Марина Серова
Мечта пирата
4
Повернувшись к зеркалу, я внимательно осмотрела себя и результатом осталась довольна. Ну, почти. Немного подкрасила и без того длинные ресницы тушью, чтобы мои выразительные голубые глаза с первого взгляда валили все особи мужского пола наповал. Подвела пухлые губы карандашом. Положила немного пудры розового тона на щеки, не выдержала и добавила еще розовые тени на веки, слегка подвела глаза карандашом. Придирчиво осмотрела ногти. В Ворошиловке нас не только драться учили, но и соблазнять. Все должно быть безупречно.
– Ну, чистый ангел, – воскликнула тетя, появляясь у меня за спиной, – а волосы какие густые, блестят! Видишь, не зря я разыскала этот старинный рецепт настойки из корней лопуха. Лучше любого новомодного бальзама. Каштановый цвет в волосах так и заиграл – ведь не поверят, что натуральные. Жаль, ты не хочешь их отпустить длиннее. До плеч бы в самый раз. Как бы красиво смотрелось! – Хихикнув, она весело спросила: – Жень, а ты не на свидание, случайно?
– Это уж как получится, – буркнула я, поправила волосы и, закончив прихорашиваться, надела новый жакет, повесила на плечо сумочку и, спрятав глаза за солнцезащитными очками, вышла из квартиры. Теперь за машиной. Обостренный слух улавливал каждый шорох в подъезде. С профессиональной осторожностью я спустилась по лестнице, вышла из подъезда и отправилась к гаражу, в очередной раз изменив маршрут движения. Главное правило хорошего телохранителя – это избегать повторяющихся действий. Убийца ловит жертву именно на повторах. Свято исполняя это правило, я ставила свой «Фольксваген» то в гараж, то на одну из четырех стоянок, домой возвращалась всегда разными дорогами. Не ходила в один и тот же магазин, парикмахерскую и тому подобное. По идее, меня вообще не должны были выследить, но для страховки я все равно выполняла полный комплекс мер безопасности.
Это вошло в привычку, и она легко переносилась на клиента. Я делала все на автомате. Выход, оценка окружающего пространства, проверка машины, дорога, выход и доставка в пункт назначения. Разработка маршрутов движения. Я знавала тех, кто пренебрегал правилами – они плохо кончали. Себе же я поблажек не давала, поэтому и осталась живой до сих пор.
Дом Старковой находился у дамбы, в заросшей молодыми дубами низине, в самом конце частного сектора. Это было внушительное двухэтажное строение из красного кирпича. Фасад украшен фигурной кладкой, пилястрами, портиками, балюстрадой. Крыша из натуральной черепицы. Было видно, что строению, по меньшей мере, лет десять. Каменная ограда, увитая виноградом, еще старше. Лишь окна и решетки на них выглядели новыми. Стекла в пластиковых рамах – затемненные, с односторонней проводимостью. Во двор можно было попасть лишь через надежные широкие ворота с калиткой. Рядом с домом – гараж. Периметр участка охвачен инфракрасными датчиками движения и камерами наблюдения. Я заметила две камеры по углам ограды и одну, направленную на въезд. Было видно, что Старкова очень серьезно подходила к вопросу безопасности своего жилища.
Подъехав, я притормозила перед воротами и посигналила. Сначала ничего не происходило. Затем раздалось негромкое гудение, и ворота с лязгом стали расходиться в разные стороны. Я отпустила сцепление и легонько надавила на газ. «Фольксваген» плавно закатился во двор. На круглой, мощенной камнем площадке перед крыльцом дома я сразу развернулась, заглушила двигатель и выбралась из машины. Из дома мне навстречу вышел высокий сухопарый субъект в пятнистой форме спецназа «Полигон» расцветки «Кукла». На голове кепи. На поясе фонарь, электрошок и травматический пистолет «Удар» в кобуре. Мужчине было около пятидесяти. Узкое мрачное худое лицо, черные вьющиеся волосы с сединой, усы. Из-под кустистых черных бровей на меня глядели зеленые глаза, в которых читались печаль и усталость.
– Вы – Охотникова? – осведомился мужчина, внимательно осматривая меня с ног до головы.
– Да, к Галине Васильевне. Она меня ждет, – ответила я.
