Мария Фомальгаут
Виолончушь (сборник)
– Ну что я вам могу сказать… – человек в форме постучал вечным пером по столу, – конечно, попробуем ваши книги поискать. Но преступников сейчас как звезд на небе… так что скорее всего книги ваши уже продали. Конечно, я посмотрю на рынке, может, найдется что-то такое. Но вряд ли.
Я хотел ответить ему – вряд ли.
Не сказал.
– Что же… большое спасибо.
– Не за что пока. Если что-то найдем, мы с вами обязательно свяжемся.
Я вышел из участка, уже точно зная, что никто со мной не свяжется, и никто никакие книги мне не вернет.
Потому что за столом в участке сидел хозяин гостиницы – или тот, кто выдавал себя за хозяина.
Я решил добраться до Таймбурга в крылатке – у меня уже просто не было сил покупать новый экипаж взамен умершего. Крылатка оказалась на редкость вместительной, я первый раз видел, чтобы в подобных сооружениях были отдельные каюты. Тем не менее, мне предоставили именно такую каюту, с диваном и столиком, и даже с книжной. Я посмотрел на книжную, вспомнил свои собственные книги – и сердце мое сжалось.
Скорбь о потерянных книгах напомнила мне о единственной уцелевшей книжице. А она уже пришла в себя, и весело вспорхнула, когда я выпустил её из-за пазухи. Обычно люди начинают читать книгу с начала, страница за страницей – но я никак не мог избавиться от застарелой привычки сначала раскрыть книжицу на случайной странице и читать…
Ночь выдалась безлунная, прекрасная ночь для побега. Я знал, что в половине первого меняется караул, и в это время у западной башни никого не было. Высота от окна…
Я прервал чтение. Что-то насторожило меня, я еще не мог толком понять, что именно, какая-то нестыковка, неувязка в сюжете, как бывает, когда… Я долго не мог понять, в чем дело, я читал и перечитывал попытку побега безлунной ночью, пока, наконец, не хлопнул себя по лбу.
Ну, конечно же.
Ночь стояла безлунная.
Безлунная ночь.
Я еще посмотрел на обложку книги, не стоит ли там пометка – фантастика, или сказка. Нет, ни фантастикой, ни сказкой здесь и не пахло, – но книга говорила про безлунную ночь.
Я стал листать книгу в поисках места издания – каково же было мое изумление, когда я увидел, что страница с местом издания книги вырвана. Нет, не потерялась, не оборвалась случайно, как бывает в старых, полурассыпавшихся книгах – просто вырвана самым грубым образом.
Я не понимал, я не верил себе. У меня в голове не укладывалось, как можно выдернуть страницу из книги. Я чувствовал себя так, как будто при мне кто-то вырвал человеку язык или глаза.
Чем больше я осматривал книгу, тем больше убеждался, что моя находка стала жертвой не бури и не дождя. Конечно, многое говорило о том, что книга преодолела очень долгий путь. Но были и признаки того, что кто-то пытался сжечь книгу.
Уничтожить книгу…
Мне стало страшно. Я поверить себе не мог, что у кого-то поднимется рука уничтожить книгу. Конечно, в последнее время то и дело говорили о падении нравов, но книги были и оставались величайшей ценностью. Только безумец мог искалечить книгу – но повреждения не были похожи на действия безумца.
– Что с тобой случилось? – спросил я, – откуда ты?
Я знал, что книга мне не ответит: страницы могли рассказать только то, что было написано на них. Тем не менее, книжка поняла мой вопрос, вспорхнула и закружилась у меня над головой, как будто приглашала отправиться за ней в те края, откуда она прилетела.
– Милая книжица, я еще не вернулся из одного путешествия, а ты уже зовешь меня в другое, – я попытался урезонить её.
Книга как будто не слышала и не хотела слушать, кружилась и кружилась у меня над головой, хлопала страницами. Когда же я лег на диван, всем своим видом показывая, что не намерен отправляться в путь, книга забилась на полку в книжницу, явно обидевшись. Мне стало неловко.
