Марина Серова
Клуб мертвых поэтов
© Серова М.С., 2017
© Оформление. ООО «Издательство „Э“», 2017
Глава 1
– Скажите, милочка, у вас возникало желание кого-нибудь убить? По-настоящему, а?
Огонек сигареты моей собеседницы ярко вспыхнул в темноте после особенно яростной затяжки и на мгновение высветил окруженный морщинами, густо накрашенный блестящий глаз – единственное, что можно было рассмотреть в сырой и ветреной тьме венецианской ночи.
– Э-э, – протянула я. Меня не так-то просто поставить в затруднительное положение, но сейчас был именно такой случай. Ответить на вопрос значило познакомить собеседницу с подробностями моей биографии. Как любой человек, связанный со спецслужбами – пусть даже и в прошлом, – я старалась избежать этого любой ценой. Поэтому я выбрала дипломатичный ответ:
– Знаете, как-то не задумывалась над этим.
Моя собеседница усмехнулась в темноте и проговорила:
– Просто вы слишком молоды. Весь мир у ваших ног, и вам кажется, что так будет всегда.
– Простите, может быть, вы все-таки объясните мне, как пройти к гостинице? – спросила я. – Или мне поискать другого провожатого?
Я приехала в Венецию двадцать четыре часа назад и остановилась в маленькой гостинице на берегу какого-то канала. «Миранда» оказалась сущим клоповником с неуютными номерами. Да, понимаю, памятник архитектуры, постройка XVI века… Но я куда больше ценю душ и отсутствие сквозняков. Вообще-то мне было все равно – я не собиралась задерживаться здесь надолго.
Уже завтра мне предстояло покинуть Италию, вернуться в Россию, в провинциальный Тарасов, и доложить клиенту, что я не выполнила данное мне поручение. Проваленное задание само по себе было чрезвычайным стрессом для меня, а тут еще проклятая гостиница затерялась в путанице старинных переулков. Навигатор не показывал такую мелочь, как «Миранда», так что пришлось искать, так сказать, вручную. Плутая в ветреной ночи, несколько раз я натыкалась на небольшие гостиницы, но всякий раз это оказывался другой отель. Топографический кретинизм, в котором принято обвинять лучшую половину человеческого рода, – это не про меня, так что я пребывала в ярости из-за дурацкой ситуации с поисками отеля. Можно было бы бросить проклятый клоповник и переночевать в другом месте, но в номере отеля осталась моя сумка, а в ней одежда и кое-какое снаряжение, необходимое в работе. Так что я продолжала искать гостиницу с упорством, достойным лучшего применения. Бредя по берегу канала, я налетела в темноте на какое-то препятствие, оказавшееся металлическим столиком, и невольно выругалась сквозь зубы. Естественно, по-русски. Неожиданно меня окликнул женский голос:
– Неужели мне повезло?
– Простите?!
– Повезло встретить соотечественницу, – продолжал тот же голос, насмешливый и хрип- ловатый.
– Можете считать это везением, – хмыкнула я, – а вот мне не повезло. Отель «Миранда». Не подскажете, куда он запропастился? Утром вроде был здесь…
– Вы прямо из России? – не обращая внимания на мои слова, восхитилась собеседница.
– Ага. Фром Раша виз лав, – довольно злобно отозвалась я. От канала тянуло сыростью, вдобавок я натерла ногу. Мне хотелось только одного – чтобы поскорее наступило завтра. Я отправлюсь в аэропорт, и самолет компании «Меридиана» унесет меня далеко-далеко от, как всерьез уверял путеводитель, «туристического сердца Европы», чтоб ему провалиться…
– Надо же! – продолжала восхищаться невидимая в темноте женщина. – Прямо из России!
– Да, и мечтаю как можно скорее туда вернуться, – огрызнулась я. – Там в номерах отелей, кстати, есть отопление. Отличная штука. Сегодня ночью мне его очень не хватало. К счастью, у меня завтра самолет, так что разлука с родиной была недолгой…
Сегодняшний день состоял из сплошных неудач. Видимо, этим и объяснялось мое поведение – обычно я не вступаю в разговоры с незнакомыми людьми и тем более не посвящаю их в свои планы.
