Мари Милас
Громкий шепот
Глава 2
Макс
Я сжимаю телефон и мысленно прокручиваю тысячу и один способ, как не прикончить (или все же прикончить) своего брата. Саймон – мое проклятие, с которым мы по какому-то безумному стечению обстоятельств оказались бок о бок в утробе матери.
Мой друг Нейт сидит напротив и злорадствует, подтверждая это своей придурковатой ухмылкой, пока я пытаюсь донести до мудака на другом конце провода, что мне абсолютно плевать, если он первый поздравил родителей с сорокалетней годовщиной. Как они вообще смогли проделать этот марш-бросок? Они живут вместе дольше, чем прожили в одиночестве.
– Саймон, я уверен, что мама вручит тебе медаль с алмазной крошкой за твое поздравление. Это все, что ты хотел сказать? Нам почти по двадцать пять лет, и я не собираюсь мериться с тобой членом, – без энтузиазма бормочу я.
– Конечно, не собираешься, ведь все знают, что мой больше. – Он смеется, а Нейт выплевывает воду прямо мне в лицо, за что ловит подзатыльник. Дружеская солидарность? Он с этим незнаком. – И все мы знаем, что Саманта с этим тоже согласна.
Ублюдок. Если бы я мог, то на законодательном уровне запретил бы имена на букву «с» и засудил бы всех родителей, решивших назвать так своих детей.
Нейт хватает меня за руку и начинает вытирать ею капли воды на столе. Я пытаюсь вырваться, но он наваливается сверху, силой прижимая меня к столу. Если бы сейчас кто-то вошел в кабинет Леви, эта поза показалась бы ему довольно компрометирующей.
– Так уж вышло, что ты хоть и появился на свет первым, но во всем остальном… – Он делает драматическую паузу, достойную «Оскара», после чего со вздохом продолжает: – Думаю, тут и так все ясно, брат.
Брат. Какой-нибудь случайный житель Антарктиды является мне братом намного больше, чем он.
Нейт продолжает вытирать мною стол, и наконец-то мне удается ударить его в живот. Мы оба запыхались и раскраснелись, а еще нам всегда словно по десять лет.
– Напомнить тебе, кто трахнул Саманту первым? – не сдерживаюсь я и все-таки продолжаю сражение подростков пубертатного периода.
– Иди к черту!
– Только вместе с тобой, брат. – Я сбрасываю вызов и постукиваю телефоном по столу в надежде выбить номер Саймона из записной книжки.
Нейт смотрит на меня, расчесывая пальцами свои кудрявые блондинистые волосы. Они похожи на лапшу быстрого приготовления или на бумажный наполнитель, который вкладывают в подарки. Странные ассоциации, но мой друг ни разу не жаловался и не отказывался от меня. Почему я не мог родиться вместе с ним? Мы дружим, кажется, почти всю жизнь. Нейт может сколько угодно подшучивать и вести себя как полный болван, но он из тех людей, которые знают о вас все. Начиная с любимого цвета и заканчивая тем, что пиццу с грибами никто не ест, потому что это худшее, что придумало человечество. По версии одного из вас. У второго просто нет выбора, ведь он ваш друг.
– Он когда-нибудь оставит тебя в покое? – Нейт задает вопрос, волнующий меня с того момента, как Саймона положили рядом со мной на пеленальный стол. Кажется, даже на этапе зачатия он пытался выжить меня из яйцеклетки.
– В день моей смерти, полагаю. Надеюсь, что в аду нас поселят в разные комнаты. – Я продолжаю крутить в руке телефон, потому что без него моя ладонь чувствует себя неполноценной. За день он звонит столько раз, что начинает казаться, будто мое место в колл-центре. Но я далеко не там.
GT Group – архитектурно-строительная компания, принадлежащая Генри Кеннету, отцу моего друга Леви. Он уже давно отошел от дел и передал все своему сыну. Нейт и Леви познакомились в архитектурном колледже, а я хоть и учился в другом заведении на юридическом факультете, все равно был рядом с ними, как прилипшая к подошве жвачка.
