Марина Серова
Обвиняется маленькое черное платье
– Боюсь, вы не поняли. Я вообще не танцую. – Я вырвала руку из цепких пальцев долговязого нахала.
– Да бросьте вы. По глазам же видно, что вы не прочь.
Он снова схватил меня за руку, вынуждая прибегнуть к крайним мерам. Пришлось сделать захват, развернуться боком и грациозно перебросить его через бедро. Все произошло так быстро, что никто из танцующих не понял, отчего это парень свалился к ногам зеленоглазой блондинки прямо посреди лужайки.
– Не ушиблись? – наклонилась я к долговязому.
– Уйди от меня, ненормальная, – зашипел парень, отползая в сторону. – Не могла просто сказать, что не хочешь танцевать? Приглашают сумасшедших, потом нормальным людям прохода нет…
Поднявшись на ноги, он заковылял к столику с напитками. Вот так всегда: пытаешься быть вежливой, тебе же и достанется. Переживать за состояние подвыпившего прилипалы я не собиралась. Терпеть не могу навязчивых мужчин.
– Жестко вы его, – услышала я за спиной.
Обернувшись, я увидела Стасика. Оказывается, он давно наблюдал за мной. Светки видно не было. Я несколько напряглась: вдруг этот Стасик принадлежит к разряду мужчин, которые не прочь пофлиртовать с подругой своей девушки? Но переживала я напрасно, он и не думал отпускать мне комплименты. Скорее наоборот, во взгляде его читалось неодобрение, даже враждебность.
– Не понимаю, о чем вы, – спокойно ответила я. – Парень перебрал со спиртным, только и всего.
– Естественно, – едко заметил Стасик. – И вы никакого отношения к его падению не имеете. Похоже, у вас какая-то личная неприязнь к противоположному полу. Досадить мужчине – лозунг каждого дня?
– Вы все-таки обиделись. Простите, если нарушила ваши планы.
– Непонятно одно: чего ради вы вообще сюда приехали?
– Не поверите, сама вот уже два часа ломаю голову над этим вопросом, – призналась я с улыбкой. – Временное помешательство, не иначе.
– Может, стоит обратиться к врачу? – съязвил Стасик.
– Непременно воспользуюсь вашим советом.
На всех парах к нам уже спешила Светка. Еще не отдышавшись, она подозрительно перевела взгляд с меня на Стасика и спросила с тревогой:
– О чем это вы шушукаетесь?
– Да вот, погоду обсуждаем, – невозмутимо ответил красавец.
– Погоду? А что не так с погодой? – удивилась Светка. – По-моему, погода шикарная.
– Вот и мы пришли точно к такому же выводу. – Внезапно Стасик сменил тему: – Дорогая, ты не возражаешь, если Татьяна покинет нас пораньше? Ведь ты не будешь скучать в моем обществе? В город сможем вернуться вместе.
Светка пытливо глянула на меня. Я изобразила на лице скуку и быстро проговорила:
– Это было бы чудесно, у меня от шума голова раскалывается. Что скажешь?
– Даже не знаю, – виновато протянула Светка. – Если ты и правда сама этого хочешь…
– Прекрасно. Татьяна, вы можете спокойно уезжать. О Светлане я позабочусь. – Стасик махнул мне на прощание рукой и утащил Светку на танцпол.
Вот урод! И что только она в нем нашла? Я была уже в машине, выруливала к воротам и сигналила охране. Ворота открылись, выпуская меня на волю. Именно на волю. Находиться в обществе этих снобов равносильно заточению. Теперь же, когда машина несла меня по пустой дороге, я чувствовала себя гораздо лучше. «Никогда больше, ни разочек, ни полразочка не поддамся на Светкины авантюры! – мысленно давала я клятвы. – Даже осетрина того не стоит. Да и дело, за которое я взялась, наверняка не стоит выеденного яйца. Обычные семейные разборки, девица отыщется в загородном доме какого-нибудь толстосума, довольная и счастливая. И к тетке-домработнице возвращаться, естественно, не захочет. Я сообщу о результатах поисков Анне Юровой, и на этом моя миссия закончится. Скучно».
