Маргарита Дюжева
Только не плачь
– Я…вот…– слова никак не хотели складываться в предложения, – ноготь поломала. Больно было. Очень. Пришлось бежать и срочно ремонтировать.
– Ну что же ты такая неаккуратная, – положил руку на плечо, и мне стоило огромных усилий сдержаться и не скинуть ее с себя.
– Случайно. Как ты меня нашел? – просипела, едва дыша.
Неужели следил? От волнения накатила слабость. Я будто провалилась в липкую паутину, и безвольно наблюдала за тем, как приближался гигантский кровожадный паук.
– Начальница твоя слышала, как ты такси вызывала. Вот и подсказала, где искать беглянку.
– Я не сбегала. Мне надо было, – для наглядности показала почти обработанный ноготь.
– Да я уж понял, не переживай. Маникюр – это святое, – снова понимающая улыбка, и снова у окружающих женщин дружный восхищенный вздох, – доделывай. Я пока заплачу и в машине буду ждать.
Он мне подмигнул, ласково потрепал по щеке и пошел к стойке администратора, на ходу кивая то одной, то другой, напрочь сражая своим обаянием. Я в очередной раз поразилась его способности пускать пыль в глаза и производить хорошее впечатление на людей.
– Это на него ты сердилась? – моя фея ногтей указала на Кирилла пилочкой.
Я смогла только кивнуть. Язык напрочь отказывался слушаться, и воздуха не хватало чтобы сделать вдох.
– Ты зажралась, детка, – колоритно сказала Ленка, и чуть склонившись в бок, проводила Кирилла долгим оценивающим взглядом, – ты только смотри какой! Высоченный, длинноногий. Плечи, как у атлета. А задница…Эээ, прости, дорогая. Да я бы такого мужика…кх…прости еще раз.
Да уж, мужик – просто сказка. Только ей невдомек было, что вовсе не из романтических побуждений он сюда прискакал, словно влюбленный сайгак. Совсем нет.
Просто он мне не поверил, почувствовал своим звериным нутром подвох, вот и ринулся следом, надеясь вывести на чистую воду.
Не зря я все это представление с ногтями затеяла, ой не зря. И страшно подумать, чтобы было сунь я эту проклятую флешку в комп на работе.
– Все, Вероничка, принимай позорную халтуру, – недовольно скуксившись, сказала она и отпихнула от себя мою руку.
– Все прекрасно. – поспешила ее утешить, рассматривая ноготь. По мне так очень даже неплохо.
– Убери от меня эту лажу, – Ленка театрально закатила глаза, – жду тебя в выходные.
– Я непременно приду, а сейчас извини. Бежать надо.
– Беги, беги, – хмыкнула она, – я бы к такому тоже бежала, сломя голову.
А я бы бежала от него на край света, да вот проблема – не могу. На крючке сижу, вяло подергивая лапками.
Кирилл прилежно ждал меня в машине. Ни дать, ни взять заботливый муж, поджидающий любимую жену из салона красоты. Просто идиллия.
– Сделала? – спросил, когда я уселась рядом с ним.
– Да, – с натянутой улыбкой показала ему руку.
Кир на нее даже не взглянул, вместо этого задумчиво рассматривал мою физиономию.
– Что? – напряглась я, – мне нельзя ходить на маникюр?
– Почему же, – невозмутимо повел плечом, – можно.
– Тогда почему ты на меня так смотришь?
– Не знаю. Странно как-то.
– Что именно? – насупилась я.
– Я же сказал, не знаю.
Он просто чувствовал, что я вру, и никак не мог понять в чем именно.
По спине прошлись холодные когти страха. Жесткие, ядовитые, раздирающие плоть и заставляющие задыхаться от липкой паники. Этот равнодушный взгляд ледяных голубых глаз пронзал насквозь, ломая что-то внутри.
– Мне больно было, понимаешь! – мой голос задрожал, – Больно! Ноготь треснул прямо вот так! Отсюда до сюда!
Слезы сами навернулись на глаза.
– Я не умею терпеть боль! И не смотри на меня так! – не знаю, что я несла и зачем, но слова лились сплошным потоком, – я пластырем сначала заклеила. Перетянула, поплотнее, но все равно обо все задевала, и было очень неприятно. Так невозможно работать. Я пыталась, честно. Да еще Кузьмина на меня с утра взъелась.