– Если бы я хотя бы знал, откуда ты родом… и кто хотел убить тебя…
Книжка перепугано захлопала страницами, показывая, что не хочет вспоминать про этого ужасного человека. Мне стоило большого труда успокоить книгу, я взял её в руки и даже спрятал за пазуху, чтобы показать, что не дам в обиду. Потом я снова раскрыл её, пытаясь догадаться, откуда же судьба занесла её в наши края.
Я прервал чтение, когда мне попалось слово настолько незнакомое, что я даже не мог вспомнить, чтобы слышал его хоть когда-нибудь. Это слово явно означало какое-то транспортное средство, потому что на странице значилось: мы взяли двух лошадей, чтобы доехать до Лондона. Лошадей, лошадей, повторял я про себя, представлял себе то экипаж, то что-то двухколесное, то легкое и крылолётное. Но чем больше я представлял себе, тем больше убеждался – я никогда не слышал такого слова.
– Что такое долашь? – спросил я у книги, – что такое… м-м-м… дошаль?
Я ожидал, что книга не ответит мне. Каково же было мое удивление, когда она взмахнула страницами и раскрылась на развороте, где два человека – герой и героиня – сидели верхом на странных животных.
– Это лошадь? – спросил я, – эти звери называются лошадь?
Книга мотнулась в воздухе, что можно было расценить, как кивок головой.
– Ты же сказка, да? – догадался я, – волшебная сказка?
Книга мотнулась, что можно было понять, как «нет».
– М-м-м… ты хочешь сказать, что где-то есть эти… шалоди… лошади?
Снова – да.
– Не может быть… ты меня разыгрываешь… Ну конечно, ты же сказка, ты искренне веришь во все, что в тебе написано…
Книга не дала мне договорить, захлопала меня страницами по макушке. Я поднял руки в знак капитуляции. Я совсем забыл, что каждая книга не ставит под сомнение то, что в ней сказано, и если вам попадется древний фолиант об устройстве мира на четырех слонах – даже не пытайтесь рассказывать ей про планеты и звезды.
…Шокирующее происшествие всколыхнуло общественность на прошлой неделе. Кто бы мог подумать, что невинный подарок ребенку на день рождения может обернуться такой катастрофой?
Тем не менее, случается и такое. Маленькому Рипу подарили книгу сказок – что может быть лучше для ребенка! Однако, недолгое счастье мальчика и родителей омрачилось ужасным происшествием: неделю спустя Рип пропал.
Убитые горем родители заявили в полицию. Отрабатывались самые безумные и страшные версии – от похищения с целью выкупа до убийства ребенка. К счастью, три дня спустя мальчика удалось найти. Каково же было изумление всех и вся, когда обнаружилось, что причиной побега мальчика стала… книга.
Да-да, невинная книга сказок. Она стала для малыша настоящим другом, увлекла доверчивого мальчугана своими историями: ребенок поверил, что где-то и правда есть дивные края, о которых повествует книга. Однажды утром он отправился в путь – как было написано в книге, куда глаза глядят. Мальчика нашли в соседнем городе – как он туда попал, до сих пор остается неизвестным. Родители и полиция настаивали, чтобы книгу изъяли, как вредную и опасную – но детский психолог настоял, чтобы книга осталась с мальчиком, ведь расставание с ней может нанести ребенку нешуточную травму. Что об этом думает сама книга, полиция не сообщает, – хотя скорее всего книга продолжает уверять, что где-то есть дивные края и удивительные страны, в которых путешественников ждут удивительные приключения…
По материалам «Таймбургского вестника»
В Таймбург я приехал ближе к вечеру – и, несмотря на то, что выспался в крылатке, чувствовал себя смертельно уставшим. Все, о чем я мечтал, – немедленно вернуться домой и лечь в горячую ванну, пока мой умный дом растопит камин, приготовит ужин и застелет постель.
Но картинка в книге не давала мне покоя. Эта картинка выглядела слишком… реалистично, что ли. Как будто художник не выдумывал диковинное животное, а нарисовал его едва ли не с натуры. Поэтому я первым делом решил отправиться в библиотеку при академии, правда, я совершенно не знал, что там искать.
Я настолько отвык от Таймбурга, что величие и суета столицы подействовали на меня удручающе. Обилие крылолёток, крылаток, экспрессов, многоярусные дома, рвущиеся в небо, стаи летучих писем, горластых газет…
– Что-то подсказать? – услужливый библиотекарь повернулся ко мне, тут же спохватился, – молодой господин, со своими книгами нельзя.