Да, даже я, частный детектив Татьяна Иванова, иногда ошибаюсь. Дело Анны Юровой оказалось вовсе не обычным, но узнала я об этом гораздо позже.
Глава 2
На следующий день утром я перешагнула порог кафе «Пилигрим». Огляделась, выбрала столик у окна, заказала чашку кофе и принялась разглядывать посетителей. Их было немного. Лысоватый мужчина, обложившись газетами, поглощал фирменные булочки в шоколадной глазури. Двое школьников с довольным видом пили молочный коктейль. Молодая мамаша урезонивала сыновей, затеявших драку за право съесть последний эклер.
Стрелка часов над барной стойкой приближалась к десяти, но никого, кто подходил бы под описание Валентины, видно не было. Что ж, велика вероятность, что она вообще не придет. Возможно, вчерашний порыв Анны был не более чем порывом и сошел на нет так же быстро, как и возник. Не исключено, что у нее просто пропало желание тратить деньги на разбирательство с проблемами домработницы.
Вчера, вернувшись с загородного банкета, я решила выяснить у своих магических костей, каков прогноз в отношении нового дела. Прямо скажем, я ждала, что результат будет иным. Вместо того чтобы заверить меня, что Валентина беспокоится напрасно, кости выдали следующее: «10+18+27 – вы найдете огорчения и горе там, где искали забаву». Не могу сказать, что чужие семейные ссоры кажутся мне забавными, но в принципе большого значения подобным делам я не придаю. Выходит, насчет того, что расследование будет легким, я ошибалась? Узнать об этом можно будет только после того, как я получу более подробную информацию от самой Валентины.
Признаться, кости несколько подогрели мой интерес к этому делу, так что теперь я с нетерпением ожидала, что же расскажет Валентина. Но она, как назло, не шла. Уже десять минут одиннадцатого, а ее нет. Звонить Анне не хотелось, и я решила подождать еще минут двадцать. Если она не придет, будем считать, что дело закрыто по не зависящим от меня причинам. Как быть в этом случае с авансом? Да никак. Потраченное время есть потраченное время.
Пока я так рассуждала, дверь кафе открылась, и на пороге появилась она. Я сразу ее узнала: взгляд беспокойный, растерянный, сама запыхалась и раскраснелась. Видно, Валентине пришлось пробежать не один квартал, торопясь на встречу. Я призывно помахала рукой. Она подошла к моему столику и вежливо спросила:
– Вы Татьяна?
– А вы, надо полагать, Валентина, – улыбнулась я. – Присаживайтесь, отдышитесь. Заказать вам что-нибудь?
– Нет, спасибо. Должна попросить прощения за опоздание. В самый последний момент хозяин потребовал костюм из химчистки. Пришлось бежать сначала за костюмом, потом обратно, потом сюда, – принялась оправдываться Валентина. – Дело в том, что Анна не посвящала его в наши планы. Боялась, что не одобрит. Извините, из-за него вам пришлось прождать лишних двадцать минут.
– Не беда, – отмахнулась я. – В «Пилигриме» готовят потрясающий кофе, я его просто обожаю.
– А я не любительница, – призналась Валентина. – Предпочитаю чай.
– Значит, будем пить чай, – и я махнула рукой, подзывая официанта.
Получив новую чашку кофе для себя и чай для Валентины, я заговорила о деле.
– Анна сказала, что у вас пропала племянница. То, что вы здесь, означает, что со вчерашнего дня ничего не изменилось, так? От Галины по-прежнему нет вестей?
– Вы правы, Галочка не звонила. Ее телефон не отвечает с понедельника. Только и слышу: «Абонент недоступен». И на работе ее нет. И где она живет, я не знаю.
Голос ее задрожал. Еще чуть-чуть, и она разразится рыданиями.
– Валентина, давайте договоримся: все эмоции вы сейчас спрячете, если, конечно, хотите, чтобы я вам помогла. Нам нужен трезвый подход к ситуации, а ваши слезы будут только отвлекать, – жестко произнесла я.
– Да, конечно, я понимаю, – она изо всех сил старалась взять себя в руки.
– Тогда начнем, – кивнула я. – Почему вы думаете, что с Галиной случилась беда? Логичнее предположить, что она просто не хочет с вами общаться. Насколько я знаю со слов Анны, вы с ней не особо ладили в последнее время.
