Малкольм Даффи
Мама. Папа. Я
Восемь
Обычно я не хочу, чтобы летние каникулы заканчивались, но в этом году ждал начала учебного года изо всех сил. Это означало, что мне не придется быть все время дома, рядом с ним. Была и еще одна причина радоваться возвращению в школу – Эми, единственный человек, который мог отвлечь меня от всего, что произошло.
Они с семьей отдыхали на озере Лох-Ломонд. Она сказала, что в этом году родители не могли себе позволить отдых за границей. Копят на отделку чердака.
– Как тебе в Шотландии? – спросил я.
– Тоска. Дожди лили стеной. А когда заканчивались, на нас нападали стаи комаров и мошек. Залезали во все места.
– Повезло комарикам.
Эми в шутку ткнула меня кулаком.
– И еще этот дом на колесах. Мы застряли в нем на целых две недели. Прям как в тюрьме.
– Я думал, тебе нравится твоя семья.
– Так и есть. Но это не мешает им действовать мне на нервы. Если папа предложит поехать в Шотландию и в следующем году, я уйду из дома. – Эми взяла меня за руку. – А ты куда бы хотел со мной поехать?
– Я согласен запереться на пару недель в твоем сарайчике.
Эми ткнула меня кулаком уже не так игриво.
– Как тебе в Испании?
Хороший вопрос. На девяносто девять процентов все прошло великолепно, но один-единственный процент перекрыл все остальные проценты. Он испортил все впечатление.
– Было жарко.
– А бассейн ваш выглядел потрясающе.
Мне аж подурнело, когда она это сказала.
– Ага, но в море было лучше. Как в ванную прыгаешь. Разве что не голый.
– Это было бы жестоко по отношению к рыбам.
Ее выражение лица внезапно изменилось и из счастливого стало взволнованным.
– Привет, красотка, – послышался голос.
Я обернулся и увидел Дылду Дэйва Барнса. Он перешел в нашу школу в конце восьмого класса. Когда в класс приходят новенькие, они порой ведут себя так тихо, что их вообще не замечаешь. Так вот Дэйв был не из таких. Вечно языком чесал. Настоящий хулиган. И к тому же ростом выше, чем половина наших учителей.
Эми отвернулась, стараясь не обращать на него внимания.
– Ты не ответила на мои сообщения, – сказал Дылда Дэйв.
– Потому что удалила их сразу после получения.
– А что насчет фотки, которую я тебе отправил, а? – ухмыльнулся он.
– Стерта.
На секунду мне показалось, что я дома. Происходило то, чего я в упор не понимал, но в чем при этом был вынужден участвовать.
– Какого фига происходит? – спросил я.
– Большого фига, Крофт, – сказал Дылда Дэйв.
Я сжал кулаки. Хотел дать ему по морде. Но боялся не допрыгнуть.
– Не обращай на него внимания, – сказала Эми.
Дылда Дэйв посмотрел на меня сверху вниз.
– И что это есть у него, чего нет у меня?
– Я, – ответила она.
Я рассмеялся.
Думаю, Дылде Дэйву не понравилось, что над ним подшучивают. Но ему не хватало мозгов, чтобы как-то достойно ответить.
– Будем на связи, – сказал Дылда Дэйв, глазея на Эми.
И ушел вразвалочку, по дороге плюя в чужие палисадники.
Я сидел в шоке.
– Что все это значит, Эми?
– Ничего.
– Ничего? Если это ничего, то о «чем-то» мне даже думать противно.
– Он просто шлет мне всякую фигню.
– А номер твой у него откуда?
– У Хлои узнал. Вырвал у нее телефон из рук.
– А тебя это как будто не сильно и беспокоит.
Эми пожала плечами. Как кое-кто хорошо мне знакомый.
– И что это за фотку он тебе послал?
– Дэнни, это мелочи. Я сама справлюсь. А выйдет за рамки приличия, я с мистером Хезерингтоном поговорю.
– По-моему, он уже вышел.
– В школе все друг другу что-то шлют.