– А вот моя разлука с родиной была долгой… Вы действительно уезжаете завтра? – переспросила дама.
– Самолет в шестнадцать ноль-ноль из Марко Поло.
– Сядьте, – властно сказала незнакомка. – Мне нужно кое-что вам рассказать.
– Мне?! – поразилась я.
– Именно вам, – твердо ответила дама. – Это большая удача – встретить здесь соотечественника, тем более женщину.
– В Венеции полно русских туристов, – сказала я. – Вы могли бы выбрать кого-то еще… кого-то более подходящего. Я ведь здесь проездом.
– Именно поэтому вы мне подходите. Прошу вас, сядьте. – Голос дамы сделался просительным. – Надолго я вас не задержу. Зато потом провожу вас до гостиницы. Без меня вы все равно не найдете.
– Хорошо. – Я нашарила в темноте кованый металлический стул и опустилась на холодное сиденье, потирая ушибленное колено. – Я внимательно вас слушаю.
– Я не назову вам своего имени, – строго проговорила дама, – вам совершенно незачем его знать. Достаточно того, что в свое время моя история наделала в России много шума.
Интересно, интересно… Пусть моя собеседница произнесла всего несколько фраз, пусть я не могла разглядеть ее лица, услышанного было более чем достаточно, чтобы составить первичный психопрофиль. В моем весьма специфическом учебном заведении меня еще и не такому учили.
Итак, что у нас тут? Женщина лет пятидесяти… нет, старше, гораздо старше. Образованная, грамотная речь, большой словарный запас. За границей проживает давно. По-русски разговаривает очень редко – в речи слышен легчайший акцент, сложные слова вызывают секундную заминку – требуется перевод с другого языка, который используется постоянно. Акцент скорее английский, чем итальянский, причем английский «туристический», «пиджин». Манера речи аффектированная, немного театральная. Эффектные паузы, некоторые фразы словно бы написаны драматургом. «Я не назову вам своего имени…» Голос богатый модуляциями, но хриплый – типичный голос курильщика со стажем.
– Двадцать лет назад я была успешной, как это теперь называют, бизнес-леди. Я была владелицей арт-галереи. Дела мои шли хорошо, галерея процветала.
Я вздохнула и приготовилась слушать. Видимо, придется уплатить эту цену за то, чтобы провести ночь в кровати, а не на набережной.
– Мой муж был моложе меня. – Голос незнакомки сделался ломким от давней обиды. – Я совершила обычную ошибку богатых женщин – они принимают интерес к своим деньгам за интерес к себе. Мой муж был художником, мы и познакомились в тот момент, когда он принес свои картины, чтобы выставить их у меня. Конечно, я помогла ему. Такой красивый, интеллигентный, тонкий мальчик. Он так смеялся моим шуткам! Был таким предупредительным и галантным! Хотя порой неуклюжим и трогательным. У него были ужасные манеры! Бедняжка, я его жалела. Родом откуда-то из провинции, но очень талантливый.
Дама помолчала. Я терпеливо слушала. О пристань плескалась ледяная вода, иногда брызги долетали до моего лица.
– То есть это тогда мне казалось, что он талантлив, – усмехнулась дама. – Теперь, глядя на его работы трезвым взглядом, я вижу, что он был самым обычным и не слишком талантливым. И не очень оригинальным. Но тогда я была ослеплена любовью!
Я слегка поморщилась, радуясь, что незнакомка не видит моего лица в темноте. Не люблю все эти страсти-мордасти, чрезмерные проявления чувств. Обычно такое плохо заканчивается…
И точно. Дама продолжала рассказ:
– Мы прожили вместе пять лет. Мне говорили иногда, что моего мужа видели то с одной, то с другой юной фифой. Но я не хотела и слушать. А потом… Однажды я улетела в Лондон, на «Сотбис». В то время офис в Москве еще не открыли. И о торгах через Интернет никто не слышал. Да и о самом Интернете тоже. Но в аэропорту у меня случился гипертонический криз, и я решила вернуться. Мой молодой муж проводил меня нежным поцелуем всего два часа назад, и я предвкушала, как он обрадуется, увидев меня. Я открыла дверь своим ключом…
– Не надо, не рассказывайте дальше, – мягко проговорила я, потому что голос незнакомки задрожал и прервался.