Так мы и оказались здесь. Я – корпоративный адвокат, мастер на все руки или решение всех проблем. Не хочу набивать себе цену, но без меня эта компания попадет в какую-нибудь задницу быстрее, чем я успею выехать за пределы Лондона. Адвокатура – это профессия, которая в нашей семье буквально передавалась с молоком матери. Я знал об этом все и даже больше еще до получения образования. Слепые зоны в законе, связи и информация – три кита, с помощью которых можно выйти из самой дерьмовой ситуации. Корпоративная адвокатура – одна из самых сложных юридических специализаций, потому что включает в себя почти все области права.
Леви и Нейт могут спроектировать самое лучшее здание и воодушевленно восхищаться им, но оно так и останется воображаемым, если никто не разберется со всем остальным: ведением переговоров как с партнерами, так и с государственными властями. И этот кто-то – я. Возможно, у меня нет квалификации в некоторых областях, но мне известны методы решения всех проблем.
– А где Леви? – интересуюсь я, решая сменить тему.
– Между ног Аннабель, наверное, – отвечает Нейт, непринужденно взмахнув рукой.
Присутствие в жизни Леви девушки (поправка: его невесты) стало настолько всепоглощающим, словно если он не будет видеть ее пару часов, то небеса рухнут, а звезды погаснут.
Или что они там постоянно рисуют на ладонях друг друга, как какие-то сектанты.
– Натаниэль, как мило, что ты в точности знаешь мое расписание. – Леви марширует в свой кабинет вместе с – сюрприз! – Аннабель, щеки которой краснее, чем мулета в руках матадора. – Что вы оба делаете здесь без меня? Хватит устраивать из моего кабинета комнату отдыха. И почему весь стол в воде?
– Я вытирал, – отвечает Нейт сквозь смех.
В этот момент в дверном проеме появляется мистер «моя задница великолепна в лосинах» или «целую и трахаю все, что движется». Будущий герцог и покровитель балетного искусства – Лиам.
– Ты ошибся зданием, стриптиз-клуб дальше. Твоя растяжка там будет кстати, – язвлю я.
К обоснованности моей агрессии мы вернемся чуть позже. Но если вкратце, то лучший друг Аннабель неровно дышит ко всему женскому населению нашей планеты. В том числе к женщине, которая…
– Макс, – шипит на меня Леви.
– Что он здесь делает? Он портит ауру, – ворчу я.
– Ауру твоего поведения мудака? – ухмыляется Нейт.
– Я бы на твоем месте не спешил плеваться в меня ядом. Кто знает, может, мы станем лучшими друзьями? – Лиам с улыбкой хлопает меня по плечу, плюхаясь на соседний стул.
– Так что это за семейные посиделки? Будут ли настольные игры или просмотр «Холодного сердца»? Вы знали, что скоро выйдет новая часть? Наконец-то мой плейлист обновится. – Нейт с блеском в глазах подпрыгивает на месте.
– В какую группу детского сада ты перешел? – задаюсь я вопросом.
– Боже, Макс. Кто тебя укусил за задницу? – Аннабель хлопает по столу.
– Тот же вопрос, – поддакивает Леви, находясь где-то под каблуком правого мартинса своей невесты.
– Саймон, – отвечает мой друг с длинным языком.
Я посылаю Нейту убийственный взгляд.
– Ладно, тогда неудивительно, можешь продолжать, – вздыхает Леви, посвященный в извращенность моих братских уз.
– Нам осталось дождаться Валери. Она, как всегда, опаздывает, – произносит Аннабель, так гневно стуча по телефону, будто совершает убийство на расстоянии.
К слову о той самой женщине…
При упоминании подруги Аннабель моя спина непроизвольно выпрямляется, а волосы на затылке приходят в движение. Нехорошо.
Она… проблема с большой буквы.
Подобно пулям, воздух прорезают звуки трех одновременно пришедших уведомлений на три разных телефона. Все синхронно пялятся друг на друга, после чего Аннабель и Лиам обращают внимание на свои устройства. Нейт и Леви озадаченно смотрят на меня, и в этот момент я осознаю, что третий звонок был совершен на мой телефон.
Пальцы скользят по экрану, открывая уведомление. Кровь холодеет в венах, а судорожный вздох Аннабель и агрессивно откинутый стул Лиама звучат где-то на заднем фоне, пока я вылетаю за пределы кабинета.