– Это очень важно.
– Очень сожалею, нельзя.
– Но…
– Мне придется вызвать охрану.
В отчаянии я раскрыл книгу на развороте с картинкой, показал библиотекарю.
– Вот… дошаль.
Полный мужчина шарахнулся от меня, как от прокаженного.
– Где… где вы это взяли?
Мне стало не по себе. Только сейчас я стал догадываться, что мог подхватить какую-нибудь вредную книгу, запретную книгу, а что, ведь бывают такие, и если я ни разу не сталкивался со зловредными книжицами, это не значит, что их нет.
– Она прилетела ко мне ночью…
– Невероятно. Молодой господин… сколько вы хотите за эту книгу?
Сам не знаю, что нашло на меня в эту минуту, почему я сказал:
– Не продается.
– Молодой господин… клянусь честью, я озолочу вас.
– Нет. Не продам. Видите ли… я хотел бы отправиться туда, откуда прилетела эта книга. Так сказать, увидеть собственными глазами.
Библиотекарь расхохотался. Я уже понял, что ляпнул какую-то глупость, но не понимал, в чем она заключалась.
– Это невозможно, молодой господин.
– Отчего же?
– О, простодушие юности… Вы на полном серьезе полагаете, что сможете добраться туда?
– У академии достаточно средств, чтобы оплачивать наши поездки в самые дальние уголки мира.
– Молодой господин… даже если вы продадите всю академию и поедете на вырученные деньги, вы все равно не доберетесь до этих краев.
– Ну, вы недооцениваете академию.
Полный человек посмотрел на меня презрительно.
– Молодой господин, пойдемте… освежим в памяти историю.
Я не понимал его. Я терпеть не мог, когда меня принимали за идиота, когда меня недооценивали – но именно это и происходило сейчас.
– Взгляните сами, молодой господин. Вот карта.
Я посмотрел на карту. Нет, не на карту земли, и даже не на карту мира – я увидел карту миров, миров и миров.
– А лошади жили вот здесь.
Я вздрогнул. Чуть было не хлопнул себя по лбу, ну конечно, как я мог забыть. Конечно, что-то оттуда, так оттуда, что оттудовее некуда…
– Так сколько вы хотите за книгу? – снова спросил библиотекарь.
Я снова ответил, сам не знаю, почему:
– Не продается.
Подъезжая к дому, я заметил, что книга беспокойно вспархивает у меня с плеча, хлопает крыльями – так, словно пытается предупредить о чем-то. Я попытался успокоить её, однако, она всполошилась еще больше. Мне даже пришлось посадить её за пазуху, когда я выходил из экспресса – чтобы книга не исклевала и не исцарапала других людей. Когда же я уже подходил к своему дому и послал ему сигнал хорошенько встретить хозяина – книга и вовсе вспорхнула и стала колотить меня крыльями в лицо.
Я понял её тревогу – когда увидел свет на нижнем этаже дома, и когда дом осторожно возвестил мне, что кто-то пришел и дожидается меня.
Кто-то…
Я еще не знал, кто – но чувствовал по поведению моей книги, что встреча не предвещает ничего хорошего. Я долго колебался между желанием уйти от собственного дома, куда глаза глядят – и войти, подвергнуть себя опасности. Но я просто не мог позволить себе вот так позорно отступить. В конце концов, я был ни в чем не виноват, и закон был на моей стороне.
По крайней мере, я так полагал тогда.
На крыльце книга вспорхнула с моего плеча, сильно оттолкнулась лапками – и улетела в темноту. Я не успел подхватить её – да собственно, и не пытался, ведь я никак не ожидал, что книга меня покинет.
В который раз я вспомнил про себя правило цеплять книгу на цепочку, когда идешь с ней по улице. В который раз тихонько проклял себя, что не последовал этой рекомендации. Была ли виной моя оплошность или странное поведение странной книги, факт был налицо: я потерял свою находку.