– Но я хочу! – с неожиданным пылом сказала дама. – Именно этого я и хочу – рассказать свою историю человеку, которого больше никогда не увижу! Так вот, я искала его по всему дому. А нашла в спальне. Он был там не один. Какая-то дешевая крашеная блондинка развлекала его на нашей постели. На моих черных простынях от «Лоры Эшли»!
– И что… что было потом? – Тут я заинтересовалась рассказом. Очевидно, это история не о банальной измене, а о чем-то более страшном.
– Я тихонько прошла на кухню, взяла один из моих ножей. Мой муж так любил, когда я сама готовила! Он говорил, что ни одна кухарка не сравнится со мной по части кулинарных талантов… Потом я вернулась в спальню.
Некоторое время было тихо. Потом дама совершенно спокойно закончила:
– Я убила их обоих. Сначала его, потом ее. Полгода я провела в тюрьме, пока шло следствие. И еще пятнадцать лет на зоне. Теперь я живу здесь. Вот и вся моя история.
– Я не знаю, что сказать, – проговорила я. – Все это так страшно…
– А мне и не нужно, чтобы вы что-то говорили, милая, – усмехнулась дама. – Что такого вы можете мне сказать, чего я сама не наговорила себе за эти годы? Мне было нужно, чтобы вы меня выслушали. Спасибо вам. А теперь перейдите через мостик – вон он, под фонарем, и на другой стороне канала вы найдете вашу гостиницу. Спокойной ночи.
Я встала. В голове у меня была полная каша. Зачем, зачем эта незнакомая дама именно меня выбрала для того, чтобы поведать свою тайну? А незнакомка как ни в чем не бывало спросила:
– Кстати, если не секрет, зачем вы приехали в Венецию? До карнавала еще три недели.
– Я приехала разыскать одного человека, – честно ответила я.
– Ну так не волнуйтесь – вы его найдете! – успокоила меня незнакомка. – В Венеции рано или поздно может появиться любой человек на земле. Нужно просто подождать.
«Миранда» обнаружилась совсем неподалеку, сразу за горбатым мостиком, пересекавшим узкий канал. Заспанный ночной портье, сладко зевая, открыл мне дверь, и я смогла наконец подняться в номер и переодеться в сухую одежду. За день я продрогла до костей. Ворочаясь на влажных простынях, я вспоминала длинный и чрезвычайно неудачный день. Дело, которое привело меня в Венецию, стало самым коротким и самым провальным в моей практике.
Эта история началась для меня в прошлую пятницу. Провинциальный Тарасов утопал в снегу, длинные новогодние праздники закончились. Мусорные баки были полны елок с обрывками блестящей мишуры – в нашем городе пока еще не научились отправлять новогодние деревья на переработку.
Я только что вернулась с утренней пробежки, когда зазвонил телефон. Строгий мужской голос осведомился, готова ли я взяться за несколько необычную работу, которая будет соответствующим образом оплачена. Я осторожно поинтересовалась, что именно мой собеседник имеет в виду.
Вообще-то я телохранитель. Точнее, именно эту профессию я выбрала, поселившись в провинциальном Тарасове. Кроме того, я занимаюсь сопровождением грузов. Иногда обстоятельства принуждают меня выйти за рамки обязанностей телохранителя, а порой заводят так далеко… Впрочем, не будем об этом.
– Дело необычное, но я вовсе не собираюсь предлагать вам что-то противозаконное. – Голос моего собеседника звучал совсем уж холодно. – Меня зовут Илья Котов, и вы наверняка слышали обо мне.
