Мария Ботева
Стеклянные лягушки
Рынок
Маша с мамой пошли на рынок за новыми кроссовками для Маши – из старых она выросла. Они побежали сразу после тренировки, пока рынок не закрылся. Мама ещё позвонила тёте Жанне, попросила задержаться немного. Хорошо, когда есть знакомые продавцы. На рынке Машу знает дядя Али, яростный футбольный болельщик. Он, как увидел её, сразу закричал:
– Маша, солнце! Иди посмотри, какая у меня айва!
Но Маша с мамой спешили за кроссовками. Китайскими. Вообще-то Маша просила настоящие, фирменные, но они дорого стоят. И потом, на рынке их не бывает.
– Сейчас и китайские неплохие стали, – объясняет мама.
– Тогда давай уж закажем в интернете, – говорит Маша, – так ещё дешевле.
Но мама всегда отказывается. Говорит, что на рынке зато можно посмотреть обувь, пощупать, проверить швы. Да просто примерить! И они каждый раз бегут на рынок. В этот раз выбирать почти не пришлось. У тёти Жанны были только две пары кроссовок Машиного размера. Одни синие, другие белые. Маша хотела белые, но мама сказала, что они будут быстрее пачкаться.
– Ладно, – сказала Маша, – но пойдём ещё к дяде Али за айвой.
– Да он, может, ушёл уже, – сказала мама.
Дядя Али не ушёл.
– Вас тут жду! – сообщил он Маше и маме. – Выбирайте!
А что выбирать? Все знают, что у дяди Али все фрукты самые лучшие. Мама взяла одну айву в руки, повертела, понюхала, спросила растерянно, тихо, просто сама себя:
– Что же из неё делать?
– Как что делать, женщина?! Нина, дорогая, как что делать? Варенье делать, компот делать, запекать в духовке – закачаешься! Просто так кушать! Бери больше!
– Да она вяжет, – сказала мама и положила на весы две айвы.
– Больше, больше бери! Спать ляжешь – айву рядом положишь, аромат! А сон какой приснится, красавица!
Дядя Али приехал из Таджикистана, Маша думает, там все такие, как он: сыплют комплименты, угощают айвой и чем-нибудь ещё. Но потом вспоминает, что Бадр, сын дяди Али, совсем другой.
– Как ваш Бадр? – спрашивает она, а сама берёт пакет и складывает в него сливы.
Она складывает, а дядя Али рассказывает, что он редко видит Бадра, а дочь Зулмат решила развестись и уехать в Киров.
– Как я родне в глаза посмотрю! – громко страдает дядя Али. – Дочь разводится! Есть ли что хуже развода?
– Смерть, – говорит Маша и кладёт на весы пакет со сливами. Продавец молча взвешивает, считает, потом улыбается и говорит:
– Такая маленький человек, а такая мудрый! Держи! – и он даёт Маше очень большое яблоко, самое большое, какое есть на рынке.
– Всё, – говорит мама, когда они наконец всё покупают и уходят, – а теперь иди учи уроки. Я на работу, и так меня долго сегодня не было.
– Это потому что ты на тренировку ходила, – сказала Маша. – Можно к тебе?
– Нет.
– Мам, а чем тебя Чистяков угощал вчера?
– Пюре с котлетой. Соком. А что?
– Так. Просто мне интересно. А какой он? На тренировке был сердитый.
– Нормальный человек, – сказала мама, – вежливый. Внимательный – я запнулась по дороге, чуть не упала, он меня поддержал.
– А, – сказала Маша, – понятно.
Мечты Плотниковой
– Надолго он приехал? – спросила Плотникова.
– Не знаю, маму надо спросить, – сказала Маша.
Эля лежала на раскладушке в Машиной комнате. Она пришла ночевать, потому что дома у неё было, как она говорила, неспокойно. Папа у Плотниковой без постоянной работы, часто сидит дома и злится на себя и на свою жизнь. Иногда эта внутренняя злость становится такой большой, что он уже не может выдерживать её без алкоголя. А когда он выпивает, то становится ещё злее. Так продолжается несколько дней. В эти дни Плотникова ночует то у своей тёти Поли, то ещё где-то. Сегодня, например, у Маши.