– У нас с Галочкой действительно сложные отношения, – согласилась Валя. – Она вполне могла бы перестать мне звонить, да что там, она готова в любую минуту совсем отказаться от общения. Но я знаю свою племянницу. Когда речь идет о деньгах, она ни за что своего не упустит. Анна сказала вам, что я выплачиваю Галочке еженедельное пособие?
– Упомянула.
– Так вот, понедельник у нас – расчетный день. Если бы с Галочкой все было в порядке, она наверняка связалась бы со мной. В тот понедельник я не смогла перевести ей всю сумму. Дело в том, что в последнее время у меня некоторые проблемы со здоровьем, пришлось потратить кое-что на лекарства. Откуда мне было взять? Я потратила то, что должна была перевести Галочке. Ей я отправила денег в три раза меньше обычного. А она даже не позвонила, чтобы отчитать меня за это! – воскликнула Валентина.
– О какой сумме речь? – спросила я.
– Мой заработок – восемь тысяч в неделю. Четыре из них я отдаю Галочке. Это не так чтобы много, но по тарасовским меркам вполне прилично.
– Тем более если их не нужно зарабатывать, – не сдержалась я.
– Галочка мне как дочь! – воскликнула Валентина. – А детям принято помогать. Разве нет?
– У меня нет детей, – сухо заметила я.
– Что ж, тогда вам, вероятно, будет трудно меня понять. Не думайте, что я сержусь на Галочку. Люди разные. Девочка рано осталась без родителей, это ожесточило ее. Возможно, потом, когда у нее появится своя семья, свои дети, она станет иначе относиться к жизни, – встала на защиту племянницы Валентина.
– Оставим этическую сторону вопроса, – проговорила я. – Скажите, раньше, когда вы переводили Галине деньги, она всегда перезванивала после этого?
– Да, именно такая у нас с ней договоренность. Можно сказать, таким образом я покупаю свое спокойствие. Галочка не живет дома уже три месяца. Я бы извелась вся, не зная, где она и что с ней, если бы не ее звонки. А так хоть раз в неделю весточка.
– О чем вы разговаривали, когда она звонила?
– Галочка не особо разговорчивая. По крайней мере со мной, – вздохнула Валя. – Скажет два слова и трубку бросает. «Деньги получила, со мной все в порядке, пока», – вот и весь разговор. Пару раз я пыталась уговорить ее вернуться, но Галочка не соглашалась. Сказала, что устроилась на работу, нашла себе жилье и теперь у нее все в ажуре.
– Давно это было? Я имею в виду работу. Когда она сказала, что нашла ее?
– Через две недели после того, как исчезла. Это было в первый раз, когда она приехала ко мне.
– Пожалуйста, постарайтесь вспомнить все: как выглядела Галина, что говорила в тот визит.
– Выглядела Галочка хорошо. Ухоженная, впрочем, как и всегда. В обновках. Костюм такой, знаете, шикарный. Жакетик короткий и юбочка из шерсти. Ела с аппетитом. Я приготовила ей салат и пожарила мясо. Все на скорую руку, я ведь не ждала ее. Потом я у нее все хотела выпытать, как устроилась, где живет. Тогда она и сказала, что работает на фабрике. Название красивое: «Серебряная нить». Спрашиваю, что за должность. Она фыркнула и заявила, что уж не поломойки. Это она на мою работу намекала. Не нравилось ей, что я домработница, стыдилась она этого. А вот где живет, не сказала. Не моего ума дело, мол. Сказала только, что живет не в хибаре. Это она на мое жилье намекала. У меня квартирка двухкомнатная. Скромно, но не халупа какая-то. Только Галочке и жилье мое не нравилось, хотелось чего-то шикарного. А откуда у меня деньги на шикарную жизнь?
– Когда она объявилась в следующий раз?
– Снова через две недели. Пришла поздно вечером, выдала мне номер карты, велела переводить деньги на нее. Я испугалась, что, если стану ей не в руки отдавать, она вообще появляться перестанет. Так ей прямо и сказала. Она покричала немного, потом успокоилась и пообещала, что в день перевода будет мне звонить. На том и договорились. Есть звонок – есть деньги. Нет звонка – перевода следующего не будет.