– А я не хочу, чтобы он слал что-то тебе.
– Просто остынь, прошу тебя.
Как можно остыть, если кровь в венах аж кипит?
Эми поцеловала меня в раскрасневшееся лицо.
– Не надо так распаляться. Все будет хорошо, Дэнни.
Девять
Теперь я беспокоился сразу о двух людях.
Никак не мог понять реакции Эми на поведение Дылды Дэйва. Она что, думала, он просто растворится в воздухе, или ему наскучит ее донимать, или он внезапно переключится на мальчиков? Вот мама моя ничего не делает – и что мы видим? Каллум просто ноги об нее вытирает, как об коврик у двери. Я не хотел, чтобы с Эми произошло что-то подобное.
С тех пор как мы вернулись из Испании, дома у нас все по-прежнему. Он ее чуть не убил, а мама ведет себя так, будто ничего не случилось. Будто это был сон. Но я намертво запомнил каждую секунду. Маме, видимо, нужны очки. Почему она не видит то, что вижу я? Когда он возвращается из паба, с ним страшно оставаться в одной комнате. Он больше ругается, больше орет и впадает в ярость по малейшему поводу. Но мама просто улыбается, все это проглатывает и готовит ему чай, будто все понарошку. Будто он из телика вылез.
Мне это все уже просто мозг выносит.
* * *
Однажды я проснулся ночью и услышал грохот и крик. Подумал, нас пытаются ограбить. Втайне понадеялся на это. Две недели назад грабители проникли в дом Карла. Унесли телевизор, микроволновку и диван. Видимо, фургон к дому подогнали.
Я тихо спустился вниз по лестнице и увидел, что в гостиной горит свет. Услышал тихий плач. Я не верю в бога, в отличие от Эми, но притворился, что верю, и придумал молитву: «Пожалуйста, Бог, сделай так, чтобы с мамой все было хорошо».
Я повернул ручку двери. Каллум, должно быть, это заметил.
– Иди в свою комнату, Дэнни! – крикнул он.
Я отдернул ладонь от ручки, как от раскаленного угля.
– Да, возвращайся в постель, Дэнни, – тихо сказала мама.
Я решил, что с ней, видимо, все хорошо, раз может говорить. В Испании было хуже.
Я хотел войти, но испугался, мало ли на что Каллум способен, так что я вернулся в свою комнату и залез под одеяло. Лежал и слушал их. На самом деле не их, а одного Каллума. Почти весь шум производил он один. Время от времени я слышал тихий голос мамы. Процентов пять от всех звуков. Потом ее голос снова затихал. У меня на душе кошки скребли. Как мне это не нравилось! Но что же было делать? Каллум настолько сильнее. Он спихнул меня в бассейн, как бумажный стаканчик.
Я натянул одеяло на голову и наконец уснул.
На следующее утро я надел школьную форму, спустился и быстро заглянул в гостиную. Там все было без изменений, будто ничего не произошло. Я зашел в кухню. Мама стояла у раковины и смотрела на улицу, хотя смотреть там было не на что, сплошной газон.
– Где Каллум? – спросил я.
– На работу ушел.
У меня была куча вопросов, но один, самый главный, стоял первым в этой очереди.
– Что случилось ночью?
Мама медленно повернулась и посмотрела на меня.
– Ничего, Дэнни.
– Мам, я же не идиот. У меня есть уши.
– Дэнни, то, что происходит между нами с Каллумом, касается только нас двоих.
– То есть мне просто надо перевернуться на другой бок и спать спокойно дальше, да? Даже когда он тебя бьет?
– Дэнни, ты тут ни при чем.
– А в Испании? – закричал я. – Тогда я тоже был ни при чем?
– Там я допустила ошибку.
Я засмеялся. Не смог сдержаться.
– Ты просто шланг ему в шорты засунула. Разве это повод тебя душить?
– Не хочу об этом разговаривать, Дэнни.
– Что это за след у тебя на лице?