Ну еще бы! Кто в нашем городе не слышал о главе «Тарасовнефти»! Илья Никитич нечасто появлялся на публике, зато всякий мог видеть его лимузин, что каждое утро въезжал в ворота, украшенные позолоченной табличкой с логотипом его фирмы.
– Так что? – поинтересовался нефтяной король. – Вы готовы поработать на меня? Или мне следует искать кого-то другого?
Я не стала ломаться и капризничать. Господин Котов – человек деловой и серьезный. Работа на него – честь для провинциального бодигарда.
– Говорите адрес, буду в течение получаса.
Особняк главы «Тарасовнефти» располагался в черте города, в тихом историческом центре. Кованые ворота бесшумно открылись, пропуская мой «Фольксваген» на территорию. Я уважительно отметила высококлассную наружную систему наблюдения – по-моему, в нашем городе больше никто не может такой похвастаться. Собственно, система была тщательно скрыта от глаз праздного наблюдателя, просто я знаю, куда смотреть.
Объехав особняк, я оставила машину на вымощенной камнем площадке и проследовала к парадному входу.
Массивные двери из настоящего, без дураков, дуба распахнулись передо мной, я поднялась по ступенькам и вступила в просторный холл. Здесь меня уже ждали. Представительный мужчина с благородными сединами и таким выражением лица, что становилось стыдно за свое плебейское происхождение, величаво сходил по ступеням лестницы. Я напряглась, припоминая, как выглядит господин Котов. Кажется, тот не столь импозантный мужчина, и очарование ему придают деньги, а вовсе не внешность. А это какой-нибудь дворецкий – сейчас модно обзаводиться такими вот батлерами, выписанными откуда-нибудь из Британии. Хотя этот, кажется, мажордом местного, так сказать, разлива.
– Евгения Максимовна Охотникова? Прошу за мной.
Личная охрана у Ильи Никитича тоже имелась – невозмутимые парни в хорошо пошитых костюмах, ребята из агентства «Черномор», лучшего в нашем городе. Кое-кого из этих ребят я даже знала лично – все-таки провинциальный город тесен, нет-нет да и столкнешься с коллегой. Кстати, «Черномор» вовсе не в том смысле, что, мол, строгий дядька, а при нем тридцать три дюжих молодца. Просто фамилия владельца была Черномордин. Для вывески агентства пришлось ее слегка облагородить. Поскольку Борис Анатольевич мой давний конкурент, его фамилия всякий раз вызывает у меня щенячий восторг…
Илья Никитич ждал меня в кабинете на втором этаже. Массивные кресла, дубовая мебель с какими-то резными узорами – повсюду дубовые листья. Камин, в котором горел настоящий огонь. На полу ковер – ничего не понимаю в коврах, но и профану ясно, что дорогущий. Хозяин особняка был невелик ростом, тщедушен и некрасив, а еще обладал слишком высоким для мужчины голосом. Некоторые слова он выделял так, будто они были набраны курсивом.
– Я получил о вас самые положительные отзывы, – не тратя времени на приветствия, произнес господин Котов, причем по его тону можно было предположить, что он мною очень недоволен.
– Благодарю. – Я приняла предложенный тон и без лишних слов опустилась в кресло, на которое указал мне хозяин дома.
С минуту мы беззастенчиво разглядывали друг друга. Я без малейшего смущения выдержала критический взгляд миллионера. Я знала, что господин Котов видит перед собой симпатичную темноволосую особу ростом метр восемьдесят, одетую в черный брючный костюм от Нины Саккариас, мрачную элегантность которого слегка разбавляла белоснежная блузка. Брошь в виде иероглифа «сила» мерцала на лацкане. Высокие каблуки моих сапог подчеркивали рост, которого я ничуть не стеснялась. Сумочка скрывала в своих таинственных глубинах много такого, о чем посторонним лучше не знать.
А вот я видела перед собой нервного, чисто вымытого и неприятного господина. Его бесцветные губы были сжаты в тонкую линию, серые глаза щурились за стеклами очков в тонкой оправе, холеные пальцы выбивали нервную дробь по колену, обтянутому серым джерси. Костюмчики, скорее всего, мы шьем на Сэвил-Роу. И рубашечки оттуда же. А вот часов господин Котов не носил.