– Пойдемте, провожу вас, – кивнул он, открыл передо мной дверь, пропустил вперед в просторный холл и пошел следом, поясняя, куда идти: – По лестнице, теперь направо, вторая дверь.
Я открыла дверь и оказалась в гостиной, где на большом диване в форме подковы сидела маленькая черноволосая женщина с острыми чертами лица. Она перебирала какие-то бумаги, что-то записывала в органайзер, проверяя расчеты на калькуляторе. Услышав шаги, она резко вскинула голову и посмотрела на меня острым пронзительным взглядом темно-карих глаз. Мне в глаза бросилась ее бледность и темные круги под глазами. Движения, мимика – все говорило о том, что Старкова находится в сильном нервном напряжении. Поприветствовав меня с места, она жестом пригласила сесть рядом с ней на диван, стала убирать бумаги. Мужчина в камуфляже постоял в дверях, переминаясь с ноги на ногу и глядя на нас, а затем вышел и закрыл за собой дверь.
– Итак, к делу, – без долгих предисловий предложила Старкова.
Я кивнула в знак согласия. Мы быстро обговорили условия договора. Меня все устраивало. Я сказала, что готова работать, и уточнила:
– Значит, вы хотите, чтобы я охраняла вашего сына круглосуточно, но вы не подумали о занятиях в университете. Мне что, договариваться с преподавателями и сидеть с ним на парах?
– Думаю, это лишнее, – ответила Старкова, закуривая, – просто будьте где-нибудь поблизости, чтобы никто не мог проникнуть в аудиторию, где находится мой сын. – Она протянула портсигар мне. Я выудила из него одну сигарету, сунула в рот и прикурила от собственной зажигалки. К потолку потянулись шлейфы сигаретного дыма. В комнате запахло табаком.
– Я так понимаю, никто не должен знать, что я телохранитель Тимофея, – продолжала я. – Так кем мне лучше всего представиться? Нас будут видеть вместе, и у его сверстников, естественно, может возникнуть масса вопросов.
– Не знаю, если честно, – призналась Старкова. – Надо спросить у Тима. Он скоро должен подойти. Но, мне кажется, лучше, если вы будете играть роль его девушки. Вы достаточно молодо выглядите для этого. Кроме того, это поднимет авторитет Тима у сверстников. А то он все один да один. За все время, и в старших классах, и сейчас, я не видела его с девушкой. Он никого не приводил домой. А в этом возрасте уже пора заводить какие-то отношения с противоположным полом. Я даже уже начинаю волноваться. Сейчас столько разговоров про геев.
– Возможно, он просто стеснительный, – предположила я, стараясь в уме нарисовать портрет будущего подопечного. Эдакий ботан, в очках, не способный выдержать прямого взгляда, просиживающий большую часть дня в Интернете. Учеба, компьютерные игры и минимум физической нагрузки. Хилый, бледный, с умными, покрасневшими от постоянного напряжения глазами.
– Да, возможно, либо у него слишком много сил занимает учеба, – развила тему Старкова, – я-то все время на работе, но замечаю, как много времени он уделяет учебе. Как ни спрошу, он все время на какие-то дополнительные занятия ходит, факультативы, еще занимается в военно-патриотическом клубе. Вот недавно они ездили на неделю на какие-то раскопки по области.
Я согласно кивала ей, а в это время мой слух уловил шаги за дверью. Это был не охранник, его походку я успела запомнить. Возможно, это Тимофей вернулся с занятий. Шаги явно мужские, широкие. Внешне спокойная, я незаметно для собеседницы напряглась, готовясь к самому неожиданному.
– Ой, это, наверное, Тим, – обрадовалась Старкова, вскакивая с дивана. Шаги были слышны уже непосредственно за дверью. Изящная бронзовая ручка рывком повернулась, и дверь распахнулась настежь, впуская в комнату невысокого худого длинноволосого парня, одетого в потертую джинсу со множеством карманов, клепок и примочек. Я отметила явное внешнее сходство с матерью и еще обилие пирсинга на лице. Две серьги в ухе, кольцо в нижней губе, две серьги в правой брови. На шее татуировка – языки пламени. На плече у парня висел модный рюкзачок, украшенный феньками.
– Здраассте, – протянул он, глянув на меня с любопытством, повернулся к матери и без стеснения потребовал: – Мам, дай три тысячи. Там в институте книги, сказали, надо купить. Словарь этого, как его, Даля и еще один. Они стоят, блин, как чугунный мост!