Глава 3
Макс
Недалекое прошлое
Я заканчиваю разбираться с документами по поводу тендера на объект и отправляюсь на поиски Леви. Заказчик увел его на экскурсию по академии танца, которую GT Group планирует реставрировать.
Внезапно в меня врезается огненный вихрь, заставляя оторвать взгляд от телефона. Время замедляется, как в тех фильмах, где два человека сталкиваются, а их глаза сразу находят друг друга. То же самое происходит прямо сейчас. Я смотрю на девушку, чьи черты лица могли бы составить конкуренцию ангелу. Мягкий изгиб губ нежно-розового оттенка. Легкий румянец цвета наливного яблока украшает ее бледную кожу. Веснушки подобно брызгам краски подчеркивают аккуратный нос и скулы. Но даже это меркнет на фоне ее волос, которые ярким ореолом освещают весь коридор. Они собраны в идеальный пучок, но их цвет так и кричит: «Распусти нас и махни головой, как в рекламе шампуня».
Девушка одета в балетную форму, значит, она обучается в этом заведении, – делаю я мысленную пометку.
Ее глаза цвета аквамарина находят мои, и сердце пропускает удар. Нет, сто ударов. Я чувствую себя героем гребаной мелодрамы, но ничего не могу с собой поделать. Ее пышная грудь вздымается в такт моему сердцебиению.
Я очарован.
– Шевелись. Тут не Бродвей, – отчитывает она меня, как уборщица, чей пол я заляпал.
Я очарован вдвойне.
– Простите, не заметил знак «Не ходить, мокрый пол».
С явным отвращением на лице она упирается в мое плечо указательным пальцем, словно боится заразиться холерой, побуждая меня отойти в сторону. Я освобождаю путь и наблюдаю за тем, как она дефилирует мимо меня.
– Я Макс, а как вас зовут? – решаю попытать удачу.
Она не оборачивается, полностью меня игнорируя.
Ее рука потирает шею, и я замечаю украшающий это место засос. Она удаляется дальше по коридору и исчезает за дверью, около которой Леви что-то бурно выясняет у какого-то парня в трико или… лосинах?
Наш с Леви день превращается в ролевые игры, где я какого-то черта становлюсь его напарником в преследовании некой Аннабель Андерсон. Кем бы ни была эта девушка, она превращает моего друга в неуравновешенного придурка.
По непонятной причине мои мысли не покидает рыжая незнакомка. В ее образе и ауре есть какой-то эффект дежавю. Я все время роюсь в своих воспоминаниях, как в коробке старых вещей на чердаке, пытаясь найти хоть какую-то зацепку. Не совладав с собой, начинаю подражать Леви и становлюсь сталкером. Я стою напротив академии, чтобы увидеть ее. Но этим утром удача явно не на моей стороне: сцена за окном машины заставляет меня разрывать обшивку руля.
– Прости, дорогая, – извиняюсь я перед ней за такое насилие.
Крепче сжимая руль, продолжаю смотреть на то, как в соседней машине какой-то мудак орет на женщину, имя которой мне до сих пор не известно. Он выворачивает ее запястье, и даже мне становится больно от этого жеста. Но, к моему удивлению, на ее лице не мелькает ни одной эмоции. В тот момент, когда я решаю выйти и вмешаться (на что, по идее, у меня нет никакого права), к ним приближается Аннабель и прерывает ссору. Спешным шагом они с подругой заходят в академию, а машина, номер которой я отложил в своей памяти, резко срывается с места.
А я? А я опять остаюсь ни с чем. Как и всегда.
Направляясь в офис, я совершаю множество рабочих звонков, лишь бы заставить мысли сконцентрироваться хоть на чем-то, что не является той огненной женщиной.
Сообщение от отца прерывает череду разговоров о сделках, договорах, судебных процессах, на которых мне необходимо присутствовать, и даже консультациях моих давних знакомых о том, как им развестись со своими женами и остаться в выгодном положении. Иногда я ощущаю себя Подручным из мультика про Микки‐Мауса, но он был куском умного металла, а я… человек.
Мой отец – адвокат, владеющий крупнейшей фирмой, которая оказывает юридические услуги. Возникают вопросы? У меня тоже.