Мама отвернулась и начала мыть посуду. Но рукава при этом не закатала. Они тут же стали мокрыми от мыльной воды.
– Он хватал тебя за руки?
Тишина.
Только мыло скрипело на тарелках.
– Ты что, оглохла, как бабушка?
Но она ничего не ответила. Просто мыла и мыла посуду, а с рукавов уже буквально текло.
С меня хватит.
Я вышел из кухни, хлопнув дверью. А потом хлопнул и входной.
Подумал, так теперь и будет. До конца моих дней.
Десять
В тот день часы пошли назад. Тогда все разом изменилось.
Я пошел к себе в комнату смотреть «Ютьюб», но настроения не было. Слишком много вопросов – они съедали меня изнутри. Почему Каллум это делает? И почему мама его не останавливает? Я сидел и смотрел на экран. Тишина меня убивала. Мне нужны были ответы.
Я вошел в «Гугл». Продолговатая рамочка ждала вопроса. Что я мог спросить? Может ли кто-то спасти мою маму? Может ли кто-то остановить Каллума? Что делать, если мама не хочет тебя слушать? Говорят, в интернете есть ответы на все вопросы. Может, мне удастся найти объяснение тому, что происходит в моем доме?
Двумя пальцами я начал вбивать поисковый запрос. Расскажите о том, как женщин бьют дома, – написал я. Потом сидел и смотрел на то, что напечатал. Можно ли было сформулировать лучше? Наверняка. Но мне ничего не приходило в голову. Я боялся узнать ответ. И все же мне необходимо было его узнать, это все равно что открыть дверь в кухню, как я сделал сегодня утром.
Трясущимся пальцем я нажал на кнопку Поиск.
Поколотить. Избить. Врезать. Вмазать. Дать пощечину. Отшлепать. Треснуть. Отпинать. Издубасить. Поставить фингал. Разбить нос. Задать взбучку. Звездануть. Напасть сзади. Напасть с ножом. Надругаться. Все эти слова были мне знакомы. Но было одно словосочетание, которого я до этой минуты никогда не слышал.
Домашнее насилие.
Я наткнулся на сайт с информацией для женщин, которых избивали дома. Вот что там говорилось:
Больше всего рискуют молодые женщины. Это про маму. Она еще не старая. Большинство женщин не заявляют о случаях домашнего насилия в полицию. Опять про маму. Женщины, которые подвергаются домашнему насилию, пытаются скрыть тот факт, что им причиняют боль. И это про маму. Эти женщины нередко отдаляются от родственников и друзей. И снова про маму.
Такое впечатление, что автор этой статьи шпионил за ней.
Дальше хуже. Там говорилось, что еженедельно две женщины в мире погибают от рук своих партнеров.
Я взял ручку и бумагу и посчитал. Два умножаем на пятьдесят два. Ни хрена себе. Сто четыре мамы в год. Это как убить в один заход всех женщин на нашей улице и на Белфри-Клоуз.
Ужасы не заканчивались. Каждая четвертая женщина в мире хотя бы раз в жизни становилась жертвой домашнего насилия. Эпизодам домашнего насилия повторы свойственны чаще, чем другим видам преступлений. Это, видимо, означает, что вся эта история продолжится. Маме нужно прочитать статью. Тогда она узнает, что он за человек и что ей необходимо от него избавиться, пока он ее в могилу не свел.
Я отложил ноутбук и прошелся по комнате. Чувствовал себя так же, как в тот день, когда Каллум как чокнутый катал меня по римской дороге: был напуган и радостно возбужден. Напуган, потому что то, что происходило со всеми чужими мамами, происходило и с моей собственной. И радовался, что вовремя об этом узнал.