– Галина сдержала слово?
– Да, каждый понедельник с тех пор звонила. А в этот раз звонка не было. Я уже подумала, это из-за того, что денег мало перевела. Звонила ей, хотела объяснить, а телефон не отвечает. Тогда я решила поехать к ней на работу. Попросила сына моей хозяйки найти в Интернете эту «Серебряную нить», отпросилась и поехала. Но на фабрике мне сказали, что Галочки с понедельника на работе нет. Вещи оставила, трудовую книжку не забирала. И предупредить никого не предупреждала. Просто не вышла на работу, и все. Я сразу поняла, что с ней беда стряслась.
– Может, ей просто надоело работать? – предположила я.
– Нет, здесь другое, – решительно возразила Валентина. – Я Галочку хорошо знаю. В «Серебряной нити» остались ее туфли и косметика. Она бы их ни за что не оставила, если бы не собиралась возвращаться. Галочка моя – жуткая мешочница, ни одной вещи не бросит. Когда она из дома уходила, даже ватные палочки все до единой собрала. А тут косметика. У нее каждая помада по триста рублей. Нет, не могла она такое добро оставить.
– Вы узнали, что за должность она занимала в «Серебряной нити»?
– Узнала. И, знаете, очень удивилась. Галочка работала на конвейере простой вязальщицей. Они там выпускают всякие чулки-носки, ничего экстраординарного. А место само – жуть берет. В каком-то заброшенном ангаре. Как только ее угораздило туда попасть? Я-то думала, что она где-то в офисе сидит, бумажки с места на место перекладывает, а тут такое, – Валентина вздохнула.
– Понятно. Вывеска красивая, а под ней ужас. Ничего удивительного, у Галины ведь нет никакого специального образования, так?
– Только школа.
– Я так и думала, – кивнула я. – Итак, что мы имеем: место работы вашей племянницы, номер ее банковской карты и номер телефона. Не так уж мало. Кстати, Галина сказала вам, что это зарплатная карта?
– Нет вроде. Галочка говорила, что сама в банк пойдет, картой пользоваться удобно. Я, говорит, не деревня какая-то, – приготовилась всхлипнуть Валентина.
– Мне нужен номер карты. И телефона.
Она порылась в сумочке, извлекла потертый блокнот и протянула мне.
– На первой странице все, что вам нужно.
– Скажите, у Галины есть подруги?
– Нет.
– Тогда просто одноклассники или соседи. С кем-то ведь она общалась, – не сдавалась я.
– Есть одна девочка, Ира Позднеева, одноклассница. Только вряд ли Галочка стала бы делиться с ней своими секретами. Кажется, они после школы уже не общались.
– Все равно дайте мне ее адрес на всякий случай.
– Так она в нашем доме живет. Моя квартира на пятом этаже, а Ирочкина – на втором.
Записав адрес одноклассницы Галины, я попыталась выяснить насчет ухажеров. Ответ был все тот же: о сердечных делах племянницы Валентине ничего не известно. Еще минут двадцать я пыталась выудить информацию о знакомых Галины, но так и не узнала ничего существенного. Я записала номер телефона Валентины и велела ей ждать вестей. Еще попросила в случае, если Галина объявится или хотя бы позвонит, сразу сообщить мне. На этом мы и расстались.
Первый визит я решила нанести владельцу фабрики. Судя по адресу, который я получила, фабрика располагалась на самой дальней окраине Тарасова. Из центра я добиралась туда не меньше часа. Решив раньше времени не светить машину, я оставила ее у поворота, откуда начиналась дорога в район бывших заводов. Когда-то, когда промышленность в Тарасове процветала, предприятия здесь работали круглосуточно. Теперь же большая часть заводских корпусов простаивала и постепенно приходила в негодность. Городские власти это, по всей видимости, давно не беспокоило. Заводские строения прятались за высокими заборами и до поры до времени не уродовали общий пейзаж своим видом.