Обратитесь, черт возьми, к Саймону! – хочется заорать мне.
Он такой же адвокат с точно такой же специализацией, как у меня. Сидит на одном стуле с отцом, владея всеми подводными камнями Лондона. И хотя по версии моей семьи и всей планеты Саймон – лучший из лучших, почему-то все проблемы всегда разгребаю я.
Всю осознанную жизнь я старался убедить себя, что череда неудач или несправедливостей – лишь побочный эффект каких-то космических процессов, которые мы не в силах понять или контролировать из-за своей ограниченности. Ретроградное движение планет, затмения и прочее дерьмо отлично способствуют людскому сумасшествию. И этим я пытался оправдать всех людей, которые делали выбор не в мою пользу в действительно важных моментах жизни. Стоит отметить, что я не самый плохой тип, но почему-то каждый раз ощущаю себя пятым колесом в машине. Запасным. Оно вроде и чертовски необходимо, но нужно только в экстренных случаях.
– Алло, ты тут? – начинает мама, принимая вызов, который я никак не мог не совершить. – Мне нужно, чтобы ты помог Николь. У нее будет судебное заседание по поводу раздела имущества после смерти ее мамы. Помнишь старушку Эмили? Она не так давно скончалась, упаси Господь ее душу. В общем, дорогой, Николь требуется адвокат, и я решила, что ты сможешь оказать ей помощь.
Мне нужно.
Я решила.
А как насчет того, чтобы поздороваться?
– Почему папа или Саймон не могут этим заняться? У меня не так много свободного времени.
Ведь кому-то в этой семье действительно приходится работать, чтобы иметь в жизни хоть что-то свое. Это было мое решение – отправиться в свободное плаванье и не идти к успеху по протоптанным тропинкам отца, ведь так я чувствую, что все в моих руках. Ну и Саймон свернул бы мне шею где-то на середине пути, а инстинкт самосохранения у меня все-таки присутствует.
– Ну ты же знаешь… – мама мешкает, – они не согласятся сделать это просто так. – Да они оберут Николь до нитки, и, возможно, даже заберут то самое имущество, которое она разделит. – А у нее не так много средств на данный момент.
– Папа – твой муж, а Саймон такой же сын, как и я. Почему ты не можешь попросить их пойти навстречу твоей подруге? – любезно интересуюсь я, пока вена на шее продолжает пульсировать от раздражения.
– Ты прекрасно знаешь, что благотворительность не их конек.
Без комментариев.
– Пожалуйста, сынок. Не расстраивай хоть ты меня.
Конечно, не буду. Ведь как-никак ты потратила больше суток, чтобы меня родить. И не только меня… к сожалению.
Я делаю глубокий вдох и изо всех сил пытаюсь воспроизвести слово «нет».
– Хорошо. Скинь мне ее контакты.
* * *
Первых дней наблюдений со стороны становится мало, поэтому наступает череда активных действий.
Я выхожу из машины в тот момент, когда она обнимает на прощание свою подругу Аннабель. Пересекая улицу быстрым шагом, настигаю ее. Она видит меня еще до того, как я успеваю приблизиться. Резко остановившись, незнакомка разворачивается и направляется в другую сторону.
– Подожди! То есть подождите! – Нужно придерживаться манер, в конце-то концов.
– Ты потерял своего хозяина, Макс?
Она запомнила мое имя. Считается ли это знаком?
– Что?
– Мистер Гринч, наверное, уже ворует Рождество у Аннабель. Поспеши, может, догонишь.
Черт, что происходит в ее голове?
– Что? – повторяю я свой вопрос сквозь смех и чувствую себя тупым, хотя полный бред из нас двоих несет она.
Девушка резко останавливается, и я влетаю ей в спину. Рычащий звук срывается с ее идеальных губ, после чего она раздраженно разворачивается, сверкнув на меня глазами.
– Леви – хмурый, как Гринч, ты вечно вьешься около него, тебя зовут Макс… – Она сканирует меня глазами, осознавая, что я понятия не имею, о чем речь. – Неважно. Что тебе нужно?
Из меня чуть не вырывается самопроизвольное «ты», но я успеваю себя остановить.
