил устроить вечеринку в честь новоселья. Он врубил музыку на всю громкость, купил чипсы, орешки, пиво и все такое прочее и вместе с мамой начал отплясывать на кухне. Прикольно было на них смотреть: он делал своими огромными руками такие движения, будто руки ему надоели и он решил от них избавиться, а мама мелко перебирала ладошками, словно запертая в невидимой коробке. Я очень радовался, глядя на ее танцы и смех. Не помню уже, когда я последний раз видел маму такой. Наверное, в доме у тети Тины после Табитиных крестин.
Наконец мама упала в кресло. Ее лицо раскраснелось, как будто она только что пробежала кросс.
– Я бы уже прилегла, – сказала она.
– Но мы еще шампанского не выпили, – сказал Каллум, доставая бутылку из холодильника.
– Давай оставим ее до следующего раза.
– Нет, выпьем сегодня, в наш особый день, – сказал он. – Я ее специально на новоселье купил.
– Но я не хочу шампанского.
– Я не пойму, у тебя что, со слухом плохо? Я говорю, сегодня особый день, – ответил Каллум голосом школьного учителя.
Он снял фольгу и начал трясти бутылку. Пробка вылетела, едва не задев мамину голову.
– Каллум, – сказала мама.
Если он и сожалел о случившемся, то ничем этого не выдал. Он просто обрызгал маму шампанским с ног до головы, как делают победители «Формулы-1» на пьедестале почета. Мама вообще нисколько не радовалась, она с недовольным лицом вытирала платье полотенцем, а Каллум тем временем хохотал и веселился.
Он налил шампанского в бокал и протянул его маме. Мама не взяла.
– Я налил, значит, ты должна пить, – сказал он прямо ей в лицо, подойдя максимально близко.
Мама дрожащей рукой взяла бокал и отхлебнула. Несмотря на то, что давно хотела лечь спать. Несмотря на то, что не хотела шампанского.
Таким был день нашего переезда.
Шесть
Рождество. Вот уж денек, который я точно не забуду.
Утром мы с мамой получили столько подарков, что я решил: Каллум банк грабанул. Мне подарили горный велик последней модели, первый в жизни мобильник, худи с принтом «горожан», фотоаппарат, футбольные шорты и, что самое крутое, ворота для игры на заднем дворе. Когда мы с мамой жили вдвоем, я всегда получал всего один подарок, а еще плитку шоколада и мамино объятие.
Мама тоже нашла под елкой кучу всего. Духи, одежду, какие-то ремешки, ожерелья и все такое прочее.
– Не стоило, – сказала она.
– Ладно, завтра обратно в магазин отвезу.
И они оба рассмеялись и давай целоваться, аж с открытыми ртами, как будто делали друг другу искусственное дыхание «рот в рот». И так долго, что мне пришлось удалиться.
Я оделся и на новом велике поехал вниз по Уикхем-Бэнк к дому Эми. Ее дом был поменьше, чем у Каллума, но тоже прикольный. Дверь открыла мама Эми. На ней были клетчатые пижамные штаны, пушистый джемпер со сверкающим снеговиком на груди и смешная шапочка. Что сказать, Рождество людям полностью головы отшибает.
– Счастливого Рождества, Дэнни, – сказала она, а потом обняла меня и расцеловала.
Мне нравятся родители Эми. Кажется, у них никогда не бывает плохого настроения. Может, они, конечно, просто ждут, пока я уйду. А еще они вроде рады, что Эми встречается со мной. По крайней мере, мне она говорила именно так.
– Заходи, – сказала ее мама.
Я прислонил велик к стене дома и прямо так и оставил. Решил, что воры не угоняют велики в Рождество. Точняк – слишком заняты распаковкой украденных подарков.
– Эми там прихорашивается наверху. Хочешь попить или, может быть, рождественского пирога?
– Нет, спасибо, миссис Рейнолдс.
Я остался ждать в гостиной. Атмосфера там была до того рождественская, что дальше ехать некуда. Откуда-то раздавался звон колокольчиков, пушистая елка сверкала мишурой, горел камин, а на полу играли со своими подарками девятилетний брат Эми, Тайлер, и ее четырехлетняя сестренка Элли. Глядя на них, я пожалел, что у меня нет брата или сестры.
Через пару минут я услышал топот ног по лестнице.
– Счастливого Рождества, Дэнни, – сказала Эми, вбегая в комнату с широкой улыбкой на лице.