Я продолжала жалобно гнусавить, а он продолжал меня рассматривать. И с каждой секундой, с каждым моим словом его взгляд становился все холоднее.
– Хватит ныть! – не выдержал Кирилл.
– Я просто хотела объяснить…
– Я все понял. Будь добра, избавь меня от дальнейших причитаний, – резко сказал он и завел машину, всем своим видом показывая, что разговор окончен.
Я заткнулась, притихла. Вытерла слезы и забилась в уголок, подальше от него.
Минут пять мы ехали в полнейшей тишине. Я пыталась придти в себя и понять, поверил он мне или нет, а он молчал о чем-то своем.
– Если бы ты только знала, как ты меня раздражаешь, – наконец, произнес таким обыденным тоном, будто размышлял о погоде.
«Если бы ты только знал, как я тебя ненавижу», – мысленно прокричала я.
– Надо было тебя просто трахнуть и выкинуть, как хлам.
Так выкини! Прямо сейчас! Останови машину, вытолкай меня на улицу и дело с концом. Я тебе за это даже благодарна буду.
– Ты сам захотел эту свадьбу, – тихо сказала я.
Он только рукой раздраженно махнул, дескать заткнись уже и не беси.
Я заткнулась. Сидела и смотрела в окно, чувствуя, как внутри шевелятся ростки надежды. Может, я действительно настолько ему надоем, что потеряет интерес к скучной игрушке и отпустит?
***
Первые дни после своей диверсии я с замиранием сердца ждала, что вулкан вот-вот взорвется и снесет все на своем пути.
Мне казалось, что Артур мигом поймет в чем дело. Не только просчитает предстоящую сделку, но и каким-то чудом догадается, что Кирилл – двуличный гад. Заподозрит неладное, начнет копаться-разбираться и очень быстро выйдет на правду. И тогда Барханову-младшему придет конец. Братья его порвут, уничтожат, выкинут и из компании, и из своей жизни. Справедливость восторжествует. Кир узнает про миллионы, которые потерял по моей вине, но простит, поймет…
С последним я, конечно, размечталась.
Так или иначе, но я вздрагивала каждый раз, когда слышала громкие голоса или приближающиеся шаги. Замирала, жадно прислушиваясь, и от предвкушения внутри все скручивалось в жесткую спираль.
Сейчас все начнется. Или сейчас. Вот еще пару минут и рванет.
Но время шло, и ничего не рвало. Разве что меня саму, от страха и разочарования.
Не происходило ровным счетом ничего! Вообще! Ни через пять дней, ни через две недели. Все тот же штиль и безнадега.
Артура я видела изредка, издалека, мельком. Мы каждый день были в одном здании, но словно существовали в разных мирах. Я барахталась на дне, а он восседал на самой вершине. Мне приходилось довольствоваться мимолетными встречами где-нибудь в холле, на крыльце или возле лифтов. И каждый раз он будто не замечал меня, а я смотрела на него украдкой, трепеща каждой клеточкой от тоски и волнения, задыхаясь от накатывающей боли в груди.
В эти моменты он совершенно не был похож на огнедышащий вулкан, жаждущий возмездия. Спокойный, собранный, уверенный в себе и своих силах. Все, как всегда. Он не вел себя как человек, который заполучил компромат и теперь готов перевернуть всю землю, чтобы добиться своего.
Порой мне чертовски сильно хотелось подойти и спросить у него, а получил ли он вообще то заветное письмецо, ради которого я столько старалась. Спросить какие у него теперь планы. Как он будет разбираться с Киром.
Но конечно же не подошла. Ни разу. И уж тем более не заговорила с ним, потому что один мимолетный взгляд – и ноги примерзали к земле, а язык напрочь отказывался слушаться.
Кирилл тоже не проявлял никаких признаков беспокойства. Жил в свое удовольствие, периодически не ночевал дома. Игнорировал меня…
С каждым днем его отношение становилось все более равнодушным. Он не замечал меня, будто я была невидимкой. Мог пройти утром мимо и не поздороваться. Не смотрел на меня, не разговаривал. Не прикасался. За это отдельное ему спасибо.
Я просто для него не существовала. Досадная помеха, которой он обзавелся не до конца просчитав последствия своего поступка. Поспешил, желая досадить брату, и теперь нудная, молчаливая жена была ему как кость поперек горла.
Кирилл жалел о нашем браке. Это было видно к каждом жесте, в тех редких задумчивых взглядах, которыми он все-таки меня одаривал, в том, как раздраженно он поджимал губы, стоило мне только сделать лишнее движение.