Скорее всего, перед тем как предложить мне работу, Илья Никитич навел справки и узнал обо мне вот что. Столичная штучка, в Тарасове поселилась несколько лет назад. Занимается личной охраной и сопровождением грузов. Предпочитает работать одна, при необходимости привлекает охранное агентство Сергея Коваля. Имеет прочные дружеские связи в правоохранительных органах. Проживает с единственной родственницей – пожилой тетушкой Людмилой Охотниковой, в прошлом преподавательницей юридического института…
Вот примерно так. Это была версия, тщательно смоделированная мной еще на заре карьеры и выложенная в открытый доступ.
А вот чего не знал господин Котов. Я родилась на другом конце страны, во Владивостоке. Мой отец был военным. В отставку вышел в чине генерала. Неудивительно, что свое единственное непослушное чадо он решил пристроить в какой-нибудь профильный вуз, где ему – то есть чаду – вправили бы мозги, потому что папа с этой трудной задачей уже не справлялся. Учебное заведение, где я провела следующие несколько лет, было весьма специфическим. Официальная версия была такова: я получу диплом референта-переводчика, причем гарантировалось владение сразу несколькими языками. Но на самом деле мой вуз имел непосредственное отношение к спецслужбам и готовил кадры для деликатной работы. Это только в кино Джеймс Бонд висит на башенном кране и взрывает поезда. В жизни работа агента куда более рутинная. На третьем курсе я получила предложение пройти обучение в отряде специального назначения «Сигма». Из пятнадцати девушек до конца обучения продержались только три. Честно говоря, мне тоже много раз хотелось бросить – ну какой девице в девятнадцать лет понравится плавать с аквалангом в ледяной воде и изучать основы взрывного дела? Но я очень упрямая. Так что в результате «Сигма» стала моей единственной семьей. Причины, по которым я покинула службу, очень сложны. Главное – это то, что я уехала в провинциальный Тарасов и постаралась начать жизнь с чистого листа. Что еще можно сказать обо мне? Люблю спорт. Не строю прочных отношений.
А вот что я узнала о господине Котове. Сорок девять лет, в далеком прошлом – комсомольский лидер, из тех мальчиков с аккуратными прическами и в скверно пошитых отечественных костюмах, мальчиков с двойной моралью – помните? «Одни слова для кухонь, другие – для улиц», из тех циничных мальчиков, что сумели вовремя подсуетиться и урвать себе вкусные кусочки из-под носа старших товарищей – как маленький юркий тираннозавр опережает неповоротливого диплодока.
Итак, вовремя подсуетившись, Котов оказался владельцем акций Тарасовского нефтеперерабатывающего завода. Но не один Илья Никитич был такой умненький – и девяностые годы двадцатого века Котов провел в борьбе. Бывший комсомольский лидер был умным и осторожным. Для начала он подождал, пока самые жуткие персонажи перестреляют, взорвут и пересажают друг друга. А уж потом вступил в игру на несколько очистившейся арене.
К чему лишние подробности? Главное, что миллениум Илья Никитич встретил вполне респектабельным бизнесменом. Волшебный отсвет богатства озарял нынешнюю жизнь господина Котова – процветающий бизнес, особняк в центре родного города и дом на Мальте, яхту, что ожидала весны в эллинге, пару борзых, которыми занимался специально нанятый человек и которыми владелец чрезвычайно гордился; весь этот дом с узорами из дубовых листьев в самых неожиданных местах – к примеру, на портсигаре владельца, супругу-домохозяйку, а также потомство миллионера – красавицу дочь, недавно удачно выданную замуж, и сына Никиту, получавшего образование где-то за границей.
Ну что ж, господина Котова можно было только поздравить. Успех, благополучие и богатство – чего еще можно желать бывшему комсоргу истфака? Однако раз Илья Никитич обратился ко мне, телохранителю Евгении Охотниковой, это значит, что где-то на глянцевой поверхности этой благостной картинки есть ма-а-ленькая такая трещина. У Котова есть проблема. Итак? Дети, деловые партнеры, супруга или конкуренты? Обычно у состоятельных людей проблемы традиционно располагаются именно в такой последовательности – по степени убывания.