– Вот бы мой папка с твоим на вахты ездил, – мечтала Плотникова. – Во-первых, появилась бы работа. Во-вторых, деньги бы привозил. А самое главное – не злился бы, пить бы перестал. Может, сказать твоему, чтобы в следующий раз моего взял? Когда он приедет?
– Недели через две. Или, погоди, через одну.
– Вот. Надо папке будет сказать, чтобы ехал с твоим.
– Говорили ведь уже, – сказала Маша.
Это правда, Игорь Алексеевич, Машин папа, предлагал Плотникову ездить с ним на стройку. И Элин папа был готов. Он целых две недели был готов, пока Машин отдыхал от вахты. А в последний день перед отъездом так крепко выпил, что проспал поезд. Машин папа поехал один, а Элин стал ещё злее, даже трезвый теперь мог ни за что накричать на жену или дочь, мог даже ударить.
– Я попробую ещё раз, – сказала Плотникова, – только надо выбрать момент.
– Я тоже своему скажу, – сказала Маша. – Ты не знаешь, почему он хромает?
– Кто?
– Да кто, Чистяков.
– А, Вадим Никитич. Травма какая-то, ты не знаешь, что ли, эту историю? Как его взяли в сборную страны, но он там поиграть не успел как следует, переломил колено.
Вот Плотникова скажет тоже! Переломил колено.
– Перелом колена, что ли? Такое бывает?
– Ну видишь сама – хромает.
– А жил он где, интересно?
– Кто? – снова спросила Плотникова.
– Да Чистяков же! Он же наш, из Лузы.
– Да знаю я, что наш, чего ты мне говоришь. Я всю его биографию знаю!
– Девочки! – в комнату заглянула мама. – Почему я слышу, как вы разговариваете? Спать, бегом!
– Ма-ам!
– Что – мам? Я почти одиннадцать лет как мам!
– Мам, а надолго он приехал?
– Кто – Чистяков? Гостиницу до пятницы оплатил. Спите!
– Мам!
– Так, – сказала мама, – ещё одно слово – и никаких тренировок, – и она закрыла дверь.
– Эх, – зашептала Маша, – я хотела спросить про псевдоним.
Плотникова молчала минут пять, потом так же шёпотом спросила:
– Какой псевдоним?
– Спортивный, – сказала Маша, – если меня возьмут в сборную, я скажу, чтобы меня по-другому звали.
– Как это?
– Не Голубцова. Голбец, как крест на кладбище.
– Какой крест? Кому? – Плотникова, кажется, уже засыпала.
– Да всё равно кому, Эль. Скажи, красиво?
Но Плотникова ничего не ответила. Маша подождала минут пятнадцать и уснула тоже.
Чистяков в школе
После последнего урока четвероклассники не ушли домой. Ещё с утра все знали, что сегодня в школу придёт Чистяков. Вера Павловна так и сказала про него: наш бывший ученик Вадим Никитич Чистяков.
В школьном зале была почти вся школа. На первом ряду сидели самые старшие, а первоклашкам достались места сзади. Они вставали там, те, кто посмелее, подбегали к сцене. После звонка на урок в зал вошли учителя с директором. Они быстро пересадили первоклашек вперёд, а выпускников – назад. Спустя минут десять пришёл Чистяков. Все захлопали. Маша заметила, что он стал хромать сильнее. Вместе с директором тренер поднялся на сцену.
– Ребята! – сказала Ангелина Алексеевна. – У нас в гостях замечательный человек – Вадим Никитич Чистяков! Это футболист, тренер областной сборной по футболу, бывший игрок сборной России.
Все захлопали, Чистяков подошёл ближе к краю сцены. Директор продолжила:
– Вадим Никитич учился в нашей школе до девятого класса. Потом они с семьёй уехали из Лузы. В футбол он начал играть ещё у нас. Ну, я думаю, что об этом он сам расскажет гораздо лучше.
Все снова захлопали, а Ангелина Алексеевна спустилась со сцены.