Предстояло пройти пешком километра полтора. У каждой проходной меня встречала стая голодных собак. Их неистовый лай сотрясал воздух все то время, пока я находилась на их территории. Правда, держались здешние собаки на почтительном расстоянии и никакого желания приблизиться к человеку не изъявляли. Наконец я добралась до последних ворот. Будка охраны пустовала, похоже, вахтера здесь не было уже давным-давно. Я вошла на территорию завода и принялась искать корпус, где нашла пристанище чулочно-носочная фабрика с поэтическим названием «Серебряная нить».
Нужное строение указала женщина неопределенного возраста. Я заметила ее, когда в третий раз обходила территорию. Женщина катила тележку, доверху нагруженную пустыми коробками. На вопрос, где найти администрацию «Серебряной нити», она молча указала пальцем в сторону облезлого двухэтажного ангара без окон. Я поблагодарила ее и прошла в узенькую решетчатую калиточку. Пустой грязный цех, заваленный отходами производства, создавал впечатление полного запустения.
К дальней стене были пристроены отдельные помещения. Располагались они в два ряда. На второй этаж здесь можно было попасть по лестнице, которая шла ровно до середины стены и переходила в открытый балкон. Он тянулся вдоль всей стены, образуя что-то вроде воздушного коридора, только вместо второй стены здесь были перила из арматуры. Понять, что здесь что-то производят, можно было только по отдаленному гулу, доносившемуся со второго этажа. Я пошла на звук, поднялась по металлической лестнице и остановилась у первой двери. Дверь была приоткрыта. Я собиралась постучать, но так и застыла с поднятой рукой. За дверью кто-то разговаривал.
– Как это все не вовремя, – произнес мужчина, судя по голосу, в летах.
– Да ерунда. Тетка ее уже была здесь. И ничего не узнала, – ответил другой голос, помоложе. – Не о чем волноваться.
– А если полиция нагрянет, тогда что? – возразил первый.
– Им-то что здесь делать? Даже если и придут, что с того? Пошныряют по территории и отвалят, – спокойно произнес второй. – Забудь ты об этом. Мало ли в нашей стране людей пропадает?
– Мне бы твою уверенность, – вздохнул первый. – Ладно, ты знаешь, что делать. Смотри, не подведи меня.
Я вся обратилась в слух. Похоже, речь шла о Галине. Не думаю, что в «Серебряной нити» каждый день пропадают сотрудники. Интересно, отчего они так всполошились? Рыльце в пушку? Неосторожно повернувшись, я зацепила ногой пустое металлическое ведро, стоявшее у двери. Ведро перевернулось и с грохотом покатилось по лестнице. Проклятье! Теперь хозяин кабинета поймет, что я подслушивала. Из кабинета выскочил невысокий толстенький мужичонка и сердито уставился на меня. Пришлось поднять ведро и с невинным видом обратиться к нему:
– Ведро упало. Это ваше?
– Кто вы такая? Что вам здесь нужно? – зарычал толстый.
– Я не нарочно. Просто оно на дороге стояло, – залепетала я, делая вид, что жутко напугана. – Вы не волнуйтесь, оно пустое было. Ничего не пролилось и не просыпалось.
– Вы не ответили на мой вопрос. – Толстый явно не собирался со мной любезничать.
– А вы здесь главный, да? – Я решила косить под дурочку. – Наверное, самый главный. Вон какой костюм шикарный! И рубашка белоснежная, и галстук. Определенно главный.
– Ты что, ненормальная? Из деревни? – Снисходительная улыбка скривила губы толстяка.
– Из деревни, – подхватила я, радуясь своевременной подсказке, и дальше уже несла все, что приходило в голову. – Я позавчера приехала. Триста километров отмахала, на автобусе. Там так воняло, думала, меня прямо вырвет. А потом ничего, отпустило. В городе красиво. Дома высоченные, машин прорва. Только люди нервные. И злые все. Я у одной тетеньки спрашиваю: «Куда двадцатый автобус идет?» А она мне грубо так: «Я тебе не справочное бюро! Прокатишься – сама узнаешь». Представляете, прямо так и сказала.
– Что ты здесь забыла, болезная? – окончательно расслабился мужчина. – На работу устраиваться пришла?
– Точно, на работу, – радостно сообщила я, придурковато улыбаясь. – У вас найдется работа для меня?
– Чего тебе в деревне не сиделось? – усмехнулся он.