Она выглядела еще шикарнее, чем обычно. Я хотел обнять Эми покрепче, но ее брат и сестра глазели на нас и ждали, что же будет дальше.
– Пойдем на улицу, – сказала Эми.
Она схватила меня за руку и повела через кухню, в которой уже начинало пахнуть запеченной индейкой, к задней двери, а оттуда в небольшую аллею сбоку от дома. Там стоял садовый сарайчик. Эми открыла дверь и затащила меня внутрь.
В сарайчике было некуда ступить от всяких садовых инструментов. Мы с Эми могли там поместиться, только прижавшись друг к другу. Очень тесно.
Никогда бы не подумал, что смогу завестись в сарае для садового инструмента, но именно это и произошло.
После школы мы обычно тусуемся за церковью Пренепорочного Сердца Пресвятой Девы Марии. Только там во всем Гейтсхеде можно скрыться от глаз учащихся нашей школы. Мы держимся за руки, и Эми коротко чмокает меня в губы. Так обычно чмокают свою бабулю. И на этом все. Я думал, это потому что Эми католичка.
Но что-то в выражении ее лица выдавало, что сегодняшние поцелуи для приветствия бабушки точно не подойдут.
– Вот мой подарок, – сказал я и достал из-под свитера небольшую коробочку.
Я купил Эми флакон духов. Хотя ей они вообще не нужны. Она всегда отпадно пахнет.
– Ой, Дэнни. Как классно, – сказала Эми, срывая упаковочную бумагу и разглядывая флакон.
– Я тоже кое-что для тебя приготовила.
Ее глаза горели, когда она сделала шаг вперед, и я оказался в самом углу, рядом с газонокосилкой. Тогда Эми поцеловала меня. Поцеловала по-настоящему. Без всяких предупреждений она засунула язык мне в рот, руки начали гладить меня по спине, а запах ее духов проник мне прямо в ноздри. Она будто бы взяла под контроль сразу все мое тело. Даже прочти я весь словарь от корки до корки, я не нашел бы нужных слов, чтобы описать свои чувства. Возможно, такие слова есть во французском языке, но я в нем полный ноль.
Я хотел бы, чтобы этот поцелуй длился вечно.
– Эми! – крикнула ее мама от задней двери. – Помоги мне со спаржей.
Эми потерла шею. Затекла, небось, оттого, что она так долго стояла внаклонку. У меня все тело прямо подергивалось. Даже мозг как-то странно поплыл, так было однажды, когда мы с Барри выпили пиво его отца.
– Счастливого Рождества, Дэнни, – сказала она.
По дороге домой я крутил педали и улыбался шире, чем Каллум, как бы тот ни старался. Думал о том, что было бы круто остаться в сарайчике Эми на весь день. Но это было невозможно. Мы собирались к тете Тине и дяде Грегу на рождественский обед.
Тетя Тина и дядя Грег живут в квартале Даррас-Холл недалеко от аэропорта. Там обитают баснословные богачи, вроде футболистов. Некоторые дома таких огромных размеров, что с дороги их полностью не видно. На улицах нет мусора, и прохожие наклоняются, чтобы собрать в пакетик какашки своих собак. Такое вот местечко.
Мы дотуда добрались минуты за две. Каллум был за рулем.
В доме у тети и дяди тоже царила рождественская атмосфера, как в пещере Санта-Клауса. Сегодня сюда съехались мои родственники со всего северо-востока.
Я крепко обнял бабулю.
– Счастливого Рождества, Дэнни, – сказала она.
– Дедуль, ты норм? – спросил я, дотрагиваясь до дедушкиной головы.
Но он ничего не ответил. Кажется, он вообще не понимал, что настало Рождество.
Дядя Мартин и тетя Шила крепко прижимали меня к себе. А дядя Грег пожал мне руку. Как в конце футбольного матча. А еще все раскудахтались вокруг Каллума. Семья тогда увидела его в первый раз. И как мне показалось, он им понравился. Он болтал со всеми направо и налево, прямо как моя бабушка.
Мы обменялись подарками и объятиями, а потом настало время садиться за стол. Меня усадили в дальний угол рядом с Табитой и Маркусом – хуже наказание трудно себе представить.
– Дэнни, а ну-ка отложи телефон, – сказала мама.
– Зачем мне тогда вообще телефон, если им нельзя пользоваться?
– Мы пришли на обед. За обедом люди обычно общаются.
– А я ничо ни с кем не хочу обсуждать.
– Не «ничо», а «ничего», Дэнни, – сказала тетя Тина. В ее доме приветствовалась только литературная речь.