– Ну, в сборной я не очень долго играл, – начал Чистяков, – на тренировке заработал травму колена, долго восстанавливался, но вернуться в большой спорт уже не смог.
Он рассказал, что сейчас бы он, вероятно, всё равно уже не играл в сборной, потому что карьера игроков бывает не такой уж долгой – возраст и травмы дают о себе знать. Правда, футболисты бывают и сорокалетние. Вот, например, в Японии одному футболисту вообще сорок восемь лет! Так что, может быть, и он, Чистяков, ещё играл бы в футбол. Словом, кто знает, как бы повернулась жизнь, если бы не колено.
– Но мне нравится то, чем я занимаюсь, – сказал Вадим Никитич, – мне нравится, когда я вижу, как растут мои ученики, как играют всё лучше и лучше. Занимайтесь спортом, ребята! Вот, например, у вас в городе отличная футбольная секция.
Потом он ещё рассказывал, кого он вырастил, кто где сейчас из его учеников, рассказал, как трудно некоторым бывает играть, но они упорно трудятся и достигают разных вершин. Каждый своей вершины достигает. Например, один его ученик долго добивался того, чтобы его взяли в сборную России, и его взяли на скамейку запасных, а другой только на региональных матчах иногда забивает одинокие голы. Но для него это значит больше, чем для того, кто сидит на скамейке запасных в сборной.
– Так что не стесняйтесь своих достижений, ребята! В спорте, учёбе, других кружках и секциях. Главный ваш соперник – это вы сами, это ваша, может быть, лень, ваш страх сделать лучше и больше. Не бойтесь ничего.
Плотникова слушала очень внимательно, а Маша – вполуха, потому что всё глядела на часы в своём телефоне – скоро должна начаться тренировка, а Чистяков здесь, а она хочет есть, но не поела ещё.
Когда Чистякову начали задавать вопросы, она дёрнула Плотникову за руку, и они вышли из зала. Сразу стало легче дышать, оказывается, в зале было душно, Маша это поняла только сейчас.
– Зачем ты? Я ещё хотела послушать, – сказала Плотникова, – вопросы задать, у меня есть к нему вопрос! Кого он возьмёт в команду? Ты что думаешь?
– Меня может взять. Тебя тоже может. Пошли домой, скоро на треньку бежать.
– Да ладно, без Чистякова не начнётся, а он ещё тут.
– Надо поесть. Погнали ко мне! У тебя форма с собой?
И девочки пошли обедать к Маше. Мама вчера ещё сварила щи.
– Слушай, – спросила Маша, когда они ели, – ты заметила, что он стал больше хромать?
– Чистяков? Так на улице скользко же, ледяной дождь прошёл. Наверно, ему идти тяжелее было, вот и захромал сильнее. Хотя я, честно говоря, не заметила. Наверно, не намного сильнее. Ты сегодня дома ночуешь?
– Думала к бабушке. Пойдём вместе!
– Пойдём. Мне мама звонила, сказала, пока домой не надо приходить.
Кого возьмут в сборную?
На тренировке Чистяков был совсем не таким милым и разговорчивым, как на встрече в школе.
– А когда вы из города уехали? – спросила его Сонечка.
Чистяков немного поморщился, будто попробовал что-то кислое, ответил:
– Лет двадцать назад. Ну, пятнадцать. Давно.
Дунул в свисток, сказал строиться. Для начала, для разогрева все побегали, попрыгали, как на обычной ОФП. Вообще-то по расписанию у девочек и была общая физическая подготовка, но Ольга Дмитриевна сказала, что, пока Чистяков и Мышкин в городе, у всех будет только игра. На каждой тренировке. И треньки на этой неделе – каждый день, чтобы тренера успели всех как следует разглядеть – кого стоит брать в сборную, кого – в школу олимпийского резерва, а кого – оставить в «Родине».
Потом девчонок разделили на две команды. Они хотели, как всегда, рассчитаться на первый-второй, но Чистяков сам их по-своему разделил. Получились команды в шесть и семь человек – Гульки не хватало.