Он был на грани. И я с замиранием сердца ждала, когда он ее переступит.
В тот день, я вернулась домой раньше.
Как в анекдоте, распахнула дверь и замерла, увидев незнакомую пару женской обуви в прихожей. Откуда-то из глубины квартиры доносились характерные звуки, от которых кровь стыдливым румянцем моментально прилила к щекам.
Я стояла на пороге, не зная, что делать. То ли убежать, то ли остаться.
Было гадко. Слышать все это, знать, что он за стеной развлекается с какой-то доступной шалавой. И дело вовсе не в ревности, которой не было и быть не могло. Просто все это грязно, противно до тошноты. Я ощущала себя ничтожеством, которому не положено и капли уважения, о которое вытирают ноги.
Как моя жизнь могла превратиться вот в это? Как? Наверное, я сама виновата во всех своих проблемах. Заслужила. Но от этого легче не становилось. Наоборот.
Не знаю, почему я не убежала. Тихо прошла в комнату, забилась у угол большого кресла, накинула на себя плед и уставилась в окно, стараясь не прислушиваться к тому, что творилось в другом конце квартиры.
Они развлекались громко и долго. Я только морщилась, не понимая, какой смысл растягивать все это. Когда Кир ко мне прикасался, все мои мечты были только об одном – чтобы скорее закончилось, а девка, с которой он сейчас зажимался, наоборот, вопила как ненормальная: еще, не останавливайся, глубже, быстрее.
Дура!
Когда наконец раздались финальные стоны и рычание, я облегченно выдохнула.
Они сначала молчали, видать, пытаясь отдышаться после бешеных скачек, потом смеялись, собираясь, а потом вышли из комнаты.
– Ты позвонишь мне? – довольной кошкой мурлыкала девка, когда они вышли в коридор.
– Конечно, – ответил Кир. Голос у него был слегла подохрипший, тягучий, довольный, – Давай в суббо…
Фраза оборвалась, а я, полная дурных предчувствий, сильнее вжалась в кресло.
– Какого хрена, – прорычал он и через мгновение оказался на пороге гостиной. В одних спортивных брюках, босой, растрёпанный. Впился в меня бешеным взглядом, – что ты здесь делаешь?
– Сижу, – пролепетала едва слышно.
Мне кажется, в этот момент он был готов выбросить меня в окно. В глазах столько ярости, раздражения, ненависти. Я будто смотрела в бездну, наполненную чертями.
В коридоре раздался сдавленное «ой», и через миг любовница выскочила из квартиры, захлопнув за собой дверь.
– Как ты меня достала! – он в сердцах ударил кулаком по стене.
Я испуганно вскочила на ноги.
– Куда не повернешься – везде ты! Даже в собственном доме покоя нет.
От обиды давило в груди. Я не просила приводить меня в этот дом. Я не навязывалась. Он сам меня сюда притащил, а теперь в чем-то обвиняет!
– Кирилл! Да в чем проблема? Я вам не мешала! Ни слова ни сказала. Прошла в комнату и тихо сидела, занимаясь своими делами!
– Еще бы ты что-то сказала, – рявкнул он, приближаясь ко мне.
Я попятилась. Правда побег оказался недолгим – уперлась спиной в окно и замерла, бессильно наблюдая за его приближением.
– Когда ты уже исчезнешь из моей жизни?
От него пахло чужими духами, сексом, вседозволенностью.
– Когда ты сам меня отпустишь, – обреченно выдохнула я.
– На свободу захотелось, девочка?
– Да, – нет смысла отрицать, – зачем я тебе, Кир? Я же только мешаюсь под ногами. Ты меня терпеть не можешь. Для чего все это? Хотел досадить брату? Так ему все равно, как ты не понимаешь? Я для него больше не существую. Умерла, – сама себя убивала этими словами, – ты достиг своей цели. Сломал все, что между нами было.
– Я ему одолжение сделал, избавив от тебя, – жестко улыбнулся Кирилл, – до сих пор не могу понять, что он в тебе нашел.
– Я не знаю, – по щекам покатились горькие слезы. Я бы хотела их сдержать, спрятать, но не могла.
Кирилл брезгливо сморщился:
– Да хватит реветь! Бесишь!
Я икнула, закусила кулак, но слезы продолжали катиться градом.