– А футбол? – сказала мама. – Поговори с Табитой и Маркусом о футболе. Ты же годами о нем одном готов разговаривать.
Но Табита была слишком мала, а Маркус увлекался теннисом. Так что я просто сидел рядом, надувшись.
После обеда, когда часть взрослых немного загудела, мы с Табитой, Маркусом, бабулей и дедулей уселись на диван и начали смотреть фильм про Джеймса Бонда. Бабуля забыла слуховой аппарат, и поэтому нам пришлось выкрутить громкость на максимум. Я боялся, что стекла на террасе повылетают.
После того как Джеймс Бонд спас мир, я пошел погулять по дому. На кухне мне встретились мама и Каллум. Я сразу увидел, что он не в настроении. Для этого мне достаточно было взглянуть на маму, не на него.
– Я не хочу, чтобы ты садился за руль, – говорила мама, скрестив руки на груди.
– Да я и выпил-то совсем чу-чуть.
– Ты пил с самого нашего приезда.
Потом они оба заметили, что при этом разговоре присутствую я.
– Мы с твоей мамой кой о чем не можем договориться, Генерал. Она все никак понять не может, что в нашей семье водитель я.
– Но только не тогда, когда напился, – сказала мама.
Каллум покачивался, как будто ехал в электричке и ему не за что было держаться.
– Я знаю меру, девочка моя, – сказал он, тыча ей в лицо жирным пальцем.
– Пьяным за руль нельзя, – сказал я.
Физиономия Каллума исказилась, будто он пытался предотвратить чих, и его маленькие глазки взглянули прямо на меня.
– А тебя, Генерал, это вообще не касается.
– Но я же езжу с тобой в одной машине.
– Дэнни, не суйся, прошу, – сказала мама.
– Не волнуйся, Генерал, ты же видел, как я классно вожу, – сказал Каллум и положил руку мне на плечо. – Пара бокалов картину не изменят.
Не знаю, то ли у тети Тины сверхчеловеческий слух, то ли стены в ее доме сделаны из бумаги, но она внезапно возникла в дверном проеме и при этом была в курсе происходящего от и до.
– Каллум, машину можно оставить у нас, – сказала она. У тети раскраснелись щеки от зажженного камина и выпитого вина.
– Спасибо, но мы сейчас поедем и я сяду за руль. Конец разговора.
– Ну или мы можем вызвать такси, – сказала тетя Тина.
– Вы понимаете, что значат слова «конец разговора»? – ответил Каллум.
– Я не хочу рисковать жизнью Ким и Дэнни, – сказала тетя Тина. – Вопрос-то всего в паре фунтов.
– Да вы вообще представляете, сколько стоит такси в Рождество? – парировал Каллум и заржал, показывая тем самым, что считает ее дурочкой.
– Какая разница, я заплачу.
– С меня хватит, – пробормотал Каллум. – Уходим.
Мама с тетей Тиной ушли в прачечную поговорить, а Каллум отправился за нашей верхней одеждой.
Из прачечной они не выходили лет сто.
Каллум начал колотить в дверь.
– До Уикхема путь неблизкий! – орал он.
Мама вышла с расстроенным лицом. А тетя Тина не вышла вообще.
– Приятно было с вами познакомиться, – сказал Каллум, просунув голову в дверь гостиной, где все сидели и не могли двигаться из-за количества съеденного.
Мы с мамой быстренько всех обняли и расцеловали и забрались в машину Каллума, которая рванула с места на такой скорости, что гравий полетел из-под колес.
Просто здорово проводим Рождество.
Думаю, этот мужик на радио так не пел бы, окажись он в нашей машине. Напряжение было такое, будто я пришел на площадку за полминуты до того, как двое парней затеяли драку.
– Сбавь скорость, – сказала мама.
Но Каллум, как обычно, не обратил на ее слова никакого внимания. Просто мчался дальше на своей привычной бешеной скорости, словно дорожная полиция в принципе не существует. Я видел его лицо в зеркале. У него были красные зубы в цвет физиономии. Он выглядел вампиром, отправившимся на поиски новой крови. Мама вцепилась в сиденье, костяшки ее пальцев были белыми как снег.
Дома я спросил, можно ли посмотреть телик, но Каллум крикнул, чтобы я шел играть в футбол на заднем дворе. На улице был морозильник, но я послушался. Я включил свет в кухне и попробовал бить пенальти по новым воротам. Но без вратаря в этом занятии не было никакого смысла, поэтому я начал со всей дури лупить мячом по стенке сарая.