Я вернулся к ноуту и еще немного почитал. Нашел статью про домашних насильников. Преступник проявляет жестокость не только тогда, когда находится под воздействием спиртного. Каллум. Как, например, в случае с девушкой на дороге к побережью. Он тогда ни капли не выпил. Они не любят, когда им отказываются подчиняться. Каллум. Тот кошмар на Рождество. Они часто препятствуют общению партнерши с родственниками или друзьями. Каллум. Мама теперь вообще ни с кем не видится. Они поощряют употребление алкоголя или наркотиков своей второй половиной. Каллум. Заливает в маму вино только так. Ревность. Каллум. Хочет знать, не разговаривает ли мама с кем-то посторонним. Список был очень длинный. И большинство пунктов описывали чувака, смотревшего телик в гостиной на первом этаже.
С меня хватит. Я выключил ноутбук. Приятно было узнать, что мама не одна такая. И грустно, что она такая же, как все.
Нужно было, чтобы она все это прочитала, но только когда его не будет дома. Придется подождать подходящего момента. И он настал на следующий день вечером. Каллум ушел в паб. Мама сидела на диване и читала журнал «Хелло!», поедая шоколадные печеньки. Макияж даже ярче обычного. Думаю, она не хотела, чтобы кто-то на работе догадался о том, что творится в ее жизни. Все именно так, как пишут на том сайте.
– Мам?
Она подняла взгляд.
– Уроки делал? – спросила она, заметив ноутбук.
– Нет, хотел тебе кое-что показать.
Она отложила журнал, и я поставил ноутбук ей на колени. Мама посмотрела на экран и улыбнулась. Но улыбка быстро потухла, как лампочка.
– Прочти, – сказал я.
Мама захлопнула крышку ноута и снова взяла журнал.
– Мам.
Она просто листала страницы, глядя на знаменитостей с их идеальными жизнями и лицами, по которым они никогда не получали.
– Мам, прочитай, прошу.
Она покачала головой.
Я так взбесился, что пнул ногой диван. Тарелка с печеньем полетела на пол.
– Дэнни, – застонала мама.
– Смотри-ка, мне удалось привлечь твое внимание!
Она посмотрела на меня ничего не выражающим взглядом, как манекен из витрины.
– Я только хочу, чтобы ты посмотрела этот сайт. Хочу, чтобы ты прочитала о том, что он с тобой делает. Там все есть. Куча всего.
Мама смотрела на печенье на ковре, как будто не понимала, как оно туда попало.
– Ты что, хочешь, чтобы он тебя убил? Ты этого хочешь? С него станется.
– Мне незачем это читать.
– Почему? Ты уже стала экспертом в таких вопросах? Знаешь, что случится дальше?
Мама продолжала смотреть вокруг пустыми глазами, как будто Каллум выбил из нее всю жизнь.
– Мне за тебя страшно, мам. Те, кто создал этот сайт, не врут. Это всё полицейские написали. Им запрещено врать. Я не хочу, чтобы ты погибла.
Я думал, что мои слова на нее подействуют. Что она увидит в них смысл.
Зря надеялся.
– Все будет хорошо, Дэнни.
Я заорал.
– Каллум, кажется, прав насчет твоей задницы. Возвращайся к своим печенькам!
Я вылетел из комнаты и шваркнул дверью. Потом схватил мяч, включил в кухне свет и пошел за дом. Я лупил мячом об стену сарая как бешеный, потом колотил по ней ногой, причем еще сильнее. Пробил в стене огромную дыру, но мне было плевать. Сарай принадлежал Каллуму, пусть он и чинит.
Еженедельно погибают две женщины.
Чужие мамы.
Я снова заорал.
Но я злился не только на Каллума. Я злился на маму.
Почему она не захотела читать статью на сайте? Почему не поверила мне? Почему не хочет ничего предпринять? Почему не уйдет от него? Почему?
Одиннадцать
Мысли кружились в голове, как танцоры на ярмарке Хоппингс.
Мама ничего не станет делать, чтобы себя спасти. Как будто ей жить надоело. Я придумал только одно: убить Каллума. Но как? Отравить? Проблема в том, что я не умею готовить. Он бы сразу понял, что я что-то задумал, если бы вдруг получил от меня тарелку с подозрительным хавчиком. Толкнуть его под поезд? Но он ездит на работу на машине. Пырнуть ножом? Но он выхватил бы у меня нож своими быстрыми пальцами прежде, чем я дотянулся бы до его жирного пуза.