Я ее почти не знаю, так зачем она вообще мне нужна? Отличный вопрос. Возможно, это очередное манящее приключение. Адреналин, эмоции и чувство, как от происходящего захватывает дух. Приключения на задницу хороши тем, что о них помнишь несколько лет. А если ты совершаешь это с кем-то, то вы разделяете воспоминания, и нет шанса быть забытым.
Она одета в плюшевое пальто нежно-голубого цвета, волосы развеваются от ветра, открывая вид на неприкрытую шею. Мой взгляд путешествует дальше…
Стоп. Перемотаем назад.
Шея. Засос все еще украшает нежную кожу, но это невозможно, если только… это не родимое пятно. Воспоминания из коробок на моем воображаемом чердаке резко выстреливают в самое сердце. За всю жизнь я знал лишь одну рыжую девушку с родимым пятном на шее. Ну, знал – это слишком громко сказано. Я видел ее всего один раз.
Она балерина.
Рыжие волосы.
Голубые глаза.
Родимое пятно.
Пальто голубого цвета. Это был ее любимый цвет. Я помню каждую деталь того дня.
– Как тебя зовут?
– Отвали.
– Очень приятно. А я – Макс. – Я сверкаю лучшей, по моей версии, улыбкой.
Она наклоняет голову, озадаченно рассматривая меня. Я кручусь вокруг своей оси, предлагая ей обзор со всех сторон.
– И как?
– Отвратительно, – кривится она.
– Спасибо.
– Поясняю для тебя, Макс, – произносит мое имя так, словно в нем собрались все нелюбимые буквы алфавита. – И да, я запомнила твое имя с первого раза, необязательно повторять его. Так вот, Макс…
Опять этот тон. Она делает выжидающую паузу.
– Что? – успеваю вставить я.
– Собачий приют в другой стороне.
Она уходит, оставляя меня ошеломленно смотреть ей вслед. Это не может быть она. Моя семилетняя незнакомка не могла связать двух слов, не словив инфаркт. А эта девушка наизусть извергает из себя статью «Как послать парня к черту за пять минут» из какого-то женского журнала.
Если раньше я был очарован, то теперь очарованно заинтригован. И мне нужно любым способом выяснить, кто эта девушка.
И если это она…
…то наконец-то моя жизнь заиграет яркими красками.
* * *
– Ее зовут Валери. Она замужем, – оглушает меня Леви спустя пару недель.
Валери.
Это она. Если, конечно, на белом свете нет еще одной рыжеволосой Валери с родимым пятном на шее, которая занимается балетом и любит голубой цвет. Единственное отличие – ее острый язык.
Я знал имя семилетней девочки, хранил и оберегал его в своих воспоминаниях (в коробке на чердаке). Ее мать обратилась к ней именно так в тот день, когда мой взгляд был прикован к маленькой незнакомке, стоящей со своими родителями. Валери была так расстроена и одинока, что я не смог не подойти к ней, ведь такое же одиночество жило во мне. Тот день отпечатался в сознании на всю жизнь, потому что мне не посчастливилось встретить ту девочку. Я просил няню водить меня в тот парк развлечений из раза в раз каждую осень, но ее там никогда не было.
Моя грудь горит при воспоминании о нашем пари. Она должна мне второе желание, но теперь оно принадлежит другому. Ублюдку, который имеет над ней какую-то власть, раз она не огрызается с ним, как загнанная в угол кошка.
Я с детства был научен читать людей: этот навык необходим хорошему адвокату. И поэтому мне ясно как день, что ее муж – гребаный психопат.
– Брак – не гарантия «долго и счастливо».
С этими словами я покидаю кабинет Леви, чтобы очистить голову и понять, что делать дальше. У меня нет ни права, ни адекватного мотива (кроме моей детской влюбленности и нынешней одержимости) хоть как-то вмешиваться в ее жизнь. Мы незнакомцы. Мне должно быть плевать, но это не так. Внутри разрастается огромный шар гнева, который хочется выбросить подобно супергерою и проломить им какую-нибудь стену.
А лучше – лицо ее мужа.