– Аааа, твою мать, заколебала! – вспылил он и резко развернувшись ушел.
Через две минуты громко хлопнула входная дверь, и я осталась в квартире одна.
Глава 4
Я все-таки победила.
Если такое понятие вообще применимо к моей ситуации. Кирилл сдался. Стремление нагадить брату оказалось слабее желания быть свободным.
Я его довела. Своими слезами, своим нытьем, своей покорной кислой физиономией.
После того случая с любовницей он три дня не появлялся дома. Это было прекрасное время. Я хоть ненадолго почувствовала себя почти свободной. Не сидела в углу, как бедная родственница, не жалела себя. Наоборот, прекрасно провела время. Долго принимала ванну, что всегда боялась делать при Кирилле, дабы не спровоцировать его на лишний контакт. Опять копалась в его компьютере, правда так ничего и не нашла. Даже спала спокойно, не просыпаясь от каждого шороха. Без него было хорошо.
Однако все хорошее рано или поздно заканчивается, и блудный муж все-таки вернулся. Я ждала этого момента с тихим ужасом, опасаясь, что он устроит мне очередную встряску, но Кирилл снова был спокоен и равнодушен как древний айсберг. Кивнул мне коротко и ушел к себе. Вот и все общение. И в одночасье квартира снова превратилась в темную пещеру. Мерзавец забирал мой кислород, мою энергию, гасил своим присутствием все хорошее, все огоньки в душе, которые я так холила в его отсутствии.
В тот же день, поздно ночью, когда все приличные люди видят десятые сны, я не могла сомкнуть глаз. Ворочалась с боку на бок, вздыхала, причитала и в итоге встала, чтобы попить. Несколько жадных глотков холодной волной прошлись по пищеводу, утоляя ночную жажду, и я уже собралась возвращаться к себе, как услышала голос мужа, как всегда сидящего в своем кабинете.
Кирилл с кем-то негромко разговаривал по телефону. Стараясь не шлепать пятками по полу, я прокралась чуть дальше, чтобы лучше слышать, о чем речь.
– Развожусь я с ней, – сообщил он невидимому собеседнику.
От этих слов у меня внутри что-то треснуло и оборвалось. Показалось, наверное. Не может этого быть. Чтоб такое счастье и со мной приключилось! Бред.
– Да, все нажились. Хватит, – тем временем Кирилл продолжал, – почему? Да характерами не сошлись. Я ждал одного, а получил совсем другое. Скучно мне с ней, понимаешь?
О, дааааа! Я старалась! Ныла, слезы-сопли пускала, ходила по дому как унылое пугало, шарахаясь от каждой тени. Хоть когда-то моя мягкотелость пригодилась!
– Огня в ней нет. Да и вообще ничего нет. Пустышка какая-то.
Назови меня пустышкой, тряпкой, убожеством. Как хочешь! Только отпусти.
– Разведусь и пусть катится куда хочет. Чего? Да ни черта она не получит! Ни копейки. Я что дурак без брачного договора в кабалу соваться? Трусы с тапками соберет и свалит в свою хрущевку к мамаше.
Я даже трусы оставлю. И тапки. Голая пойду. Лишь бы уйти, освободиться от него.
Разговор вскоре перескочил на другую тему, и я поспешила вернуться к себе. Сердце грохотало как ненормальное. Аж в ушах звенело, и голова кружилась.
От радости.
В жизни не думала, что буду счастлива от известий о скором разводе.
Этой ночью я так и не уснула. Все думала о том, что скоро жизнь изменится. Сердце то замирало от надежды, то жалобно сжималось от мысли: а вдруг мне показалось? Вдруг я не так все поняла? Но потом снова возвращалась надежда, гася все сомнения.
Утром я, естественно, была как зомби. Бледная, с синими кругами под глазами, лихорадочным румянцем на щеках. В полусонном состоянии разбила кружку, за что снова получила недовольный взгляд от мужа.
Улыбка едва не растеклась по губам. Несмотря на недосып, на все события прошедших дней, меня распирало от желания улыбаться, но приходилось снова надевать скорбную маску и мямлить. Надо было дожимать его, доигрывать до конца.
– На работу сама доберешься, – равнодушно обронил он, когда я еще только вышла из ванной, – у меня дела.
– Хорошо.
Больше он на меня не смотрел. Обулся, оделся и ушел.
– Вали, дорогой! Скатертью дорога! – показала неприличный жест двери и пошла завтракать.