– Евгения Максимовна, мне вас рекомендовали как высококлассного специалиста, – сухо произнес Котов. – Я хочу, чтобы вы отправились в Италию, взяли за жопу моего сына Никиту и притащили его в Тарасов.
Я слегка приподняла брови, удивляясь прямоте выражений. Надо же, я-то думала, что Котов сейчас начнет долгую вступительную речь, а он сразу обозначил цель.
– Я согласна, но мне необходимы подробности.
Котов кивнул и сцепил на колене длинные худые пальцы.
– Насколько я знаю, ваш сын Никита получает образование за границей? – уточнила я.
Котов дернул уголком рта:
– Ничего он не получает. Даром теряет время. В его возрасте это непозволительная роскошь!
Миллионер мрачно уставился на герб над камином – щит, а на нем, естественно, дубовые листья.
– Никита изъявил желание изучать историю искусств. Естественно, я был против! Мой сын – и такая бабья специальность?! Но Никита так же упрям, как его мать. Начались ссоры, скандалы… Наша жизнь превратилась в кошмар. – Котов поморщился. – Наконец мы пришли к компромиссу – я даю сыну ровно год на то, чтобы попробовать себя в этом деле. Если Никита достигнет успехов в качестве искусствоведа – что ж, я не стану препятствовать сыну. В конце концов, в этом бизнесе крутятся неплохие деньги… Но все это была только блажь.
Тут Котов замолчал.
– Ваш сын не добился успеха, время истекло, а Никита домой не вернулся? – сообразила я.
– Совершенно верно, – скривился мой собеседник. – Этот щенок не желает возвращаться в Тарасов. Мало того, недавно заявил мне, что вся моя жизнь – погоня за миражами и что я забыл о подлинном. – Котов дернул щекой. – О подлинном, мать его! Это после того, как мои дети ни в чем не знали отказа, как я оплачивал ему лучшие школы, уроки тхэквондо и покупал то собаку, то горные лыжи, то машину…
– А что, если урезать содержание? – осторожно предложила я. Вообще-то Котов нанимал меня не советы давать, но простейший путь иногда самый надежный…
– Это было бы замечательно, – едва заметно улыбнулся Илья Никитич, – вот только мальчик уже совершеннолетний – ему двадцать два, и у него есть собственные средства. Дура-тетка оставила наследство. Не бог весть что, но лет на десять хватит.
Тут Котов внезапно рассвирепел – холеные пальцы задрожали, раздулись ноздри, и даже блеклые глаза сверкнули угрожающе:
– Но я не могу позволить, чтобы мой сын, мой наследник потратил десять лет жизни, причем лучшие годы, на всякую ерунду!
Я понимающе кивнула. Да, человек, который окружил себя собственными гербами, который сына назвал в честь своего отца, явно очень привержен семейным ценностям. Для него неудачный наследник – это личное поражение, а каково это ему, победителю, привыкшему получать то, что захочет? Вот то-то…
– Скажите, ваш сын попал в скверную компанию? – деликатно поинтересовалась я. Знаем мы этих наследничков за границей – деньги веером, веселые девочки, гонки на «Феррари»… Но ответ Котова меня удивил.
– Если бы! – страдальчески скривился миллионер. – Это я еще мог бы понять – в конце концов, сам был молодым…
Я с сомнением покосилась на бизнесмена. У Котова был такой вид, будто он родился сорокалетним, прямо в костюме и очках. Трудно было представить, что когда-то он был легкомысленным студентом. Хотя был же – как все…
– Дело обстоит куда хуже, – начал посвящать меня в подробности Котов. – Мой сын связался с какими-то полоумными. Собираются, читают стихи собственного сочинения, ходят в оперу… Вот скажите, по-вашему, это нормально для парня, которому двадцать два? У него должны гормоны играть, а он сидит в заплесневелом палаццо и стишки пописывает!