– Ага, сейчас принесу. – Старкова метнулась из комнаты, а Тимофей плюхнулся на диван, достал крутой мобильник и принялся резаться в какую-то игру, изредка поглядывая на меня. На мне был надет строгий деловой костюм с юбкой чуть выше колена, и парня очень интересовали мои ноги. Он сидел как раз напротив и все время косился на них.
Через несколько минут вернулась Старкова с деньгами. Она протянула купюры сыну, присела на диван и объявила:
– Тим, познакомься, это твоя телохранительница Евгения. Она теперь всегда будет рядом с тобой.
У Тимофея от этого известия едва мобильник из рук не выпал. Он вскинул голову, дико посмотрел на меня, заревев:
– Мама, что за фигня, какая телохранительница, я сам во всем разберусь! Мне не нужна телохранительница! Ты с ума, что ли, сошла?!
– Сына, это для твоего же блага, – ласково и вместе с тем твердо произнесла Старкова, – я так решила, и ты должен быть мне благодарен. Это решение не обсуждается.
– Да как я в универе покажусь? – простонал Тимофей со страдальческим выражением лица. – Мама, ну я тебя прошу! Не надо ее! Что пацаны скажут, когда увидят, что меня девушка охраняет?! Подумают, что я лох!
– А мы не скажем, что она твой телохранитель, – заговорщицки улыбнулась сыну Старкова, – она будет изображать твою девушку. Это, наоборот, будет круто. Посмотри на Евгению, тебе все будут завидовать.
– Девушку, круто, – без энтузиазма бросил Тимофей, покосившись на меня.
– Конечно, не рассчитывай на то, что мы будем обжиматься по всему университетскому городку, – добавила я в тему, – у тебя, Тим, будет очень скромная девушка, которая на людях стыдится даже поцеловаться. Мы можем лишь изредка держаться за руки или прогуливаться под ручку.
– Да на хрена мне это все вообще сдалось?! – вспылил Тимофей, подскакивая и хватаясь за голову. Он указал пальцем на мать и бросил ей: – Я уйду из дома и буду жить отдельно, если ты заставишь меня всюду таскаться с ней. Я сам могу за себя постоять!
– И на какие средства ты будешь жить отдельно? – криво улыбнулась Старкова. – Надо снять квартиру, платить за еду, одеваться, еще проезд. Я могу подсчитать тебе сумму по минимуму. Поверь, это немало для человека без профессии и опыта работы.
– Я смогу заработать, – ответил Тимофей, но уже как-то неуверенно.
– Ты считаешь, что сможешь сам за себя постоять? – вклинилась я в разговор.
– Да, без вопросов, – самоуверенно ответил Тимофей.
– И со мной справишься? – я тепло улыбнулась ему и поднялась с дивана.
– А то, – бросил он. Однако, несмотря на задиристый тон, в его глазах промелькнула тревога. Я почувствовала, что парень насторожился. Он был далеко не глуп и понял, что я неспроста задала этот вопрос.
– Вы же не собираетесь здесь силами мериться? – обеспокоенно спросила Старкова.
– Нет, конечно, – заверила я и тут же сделала молниеносный выпад, а уже в следующую секунду сидела верхом на скрученном Тимофее и доставала у него из-за пояса большой штык-нож в ножнах. – Что это у нас тут? За такое можно и сесть. Статья 222 УК пункт первый: «Незаконные приобретение, передача, сбыт, хранение, перевозка или ношение оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ или взрывных устройств – наказываются ограничением свободы на срок до трех лет, либо арестом на срок до шести месяцев, либо лишением свободы на срок до трех лет со штрафом в размере от двухсот до пятисот минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от двух до пяти месяцев либо без такового». Пункт второй: «Те же деяния, совершенные группой лиц по предварительному сговору или неоднократно, – наказываются лишением свободы на срок от двух до шести лет». Уверена, ты покупал этот нож через друзей. А что, если им до этого кого-нибудь убили? Тебя задержат на улице, найдут нож и повесят убийство.
– Слезь с меня, стерва, – проверещал в ответ Тимофей, вырываясь.