Сегодня все было особенно вкусным. И обычный растворимы кофе, и бутерброды с сыром, и йогурт, и банан, и три пряника, и…И меня сейчас вырвет.
Каким-то чудом успела добежать до туалета и только склонилась над унитазом, как меня начало полоскать. Кажется, я выблевала не только сегодняшний завтрак, но вчерашний ужин, а заодно и сам желудок.
Слезы градом бежали по щекам, живот крутило, и с каждым спазмом становилось все страшнее.
Не помню, как продышалась, как второпях одевалась и со всех ног выбегала из подъезда. Пришла в себя только на стойке регистрации в частной клинике, расположенной всего в трех домах от дома Кирилла.
– Вы записаны? – уточнила высокая, статная девушка в белом.
– Нет. Но мне очень надо! Очень-очень! Вопрос жизни и смерти.
Она посмотрела на пристально, будто пытаясь понять, насколько я близка к точке невозврата, и, убедившись в том, что пациентка крайне взволнована, ровным голосом произнесла.
– Через полчаса врач сможет вас принять. Подойдет?
– Да-да! – затараторила я, судорожно хватаясь за бумаги, которые она мне дала для заполнения.
Пока вписывала свои данные успела пять раз пропотеть, поседеть, сойти с ума и почти грохнуться в обморок. В голове ни одной мысли, только голые эмоции, хлещущие наотмашь.
Не может этого быть! Не может! Не надо!
Когда меня позвали в кабинет, я влетела туда так, словно за мной гнались все демоны преисподней.
– Я вас слушаю? – женщина-врач удивленно смотрела на то, как бегу к креслу, на ходу расстегивая пояс на брюках.
– Мне кажется, я беременна!
– Кажется? – уточнила она.
– Да.
– Что показал тест?
– Я его не делала.
– Так, может, стоило с него начать? – врачиха скептично подняла одну бровь.
– Может быть, но я уже здесь.
Дальше был осмотр, УЗИ, анализы.
– Ну что ж, Вероника, – степенно сказала врач, усаживаясь за свой рабочий стол, – ваша интуиция вас не подвела. Вы беременны. Срок примерно шесть недель.
Я со стоном уткнулась в свои ладони. Только не это!
Врач немного помолчала, потом строго поинтересовалась:
– Ребенок нежеланный.
– Да, – я даже не пыталась отрицать.
Забеременеть от Барханова младшего мне хотелось меньше всего на свете. Ребенок от чудовища – это хуже всего, что могло случиться. Жестокая насмешка судьбы.
– Что ж вы не предохранялись?
– Предохранялась. Таблетками.
Проблема контрацепции меня, конечно, волновала, потому что сам Кир этим вопросом не занимался. Я почитала отзывы в интернете, купила какие-то пилюли и глотала их в тайне от мужа, надеясь, что поможет.
Не помогло.
– Таблетки тоже не дают сто процентных гарантий, – со вздохом сказала она, – вы должны это понимать.
Это я как раз понимала, а я вот все остальное нет. Как быть дальше? Хотя, чего тут думать? И так все ясно.
– Я буду делать аборт, – произнесла дрогнувшим голосом.
Мне всегда хотелось детей…но не от Кирилла.
– Ваше право, конечно…
– Но?
– Вы же в курсе, что здоровье у вас слабое? Есть отклонения по гормональному фону…
– В курсе. А что? – осторожно уточнила я.
– В вашем случае, аборт – это гарантия в девяносто девять процентов, что вы больше не сможете иметь детей. Так что не спешите. Хорошенько подумайте, прежде чем решаться на такой шаг. Время еще есть.
***
Я вышла от врача в таком состоянии, будто внутрь меня закинули шутиху, и она там рванула, прожигая все органы насквозь. Особенно сердце. Больно и чертовски страшно. И снова ощущение такое, словно меня загнали в западню, захлопнули дверь, и стены со стальными шипами начали медленно сдвигаться.
Я не хочу ребенка от Кирилла… Но как можно отказаться от возможности вообще когда-нибудь иметь детей?
С неба дождь лился как из ведра, и больше всего мне хотелось спрятаться в какой-нибудь норке, подальше от посторонних глаз.
Как же так? Этот вопрос крутился в голове, обжигая своим бессилием. Почему стоило только на горизонте зажечься маленькому лучику надежды, как судьба снова приготовила для меня удар?