Я понятия не имел, что мне делать, и поэтому решил поговорить с Барри. Он кучу всего знает.
– Слушай, а у тебя родители ссорятся?
– Да постоянно, чувак, – ответил он. – У них вечная битва за пульт от телика. – И Барри заговорил на разные голоса, подражая своим родителям. Грубым голосом: «Я буду смотреть футбол». Высоким голосом: «Да ты всегда смотришь футбол». Грубым голосом: «А ты всегда смотришь кулинарные программы». Высоким голосом: «Они хотя бы пользу приносят. А футбольный мяч разве можно съесть?» Грубым голосом: «В смысле? Тот твой йоркширский пудинг на вкус был чисто резиновый».
Я заржал.
– Ну а они когда-нибудь по-настоящему ссорятся? Чтобы прям до рукоприкладства доходило? – спросил я и поднял оба кулака.
Барри покачал головой.
– Не-а. Я один раз видел, как они дерутся. Папа наполнил водный пистолет и обрызгал маму, когда она загорала на заднем дворе. И вот они как давай отнимать друг у друга этот пистолет. Так оба в бассейн и рухнули.
На этих словах мне аж поплохело.
– А твой папа когда-нибудь напивается? – спросил я.
– Ага. Каждую пятницу.
– И что он тогда делает?
– Спать заваливается. – Барри громко всхрапнул, как свинья с микрофоном. – Падает на диван. Он такой тяжелый, что наверх нам его не затащить, ну, мы так его и оставляем. Иногда он там до самого утра спит.
Мне в голову пришел еще один вопрос.
– А что бы ты сделал, если бы твою маму ударил какой-нибудь урод?
Барри почесал подбородок, на котором едва начали появляться волоски.
– Сказал бы папе, он бы отделал его так, что мало бы не показалось. – Барри с подозрением посмотрел на меня. – А к чему эти расспросы?
– Я просто рассказ пишу, домашка по английскому, там про мужика, который творит такие вот вещи.
Я хотел спросить у Эми, но она только завалила бы меня вопросами, на которые мне пришлось бы отвечать. Не хотелось бы, чтобы она знала, что происходит у нас дома. Я вспомнил, что есть Андреа Уотсон, и вместо Эми обратился к ней. Она самая умная девчонка в нашей параллели. Мы все на ее фоне немного слабоумные. Я собрался с духом и подошел к ней на перемене.
– Андреа?
– Да, Дэнни.
– У меня чисто гигиенический вопрос.
– Ты, наверное, имеешь в виду «гипотетический»?
– Да, наверное. – Я уже чувствовал, как краснею. – Что бы ты сделала, если бы кто-то, не твой папа, я имею в виду, обидел и ударил твою маму?
Андреа перевела лицо в задумчивый режим.
– Я бы позвонила в полицию.
– А кроме полиции?
Андреа закатила глаза.
– Мои родители не живут вместе, но я, скорее всего, позвонила бы папе.
– А.
– А почему ты спрашиваешь? – сказала Андреа, внезапно став серьезной. – С твоей мамой все хорошо?
– Все отлично, – сказал я и пошел.
– Точно, Дэнни? – крикнула она вслед.
– Ага. Спасибо, Андреа.
Я спросил еще нескольких ребят.
– Что бы я сделал, если бы какой-то козлина ударил мою маму? – переспросил Карл и почесал голову. – Позвонил бы папе. Он бы начистил ему клюв.
– А.
– Если бы кто-то ударил маму? – сказал Бен. – Я папу бы позвал. Он бы сел в танк и подорвал его. А сверху бы еще огнеметом прошелся. А потом бы застрелил его.
У Бена очень развитое воображение.
Кроме Гэвина, который предложил мне отвалить, и Тони, который сказал, что его мама умерла, все ответили одно и то же: что обратились бы к отцу.
Если я хотел избавиться от Каллума, нужно было попросить о помощи папу. Оставалась одна-единственная проблема. Я понятия не имел, кем был мой папа.
