Мария Камардина
Дело мертвого дракона
– Да, у меня… был опыт. Некоторый. Всё хорошо, просто голова немного кружится.
Гошка фыркает и лезет на плечи, я придерживаю его ладонью и чувствую, как меня отпускает. Однако интересные у них тут травки…
Надеюсь, тоже сертифицированные.
Я нахожу взглядом Лерку. Ни она, ни все остальные, кажется, в обморок не падали, но на меня косятся с беспокойством. Настенные часы уверяют, что с начала медитации прошло десять минут – мне казалось, намного больше.
Ирина уже рассказывает дальше, и взгляды обращаются к ней. Отлично, не люблю быть в центре внимания. После пятиминутной болтовни о значении и символике зеркал нам предлагается всё-таки заняться амулетами. Порядок такой: назвать своё имя, рассказать о цели, с которой хочешь научиться магии, постараться вынуть из мешочка не просто штучку, а именно подходящий к дару символ – не зря же мы настраивались! А потом выслушать, что по этому поводу хочет сказать наставница, попробовать оценить собственные ощущения…
Мои ощущения говорят, что я зла, растеряна и, между прочим, голодна. Очень опасное состояние. Школьницы с придыханием вещают о желании менять мир к лучшему, дамы постарше скромно говорят об отношениях в семье и на работе, пенсионерка смеётся, что мозгу надо развиваться, чтоб не деградировать до вредной злобной бабки…
– Валерия, – хрипло произносит Лерка. Хмурится, оглядывает соседок, прямо смотрит на Ирину. – Я хочу… Стать сильной. Чтобы… – Она опускает голову, кусает губы, неровно вздыхает, а потом вдруг признаётся: – Чтобы защищать родных. Чтобы больше никто не умирал.
Последние слова она произносит почти шёпотом. Я прикусываю губу: когда умер отец, Лерке было девять. Достаточный возраст, чтобы осознать, испугаться…
И принять важное решение.
Вот вам и ведьма.
В полной тишине Лерка тихонько шмыгает носом, суёт руку в мешок и вынимает оттуда…
Птичку.
Присмотревшись, я вижу, что это серебристая подвеска с ушком для шнурка. Когда Лерка поднимает свою добычу за это самое ушко, становится видно, что голова у птички человечья, а на голове – корона, и всё это размером с пятирублёвую монетку, не больше.
– Сирин, – комментирует Ирина и улыбается. – Наши предки считали, что своим пением она разгоняет печаль и тоску.
– А разве Сирин – не воплощение Велеса? – вдруг интересуется сидящая напротив меня юная дева – круглолицая, с двумя русыми косами, в тонких очках с металлической оправой. – Тёмное, насколько я помню. А в ряде легенд от её пения люди умирают.
Имени её я не запомнила – не то Милена, не то Милана. В качестве амулета ей попалась лунница, и обрадованная девица прочла на эту тему целую лекцию. Мол, амулет исконно женский и символизирует не абы что, а древнюю женскую магию, а в зеркале она тоже видела луну, а луна… Еле успокоили.
Всё-таки есть что-то хорошее в молчаливых ведьмочках.
– Да, конечно, – подтверждает Ирина, не теряя улыбки. – Поэтому она также считается сильным талисманом, способным уберечь от проявлений зла. И если ставить себе целью защиту близких, этот амулет будет хорошей помощью.
Лерка кивает и накрывает птичку ладонью. Пояснять, насколько сия мифическая тварь соответствует полученным в медитации сакральным знаниям, она явно не собирается. Милена-Милана морщит курносый носик, но от дальнейших комментариев воздерживается и переводит любопытный взгляд на меня.
Я ведь говорила, что не люблю быть в центре внимания?
– Я Екатерина. Сертификат об окончании курсов мне нужен по работе.
Поспешно сую руку в переданный Леркой мешок, вытаскиваю первое, что попалось, и протягиваю Ирине на раскрытой ладони. Та замирает, потом хмурится. Ну что снова не так?
