Марина Бастрикова
Здравствуйте, я ваша следователь
Прикрыла срам сумочкой. От всего произошедшего я совсем забыла показать корочку и почему-то именно сейчас, глядя на содержимое своей сумки, вспомнила. Вытащила документ и попыталась открыть, что было сложно, так как одной рукой я все еще держала сумку, прикрывающую то, что не скрывала теперь футболка. Мужчина понаблюдал мои старания и махнул рукой, сказав:
– Вначале в ванную, потом дела.
И, кивнув в сторону одной из дверей, удалился обратно в комнату. Я сняла кроссовки и шагнула в сторону ванной. Мужчина ко мне сзади подошел и протянул какую-то тряпку. Он меня не касался, я его не видела, только его руку с синими выступающими венами, но чувствовала его жар и запах очень сильно. От аромата его кожи, у меня закружилась голова, хотелось обернуться, зарыться носом ему в плечо и вдохнуть поглубже. Чертова чувствительность к запахам! Не надо было сразу маску снимать. Резко выхватила предложенное, забежала в ванную и закрылась изнутри, тяжело дыша.
Так не должно быть. У него жена умерла, а я при исполнении. Чтобы остудить горячие щеки пришлось подставить лицо под ледяные струи.
Напоминаю, я полицейский. Будь серьезной, Света.
Предложенное оказалось футболкой. Мокрую я повесила на полотенцесушитель, а сухую надела. С учетом моего роста и роста ее владельца, я оказалась по сути не в футболке, а в платье по колено. На груди теперь у меня была черная надпись AC/DC, отчего в голове сразу заиграл знакомый мотивчик из Сверхъестественного.
Видимо, напевала я довольно громко, или у мужчины чувствительность к звукам, как у меня к запахам, потому что, когда я вышла и прошла на кухню, где слышались звуки присутствия там хозяина квартиры, мужчина допел, мне подмигнув.
Он флиртует со мной? Да кем нужно быть, чтобы заигрывать со следователем, ведущим дело смерти твоей жены? Всё! Время быть уважаемым полицейским, Света.
– Расскажите, как она умерла.
В ответ на мои слова раздался громкий плачь. Обернувшись, увидела, что в углу стола сидит ребенок лет девяти. Перед ним стояла тарелка хлопьев с молоком. И сейчас молоко лилось из уголка его рта, потому что ребенок открыл в плаче рот, как это делают маленькие дети. А десятилетние, наверно, только из-за сильного горя. О, боже! Говорила же себе, что буду человечным следователем, а вместо этого таким жестким голосом напомнила ребенку о смерти матери.
Мальчик слез со стула и убежал из кухни в комнату. Он уже не кричал, видно было, что сразу, как встал, попытался взять свои эмоции в руки, только вот искаженное горем лицо мне уже не забыть. Из другой комнаты раздалось тихое хныканье.
– Вы простите, ему еще сложно смириться с потерей, – сказал мужчина и последовал за сыном.
Он просит у меня прощения? Прямо как моя мама в тот день извинялась за слезы. Но это следователь не должен был быть таким жестким.
И это я должна была удостовериться, что на кухне нет ребенка. Да я даже не знала о его существовании. К тому же, не помню, как зовут того, кого опрашиваю! На цифры-то память хорошая, а вот на имена… Ха, профессионала пытаюсь из себя строить. А ведь от волнения с самого начала действую непрофессионально. Еще и бесчеловечно.