Двенадцать
– Дэнни, ходят слухи, что Андреа вела с тобой беседы.
Надо было сразу догадаться, что этот разговор дойдет до ушей Эми. Девчонки любят трепать языками. Это их главное хобби.
– Ага.
– Почему ты ко мне не обратился?
– Андреа ближе оказалась.
Эми засмеялась, но через секунду перестала.
– У твоей мамы неприятности с Каллумом?
– Ну не то чтобы.
– Что это за ответ? – сказала Эми, сложив руки на груди.
– Они время от времени устраивают соревнования, кто кого перекричит.
Хотя если один из участников Каллум, соревнованием это назвать трудно. Десять – ноль в его пользу.
– Но ты не про ругань спрашивал. Ты же спрашивал ее про рукоприкладство в отношении женщин, да?
Вот как быть с этими девчонками и их расспросами?
– А что творится у тебя с Дылдой Дэйвом?
– А ты тему давай не меняй. Мы сейчас о твоей маме.
– Давай о чем-нибудь другом поговорим, Эми, пожалуйста. Я слышал, в «Ньюкасл Юнайтед» заменят игрока под номером девять.
– Я серьезно говорю, Дэнни. Ты раньше много рассказывал про свою маму и Каллума.
– Не о чем там рассказывать.
– И к себе в гости ты меня больше не приглашаешь.
– Неблизкий путь.
Часть меня очень хотела рассказать Эми. Рассказать все как есть. Но другая часть, та, которая всегда побеждала, словно камень мне в рот запихала. Внутри стучало: «Нет, это плохая идея, Дэнни. Она тебе не поможет. Ты только ее отпугнешь. Ты сам должен с этим разобраться».
– Раз мы с тобой встречаемся, я не хочу, чтобы между нами были секреты, – сказала Эми.
– Можно подумать, ты мне про Дылду Дэйва прямо все рассказываешь.
По лицу Эми я понял, что тут я ее подловил.
– Я просто волнуюсь, Дэнни. Если бы что-то случилось, ты бы мне сказал, да? Так ведь?
Я кивнул самым крошечным в мире кивком.
– А можно как следует ответить? Очень прошу.
– Да, Эми. Я бы тебе сказал.
Тринадцать
– Мам, а расскажи про папу.
– Я тебе миллион раз говорила. – Преувеличение. – Я не хочу о нем разговаривать.
– Я просто хочу знать, кто он, и все. Все дети знают, кто их отец, даже если это был залет на вечеринке. Почему ты мне не рассказываешь?
Обычно, услышав такой вопрос, мама опускается в кресло, тяжело вздыхает или смотрит в окно. Или все это вместе. Вот и в этот раз она проделала все три действия сразу.
– Некоторые вещи лучше всего оставить в прошлом, Дэнни.
– Почему? Он что, был плохим человеком? – Я чуть не сказал «как Каллум». Не сказал. А надо было бы.
– Да, плохим, но по-своему.
– Как?
– Говорю, по-своему.
– Насколько плохим?
– Плохим – и все, – отрезала она.
Мне и нужен был «плохой» папа, настолько плохой, чтобы как-то остановить Каллума.
– Он что, преступник?
– Дэнни, я столько раз говорила, я не хочу о нем разговаривать, а ты приходишь и опять заводишь этот разговор.
– Ты хотя бы знаешь, где он живет?
– Да, знаю, но тебе сообщать не собираюсь.
Третья и последняя попытка.
– Но если у меня есть папа, почему мне нельзя с ним увидеться? Все остальные дети же встречаются со своими отцами.
Этим вопросом я достиг нужного эффекта. Она встала с дивана, подошла ко мне и крепко обняла.
– Дэнни, наши пути с твоим папой разошлись задолго до того, как ты родился. У нас были свои причины, прошу, не спрашивай какие. – Я как раз собирался. – Лучше будет, если мы оставим все как есть.
– Только ты, я и Каллум?