Я даже с улицы слышал, как он орет на маму. Меня начало трясти, и не только от холода. Я понять не мог, что мама сделала не так. Она всего лишь сказала, что он слишком много выпил, чтобы садиться за руль. Она лишь хотела сохранить нам жизнь.
Я больше не чувствовал атмосферы Рождества. Для меня это было чистое Дерьмовство. Меня от всего бомбило. Хотелось вернуться к Эми, но к ним на ужин пришли родственники. Я зашел за сарай, сел на мяч и закрыл уши руками.
Чуть позже я почувствовал, что кто-то хлопает меня по плечу.
– Что ты здесь делаешь? – спросила мама.
– На мяче сижу.
– Сделаю тебе чай.
Мы пошли домой. Хозяина и след простыл. Гигантский телик молчал. Каллум ушел в паб.
Мама молчала как убитая, поджигая газ.
– Ты норм, мам?
Она кивнула.
– Чего Каллум так злится?
Мама приложила ладонь ко рту, пытаясь подавить рыдания, но не смогла.
– Не знаю, сынок. Правда, не знаю.
Семь
Настала весна, и мне исполнилось четырнадцать. За несколько дней до этого день рождения был у Каллума. Мне было неприятно, что мы с ним одного знака зодиака, но что поделаешь.
Он решил устроить вечеринку.
Приехал его брат Иан с женой и тремя детьми. Брат был даже толще Каллума, но не так много улыбался. Еще приехала его сестра Луиза, худенькая, с татушкой в форме рыбки на ноге. Она была с малышом, едва начавшим ходить, а муж ее, видимо, где-то задержался. Приехала и мама Каллума. Она будто марафон только что пробежала: тяжело дышала и постоянно искала, где присесть. Были и другие люди, но я не запомнил их имен.
Родственники Каллума были не из наших мест, но все же вели себя очень дружелюбно.
– Так значит, ты работаешь в колл-центре, Ким? – сказал Иан, баюкая банку пива на груди, как ребенка. – Симпатичный у вас акцент в Ньюкасле. Только не проси меня что-нибудь сказать на вашем джорди. Буду как пьяный немец.
Все засмеялись.
Луиза подошла к маме и обняла ее.
– Вы же Ким, да? Мы так много о вас слышали.
– Надеюсь, хорошего, – сказала мама, очевидно нервничая.
– Да, Каллум говорит, что нашел настоящий бриллиант, а не женщину.
Мама широко улыбнулась. Думаю, ей понравилось такое сравнение.
– Каллум умеет быть щедрым, – сказала мама.
– О да, у брата золотое сердце. Он любому готов помочь, – сказала Луиза, глядя на то, как Каллум протягивает своей маме целую тарелку мяса.
Всем как будто бы очень нравился Каллум. Или это из-за того, что все пива выпили?
– Я слышала, Каллум называет тебя «Генералом»? – спросила Луиза, переводя взгляд на меня.
– Ага.
– Ага, ага? Может, ему стоит называть тебя «Пират Деревянная Нога»?
Шуточка не очень. Но мы все равно рассмеялись.
Пока взрослые выпивали и обильно закусывали, я позвал поиграть в футбол десятилетнего сына Иана. Прикольно было попинать с кем-то мяч. Да и вообще он прилично играл для своего мелкого возраста.
В целом прикольный получился день.
В праздничной вечеринке мне показалось странным только то, что на нее пришла исключительно родня Каллума. Из маминых вообще никто не объявился, ни друзей, ни родственников. Может, заняты были.
После этого жизнь потекла по нормальному – или ненормальному – руслу, это как посмотреть. Мама, по-моему, была по-прежнему влюблена в Каллума. Но по сравнению с тем временем, когда мы только переехали, она изменилась. Не так много улыбалась, и ее приятный голос слышался дома все реже и реже, как будто ей больше нечего было сказать. Надо бы ей взять пару уроков болтовни у бабули.
– Мам, ты норм? – спрашивал я.
– Да.
Просто «да», никаких тебе «мне приятна твоя забота, Дэнни, все отлично, огромное спасибо».
А еще я заметил, что мама стала реже куда-то ходить. Раньше она гуляла с подружками у пристани, уезжала на весь день к бабушке или пила кофе с тетей Тиной. Теперь она везде ходила только с Каллумом. Не знаю почему. Я же, например, не бросил всех друзей разом из-за того, что начал встречаться с Эми.