Глава 4
Валери
Недалекое прошлое
В детстве я думала, что нет ничего ужаснее, чем заниматься тем, что ты ненавидишь. Ходить на работу, от которой тошнит. Быть тем, кем на самом деле не являешься. Но сейчас я понимаю, что самое страшное – возвращаться в дом, где запланировано твое уничтожение.
И, возможно, мне даже не удастся объяснить, почему мои ноги все еще ведут меня в тот дом, а хромосома, отвечающая за самосохранение, функционирует неправильно.
Однажды моя соседка спросила:
– Почему ты не уйдешь?
Я поняла, что не знаю точного ответа на этот вопрос. Раньше мне было непонятно, как люди, болеющие анорексией, не могут есть. Ведь это кажется таким простым – взять и съесть. Но теперь я понимаю. Ведь это кажется таким простым – взять и уйти. Но люди не осознают, что у таких, как мы, сознание давно съехало с рельсов.
Именно поэтому мы продолжаем гнаться за тем, что нас убивает. Я стою в балетном классе и чувствую, как новые пуанты до крови натирают ступни. Академия давно пуста, но я все еще здесь. В стенах, которые мне противны. В пуантах, не вызывающих ничего, кроме адской боли. И в чертовом белом боди, скрывающем черные синяки на ребрах.
Академия танца – место, которое я ненавижу намного меньше, чем дом, в котором живу. Хотя кто бы мог подумать, что такое возможно. Я выполняю по сотне повторений пассе, плие и прочей хрени, названных красивыми словами, прежде чем перестаю чувствовать ноги.
Будь ты проклят, балет.
Будь ты проклят, Алекс.
Будь ты проклята, жизнь.
Спустя часы я рисую в альбоме красные ромашки, сидя напротив входа в академию, ветер развевает мои волосы, которые наконец-то освободились от тугого пучка после очередного адского дня прекрасной балерины. Я всегда терпеть не могла балет, но продолжала им заниматься. Не по своему желанию, а чтобы сохранить хоть какую-то нить, связывающую меня с мамой. Надеялась, что хоть так моя жизнь вызовет у нее интерес. К сожалению, ее волновало лишь то, насколько я красива и покладиста. То, какой женщиной я должна быть, чтобы на мне женились.
– Дерьмовая я жена, мама. Но меня все-таки выбрали, – бормочу я, закрашивая каждый лепесток кроваво-красным фломастером. Возможно, я увижу еще больше этого цвета через пару часов. А может, сегодня будет вечер «медового месяца» и цветы окажутся желтыми.
Никогда нельзя угадать.
– Тебя невозможно не выбрать.
Я подпрыгиваю на месте и оборачиваюсь на голос. Боже, что он тут забыл? Опять.
– Почему ты здесь? – устало спрашиваю я. У меня нет ни сил, ни желания язвить. Хочется просто уснуть. И не проснуться. Возможно, я давно думаю о том, что быть мертвой намного приятнее, чем живой.
– По делам, – коротко отвечает Макс, пристально осматривая меня с ног до головы.
Наши столкновения напоминают маленькие землетрясения: такие же спонтанные. Только по неизвестной причине с каждым разом амплитуда все нарастает и нарастает.
– Ну тогда иди делать дела, Макс.
Господи, я же сама ядовита, как аконит. Неудивительно, что яд Алекса подействовал на меня не сразу.
– Почему они красные? – Он кивает на альбом в моей руке.
Вспышка воспоминаний, подобных тем, что я испытала, когда он назвал меня Меридой пару дней назад, проносится в голове, как скоростной экспресс.
– Они необычные, но красивые, – следом продолжает Макс, будто знает, что я не отвечу на вопрос.
Я всматриваюсь в черты его лица и понимаю, что, видимо, притягиваю одинаковый типаж мужчин. У них с Алексом множество сходств во внешности: оттенок волос, строгие, но не угловатые черты лица, даже однобокая ухмылка, появившаяся сейчас на полных губах.
Есть лишь одно «но»: глаза. Хоть они и похожего золотистого цвета, но совершенно другого настроения. Когда я была влюблена и любила – действительно любила Алекса, – то его взгляд казался чем-то вроде солнца, затерянного за горизонтом. Но теперь это вечно пляшущий огонь, сжигающий душу… и тело.