Когда я вошел в дом, в первую минуту мне показалось, что я ошибся, и в доме никого нет. Но в то же мгновение в прихожую вышли двое, в одном из которых я узнал хозяина гостиницы: он по-прежнему был в полицейской форме. Его сопровождал здоровенный детина, один вид которого не оставлял сомнения: решить конфликт физической силой у меня не получится.
– Вечер добрый, – осторожно начал я, – чему обязан…
– По поводу кражи обращались?
– Да.
– Что же. Нашли ваши книги. Вот.
Я в ужасе посмотрел на стопку книг – я первый раз видел, чтобы так обращались с книгами: они лежали крепко связанные и не могли даже взмахнуть страницами.
– И клетка вот ваша.
Я бросился к книгам, начал лихорадочно перелистывать страницы.
– Вы хорошенько посмотрите, ничего там не пропало? Страницы на месте, не заляпаны ничем?
Я смотрел. Книги были в целости и сохранности, разве что сильно напуганы и рассержены: мне пришлось запереть их в клетку, чтобы они не набросились на незваных гостей.
– Так-таки говорите, ничего не пропало?
Я еще раз оглядел книги.
– Н-нет.
– А еще одна книжица была… старая такая, потрепанная…
Я чуть отступил в тень комнаты, чтобы не было видно, как кровь приливает к моему лицу.
– Нет, все на месте.
– Ну как же… поймали мы этого злодея, который книги у вас украл… он говорил, еще одну книгу у вас видел… старая такая у камина лежала…
– А-а, так кому это старье нужно, выбросил уже.
– Вы… выбросили книгу?
– А что? Пусть летит, куда хочет.
– Первый раз вижу, чтобы работник академии выбросил книгу.
Не много же вы знаете про работников академии, подумал я про себя.
– Ну, если мы все книги собирать будем, нам никаких библиотек не хватит. Отогрелась книга, дальше полетела. И не выбросил, а отпустил.
– Вы хоть понимаете, что это была за книга? – спросил грабитель.
– Я пролистал, ничего особенного. Какая-то слезная мелодрама. А что?
– Это очень опасная книга. Очень опасная.
Я помотал головой.
– Да вроде смирная была книжица, она клюнула меня всего один раз, и даже не до крови.
– Молодой господин… вы, конечно, в академии своей много чего знаете, только о таких вещах даже и не догадываетесь. Что есть книги, рожденные и не в нашем мире.
– Ну что вы, у нас очень много зарубежных книг. По странам, по континентам, вот, недавно я ездил…
– Нет-нет-нет, – грабитель постучал пальцами по клетке, книги испуганно встрепенулись, – вы не понимаете. Эта книга – порождение не нашего мира. Она пришла к нам из темных миров.
– Там уже давно ничего нет, – не согласился я.
– Откуда вы знаете? Вы были там?
Я смутился.
– Нет, но…
– Да, так считает большинство. Но на самом деле там, откуда ушли сны, таится зло, величайшее зло. В тех краях появилось что-то страшное… там… откуда ушли сны. Какое-то великое зло, которое может погубить нас всех. Это зло иногда создает почти точные копии книг. Но это только копии. Вы понимаете, молодой господин?
– Да. Начинаю понимать.
– Скажите… вы не помните, куда полетела книга?
– Честное слово… не припоминаю.
– Как вы думаете, она может… м-мм… вернуться к вам?
– Кто её знает… – я спохватился, тут же поспешно добавил, – если она еще вернется, я обязательно вам сообщу. Послать письмо в полицию, да?
– В полицию. Заранее благодарны. Я знал, что вы поймете.
– Как тут не понять, – ответил я, тут же спохватился, – налить вам чаю?
– Не стоит, – грабитель в полицейской форме пожал мне руку, – большое спасибо. Всего хорошего.
Когда они ушли, я вспомнил, с каким нетерпением торопился домой, как предвкушал блаженный отдых блаженный отдых в горячей ванне и в кресле у камина. Теперь же я почувствовал, что отдых не принесет мне никакого удовольствия – недавние события окончательно выбили меня из колеи.
Я все-таки приказал дому наполнить ванну, приготовить ужин и растопить камин: мне просто необходимо было отдохнуть и привести себя в порядок. Тем не менее, я понимал, что не засну в эту ночь, просто не засну – буду ждать, сам не знаю чего.