Плюс мама влюбилась не только в Каллума, а еще и в выпивку. Когда мы жили с ней вдвоем, я очень редко видел ее с бокалом. Теперь она не могла жить не только без шоколадного печенья. Почти каждый вечер мама глушила алкоголь. Когда Каллум приходил с работы, он сразу наливал ей большой бокал вина. Иногда она даже его не дожидалась. Глыг глыг глыг, – булькала бутылка. Не в честь дня рождения или получки, а просто потому, что на дворе вторник и кончился дождь.
Но даже когда мама была не прочь выпить, Каллум ходил в паб. Всегда в паб, больше никуда. Я нервничал, ожидая его возвращения. Никогда не мог угадать, что он скажет. Или что сделает.
Помню, однажды услышал, как открывается входная дверь. Вместо того чтобы остаться внизу с мамой, Каллум почему-то поднялся ко мне в комнату. Я его не приглашал и не ждал. Но и остановить не мог. Дом-то его.
– Ну что же, Генерал, – сказал он, тяжело дыша, хотя всего лишь поднялся по лестнице.
Я лежал в постели с маминым ноутом.
– Что смотришь?
– «Ютьюб».
Я надеялся, такой ответ его устроит и он уйдет. Но Каллум вошел в комнату. Я почувствовал, как под его весом просела кровать. Почувствовал запах пива и пота.
– Нам нужно поболтать немного.
Я хотел позвать маму. Но что бы она сделала?
– Ты наверняка спрашивал у мамы, почему я на нее кричу, да?
Я почувствовал, что у меня потеют ладони. Он что, собирается наорать на меня? Или ударить?
– Я делаю это только потому, что люблю ее, – сказал он пьяным и невнятным голосом. – Понимаешь, Генерал? Я лишь хочу, чтобы она была счастлива. Но она не всегда понимает меня, не понимает, чего я хочу.
Он подвинулся еще ближе ко мне. Кровать просела еще сильнее, как лодка, что вот-вот опрокинется. Мое сердце стучало как колотушка.
– Из нас получится отличная команда, Генерал. Мне нужно, чтобы ты был на моей стороне. Будешь моим лучшим бомбардиром.
Он наклонился прямо ко мне. Я закрыл глаза. Решил, что он сейчас меня поцелует. Но Каллум только потрепал меня по голове.
– Я столько даю ей. Твоей маме. Я и тебе многое даю. И просто хочу что-то взамен. Чуток послушания, уважения, каплю любви. Я не так уж много прошу, как считаешь?
– Вроде нет.
– Хочу, чтобы ты рассказывал мне, если, например, мама будет разговаривать с теми, с кем не должна. Или ходить туда, куда не стоит. Планировать что-то у меня за спиной.
– Что, например?
– Все что угодно, если это ставит под угрозу сложившийся у нас порядок вещей, Генерал. Я ведь дал тебе вот это все, – сказал он и оглянулся, будто мы находились во дворце, а не в комнате с разбросанным по полу шмотьем. – Мы же не хотим, чтобы все это рухнуло, да?
Я перевел взгляд обратно на «Ютьюб».
– Да?
– Наверное.
– Не наверное, а точно. Так что если увидишь или услышишь, что твоя мама делает что-то необычное и непривычное, первым делом расскажи об этом мне, договорились?
Я никогда бы на такое не согласился.
Он схватил мою голову обеими руками и заставил кивнуть.
– Вот так-то лучше, Дэнни. Помни, мы с тобой одна команда. Мальчики должны держаться вместе.
Он снова потрепал меня по волосам, встал с кровати и ушел.
Я не мог понять, чего он от меня хотел. Чтобы я шпионил за собственной мамой? Зачем ему это? Она работает в колл-центре, не в службе внешней разведки.
После этого короткого разговора Каллум иногда спрашивал меня, не звонила ли мама кому-нибудь, пока его не было дома, и не звонил ли кто-нибудь ей, и не вела ли она себя как-то по-новому.
Я всегда отвечал одинаково: «Без понятия. Я был у себя в комнате». Никогда в жизни я не стал бы стучать на маму.
Пришло лето, и Каллум снял для нас виллу в Испании. Классно было поехать куда-то на каникулах. Мы с мамой нигде не бывали, даже в Карлайле. В тот момент я почувствовал, что мы нормальная семья, мы вместе ехали в отпуск, смеялись, все было как у моих одноклассников. Я понял, что был неправ, когда забивал себе голову дурными мыслями о Каллуме. Ведь чтобы взять кого-то с собой в отпуск, нужно этих людей любить, так? И за меня он полностью платил, хотя я даже не его сын. Разве плохо?