У Макса нет никакой таинственной красоты в глазах, лишь оттенок виски, согревающий внутренности, словно алкоголь. И не думаю, что это влияет на меня на каком-то химическом уровне, как на женщину. Кажется, что эти глаза могут согреть любого, кто в них заглянет.
И я понимаю, что раньше уже чувствовала подобное.
– Почему ты каждый раз так меня рассматриваешь? Стоит ли мне сделать фото специально для тебя?
– Тебе стоит угомонить свою фантазию. Я просто смотрела и думала, какого черта ты все еще тут стоишь. – Чересчур, Валери. – Не нужно ли тебе бежать спасать мир от липовых договоров и черных схем? Или кричать: «Я протестую!» – в зале суда? И прежде чем ты спросишь, я смотрела сериалы…
– Остановись, – спокойно произносит он. – Я уйду, если тебе некомфортно. Не нервничай.
– Я не нервничаю.
Ложь. Мое сердце гоняет кровь так быстро, будто вот-вот разорвется. Я потерялась в своих мыслях и рассуждениях, совершенно забыв о нем. Мне все время кажется, что Алекс где-то рядом, как преследующая меня тень. Хотя это не так – он на работе, его точно не может быть здесь.
Я в безопасности.
– Ты в безопасности, – словно заглядывая в мой мыслительный процесс, произносит Макс.
Не знаю, как он это сделал. Я думала, что прекрасно научилась скрывать свои настоящие эмоции. Мне приходилось делать так с детства, просто сейчас я подняла планку до небес. Несмотря на то, что в семь лет, как по волшебству, у меня прорезался голос, я все равно оставалась ребенком, который не мог сложить слова в предложения в кругу собственной семьи. Дикая необузданная агрессия и энергия накапливались во мне и находили выход в вечных драках с девочками из балетного класса и абсолютно неуместных страстных поцелуях с парнями после занятий.
Макс медленно протягивает руку и касается моего запястья, скрытого рукавом свитера. Я оглядываюсь по сторонам, обвожу улицу полными паники глазами, как у зверя под прицелом ружья. Подушечка его большого пальца пробирается под манжету рукава и мягко прижимается к синяку, оставленному Алексом. Я закрываю глаза, заставляя себя отдернуть руку. Но на секунду мне хочется, чтобы кто-то впитал часть моей боли. Если это, конечно, возможно.
– Дыши. Его здесь нет. Есть только ты, – шепчет Макс, словно погружая меня в транс, но его мимолетное прикосновение быстро исчезает.
Я открываю глаза и вижу его удаляющуюся спину. Он направляется не в академию, а в совершенно другую сторону.
– Тебе же нужно было сюда по делам! – кричу я вслед.
Макс разворачивается, медленно пятясь.
– Я сделал все, что хотел. – Он делает паузу, сужая глаза. – Почему они красные, Валери?
– Потому что я так захотела.
* * *
Я иду домой так медленно, что меня обогнала бы даже самая древняя черепаха. В руках телефон, на экране которого скоро появится дыра от моего пальца. Я вожу по нему снова и снова, не решаясь позвонить родителям и сказать, что мне нужна помощь. Мы с ними не близки, но время от времени поддерживаем контакт, когда они отвлекаются от дел и вспоминают о дочери.
Сегодня вечер пятницы, все люди куда-то спешат, шлепая по лужам с излишней агрессией. Вокруг сырость и серость. Боже, этот город когда-нибудь перестанет напоминать Сайлент-Хилл [3]? Мне нужно солнце и тепло, потому что начинает казаться, что внутри меня распространяется плесень.
Сделав глубокий вдох, я нажимаю на кнопку вызова. Пожалуйста, будьте дома.
Пожалуйста, помогите мне, – тихо кричу я внутри себя.
– Валери? – раздается в динамике мелодичный голос мамы.
– Привет, мам, – с прерывистым вздохом отвечаю я.
– Что-то срочное? Мы в самолете. Папе по работе нужно в Париж, ну и почему бы не совместить приятное с полезным, – щебечет она. – Я хочу купить те шикарные чулки, помнишь…
Не помню. Мне не удается вставить слово в потоке чулок, нижнего белья и косметики для вечной молодости.