Я ждал. Я ждал почти до рассвета, вслушивался в шорохи дождя за окном. Зима еще не пришла в Таймбург, в городе все еще продолжала царствовать промозглая осень. Я ловил себя на том, что с нетерпением жду первого снега, да не какого-нибудь там, в захолустном городишечке – а тамйбургского, пушистого, падающего крупными хлопьями в сиянии фонарей…
Около двух ночи послышался стук в окно. Я ждал этого стука – с самого вечера. Что-то подсказывало мне, что книга вернется, что она должна вернуться.
Я отдернул занавеску: предчувствия не обманули меня, за окном действительно хлопала страницами книга, та самая. Я открыл окно – она опустилась мне на руку.
Шолади, вспомнил я. Нет, дошали. Нет, долаши. Я поймал себя на том, что никак не могу вспомнить слово. Уже засыпая, я почти схватил слово за ускользающий хвост – оно провалилось в глубину сна, и я вслед за ним.
Амай торопится.
Амай спешит.
Холодно Амаю, а он все равно спешит, все равно торопится, ударяет палками в снег, подгоняет лыжи. Легко несутся востроносые лыжи, несут Амая по снегу, через лес, через заснеженные пустоши, где вместе со снегом растекается, переливается в свете луны сон.
Мало сна осталось.
Очень мало.
Раньше много было.
То раньше.
А теперь мало.
Торопится Амай, – до заката надо успеть в ложбинку, где вчера заметил книжьи следы. А где следы, там и книжка. А где книжка, там и чтиво. Значит, не помрет народ.
Торопится Амай. Вот и развилка уже, свежим снегом припорошенная, вот и сны лежат поклеванные. А вот и книга из-под снега выпорхнула. Простенькая такая книжоночка, тоненькая, ну да ничего, на бескнижье сойдет.
Амай натягивает тетиву, целится.
Книга вспархивает, летит, исчезает в зарослях. Амай спешит, не упустить, не упустить, только не упустить.
Амай несется за книгой, вздымает снег, взмахивает палками, раз, другой, третий…
Хруст.
И вроде не лыжа хрустнула, другое что-то. Амай скользит на лыжах вперед, падает в снег. Нога взрывается болью, и мир вместе с ней.
Вспархивает книга, улетает в подступающую темноту ночи.
Плачет Амай.
И вроде знает, нельзя плакать парням народа ухта, да какое нельзя, сами слезы текут и текут.
Ковыляет Амай к дому. К теплому очагу. И не то обидно, что идти не может, а хромого и казнить могут, кому хромой нужен – а то страшно, что книгу-то упустил, без книги домой вернется.
Вот и огни уже, деревенька родная. Вот и дозорные смотрят на заметенную снегом тропу, на Амая – что-то принес…
Кто-то подхватывает Амая, кто-то ведет в дом. А в доме отец, а в доме вождь сидит, брови хмурит, на Амая смотрит – где книга, что читать-то людям будем?
Разводит руками Амай, мотает головой. Забывается, наступает на больную ногу, падает под ноги вождю.
Трясет вождь седыми волосами, говорит что-то – резко, отрывисто.
Люди не понимают, люди не верят – как так, почему так, зачем так.
Вождь повторяет.
Вздрагивает народ, стар и млад.
Мать Амая всхлипывает, падает в ноги вождю, просит. Но нет, непреклонен вождь, как сказал вождь, так и будет. Сказал вождь – на север пойдем, значит – пойдем.
И все тут.
Кто-то несет Амая на лавку, кто-то поднимает штанину, знахарь наклоняется над пострадавшим, перебирает четки, шепчет молитвы пресвятой Обереге, чтобы не погубила…
А когда сонный период на нет пошел, сон с земли отступать начал. Дальше, дальше из мира реальности, дальше, дальше в какие-то мистические глубины, откуда он пришел миллионы лет назад, когда поменялась земная ось. Не та, вокруг которой вращается земля, а другая, соединяющая землю и другие миры.
Да-да, которую охтоскопом меряют.
Вот отходит сон, освобождается земля из-под сна, многовекового, глубокого, тяжкого. Просыпается земля там, где до этого спала, распускаются первые цветы.
А книги?
Как книгам без снов-то жить?