Девочки бегали на этой тренировке как бешеные ракеты! Особенно старалась Сонечка. Её и обычно-то не догонишь, а тут она развивала такую скорость, что, если бы кто оказался на её пути, сильно бы пожалел – точно снесла бы. На тренировке она догоняла мяч, пасовала своим или била по воротам сама. Настасья Веселова, как всегда, стояла на воротах, она не пропустила ни одного мяча! Хотя они все были такими сложными. Чистяков довольно смотрел на неё. Потом поставил в ворота Машу, а Настасья пошла в левый фланг. Она и тут играла что надо! Забила гол Плотниковой, которая в этот раз оказалась в другой команде. Плотникова показала язык, пока Чистяков её не видел. Правда, это заметила Ольга Дмитриевна, она погрозила Плотниковой пальцем. Конечно, неспортивное поведение, она всегда за это девчонок ругает, особенно достаётся Маше Голубцовой и Плотниковой. Вот и на этой тренировке Маша повела себя неспортивно, когда пропустила гол от Насти Рыболовлевой. Настя пришла к ним из команды постарше, потому что там почти все разбежались – кто в танцы, кто в мягкую игрушку. Почему-то именно у шестиклассниц команда распалась. И Настю приняли к девочкам, которые младше её.
– Так нечестно! – закричала Маша, когда ей засчитали гол. – Я отвернулась!
– А ты не отворачивайся, когда рядом с твоими воротами жарко, – сказал Чистяков.
– А кто тебя заставлял? – спросила Ольга Дмитриевна. – Отвернулась она. Сейчас ещё штрафной назначим.
– За что штрафной-то? – спросила Маша. Не умеет она вовремя остановиться никогда, всегда спорит.
– За поведение, – ответила Ольга Дмитриевна.
– Совершенно согласен с вами. Давайте назначим штрафной. Заодно проверим…
Он не стал договаривать, что хочет проверить, и так ясно – Машу и её реакцию, сможет ли она взять мяч. Маша смогла. Она без отрыва смотрела на Таю и как-то почувствовала, что вот сейчас она направит мяч в левый угол. Маша не поймала мяч, она смогла отбить его. Игра продолжилась. Потом в ворота поставили Дашу из параллельного класса. Ну она-то известная мазила, пропустила подряд два мяча. Маша сначала расстраивалась, а третий мяч смогла сама остановить уже на подлёте к воротам, отбила головой. И так ей почему-то стало спокойно, она вдруг поняла, что в этот раз игра ведётся не между командами, а между игроками. Кто лучше играет, тот и победит – может стать игроком сборной, может поехать учиться в Киров.
Она оказалась права. После тренировки Чистяков сказал, что сегодняшняя игра показала их в лучшем свете, чем вчера, когда девочки отвлекались на родителей. И перечислил тех, кто играл хорошо. Это были Сонечка Кунак, Настасья Веселова, Плотникова и Маша Голубцова.
– Но Голубцова, – сказал он, – под большим вопросом. Обычно те, кто спорят с арбитром, не попадают в сборную.
Гуля выбывает из игры
Маша любит приходить к дедушке с бабушкой. Во-первых, до них идти с тренировки ближе, чем до дома. Во-вторых, в соседней квартире живёт Гулька, и с ней всегда можно поболтать. А сегодня вообще красота: с Машей пришла Элька Плотникова. Так что хороший вечерок обеспечен. Маша и Плотникова приготовили уроки и пошли к Гуле. Она ещё дописывала последнее предложение в тетрадь по русскому.
– Привет! – с порога закричала Плотникова. – Чего на треньке не была?
Гуля показала на шишку, сказала:
– Папа не пустил.
– Ой, – сказала Маша, – прости, из-за меня, значит.
– Да не то чтобы. Он всегда против. И я же часто падаю, всё время с шишками и синяками хожу. Так что он не пустил. И вообще, говорит, не женское дело – играть в футбол. Не знаю, пустит ли когда-нибудь.
– Ого! – сказала Плотникова. – Ничего себе!
– Ого! – сказала Маша. – Гулька, как же так?
Она оглядывала комнату – всюду висели грамоты, постеры и календари с футболистами – всё-таки Гулька очень любит футбол.
Плотникова обняла Гульку.
– Как же, – говорит, – мы будем без тебя?