Сделаю аборт – почти гарантировано лишу себя в будущем материнства. Не сделаю – плакали мои планы относительно скорого освобождения.
Если Кир узнает о беременности – он не станет со мной разводиться. Ему на хрен не нужна ни я, ни этот ребенок, но он никогда не упустит шанс досадить брату. Сказать Артуру в глаза, что обрюхатил женщину, которую брат совсем недавно любил – да за это Кир дьяволу душу продаст. Хотя, наверное, давно уже продал.
Приехав на работу, я получила очередной нагоняй от Кузьминой за опоздание, провела абсолютно бесполезный день, даже не пытаясь вникать в суть бесчисленных поручений. Перед глазами стоял тот момент, когда врач подтвердил мою беременность.
Острый момент, болезненный, снова вспарывающий едва затянувшиеся раны.
Поздравляю, вы беременны…
Так себе праздник. В пору рвать волосы на голове и выть от тоски, запрокинув голову к небу, или выйти в поле и хорошенько проораться, не жалея связок. Сорвать голос к чертовой матери, может тогда полегчает.
Однако ближе к концу дня меня начали посещать совсем другие мысли, особенно когда случайно увидела на сайте одного из партнеров картинку со счастливо улыбающимся беззубым малышом.
Будто удар под дых. И тут же вереницей закружились образы: коляски, бессонные ночи, радость первой встречи, теплая маленькая ладошка, доверчивые объятия полные любви. А еще неверие и страх. Обиженные слезы в детских голубых глазах. Укор.
Больно.
– Да что с тобой опять! – взвилась Юлия Николаевна, когда я извинилась и выскочила из кабинета, не в силах больше сидеть и делать вид, что ничего не происходит.
– Совсем работать не хочешь! – донеслось мне вслед.
Я не знаю, чего хочу.
Глупое сердце. Ему было плевать на здравый смысл и на возможные последствия, на то, в какую бездну сорвется моя жизнь, если Кирилл обо всем узнает. Оно уже сжималось от тревоги за маленького человека внутри меня.
В дамской комнате никого не оказалось. Я привалилась спиной к холодной кафельной стене, зарылась руками в волосы, обреченно закрыла глаза. В ушах звенел собственный пульс – рваный, то судорожный, как у испуганной птицы, то медленный, тягучий, словно сердце билось из последних сил.
Ребенок не виноват, в том, кто его отец. Ему просто не повезло, как и мне.
И, кажется, я его уже люблю.
Естественно, ни на какой аборт я не пошла. И это было самое правильное решение. Потому что маленькая жизнь внутри меня – согревала, давала силы идти дальше, бороться. Теперь было ради кого царапаться дальше, вставать с колен, на которые меня упорно ставила судьба.
Осталось дело за малым – скрыть от Кира беременность, дождаться, когда он со мной разведется и тогда бежать на край света, не останавливаясь, не оглядываясь. Схорониться в какой-нибудь глуши, сменить имя, фамилию, лицо, сущность, цвет глаз и группу крови. Чтобы от прежней меня ничего не осталось. Чтобы он никогда и ни о чем не узнал…
И вот здесь начались проблемы.
Срок маленький, сама я худая, как палка, поэтому живота еще не было и в помине. Вряд ли Кир обратит внимание на то, что у меня глаза на мокром месте – я и так улыбчивостью не отличалась. А вот что делать с утренним токсикозом? Когда стоит встать с кровати, пройтись десять метров, как желудок истошно вопит «бежим, блевать!»
Конечно, я купила таблетки, которые должны были помогать бороться с тошнотой, но они работали слабо. Через раз. Приходилось изворачиваться.
Токсикоз у меня работал строго по графику: встала, десять минут побродила и в перед, к станку. Поэтому теперь я вскакивала раньше Кирилла, чтобы пока он еще спит пообниматься с белым другом. При этом включала воду на полную раковине и в ванне. Струю так направляла, чтобы шуму было побольше, и постоянно нажимала кнопку сливного бачка. Потом долго умывалась и чистила зубы, чтобы этот гаденыш ничего не заподозрил.
Из ванны я выходила взъерошенная, с покрасневшими от напряга глазами и побелевшей от холодной воды кожей, измученная в край. К счастью, мои глаза Кирилла совершенно не волновали. Он ничего не замечал. Мужу было плевать.