Гошка принюхивается и рычит. Я смотрю на попавшийся амулет и вижу когтищи.
– Печать Велеса, медвежья лапа, – поясняет наконец Ирина. – Вообще это совсем не женский символ, он для воинов, охотников. Я делаю защитные талисманы для драконоборцев на заказ, наверное, случайно попал… Может, выберешь другой?
Я снова гляжу на лапу и ловлю странное ощущение, что лапа глядит в ответ, оценивающе так. Помимо когтищ, её украшает вязь узлов – пять маленьких на «пальцах», один широкий и сложный на «ладошке». Да уж, зверушку, у которой такие лапки, с дивана так просто не выгонишь.
– Пойдёт. – Я зажимаю амулет в кулак и быстренько протягиваю мешок соседке. – Я как раз с драконоборцами и работаю, буду в теме.
Ирина, кажется, хочет что-то ещё сказать, но девушка справа от меня, брюнеточка с длинной чёлкой, уже представляется.
– Я Ангелина. Моя цель… Я хочу найти свою любовь. – Она смущённо улыбается. – Найти человека, который будет меня поддерживать, заботиться, понимать. Такого, чтобы хотелось быть с ним рядом каждую минуту, знать, о чём он думает, и чтобы он тоже знал, и чувствовал, и угадывал… Чтобы быть вместе и вместе изменять мир к лучшему. Я видела его в зеркале, и он… – Она ещё больше смущается. – Нет, это личное.
Она лезет в мешок, а я стараюсь отогнать неприятные ассоциации, связанные с поиском возлюбленного при помощи магии. Амулет ей попадается какой-то сложный, Милена-Милана ахает и восхищается, мол, оно точно-точно про любовь, Ангелина смущается ещё сильнее, Ирина поощрительно кивает и сама начинает рассказывать о символах, подходящих для семьи и отношений, потом переключается на ритуалы для невест и молодых жён…
– Кстати, – добавляет она, – на занятиях мы с вами будем делать в том числе и обереги для счастливого брака, вот такие куклы-неразлучники, видите, на полке? А ещё мы сделаем личный талисман на удачу. Начало уже положено: вы выбрали амулет, который будет помогать вам в работе с даром. На следующем занятии вы сделаете вашу первую обережную куклу, а пока что – домашнее задание!
Девочки удивляются, пенсионерка хихикает. Ирина поясняет: чтобы амулет работал как положено, его нужно зарядить, но заниматься этим стоит в тишине и одиночестве, чтобы не сбить себе настрой. Лучший вариант – положить его под подушку на ночь, а перед сном ещё раз пройти медитацию, сосредоточиться на связи амулета с даром. И до следующего занятия амулет нужно постоянно держать при себе, да-да, именно на шнурок и на шею, а шнурки можно взять вот в этом пакетике…
…Когда мы выходим на крыльцо, на улице уже темно. Гошка с головой закапывается в сумку, Лерка морщится и набрасывает капюшон, я следую её примеру: заметно похолодало и снежок снова сыплется. Сашка обещал забрать нас ровно в восемь, но его машины я нигде не вижу, а при звонке выясняется, что архив таки победил благородного дона, и тот совершенно выпал из времени. Он клятвенно заверяет, что вот уже прям всё бросает и мчится, но я отлично понимаю, что на дорогу от Министерства досюда ему понадобится не меньше десяти минут, а то и все двадцать.
Печально.
Лерка мрачно озирается и предлагает:
– Автобус?
Я позволяю себе минутку помечтать о тёплой маршрутке, потом вздыхаю и качаю головой.
– Замёрзла? Иди, если хочешь, я подожду.
Она тоже вздыхает и остаётся. Мы спускаемся с крыльца, отходим в сторонку, встаём между двумя квадратами света, падающего из окон первого этажа, и синхронно вынимаем телефоны. Я открываю простенькую игрушку, Лерка надевает наушники…
А потом снимает и глядит на меня.
– А ты умеешь петь?