– Боже мой, Тим, откуда у тебя этот нож? – ужаснулась Старкова, подскакивая к нам. Я сразу же оставила Тимофея, встала и передала нож клиентке, чтобы она его хорошо разглядела. Это было грозное оружие с длинным зазубренным лезвием и кровостоком. Без специального разрешения такое можно приобрести лишь на черном рынке.
– Я нашел его. Подобрал на улице, – тяжело дыша, выпалил Тимофей, поднявшись с пола. Его полные ненависти глаза были устремлены на меня.
Я широко улыбнулась.
– Ну, тогда, как пить дать, на нем кровь. Его мог бросить только убийца, перерезав перед этим кому-то глотку, или вообще маньяк.
Видя, что его мать близка к истерике и собирается вытрясти из него душу, Тимофей раскололся:
– Хорошо, хорошо, я его купил для самозащиты. На нем точно нет крови. Я покупал у знакомого.
– Откуда у тебя такие знакомые? – срываясь на крик, бросила Старкова.
– Дело в том, что даже твой знакомый может не знать, кого этим ножом прикончили до этого, – пояснила я ситуацию, – и скажи, этот знакомый ничего больше не продавал тебе для самозащиты: пистолета, гранаты или брикетика пластита?
– Я не собираюсь отвечать на ее вопросы, – завопил Тимофей матери, указывая на меня пальцем, – вели ей замолчать!
– Ты лучше сам сбавь тон, – закричала в ответ Старкова, – говори, покупал еще оружие или нет?
Тимофей не стал отвечать. Он сел на диван, скрестил руки на груди и насупился.
– Лучше проверить его комнату, пока дом не взлетел на воздух, – порекомендовала я дружелюбно и добавила: – Мальчишки – они такие сорванцы! Только и следи за ними.
– Да, вы правы, Евгения, – кивнула в ответ Старкова, прижимая к груди нож. – Тим, дай ключ.
– Ключ вы получите только через мой труп, – с пафосом заявил Тимофей и отвернулся.
Я мягко взяла Старкову под руку и попросила:
– Пойдемте, покажете, где его комната.
Галина не противилась, но предупредила, что ключи от замка имеются только у сына. Он сам устанавливал замок, чтобы никто не мог в его отсутствие находиться на его территории. Он не пускал в комнату даже домработницу, предпочитал убираться сам.
– Думаю это связанно с переходным возрастом, – печально заметила клиентка, поднимаясь вместе со мной по лестнице, – у мальчиков в этом возрасте появляются свои секреты. Они начинают прятать под матрасом всякие журнальчики фривольного содержания или ведут дневники. Я старалась выработать прогрессивную позицию по этому вопросу, чтобы не стать врагом сыну, и поэтому никогда не пыталась за ним особенно следить, не лезла к нему в комнату и не рылась в вещах, как это делают другие мамаши. А то, что он сам убирает в своей комнате, свидетельствует о том, что он готов взять на себя ответственность. Поступок взрослого человека.
– Не напрягайтесь, вы все равно не сможете открыть дверь, – голос Тимофея звучал снизу самоуверенно и с насмешкой.
– Посмотрим, – улыбнулась я.
Мы остановились перед дверью. Старкова дернула ручку и покачала головой, указывая на замок:
– Мы не сможем его открыть. Это не защелка, которую можно поддеть ножом. Там шесть ригелей уходят в кирпичную стену.
– Дайте, я попробую. – В моей руке появился набор отмычек. На лице Старковой отразилось неподдельное изумление. За вскрытием замка она следила, как зритель за представлением иллюзиониста. Я действовала быстро. Привычные точные движения. Конструкция подобного замка мне была хорошо известна, поэтому через двадцать секунд я спокойно провернула запирающий механизм, ригели задвинулись в корпус, и дверь отошла в проеме, открывая нам путь в комнату.
– Подождите, я сомневаюсь, что мы поступаем правильно, – начала было Старкова неуверенно, но я не дала ей закончить, решительно шагнула внутрь, включила свет и осмотрелась. На первый взгляд ничего необычного. Комната обычного рокера: изображения черепа везде, где только можно, плакаты известных рок-групп и обилие порнографии – голые девицы на стенах и в журналах, разбросанных повсеместно, диски с порнухой в стойках для дисков, на полках и просто на столе. Уборкой парень явно занимался нечасто. На экране компьютера была развернута статья о способах самоубийства с фотографиями жертв.