Еще он завел привычку сваливать из дома. То к друзьям, то к подругам, то куда-то еще, поэтому в некоторые дни с самого утра я была предоставлена самой себе и могла смело наслаждаться побочными явлениями от беременности.
Так началась моя эпопея под названием «скрой ребенка от нелюбимого мужа». Очередное звено в той паутине лжи, из которой я, наверное, уже никогда не выкарабкаюсь.
И взгляд все чаще обращался к календарю. Когда уже наступит тот счастливый день, в который он попросит меня на выход? Ведь чем дольше я остаюсь рядом, тем больше шансов, что он все-таки заметит, что со мной твориться что-то неладное.
В среду привычный график дал сбой. У меня не оказалось в запасе спасительных десяти минут. Проснувшись от того, что рот наполнился горечью и горлу уже подкатывает тошнота, я скатилась с кровати и галопом понеслась в туалет, зажимая себе рот руками.
Не знаю, как успела добежать. Тут уж было не до партизанских игр, не до маскировки. Вывернуло наизнанку, вплоть до самых трусов. Громко, выразительно, от души. Потом еще раз и еще.
Проклятье.
Из туалета я выходила на едва гнущихся ногах, очень надеясь, что Кирилл еще спал, и не слышал моего излияния, но увы. Муж уже вышел на кухню и теперь встречал меня убийственным взглядом.
«Это провал», – мелькнуло в измученном сознании.
– Да сколько можно? – процедил он сквозь зубы.
Я сдавленно сглотнула, готовясь к самому худшему.
– Что уже сама свою стряпню не в состоянии переварить?
– Э…
– Меня после твоих вчерашних котлет – полночи мутило. Я думал или снизу, или сверху рванет! А с утра ты тут фонтаны устраиваешь!
Он что…подумал на еду?
Ошалев от происходящего, я наблюдала за тем, как парень раздраженно распахивает ящик, достает пластиковый бокс с лекарствами, и закидывает в рот целую пригоршню активированного угля.
– Курица, наверно, не свежая была, – это все, на что меня хватило.
– Мозги у тебя не свежие, и руки кривые!
Мне было плевать на обидные слова. И на то, что он смотрел на меня лютым волком. Все это ерунда, на фоне того, что Кирилл не догадался, что на самом деле послужило причиной моего утреннего недомогания.
– Ничего, скоро и ты, и твои кулинарные шедевры останутся в прошлом, – тихо проворчал себе под нос, но я услышала и едва не спросила, когда именно этот счастливый момент произойдет. В последний момент прикусила язык, только посмотрела на него изумленно, дескать вообще не понимаю, о чем речь.
– Думаешь, я тебя до конца дней своих терпеть буду? Да на хрен ты сдалась!
– Ты собираешься развестись со мной? – все-таки спросила, едва дыша.
– Почти развелся, – зло сказал Кирилл, – Дни считаю.
Я тоже. Давай считать вместе.
Барханов раздраженно скрипнул зубами и пошел к себе, на ходу отрывисто бросив:
– В пятницу к Демиду идем. Будь добра приведи себя в приличный вид.
– Зачем?
– Что именно зачем? К Демиду – потому что семейный ужин планируется, естественно я не могу придти на него без любимой жены, – выплюнул он, – Приличный вид – чтобы Артур от ревности давился.
– И Артур будет? – спросила и осеклась, увидев, как порывисто он обернулся, как хищно прищурились голубые глаза, будто пытались разодрать меня насквозь, докопаться до сути.
– А куда же без него, милая? – ухмыльнулся Кирилл, – мы ж как никак одна дружная семья. Любим собираться за одним столом, рассказывать о последних новостях, делиться своими успехами. Так что не забывай улыбаться и с немым обожанием смотреть на меня. Сыграем напоследок в любовь.
Мне заранее стало тошно. Я не смогу.
Все это время время милостиво оберегала меня от общения с Артуром, будто разводила нас в стороны заботливыми руками, решив, что с меня и младшенького братца хватит. И вот теперь этот ужин. Я и три брата Бархановых, два из которых меня ненавидят, а третий считает безвольной тряпкой.
– Мы же разведемся. Зачем теперь это?
– Затем, что я так хочу.
– Они ведь не поверят. Заподозрят неладное, если мы на ужине будем держаться за руки, а через неделю возьмем и разбежимся.
– О, дорогая, по этому поводу не переживай. Я им такую причину для развода вывезу, что они мне еще сочувствовать будут.
Вот скотина!