– Да, только ты, я и Каллум, – сказала она, выдавливая из себя улыбку.
Мой папа, должно быть, сделал что-то очень плохое, если оставить все как есть было лучшим вариантом. Я понял, что мама никогда не расскажет мне о нем, даже через триллион лет. Но если не расскажет она, я знал, к кому обратиться.
– Привет, ба.
– Эй, привет, Дэнни, сто лет не виделись, – сказала бабуля, осматривая меня с ног до головы. – Хотела сказать, мол, как ты вырос, но тут уверенности нет.
Бабушка крепко меня обняла.
– Что тебя сюда привело?
– Мой велик.
– Что-что?
– ВЕЛОСИПЕД! – прокричал я.
– А!
– Ты что, опять без аппарата, да? – спросил я настолько громко, насколько мог.
– Не-а, что-то он мне не нравится. От него уши болят.
Бабушка предпочитает быть наполовину глухой, лишь бы уши не болели. Может, ей кажется, что мы все болтаем какую-то чепуху?
– А где мама?
– Дома.
– Ее я тоже лет триста не видела. – Бабушка еще сильнее наморщила лоб. – С ней все хорошо, Дэнни?
– Кажется, да.
– А как там Каллум?
– Как обычно.
– А ты прям болтаешь сегодня без умолку, да? Заходи в дом.
Мы зашли. Дом пах точно так же, как раньше. Так пахнет в цветочном магазине. Я посмотрел на лестницу, по перилам которой обычно съезжал, усевшись на полу пальто. Взглянул на фотографии нас с мамой на стене. Как приятно было вернуться сюда.
Я пошел за бабулей в гостиную.
– Садись сюда, Дэнни, я этим ухом лучше слышу.
Я плюхнулся рядом с бабушкой на диван. У нее дома было дико чисто, и в стеклянных шкафчиках блестели разные безделушки, как в музее. Дедушка сидел в углу и смотрел в пустоту.
– Как ты, дедуль?
Он даже головы не повернул.
Бабушка улыбнулась, будто желая сказать: «Не беспокойся, сынок».
– Хочешь газировки, Дэнни? – сказала она. – Ты всегда любил газировку.
– Ага. – И тут же добавил, едва не забыв: – Пожалуйста.
Она принесла мне стакан лимонада. Было вкусно. Я почувствовал, что приближается отрыжка, но смог сдержаться. Даже глуховатая бабушка услышала бы мою чудовищную отрыжку.
– Так почему ты решил нас навестить?
– Хочу узнать, где мой папа.
Бабушку трудно назвать румяной, но весь имеющийся на щеках румянец мгновенно исчез. Выражением лица она стала немного похожа на ту девушку, чью машину пнул ногой Каллум на дороге к побережью. Бабушка несколько раз схватила ртом воздух, как будто опускалась на морское дно. Благодаря этому ее щеки снова зарозовели.
Своей покрытой пятнышками рукой она накрыла мою ладонь.
– Почему именно сейчас? Что случилось, Дэнни? – спросила она взволнованно.
– Ничего не случилось, бабуль. Я просто хочу знать, где он.
– А у мамы ты спрашивал?
– Ага, она мне ничо не сказала.
Бабушка посмотрела на меня поверх очков.
– Раз она не сказала, значит, не скажу и я.
– Но почему?
– Потому что у твоей мамы, должно быть, есть очень веские причины.
– Какие?
Бабушка почесала подбородок. На нем росли маленькие волоски, прямо как у Барри.
– Есть вещи, Дэнни, о которых лучше не знать. Возможно, однажды ты все о нем узнаешь. Но пока время не пришло.
– А минут через пять придет?
– Нет, и через пять минут не придет. А придет через несколько лет.
– Я не хочу ждать несколько лет.
– Ну что же, придется. Нужно запастись терпением.
Потом она снова положила свою ладонь поверх моей.
– Скажи маме, пусть она мне позвонит.
– Если он ей позволит, – пробубнил я.
– Что ты сказал, сынок?
– Ничего, ба. Ничего.