– Это из-за меня, – сказала Маша, – точно из-за меня. Я с твоим папой поговорю.
И она вышла в коридор, Бахир Годенович как раз пришёл со своей смены в ГИБДД.
– Здравствуйте, – сказала ему Маша.
– О, привет, Маш! Как дела?
– Плохо, – ответила Маша. – Бахир Годенович, вы только Гульке разрешите ходить в секцию! Это я виновата, что у неё шишка. Я буду аккуратнее играть. И вообще, все мы будем аккуратнее. Мы уже стали лучше, в прошлом году знаете, сколько травм у нас было! А теперь уже не так.
– Так, – сказал Бахир Годенович, – ты, значит, заступница.
Маша молчала. Что скажешь – заступница.
– Давай-ка я тебе скажу… – начал Гулин папа, но Маша перебила:
– Футбол тоже бывает женский. И волейбол. И учителя теперь только женщины, а раньше были мужчины. И врачи!
Она, кажется, готова была и дальше перечислять, но Бахир Годенович сказал:
– Конечно. Конечно, ты права. Но Гуля играть в футбол не будет. Во всяком случае, если её выберут в сборную, я её не отпущу. Это понятно?
– Понятно, – сказала Маша, – а кем ей работать? Особенно в Лузе?
– В библиотеке может, как мать.
Мама у Гули работает в библиотеке, выдаёт книжки, но ещё она часто проводит разные праздники или необычные дела. Однажды Маша видела её с сигаретами в руках, удивилась очень. А оказалось, Гулина мама придумала такую акцию: меняла сигареты на конфеты, чтобы люди меньше курили. Стояла на главной площади у Ленина и всех курильщиков ловила. Потом ходила и не знала, куда деть сигареты. Выкинула в конце концов. Кажется, люди меньше курить не стали, но все до сих пор вспоминают ту акцию.
– В библиотеке, – сказала Маша, – но там же скучно.
– В футболе вашем весело очень, как я посмотрю. Да?
Маша растерялась, странный вопрос.
– Да, – говорит, – не скучаем вообще-то.
– Ладно, – сказал Бахир Годенович, – давай считать наш разговор законченным. А ещё лучше – что его не было. Гуля в сборную не поедет – и точка.
– А у нас играть вы ей дадите? – спросила Маша каким-то сухим голосом, всё в горле у неё пересохло.
– Посмотрим, – сказал Гулин папа, – а теперь всё, мне некогда.
– Спасибо! – сказала Маша и сразу же занырнула в комнату Гули. Чуть не ударила её дверью в лоб – Гулька, конечно, стояла и подслушивала.
– Зря ты это придумала, – сказала Гуля, – всё равно не пустит.
– Что сказал-то? – спросила Плотникова, которая стояла дальше и ничего не слышала.
– Пить хочу, – еле выговорила Маша, – всё пересохло.
– Сказал-то что он?
Гуля дала Маше стакан с водой. Она быстро всё выдула и сказала:
– В сборную не отпустит.
– Так, – сказала Плотникова, – ясно.
– А играть просто с нами – не знаю. Сказал: посмотрим.
– Это значит что? – спросила Плотникова, глядя на Гулю.
– Посмотрим, – ответила она.
Как познакомились папа и мама
Бабушка всегда ждёт Машиного папу. Она так однажды и сказала Маше:
– Что ни день – жду Игоря. Утром ставлю чайник, думаю: был бы Игорёк тут, чаю бы вместе выпили. Иду в магазин, тоже думаю: как бы хорошо, я бы ему конфеток купила!
– Каких конфеток, мать, ты спятила? Игорьку тридцать пять годиков, ему лучше коньяк! Конфеток.
Бабушка рассердилась.
– Это ты только про коньяк думаешь, – сказала она, – а Игорь и от конфет бы не отказался.
– Ага, вишня в коньяке! – смеётся дедушка.
– Алёша! Прекрати! – кричит бабушка. – Я ведь сейчас приду к тебе, ты ведь пожалеешь!