– Да я бы ни в жизнь из своей деревни не уехала, если б не бабкина болезнь. Ей операцию надо, а денег нет. У нас в совхозе рабочих мест – кот наплакал. Вот я и подалась в город. Костюм вот у соседки одолжила, чтобы выглядеть поприличней. А вы меня все равно сразу раскусили. – Вовремя я сообразила, что мой внешний вид на деревенский не тянет. – Так есть у вас работа или мне куда подальше идти?
– Делать-то что умеешь?
– Коров доить могу, за скотиной убирать, – принялась перечислять я.
– Такого добра у нас нет, – остановил он меня.
– По хозяйству могу! – воскликнула я. – Убирать, стирать, штопать. Подойдет?
– Жалко тебя, дуреху, – вздохнул толстяк. – Ладно, у меня тут место одно простаивает. Работа несложная – будешь носки формовать. Справишься – в конце месяца пять тысяч получишь. А нет – придется в другом месте работу искать.
– Пять тысяч? Мало, – разочарованно протянула я. – Мне ж бабке на операцию. Дорогая операция, пяти тысяч не хватит.
– Подработку тебе дам. Будешь полы в цехах и в кабинете мыть. Смогу прибавить немного.
Я сделала вид, что задумалась. Мужчина хмыкнул и выдал новое предложение:
– Ладно, только ради бабки больной. За все десятку дам. По рукам?
– Согласна, – протянула я. – Когда приступать?
– Сейчас оформим тебя, как полагается, и можешь в цех идти, – начал было он и осекся. – Нет, давай так: я тебе сперва цех покажу. Посмотришь, что к чему, а оформляться будем после смены.
Я поняла, что он не хочет, чтобы я увидела того, кто находится в кабинете. Что ж, я тоже не горю желанием светить свой паспорт, так что все сходится. Сориентируюсь, что к чему, а до конца смены придумаю, как обойтись без документов.
– Согласна, ага, – повторила я.
– Тебя вообще как зовут? – мой работодатель наконец окончательно расслабился.
– Анна, – выдала я первое, что пришло в голову.
– Меня можешь звать Сергеем Анатольевичем, – разрешил он.
– Вы директор? – восторженно спросила я.
– Директор, директор. А по совместительству и хозяин этих цехов, – усмехнулся Сергей Анатольевич.
– Я так сразу и подумала, – снова затараторила я. – Гляжу, выходит такой солидный господин. Не иначе директор, думаю. А все-таки здорово, что я вас встретила!
– Пойдем, познакомлю тебя со своим хозяйством. – Лесть в сочетании с легким идиотизмом на моего нового работодателя явно действовала успокаивающе.
Он плотно прикрыл дверь кабинета и пошел вперед. Я следовала за ним на почтительной дистанции. В самом конце коридора Сергей Анатольевич распахнул дверь и пригласил меня войти.
– Вот здесь у нас производят формовку готовых изделий. Проходи, покажу тебе твое рабочее место.
Еще не переступив порог, я краем глаза заметила, что дверь кабинета Сергея Анатольевича открылась и оттуда кто-то вышел. Я сделала вид, что споткнулась, в надежде хоть краем глаза увидеть человека, с которым вел разговор хозяин фабрики. Увы, сделать это мне не удалось. Обзор загораживала распахнутая дверь. Надолго задерживаться на пороге я не могла, мой толстяк мог что-то заподозрить. Пришлось оставить эту затею. Ладно, ничего. Зато теперь я могу провести тщательную разведку прямо в тылу противника. На меня как на сотрудника «Серебряной нити» будут меньше обращать внимания. Да и с теми, кто знал Галину, познакомиться будет легче.
Да, так я себя успокаивала, а что мне было делать? Пока эти соображения проносились в голове, сама я продвигалась вдоль тесно стоящих столов, за которыми сидели угрюмого вида женщины. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять: на персонал Сергей Анатольевич тратиться не любит, предпочитает нанимать дешевую рабочую силу, главным образом из Средней Азии. Интересно, хоть у одной из них документы в порядке? Наверняка нет ни прописки, ни разрешения на работу.
– Вот этот аппарат сейчас простаивает. Одна из сотрудниц временно переведена в вязальный цех. Ты займешь ее место, – повернулся ко мне Сергей Анатольевич.