Котов возмущенно задышал. А я задумалась. Да, действительно, ситуацию типичной не назовешь. Чтобы в наше время молодой человек из состоятельной семьи предпочел образ жизни поэта девятнадцатого века всем удовольствиям, которые сулит ему обеспеченная жизнь… Нет, так не бывает. Должно быть что-то еще…
Я подняла глаза и обнаружила, что господин Котов очень внимательно наблюдает за моим мыслительным процессом.
– Так, – произнес миллионер, – вижу, у вас появились какие-то соображения по поводу моей ситуации. Мне вас рекомендовали как человека, способного решить любую проблему. Я согласился и рад, что не ошибся. Итак, я слушаю.
– Думаю, вероятных причин две – наркотики или женщина.
Котов едва заметно поморщился при слове «наркотики», а вот идея насчет подруги заставила его задуматься.
– Мой сын даже алкоголь не употребляет, а к наркотикам у него стойкое отвращение, – с ноткой гордости в голосе произнес Илья Никитич. – Я воспитал своего сына морально устойчивым и приверженным правильным ценностям.
Я едва сдержалась, чтобы не улыбнуться. Все-таки где-то под оболочкой лощеного бизнесмена спрятан маленький комсомольский функционер с веснушками на бледном носу и набором трескучих фраз на кончике языка.
Я пожала плечами:
– Людям свойственно меняться. А дети, вырастая, первым делом отбрасывают моральные ценности, привитые им родителями. Обычное дело. К тому же я не говорю, что ваш сын сидит на героине или употребляет, скажем, кокс. Наркотики бывают разные. Некоторые – неотъемлемая часть какой-либо субкультуры. К примеру, абсент был непременной частью жизни поэтов-символистов…
– Вы думаете, Никита «подсел» на абсент? – недоверчиво спросил Котов. – Все-таки версия с женщиной кажется мне более убедительной. Странно, что я сам не подумал об этом. Мальчишка попал в лапы какой-нибудь профессионалки и слюни развесил. Знаем, как это бывает.
Котов заметно повеселел. Теперь ситуация представлялась миллионеру не такой безнадежной – вместо непонятной, необъяснимой проблемы перед нами виднелись вполне разрешимые трудности. Стоит разобраться с ними – и все станет хорошо! Илья Никитич слегка изменил позу, расслабился и перестал стискивать руки.
– Вы там пожестче с этой девицей, – недобро улыбнулся Котов. Видимо, в его сознании уже сформировался образ итальянской профурсетки – виновницы всех бед его мальчика.
– Я готова приступить к работе, – кивнула я. – Последний вопрос – каким образом вы сами пробовали повлиять на сына?
Котов снял очки и принялся протирать их белоснежным платком. Ага, понятно. Этот прием используют в разговоре, когда хотят потянуть время, чтобы сформулировать ответ… или придумать правдоподобную ложь. Время шло. Я терпеливо ждала. Наконец миллионер водрузил очки на место и проговорил:
– Я много раз беседовал с Никитой по телефону. Возможно, в последний раз я был излишне резок… и наговорил лишнего. После этого разговора Никита перестал отвечать на мои звонки. Но я знаю, что с сыном все в порядке, потому что он созванивался с матерью. Вы же понимаете, она куда мягче… матери готовы простить своим ангелочкам все. Включая убийство…
Я напряглась. Неужели проблемы юного Котова куда серьезнее, чем пытается представить его отец? Неужели мальчик впутался во что-то уголовное?
– У вас есть основания для такого предположения? – вкрадчиво поинтересовалась я. Вообще-то мне приходилось вытаскивать клиентов и не из таких передряг, но это не совсем мой профиль работы. Грамотный юрист принесет гораздо больше пользы, чем телохранитель, если речь идет о преступлении…
– Вы неправильно меня поняли. – Голос миллионера снова сделался холоден. – Мой сын ни в чем подобном не замешан! Он ра-зумный, законопослушный молодой человек.