И дедушка в самом деле прекратил свои шуточки. Больше ничего не говорил ни про коньяк, ни про конфетки. И бабушка про папу больше не говорила. Такие они, бабушка с дедушкой – или говорят вместе, ругаются и смеются, или вместе молчат. Почему-то этот разговор Маше вспомнился, когда они с Плотниковой пришли от Гули.
– Ты не знаешь, есть такие конфеты – вишня в коньяке? – спросила Маша.
– Конечно есть, почему нет? – сказала Эля. – Ещё и не то бывает.
– Да уж, а ещё допинги, – сказала Маша.
– Ну ты уж совсем. Совсем разное дело!
– А почему тогда на выпускных экзаменах родители дежурят с бананами и шоколадками? Это же допинг! Для них, для тех, кто экзамен сдаёт.
– Ну допинг, – соглашается Плотникова.
В комнату вошла бабушка. Посмотрела на девочек, сказала:
– Давайте мойте руки и ужинать.
Весь ужин бабушка что-то вспоминала про папу, особенно про то, каким он был в школе, что неплохо учился, и друзья у него были какие надо, верные друзья.
– Бабушка, – сказала Маша, – а покажи папу маленького. Где у тебя фотографии?
– Пойдём в большую комнату, – сказала бабушка, – Элечка, просто в раковину поставь, не мой, я сама. Пойдёмте.
Бабушка любит показывать фотографии и вспоминать прежние времена. А Маша любит слушать, как бабушка вспоминает. Она просит рассказывать про разных людей, не только про родню. Однажды бабушка рассказала, как ездила в колхоз, когда поступила учиться в техникум. Такой был смешной случай! У них на курсе училась деревенская девушка, которая в жизни не пробовала козинаки. И тут она увидела их в магазине и купила целую коробку. Даже коробищу. Туда бы вошло три комплекта учебников за четвёртый класс. Или даже четыре. Такая вот коробка с козинаками. Все поели с чаем, легли спать. А девушка эта никак не успокаивается, сидит и ест. Полночи так просидела, пока в коробке не кончились козинаки. Тут ей стало плохо. И потом ещё несколько дней было плохо – болели челюсти, жевать не могла.
– А про золото расскажи, как она золото в цветы прятала! – просит Маша, но бабушка вдруг вспоминает, что времени уже много. Ничего не поделаешь, нужно идти. Но Маша у порога оглядывается и просит ещё рассказать, как мама с папой познакомились. Знает, что бабушка не откажется. А если дедушка услышит, так разговоры до полуночи обеспечены.
– Ладно, только быстро, – соглашается бабушка и зовёт деда: – Алёша, иди к нам! Ты лучше знаешь!
Дедушка, кажется, понимает, для чего его зовут.
– Уроки выучили? – спрашивает он.
– Да, – отвечают девчонки в один голос.
– Так вот! – говорит дедушка. – Жил-был мальчик Игорь. И жила-была девочка Нина.
– В Лузе? – спрашивает Маша.
– В Лузе. Они ходили в разные школы, а потом Нина уехала учиться в Киров.
– На химика, – говорит бабушка.
– Да, – продолжает дедушка, – на химика. А мальчик Игорь после восьмого класса пошёл в училище.
– После девятого, наверно, – говорит Плотникова, – обычно после девятого.
– Ну девятого, – соглашается дедушка. – Он на лесную промышленность пошёл. Потом работать. Как-то раз увидел Нину.
– На заводе, – говорит бабушка, – на практике. Приехала на родину.
– Да, – продолжает дедушка, – точно, так и есть. Приехала на практику на родину, на родной завод. А он тогда уже там работал. Помощником бригадира, вот как! В двадцать лет! И что ты думаешь? Он её позвал на дискотеку! Потому что мама твоя очень хорошенькая была. И он…
– Она и сейчас красивая, – перебила Маша.
– Ты слушай! Не перебивай! – сказала бабушка.
– Вот именно, – сказал дедушка, – и вот они на танцы пошли, а там Генка. А Генка – цыган, красавец! Он Нину всё приглашает и приглашает на медленные танцы. И твоя мама с ним всё танцует.
– Ну, тут Игорёк начал действовать, – продолжает вместо дедушки бабушка, – вызвал цыгана поговорить.