Не живут книги без снов.
Вот и летят книги туда, где сны. Собираются в стаи, стаей-то веселее, и летят. Не клином, как журавли, а как-то по-особенному, загогулиной какой-то, так сразу и не разберешь. Да вы наскальную живопись посмотрите, там показано, как книги летят. Впереди летят такие, которые бессмертные, на века, за ними что поплоше, послабее, а под конец такие, что на один раз, прочитал, и забыл, про что читал.
Летят.
Ну, где-то и страницы роняют, летят страницы, кружатся на ветру с осенними листьями.
А люди что?
А людям-то на земле как без книг жить?
Не жить людям без книг.
Вот люди за книгами и пошли. Собираются в стаи, идут, кто копье с собой несет, кто топорик каменный, женщины детей тащат, кто-то отстает, кому-то помогают идти, а кого и не ждут, кто ослаб совсем, сам живи, как знаешь.
Идут люди.
Зорко следят дозорные, смотрят в небо, ищут книжные стаи. Высматривают, где книги на ночлег остановятся, на каком дереве.
Охотники расправляют силки.
Ловят книги.
Шум, хлопанье страниц, взлетает в небо потревоженная стая.
Люди вытаскивают из силков книги, первым делом, конечно, вождю несут, вождь посмотрит, что посерьезнее, то большим, что получше, почище, то детям, а есть и такие книги, что это только мудрецам давать, простому человеку никак.
А книги дальше летят туда, где сон отступает.
Не жить книгам без сна.
И люди за книгами идут. Уже и землю покинули, уже и не помнят толком, что за земля такая была, и старики умерли, что землю помнили, когда детьми босоногими были, и дети их умерли, и дети их детей умерли.
Уходит сон в дальние края, в дальние миры, течет сон по камням, укрывает землю, прячется в расщелинах.
Летят книги за сном.
Идут люди за книгами.
– Ну и вот… а потом книги все истребили… Это была первая экологическая катастрофа.
– Так, – говорит учитель.
И так говорит, что не поймешь его, то ли согласен он со мной, то ли нет. Этти когда отвечала, он тоже все – так да так, а потом хоп – и на пересдачу.
– И когда книг не стало, люди сами их выращивать стали.
– Это как?
Вздрагиваю. Подвох какой-то в вопросе, понять бы еще, какой.
– М-м-м… буквами.
– Что… прямо так сразу и начали?
– Н-нет, до этого еще темные века были. Две тысячи примерно. Дичали люди, книги забывать стали…
– Верно.
Смотрю на свою зачетку, ну, ну, ну…
– Задержитесь… после экзамена ко мне подойдете.
Мир падает из-под ног, крутится в голове что-то, за что, за что, за что. Вываливаюсь в коридор, кто-то набрасывается на меня, сдал-сдал-сдал, не могу ответить, кто-то из закоренелых двоечников обнимает, а-а-а, с боевым крещением тебя…
Вхожу.
Не вхожу – просачиваюсь.
– Чего вам?
Кажется, учитель уже про меня забыл. Это вот хуже всего.
– М-м-м… вы это… зайти просили.
– А. ну да. Ну, так вот, мил человек, говорите, сон-то миллионы лет назад с земли отступать начал?
– Ага.
– А книги за сном полетели?
– Ну.
– А люди за книгами потянулись?
– Да.
– Силки на них ставили.
Прошибает пот. Лихорадочно припоминаю, как же ловили книги, силками или чем…
– Силки ставили? – повторяет учитель.
Отвечаю обреченно:
– Да.
– А вы мне скажите… а что случилось с людьми, которые там, на земле остались?
– А что… были такие?
Спохватываюсь. Вот я и прощелкал счастье свое, такого вопроса он мне не простит.
– М-м-м…
– Были, молодой человек. Были.
– Умерли.
– Думаете?
– Ну а как же? Без книг человек…
Хлопаю себя по лбу, живет человек без книг, еще как живет, только дичает…
– М-м-м… не знаю. Этого в учебнике… не было.
– Правильно, кто ж вам в учебнике про такое напишет.
Вспоминаю.
– Там вообще написано, что не осталось на земле никаких людей.