Поехать за границу было почти так же радостно и прикольно, как обниматься с Эми в их садовом сарае. У нас была собственная вилла с бассейном, я жил в комнате, вдвое большей, чем моя спальня дома, и ее окна выходили на горы. Но лучше всего был пляж. Пляжу в Уитли-Бэе до него как до луны. Такое ощущение, что наше море наполняют из холодного крана, а испанское – из горячего. Как же было отпадно нырять с головой и потом не хватать ртом воздух из страха умереть от переохлаждения. Вот бы испанское и наше Северное море поменялись местами!
Об Испании я особо ничего не знал, кроме того, что отсюда «Реал Мадрид» и «Барселона», но в отпуске я обнаружил, что испанцы едят то же самое, что и мы: бургеры, курицу, стейки, пироги, жареную картошку. Как в Гейтсхеде, только жара адская. Маме и Каллуму страшно понравилось наше местечко. Они лежали у бассейна и загорали, ходили в бар, потом немного дремали – и можно уже и похавать сходить. Я купался, смотрел кино и переписывался с Эми.
Я впервые проводил столько времени с Каллумом и, кажется, начинал понимать, почему мама все еще его любит. Он сорил деньгами направо и налево чуть ли не круглые сутки. В последний день Каллум сказал, что хочет угостить нас местной едой. Нашел шикарный ресторан со скатертями, где рис и рыбу подавали на блюде размером с крышку мусорного бака. На вид мне все это не очень понравилось, но вкус был потрясный. Каллум и мама довольно сильно перебрали и после ужина оба вырубились возле бассейна. Мама проснулась первой и заметила, что Каллум храпит рядом в шезлонге. Из-за выпитого у нее в голове родилась безумная идея.
– Ты уверена, мам? – спросил я, наблюдая, как она разматывает шланг. Но выпитое напрочь лишило маму остатков здравого смысла.
Она просунула шланг Каллуму в шорты и включила воду.
Должно быть, вода была ледяной, потому что он буквально взмыл в небо.
Я ржал как конь.
Мама с Каллумом визжали, когда он гонялся за ней вокруг бассейна.
– А ну иди сюда! – орал он.
Мама бешено хохотала, бегая вокруг бассейна. Поскальзывалась и едва не падала. Из-за того что она была в нетрезвом состоянии, ноги ее не слушались, но и Каллум был ничем не лучше. Его пузо болталось туда-сюда, а он все пытался ее догнать.
Давно я ничего такого ржачного не видел.
Мама поскользнулась на мокром полу, и Каллум наконец ее догнал.
Она все еще хохотала как сумасшедшая.
Затем смех стих.
Рука Каллума крепко обхватила ее шею.
– Отпусти, – сказала мама, и ее голос звучал как-то странно.
Но он не отпустил.
Я видел, что он делает ей больно.
– Отпусти ее! – крикнул я.
– Я думал, вы там на севере крепкие орешки, – сказал он, обхватив жирной рукой мамину шею и сдавливая ее.
Я подбежал к нему, пытаясь схватить его за руку, но он действовал слишком быстро – толкнул меня в грудь свободной рукой, и я упал спиной в бассейн.
Не ожидал такого.
Нахлебался воды.
Выплыл на поверхность, хватая воздух ртом. Не мог достать до дна. Дышать почти не мог. И мама, и я – мы оба задыхались. Задыхались.
В глазах все плыло, но я видел, что он все еще не убрал руку с маминой шеи, а мама теперь стояла на коленях. Звуки слышались только от Каллума. Его тяжелое дыхание, когда он сжимал мамину шею. Давил и давил.
Я отдышался и изо всех сил поплыл к лестнице. Я понятия не имел, как мне его остановить. Нужно было оружие. Вокруг ничего острого не было. Потом я увидел бутылку вина возле шезлонга Каллума. Разобью об его башку. Но не успел я вылезти из бассейна, как Каллум ослабил хватку. Мама упала на землю, у нее было белое лицо и пустой взгляд, ртом она лихорадочно хватала воздух. Слишком перепугалась, чтобы кричать и плакать.
Мне стало плохо. Как будто это меня только что душили.
Он возвышался над мамой. Сжимал кулаки. Как боксер.
А потом перевел взгляд на меня.
– Нельзя никому ничего спускать с рук. Никогда.