– А ты вот знаешь, как говорить с цыганами? – вдруг спрашивает Плотникову дедушка.
– Нет, – отвечает Плотникова.
– Или ты, может, знаешь, как говорить с цыганами? – спрашивает дедушка Машу.
– Нет, – отвечает Маша.
– С ними не надо говорить, – объясняет бабушка. – Раз я поверила одной…
– Погоди, – говорит дедушка, – об этом потом. Так вот. С цыганами говорить не надо. Особенно как папа твой с ним поговорил тогда.
– Он подрался, – подсказывает бабушка.
– Мать, кто рассказывает: я или ты? – сказал дедушка, кажется, он даже обиделся на неё.
– Ты-ты, – сказала бабушка, – рассказывай.
– Так вот, – сказал дедушка и замолчал. – На чём я остановился?
– Они подрались, – сказала Маша.
– Да, подрались, – сказал дедушка. – А с цыганами драться нельзя. Они своих приведут точно. И тогда берегись! А Игорёк наш молодой был, горячий! И что ты думаешь? На следующий день, утром, его у проходной уже ждали – банда, пять человек!
– Восемь! – сказала бабушка.
– Восемь, – согласился с ней дедушка, – или даже больше. На одного! Запугать Игоря. Мы, говорят, тут тебя подождём, тут поговорим. И развернулись и пошли.
– А у Игоря звонкий голос был всегда, – сказала бабушка.
– Да. И он так им вслед и говорит: «Кто меня тронет, тому не поздоровится». И что ты думаешь? Подловили они его, избили, всё как положено. А на следующее утро тот цыган, Генка, с лошади упал. Он на конезаводе работал и упал.
– Спину сломал, – сказала бабушка.
– Да, – сказал дедушка. – И что ты думаешь? Конечно, никто больше из цыган к нему не лез.
– А он выжил? – спросила Маша. – Цыган.
– Выжил, конечно, выжил. И даже встал и пошёл, ходит. Только на танцах больше никто его не видел. Так вот твои родители и познакомились, – сказал дедушка.
– Да, – сказала бабушка, – но там ещё продолжение было! Спортсмен ещё какой-то. В Кирове.
– Да, точно, – сказал дедушка, – в городе за Ниной начал какой-то спортсмен ухлёстывать. Баскетболист, что ли.
– Или футболист, один чёрт – спортсмен, – сказала бабушка, – Может, вообще борец. А тут и наш Игорь нарисовался. Поехал в Киров на свидание. Приезжает – а Нина ему говорит: познакомься, мол.
– Ну, они познакомились. У Игорька всегда кулаки были крепкие, правда, мать? Он так познакомился, что спортсмен тот летел далеко, было ему больно. И так больно, что он из спорта ушёл.
– Ох! – вздохнула Плотникова. – Совсем?
– Совсем, – сказал дедушка. – И больше к Нине никто подходить не смел.
– Все боялись! – сказала бабушка.
– Бабушка, а у нас точно никого в роду колдунов не было? – спросила Маша. – А то как-то странно.
– Чего болтаешь, колдунов! – сказал дедушка. – Не было, конечно. А просто если твоё, то знай сражайся за своё. Вот Игорёк за Нину и сражался.
Потом девочек отправили спать. Когда Плотникова и Маша ночуют у бабушки, они спят вместе, в одной широкой кровати. Маша, как хозяйка, выбирает, где спать. Обычно с краю, чтобы утром быстрее вскочить.
– Вот это у тебя папа! – сказала Плотникова, когда они ложились. – А интересно, что это за спортсмен был? Не Чистяков ли?
– Чего вдруг Чистяков? – спросила Маша, а сама тоже задумалась, не он ли.
– А что? – сказала Плотникова. – У него же тоже травма. И твоя мама с ним на вокзал ужинать ходила. Всё сходится! Представляешь, ты могла бы быть дочерью Чистякова!
– Ерунда какая-то, – сказала Маша. А сама подумала о том, что, во‐первых, она в самом деле могла бы быть дочерью Чистякова. А во‐вторых, о том, что папа давно уже умеет драться. Уж лучше бы не умел.