– Остались. Еще как остались. Одичали, с ума посходили… потом проклюнулось у них сознание какое-то, книги стали сами выращивать… по буквам, как вы сказали.
– Откуда вы… знаете?
– А я и не знал.
– Не понимаю.
– До сегодняшнего утра не знал. А сегодня слышу, кто-то в окно бьется.
– Книга?
– Ну… истрепанная такая, чуть живая. Ну как смог подлатал.
Учитель выкладывает на стол нечто, в чем я с трудом узнаю книгу.
– На пятой странице открой.
Боюсь прикоснуться, боюсь разрушить искалеченную книжицу. Наконец, открываю, начинаю читать.
– Ночь выдалась безлунная, прекрасная ночь для побега. Я знал, что в половине первого меняется караул, и в это время у западной башни никого не было. Высота от окна…
Хватит, хватит.
Вздрагиваю. Вот это хуже нет, когда от книги отрывают, как будто обухом по голове, ей-богу…
– Ничего не заметил?
– М-м-м… сбежать кто-то хочет. То ли из замка, то ли из крепости…
– А еще?
– Караул… в полночь… н-нет, в полпервого.
– Молодой челове-ек. Я о вас лучшего мнения был. Неужели ничего не просекли?
Хлопаю себя по лбу.
– Ночь. Безлунная. А чего там, в книжке с луной случилось, что ночь безлунная стала?
– То-то и оно… быть такого не может, чтобы ночь безлунная. Здесь не может. А астрономию земного мира учили?
На пятом курсе только учить будем.
– А-а-а, а до пятого курса знать не положено, да? Что теперь, будем до пенсии про Колобка читать? Так вот, молодой человек, вот там луна вокруг Земли вращается. Заумно как-то хитромудро вращается… что ночи безлунные бывают.
– Это книга… про Землю?
– Выше берите, молодой человек. Никто не может так живо написать про землю. Это самому на земле жить надо, чтобы прочувствовать.
– Хотите сказать…
Многозначительный взгляд.
– Да.
Книга легонько отстраняется от меня, боится.
– Вы на практику-то куда планируете?
– Да куда скажут.
– Так ко мне давайте.
– А делать что?
– Надо нам экспедицию снарядить. На старую Землю.
– А… дорогу как узнаем?
– Книга покажет. Починим, подлечим её, полетит. Да и древние там шли, не могли ничего не оставить. Зарубки какие-нибудь… знаки…
– Думаете, за лето успеем? Древние-то много веков шли.
– А крылолёты на что?
– Да кто ж нам даст…
– Дадут. Костьми ляжем, выпросим… еды с собой возьмем… книг…
Осторожно спрашиваю:
– А когда вы планируете выступить в путь?
Снова мир уходит из-под ног, когда слышу:
– Завтра.
Я накрыл платком волшебный фонарь, живые картины на стене спальни погасли – я снова и снова пересматривал дешевенький спектакль незнамо каких годов – и все больше убеждался, что в буйной фантазии режиссера есть доля правды. Дальнейших ход сюжета мне не нравился, – уж слишком нереальными и фантастичными были выдумки режиссера про какие-то «двигатели», которые работающие на черной маслянистой гадости и «двигали» странные неживые экипажи, про «иликтроны», приводящие в действие сложные устройства, про «атом», в котором будто бы содержится огромная сила, способная уничтожить весь мир.
И, тем не менее, в тот вечер я смотрел и пересматривал начало этого спектакля – спектакля, на который раньше никогда не обращал внимания. Я представлял себя на месте отважных путников – но представление получалось какое-то расплывчатое, я и подумать не мог, что сам отправлюсь в неведомые земли.
В какие-то минуты я был близок к мысли, чтобы отказаться от своей безумной затеи. Но потом я смотрел на книгу, и чем больше смотрел, тем больше понимал – надо отправляться в путь.
Когда я наутро отправился в академию, я уже нисколько не сомневался в успехе: мое руководство отличалось редкой щедростью, начальник мог выделить мне средства на путешествие хоть на край земли. Каково же было мое удивление, когда в ответ на мою просьбу оплатить мне путешествие, шеф отрицательно покачал головой.
– Это безумие, Тим, – ответил он.
– Можете не сомневаться, я буду предельно осторожен в пути.