Старкова от увиденного пришла в настоящий ужас. Пока она хваталась за голову и рассматривала стены комнаты сына, не в силах вымолвить ни единого слова, я принялась за обыск. В следующее мгновение в комнату ворвался взбешенный Тимофей. Его лицо было багровым от злости и стыда.
– Прекратите все это! Вы не имеете права! – вопил он, и голос соскакивал на визг. – Вы не имеете права копаться в моих вещах!
– Молчать! – рявкнула на него мать, затем схватила за отвороты джинсового пиджака и встряхнула, требуя: – Объясни, что это за мерзость на стенах? Что ты читаешь? Ты что, хочешь себя убить?
– Нет, я просто так читал про самоубийства. Мне интересно было. Я сам не собираюсь… – закричал в ответ Тимофей, отступая перед Галиной. – У нас в универе про это болтали, и я решил посмотреть.
– Мы завтра же идем к психологу, – закричала в ответ Старкова с нотками ужаса в голосе, – я вижу, что ошиблась, позволив тебе право на уединение. Ты тут закрываешься и сходишь с ума. Посмотри на этих девок на стенах! Это же полный разврат и похабщина. Я понимаю эротику, но это за всякими границами разумного! Ты стал маньяком!
Во время их перепалки я незаметно вполглаза следила за поведением Тимофея. Его взгляд то и дело скользил то по комоду, то по креслу. Было ясно, что там что-то есть. Я заглянула в тумбочку. В верхнем ящике валялись вперемешку трусы и носки. Выдвинув ящик полностью, я высыпала содержимое на кровать. Внутри, кроме вещей, ничего не оказалось, зато с обратной стороны ящика красовался приклеенный скотчем пистолет «ПМ» с полным магазином патронов.
Тимофей стал бледным как полотно. Он оглянулся на дверь, однако спасаться бегством было поздно. Мать крепко держала его за плечо и кричала:
– Да ты придурок! Да что же ты делаешь?! Тебя же засадят в тюрьму, а с меня будут тянуть деньги, шантажируя тобой! Отвечай, зачем тебе пистолет?!
– Для самозащиты. Я испугался. Милиция, они же лохи. Они сказали, что это случайно все… – в ужасе мямлил Тимофей, безнадежно следя за тем, как я обследую кресло. Между стенкой и сиденьем лежал стиснутый пакет с марихуаной граммов на сто.
– Это наркотики? – заикаясь, спросила Старкова.
– Сейчас проверим, – ответила я, делая вид, что не определила этого с первого взгляда, вскрыла пакет и принюхалась, – нет, это высушенный и измельченный пустырник. Он немного напоминает коноплю, но не является наркотиком. Можно сказать точнее, если вы дадите мне несколько дней. У меня есть знакомые в центре судебной криминалистики. Они точно скажут, что это такое, и не будут задавать лишних вопросов.
– Тим, объясни, что это, – потребовала Старкова, тыча пальцем в пакет с анашой.
– Это пустырник, – механически соврал Тимофей, не сводя с меня остекленевших глаз. Он не мог поверить в свою удачу и в то, что кто-то всерьез способен считать, будто юноша может хранить у себя в тайнике дома пакет с безобидной травой, известной как лекарственное средство при повышенном давлении и куче других болячек.
– Зачем ты хранишь у себя пакет пустырника? – не отставала от него Старкова.
Мне тоже было интересно – зачем. Что же он соврет?
– Мы, это, это, хотели пошутить, – пролепетал, запинаясь, Тимофей, мучительно придумывая на ходу, – хотели подкинуть одному преподавателю и сдать его милиции. Менты бы сразу не поняли, что это такое, и арестовали бы его на глазах у всех. Он – сволочь последняя. Сказал, что никому практику не поставит, если мы его дурацкие книжки не купим.
– Что за бред? Ты что – идиот?! Хочешь, чтобы тебя исключили?! – Старкова вырвала у меня пакет и ударила им отпрянувшего сына по спине. – Я за тебя деньги плачу, а ты дурака валяешь! Вот пойдешь грузчиком на склад работать!
Наблюдая за их разборками, я решила, что пора вмешаться и прекратить все это безобразие. Чтобы отвлечь их, я громко сказала:
– Галина Васильевна, я избавлюсь от оружия, чтобы у вашего сына не было проблем, а потом мне хотелось бы проверить, в каком состоянии находится система охранной сигнализации дома.