– Ух ты, какие огромные! – я продолжала играть роль сельской простушки. – А что надо делать?
– А вот сотрудницы тебя всему научат. Осмотрись, попробуй сделать первую партию, а через час проверим, как ты справляешься.
– Беру мокрый носок, вот как они, и натягиваю на эти лапы. И все?
– Почти. После того как носок примет нужную форму, его нужно снять и уложить в стопку. Дальше эти стопки пойдут на упаковочный стол. Вон видишь аппарат? Там их разбирают на пары, сшивают, приклеивают этикетку и упаковывают в коробки. – На этих словах Сергей Анатольевич и поспешил откланяться.
Я осталась в цеху. На меня никто не обращал внимания, все женщины усердно трудились в полной тишине. Постояв немного, я обратилась к той, что сидела ближе всех:
– Простите, не покажете мне, что я должна делать?
Женщина молча встала, подошла к моему столу, нажала какую-то кнопочку и собралась было вернуться на место. Я дернула ее за рукав, пытаясь остановить.
– А дальше что? Сергей Анатольевич сказал, что вы мне все покажете, – делая ударение на слове «все», потребовала я объяснений.
– Халат надевай, – буркнула она.
Я заметила на спинке стула старый халат. Превозмогая брезгливость, натянула его поверх костюма и снова обратилась к своей наставнице.
– Что теперь?
– Вот рукавицы. Берешь носок, надеваешь на форму, сушишь и снимаешь. Все.
– Меня Аннушка зовут, а вас как? – попыталась познакомиться я.
– Работай, норма большая, – пробубнила та и вернулась на свое место.
– Здесь еще и норма есть? – удивилась я. – И сколько таких носков я должна за смену сделать?
– Шестьсот пар, – услышала я в ответ.
– Это сколько же за час получается? – не унималась я.
– Охота тебе – сама считай, – сердито ответила женщина. – Не отвлекай меня, мне детей кормить надо. Я и так из-за тебя теперь без перерыва осталась.
Я поняла, что в рабочее время здесь никто со мной болтать не станет. Сделав нехитрый подсчет, я получила следующее: на формовку одного носка отводится всего полторы минуты. На столе две «лапы», за час должно выйти восемьдесят изделий. Это если работать без передышки. А как же обед? А естественные нужды? Да, хорошую работенку Галина нашла, а еще тетку упрекала. По мне, так уж лучше на барина горбатиться, полы да окна драить. Там хоть воздух чистый, а здесь? В этом цеху я не пробыла еще пятнадцати минут, а нехватка кислорода уже давала о себе знать. Ох, Татьяна, снова ты вляпалась неизвестно во что!
Через час, как и обещал, появился Сергей Анатольевич. Осмотрел стопку на моем столе, удовлетворенно хмыкнул и, не сказав ни слова, удалился. Я усердно трудилась. Алюминиевые «лапы» накалялись до определенной температуры. Не имея сноровки, я уже раз десять приложилась к ним то запястьем, не защищенным слишком короткими рукавами халата, то пальцами. Конечно, я не подумала о том, чтобы вовремя натянуть рукавицы. Волдыри вздувались в момент и теперь чесались и зудели. В шесть вечера формовщицы стали потихоньку выключать аппараты и приводить в порядок свои рабочие места. Кое-кто, кто не успел выполнить план смены, уходить не спешил и продолжал работать.
В шесть пятнадцать в цех вошел высоченный брюнет. Оглядев женщин, он скомандовал:
– Сдаемся!
«Прямо как на поле боя», – усмехнулась я и первая подошла к коробкам, стоящим в дальнем конце цеха. Сдача заготовок прошла быстро. Бугай, которого женщины уважительно называли Павлом Петровичем, считал носки, связанные десятками, проставлял напротив фамилии формовщицы число и переходил к новым коробкам. Когда очередь дошла до меня, Павел Петрович удивленно вскинул брови.
– Новенькая?
– Ага. Первый день сегодня, – заулыбалась я.
– Фамилия? – потребовал он.
– Дыньдина, – ляпнула я.
– Тебя в списках нет. – Он пробежал глазами записи.