– Нет, Тим. Вы меня не поняли. Я очень высокого мнения о вашей проницательности, но боюсь, на этот раз вы зашли в тупик.
– Простите?
– Мне очень жаль, Тим. Вы ошиблись, и очень грубо. Там ничего нет. На землях, покинутых людьми, ничего нет.
– Но книга сказала мне, что…
– Я должен конфисковать у вас книгу.
Мне показалось, что я ослышался.
– На… на каком основании?
– Тим, вы молоды и наивны. Вы привыкли, что книга – это что-то доброе, хорошее, светлое. Однако, существуют совсем другие книги…
Меня передернуло.
– Я еще достаточно хорошо помню школьный курс.
– Очень рад за вас. Так почему же вы не можете отличить хорошую книгу от плохой?
– Потому что… потому что это хорошая книга.
Мой начальник вздрогнул.
– Вы читали её?
– Пару страниц.
– Почему… почему вы считаете её хорошей?
Я молчал. Я не знал, почему. Я понял, что есть вещи, которые нельзя объяснить словами. Например, книга… книга, которая была хорошей. Потому что… просто… потому что…
– Она хорошая. Потому что… Потому что она книга…
Мой шеф хотел что-то возразить мне – но в комнату влетел сложенный листок, тревожно заметался над головой начальника. Последний бережно развернул записку, пробежал глазами, пробормотал про себя, будто отвечая письму:
– Да, сию минуту. Да, он здесь. В Академии. Подождите меня здесь, Тим.
Мой начальник вышел. Я начал мысленно перебирать доводы, которые могли бы убедить моего шефа выдать мне деньги. Однако, книга не дала мне ничего придумать – она отчаянно захлопала страницами, приглашая меня покинуть комнату.
Я пошел за ней – это было почти безумием, но я пошел за ней. Книга вывела меня на улицу и оставила на площадке, где обычно дожидались экипажей. Я попытался урезонить книгу, объяснить ей, что с начальником можно договориться, не сейчас, так потом, нельзя так все бросить и уйти – но книга жестом приказала мне молчать. Все прояснилось, когда я услышал шаги за углом, и голос моего шефа.
– Да, он только что был здесь… вы говорите, преступление? В жизни бы не подумал, с виду честнейший человек…
Я осторожно заглянул за угол – мне довелось увидеть немного, но и того, что я увидел, было достаточно. Человека, стоящего рядом с шефом, я узнал не сразу – а когда узнал, по спине пробежал холодок. Опального Пардуса я увидеть не ожидал – его прогнали из Академии еще в прошлом году, ходили слухи, что он поссорился с самим Магистром. Но Пардус вовсе не выглядел опальным или изгнанным – мой шеф, почтенный декан Академии, склонился перед Пардусом, двое полицейских стояли перед ним навытяжку.
На мое счастье подъехал экипаж – в ту же секунду я уже был внутри, и велел экипажу ехать… гхм… куда укажет книга. Каково же было мое изумление, когда книга указала ехать… в крылолётню.
Да-да.
В крылолётню.
– Послушай, но… – я попытался урезонить книгу, – у меня нет денег, чтобы нанять крылолёт. Это… это очень дорого.
Книга бросилась мне на грудь, хлопала страницами, как будто кричала во все горло – сделай же, сделай же хоть что-нибудь.
– А что я могу сделать? Уж не хочешь ли ты, чтобы я продал дом?
Книга завертелась в воздухе, как будто кивала головой.
– Но… это безумие.
Книга не хотела меня слушать. Она снова и снова бросалась мне на грудь. А когда книга попросила экипаж не ехать сразу в крылолентню, а поплутать по улицам, мне стало страшно.
Я приостановил экипаж и заглянул в окошечко ломбарда. Думая про себя, что я делаю.
– День добрый. Я… хотел бы продать свой дом.
– Когда вы планируете это сделать? – спросила толстая тетрадь на столе.
– Прямо сейчас.
– Простите?
– Прямо сейчас. Сию минуту. Мне нужны деньги.
Казалось, что приходно-расходная тетрадь в ломбарде подавилась собственным голосом.
– М-м-м… с какой целью вы собираетесь использовать полученную сумму?