Ага, все родители так говорят…
– Думаю, мы обсудили все. – Илья Никитич, похоже, решил поскорее закончить неприятный разговор. – Остались детали – оплата.
Я приятно улыбнулась, и вопрос с оплатой был решен к обоюдному удовольствию.
С визой у меня проблем не возникает – дело в том, что у меня есть вид на жительство в Евросоюзе. Точнее, в Германии. Один человек, художник, с которым мы познакомились при весьма драматических обстоятельствах… в общем, этот человек меня ждет. Так мне и сказал: «Евгения, я буду ждать столько, сколько понадобится. И никакая другая женщина мне не заменит тебя». Поскольку я вовсе не собираюсь связывать с ним мою жизнь, у него высокие шансы дожить до конца дней холостяком. Но пусть ждет! Не я же его заставляю. По-моему, ему просто нравится жить одному, а его слова – это просто отмазка, позволяющая отбиваться от хищных дамочек, так как мой друг художник не только богат, но еще и очень красив… В общем, он сделал мне вид на жительство, так что в Италию я въехала без проблем.
Из Тарасова самолеты в Италию не летают. Я взяла билет на самолет до Москвы, а уже оттуда лайнер компании «Меридиана» доставил меня в аэропорт Марко Поло в Венеции. Адрес Никиты дал мне его отец. Багажа у меня не было – только легкая спортивная сумка. С собой я взяла немного вещей, необходимых для поездки, да еще минимальный набор снаряжения – на всякий случай. Я не собиралась задерживаться в Венеции надолго. Мало того – задание представлялось мне чрезвычайно легким. Избалованный сынок миллионера закапризничал, решил сойти с рельсов, на которые поставил его отец и по которым по плану господина Котова должна была гладко катиться жизнь его сына. Что ж, Никите придется послушаться. Илья Котов не из тех, с кем можно спорить без вреда для своего будущего…
Сейчас я поговорю с мальчишкой, сделаю «расклад ситуации», как говорил наш инструктор в «Сигме», расскажу, чем грозит Никите конфликт с отцом. Два билета на дневной рейс до Москвы уже забронированы мной, так что уже завтрашним вечером Илья Никитич сможет обнять наследника… ну или выпороть фамильным ремнем, это уже не мое дело.
Но ситуация с первых минут вышла из-под моего контроля. Для начала Никиты не оказалось дома. На звонок никто не реагировал, окна выглядели безжизненными, даже жалюзи ни разу не дрогнули после получаса наблюдения. А жаль. Поговорка «дома и стены помогают» верна лишь отчасти. На самом деле в привычной обстановке человек расслаблен, а следовательно, более уязвим. Кроме того, интерьер, картины на стенах, безделушки на письменном столе могут много рассказать о владельце – нужно только уметь «прочитывать» эти послания. Я никогда не встречалась с Котовым-младшим, а всю информацию о нем получила от его отца. Хорошо воспитанный молодой человек, не замеченный ни в чем порочащем, испытывающий стойкое отвращение к наркотикам, выпивке и случайным связям… Возможно, сам господин Котов в эту чушь верит, но мне такой портрет кажется не очень-то правдоподобным. Так что осмотр жилища Никиты дал бы мне шанс узнать парня получше.
Пришлось использовать запасной вариант. Я достала телефон и набрала номер Никиты. Приятный женский голос любезно сообщил мне, что абонент недоступен. Я огляделась по сторонам. Туристическая столица Европы выглядела на редкость непривлекательно – даже мой провинциальный, продуваемый всеми степными ветрами Тарасов и то смотрелся презентабельнее. А тут неслись по небу темные облака, ветер рвал в клочья воду каналов, ледяные брызги прогнали редких туристов от воды, и даже гондол не было видно. Где искать Никиту, я не имела понятия. Котов-старший не знал, с кем общается его сын, второй год проживая в Венеции.
Разыскивать Котова-младшего через учебное заведение, где тот пытался сделаться искусствоведом, совершенно бесполезно. Сейчас в Европе все настолько боятся террористов, что координат Никиты мне не дадут.