– Да, да, конечно, делайте все необходимое, – согласно закивала Старкова, повернувшись ко мне. – Только смотрите, чтобы вас саму не арестовали на улице.
– На этот счет не волнуйтесь, – заверила я с улыбкой. Тимофей за спиной у Галины медленно отползал по стеночке в сторону. Он намеревался, воспользовавшись передышкой, улизнуть. Однако не тут-то было. Цепкая рука Галины настигла его, пальцы вцепились в воротник пиджака.
– Погоди-ка, засранец, я еще с тобой не закончила. – И, обращаясь ко мне, бросила: – Я вас сведу с Михаилом Сергеевичем. Он у меня заведует всем домашним хозяйством. Когда устанавливали камеры и датчики, Михаил этим занимался, ходил с монтажниками из охранной фирмы. Они ему там все объясняли. У него хранится документация на всю систему.
– Хорошо, но кроме этого мне надо уточнить несколько моментов с вами наедине, – произнесла я, понижая голос.
Старкова покосилась на сына и рявкнула:
– Мы еще с тобой поговорим позже, не расслабляйся! – А затем кивнула мне: – Пойдемте в мой кабинет. Там все спокойно обсудим.
Кабинет клиентки был оформлен в ультрамодной манере, где было намешано все, начиная от авангарда и кончая сельскими мотивами. Например, в стеклянной столешнице просматривалась солома, а на каминной полке красовались синие в черных ромбиках овощи. На стенах – психоделические образы с голографическими эффектами. Старкова усадила меня в кресло, сама села за стол во вращающееся кресло. Во взгляде читался вопрос.
– Для меня важно выяснить, кого вы подозреваете, – начала я, – то есть кто, по вашему мнению, подослал тех бандитов к Тимофею.
После долгого обстоятельного разговора с клиенткой я заглянула в комнату к Тимофею. Он предвидел, что я могу появиться, и принял меры: запер на замок дверь, оставив в замке ключ, дополнительно подпер дверь комодом, а к комоду придвинул кровать. Только все его труды пошли прахом. Я вошла не через дверь. Выйдя из гостиной на втором этаже на балкон, я взобралась на карниз и по нему дошла до окна Тимофея. Он оставил его открытым, чтобы слегка проветрить комнату перед сном. Попасть в комнату для меня было плевым делом. Я ухватилась руками за подоконник, напряглась и, выбросив свое тело вверх единым усилием мускулов, влетела в окно, оттолкнулась от пола руками, сделала сальто вперед и встала на ноги. Тимофей резко развернулся на компьютерном кресле, услышав за своей спиной шум, и застыл с разинутым ртом.
– Вот, хотела проведать тебя перед сном, – мой тон был предельно дружелюбным, но взгляд пригвоздил парня к месту.
– Вы, вы… – начал было он, но я его перебила, бросив:
– Советую плотно закрывать окошко и задергивать шторы. А то мало ли, кто в следующий раз залезет… Потом, снайперы. Позиции для стрельбы тут вокруг неудобные, однако все равно лучше лишний раз не светиться перед окном. Понял?
– Да, понял, спасибо за заботу, – сдержанно, с плохо скрытой враждебностью выдавил из себя Тимофей и смахнул со лба испарину. Было видно, что мое присутствие сильно его нервирует. – Все, проверили меня, теперь можете идти. Мне спать надо.
– Извини, но я не смогу уснуть, пока не узнаю, откуда у тебя наркотики, – хищно улыбнулась я в ответ, – или мне позвать твою маму…
– Нет, – в ужасе выкрикнул Тимофей, – не надо ей говорить.
– Тогда рассказывай, – велела я.
– Ну, мы с Лехой купили это на базаре, – быстро ответил он с затравленным выражением в глазах, – хотели с пацанами всем кодлом махнуть на турбазу… Но я сам этим не увлекаюсь, только иногда. Там на базаре цыганка какая-то торгует анашой. Леха попросил меня у себя пакет подержать, а то дома у него в вещах предки роются на постоянку.
Я не спускала с него глаз. Тимофей ерзал на месте и не знал, куда себя деть. Вроде бы он был напуган и вроде бы говорил правду. В конце концов, за анашу не убивают.
– Давай, убирай свои баррикады, – приказала я ему, решив на этом пока закончить разбирательство.