– А меня еще не вписали, – доверительно сообщила я. – Сергей Анатольевич сказал после смены к нему подойти.
– Сколько сделать успела?
– Триста шестьдесят, – ответила я и тут же принялась оправдываться: – Так я не с начала смены работала. Только к обеду пришла.
– Неплохой результат для первого раза, – похвалил Павел Петрович.
– Я уже могу идти? Мне еще уборку добавить обещали.
– Иди. Завтра к восьми, не опаздывай, – предупредил Павел Петрович.
Я улыбнулась и выскочила за дверь. После духоты формовочного цеха воздух захламленного ангара показался мне просто целительным. Я дышала полной грудью и не могла надышаться. Испарения, поднимающиеся сразу от двадцати нагретых «лап», забили легкие до отказа. «Долго ты так не выдержишь, Татьяна. Нужно действовать быстрее, иначе заработаешь астму или туберкулез», – с таким напутствием самой себе я подошла к кабинету Сергея Анатольевича. Завидев меня, тот расплылся в широкой улыбке.
– Как тебе первый рабочий день? – поинтересовался он.
– Душно, – честно призналась я. – Мне бы что-то, от чего не задыхаешься. Нет у вас такой работы?
– Не понравилось, значит, на формовке? Что ж, могу тебя в вязальный цех перевести. Там не душно. Пойдешь? – сощурился толстяк. – Только работать придется в ночную смену.
– Пойду, – быстро согласилась я, сообразив, что ночные смены дадут мне возможность в дневное время вести расследование вне стен завода. Плюс к этому я смогу без посторонних глаз осмотреть цеха.
– Вот и славно. Значит, завтра с утра не приходи. Выспишься, а с восьми вечера встанешь на конвейер, – кивнул Сергей Анатольевич. – У нас как раз там место освободилось. Давай документы, оформляться будем.
Я беспомощно заморгала. На глаза набежали слезы.
– Нет их, – прошептала я.
– Чего нет? – нахмурился он.
– Паспорта нет, – пролепетала я.
– Как это нет паспорта? Ты же в город на работу устраиваться приехала. Без паспорта, что ли?
– Нет, он есть. Только не здесь, – принялась оправдываться я. – Я, когда сумку собирала, пакетик с документами на стол выложила, чтобы не забыть в спешке. И вот забыла.
– Дома забыла? – снова переспросил Сергей Анатольевич.
– Ага. В городе уже сунулась, а пакетика нет. Бабке из автомата позвонила, она и сказала, что документы на столе остались. Вы теперь меня не возьмете? – жалобно всхлипывая, спросила я.
– А ты сама-то как думаешь? У меня солидное предприятие, не шарашкина контора. Если завтра придет проверка, кто за тебя штраф платить будет?
– Так вы пока никому не говорите, что я у вас работаю. А я в первый же выходной смотаюсь к бабке, заберу паспорт и привезу, – залопотала я.
– Вот что с тобой делать? Пропадешь же в городе. Без денег, без документов, – принялся размышлять вслух Сергей Анатольевич.
– Пропаду, – согласно кивнула я.
– Ладно, рискну. Надо же людям помогать. – Он окинул меня сальным взглядом. – Глядишь, и ты мне когда поможешь.
– Я помогу, Сергей Анатольевич! Я знаете как работать буду? За десятерых. Вы не смотрите, что я худенькая. Я выносливая, – воодушевляясь, затараторила я. – Так мне завтра в ночную выходить?
– Выходи. По случаю первого дня разрешаю тебе провести уборку вечером. Придешь часа на два-три пораньше, перед сменой успеешь, – снисходительно улыбнулся Сергей Анатольевич. – А то, я смотрю, у тебя с непривычки лицо позеленело. Ничего, привыкнешь.
– Так я могу идти? – искренне обрадовалась я.
– Иди. К пяти жду.
Я развернулась и опрометью бросилась из кабинета. Свежий воздух был мне сейчас просто необходим. Добравшись до машины, я внимательно осмотрелась. Не хватало еще, чтобы кто-то заметил, как я сама сажусь за руль, и донес хозяину. Тогда вся моя легенда коту под хвост. Не заметив ничего подозрительного, я завела двигатель и тронулась с места.