– Не знаю, сколько мы здесь пробудем, но я куплю и отправлю тебе, только напомни свой адрес.
– Мама, мне нужно…
– Прости, детка, – в спешке произносит она, а на заднем фоне слышится ворчание папы. – Я тебе как-нибудь потом позвоню. Мне нужно выключить телефон и помочь папе с ручной кладью.
Звонок прерывается, а я так и не произношу: «А мне нужна ты».
Не успеваю убрать телефон в карман, как он начинает звонить. Лица Аннабель и Лиама появляются на экране, и мне приходится налепить свою лучшую улыбку, прежде чем ответить:
– Привет всем сумасшедшим! Уже соскучились по мне? – Я заглядываю в камеру, как пожилые люди, которым только что дали в руки телефон.
– Почему ты до сих пор не дома? – спрашивает Лиам, находясь в машине.
– То же самое могу спросить у тебя, – хмурится Аннабель и тут же морщится, когда пытается встать с кровати.
– Колено все еще ноет?
Недавно сучка Бриттани, которой я чуть не откусила голову, практически лишила Аннабель главной роли, намеренно ударив ее по больному колену. Моя подруга – тот человек, который борется, когда света совсем не видно. Она нашла в себе смелость и силы противостоять человеку, оказывающему на нее огромное влияние. Поэтому мне просто-напросто стыдно прийти и сказать, что я не та, за кого себя выдаю. Что во мне нет той силы, которую все видят. Стыдно сообщить ей и Лиаму, что любовь всей моей жизни оказалась самой большой ошибкой. Боже, да мне до ужаса страшно, что они откажутся от меня, и тогда Алекс останется единственным человеком, которому я буду небезразлична. Даже если его проявление любви – извращенное.
– Оно не ноет, а орет на меня. Но уже вроде получше, планирую скоро вернуться. Так что не расслабляйся, Лиам, – отвечает Аннабель.
Эти двое стоят в паре, наверное, с их первого занятия балетом. Поэтому в последние дни Лиам чувствует себя так, словно его лишили правой руки.
– Я еду в Бристоль. Может, заскочу домой к Леви и верну к жизни его спортзал. Как думаешь, он оставил все на своих местах? Возможно, даже не протирал отпечатки твоих пальцев с зеркал…
– Фу, звучит жутко, – кривлюсь я.
– Не думаю, что Леви сам протирает зеркала, – размышляет Аннабель.
– Думаю, мистер Гринч хорошо смотрелся бы с метелкой для пыли и в переднике домохозяйки.
– Поистине отчаянная домохозяйка, – фыркает Лиам.
– Думаю, Бри Ван Де Камп [4] раскритиковала бы его навыки уборки, – хихикаю я.
– А Сюзан прыгнула бы к нему в кровать. – Лиам играет бровями. – Хотя она больше предпочитает сантехников…
– А Габриэль – садовников, – вхожу я в кураж.
– А Линетт родила бы от него сто детей. – Аннабель с широкой улыбкой откидывается на подушки и стопроцентно представляет себя на месте Линетт.
– Нет, погодите, место в постели уже забронировано Сюзан! – возмущенно восклицаю я.
– В этом сериале все слишком сложно, так что извините, что я не уследила за сюжетом.
Мое настроение значительно улучшается после разговора с этой парочкой. Как и всегда, они помогают мне забыть и отстраниться от реальности. Может, это еще одна причина, по которой я отгораживаю их от своей драмы. Не хочу запятнать друзей грязью.
Я прокручиваю ключ в замке, и звук затвора слишком громко отдается в голове. Алекс уже дома: видела его машину на подъездной дорожке. Удивительно, что он не устроил мне допрос с пристрастием по телефону по поводу того, что я до сих пор не вернулась.
Сбрасываю промокшие туфли – мне стало бы их жалко, ведь это великолепные Saint Laurent, но муж подарил их после очередной громкой ссоры (сломанного ребра), поэтому плевать. Для меня до сих пор загадка, как он на них заработал, будучи начальником охраны в ночном клубе. Мы никогда не нуждались в деньгах и не считали каждую копейку, но это не значит, что наши шкафы ломились от брендовых вещей, а на телах всегда сверкали бриллианты и золото.