Вопрос настолько внезапен, что мои глаза, судя по ощущениям, становятся овальными по вертикали, как в мультиках. Лерка оценивает взгляд, лезет в карман и предъявляет давешнюю птичку. Вблизи существо выглядит ещё более дивно: крылышки куцые, окорока жирненькие, хвост помелом и когтищи не хуже, чем у Гошки.
– Она поёт, – поясняет юная дева. – А мама говорит, что мне медведь на ухо… Может, поменяемся?
Мама, насколько я помню, учитель музыки, должна разбираться. Сашка, к слову, умеет играть на гитаре, Виталька несколько лет мучал скрипку, правда, на просьбу сыграть что-нибудь оба отвечают решительным отказом. Мне самой про медведя и уши вроде никто ничего не говорил, так я особо и не претендую…
Я снова гляжу на птичку. Птичка глядит на меня, и я вдруг резко вспоминаю слова той девочки, как её там… «От пения люди умирают»?
Спасибо, что-то не хочется.
– Да я как-то тоже не певица, – отвечаю осторожно. – Ты лучше почитай про значения символа побольше, может, есть и другие варианты?
Лерка без особого энтузиазма кивает и прячет птичку. Я собираюсь вернуться к игрушке, но меня настигает следующий вопрос:
– А среди драконоборцев есть девушки?
Я пожимаю одним плечом. Вообще считается, что дело это в основном мужское, но иногда встречаются и дамы. В городе имеется одна чисто женская команда, но это исключение скорее подтверждает правило: в соревнованиях против мужчин они проигрывают чисто физически, а на то, чтобы сделать турниры раздельными по половому признаку, девушек в профессии решительно не хватает.
Зато фотосессии у них классные.
Примерно это я и объясняю Лерке. Кажется, вышло доходчиво, она скучнеет и снова берётся за наушники. Я выдыхаю: вряд ли Сашка порадуется, если младшая сестрёнка решит сражаться с драконами. Он и с ведьмой-то никак не смирится…
А кстати.
На просьбу посмотреть книжку она пожимает плечами, но не возражает. Имена и фамилии в оглавлении мне ничего не говорят, кроме того, что маги, похоже, собраны со всего мира. Я листаю странички – бумага белая, хорошая, иллюстрации цветные…
– Там мало, – нехотя говорит Лерка. – Только кто чем занимался и кого как победили.
Я хмурюсь.
– А что, положительных персонажей среди ста сильнейших магов нет?
Теперь хмурится Лерка, но я уже сама соображаю, что сильные маги, готовые приносить пользу, наверняка работают на соответствующие органы и потому засекречены. Однако несколько человек есть и в книжке: изобретатели, музыканты, пара архитекторов, умеющих говорить с камнем так, что он принимает любые формы, друид, работающий над озеленением Сахары…
– Хочешь – возьми, почитай, – предлагает Лерка. – Только верни потом, она библиотечная.
Я благодарю и прячу книжку в сумку к Гошке. Мысль ещё не оформилась до конца, но…
Что, если учитель Элис помогал не только ей? Мог ли кто-то из этой сотни стать великим именно потому, что ему подсказывали, как надо?
Пожалуй, теперь я знаю, о чём спросить Князева.
Глава 6. О трупах и скандалах
День начинается с проливного дождя. Усугубляется ситуация тем, что Сашка по пятницам в первой половине дня в офисе отсутствует, ехать ему нужно в другой конец города, и свалил он туда аж в шесть утра. Так что я вынуждена впихиваться с Гошкой в трамвай, а потом шкандыбать от него до работы, пытаясь удержать зонт, сумку и любопытного дракона одновременно, и джинсы по дороге успевают вымокнуть аж до колена.
Сухой и тёплый кабинет радует меня не долго: архив, как быстро выясняется, ещё пинать и пинать, только теперь злосчастные папки не спрятаны на антресоли, а разложены по всем горизонтальным поверхностям. Помог, тоже мне… Я скриплю зубами, вытряхиваюсь из пальто, ставлю чайник и уже морально готовлюсь забить сегодня на турнир и провести день за шитьём и составлением описей, но тут является Влад – тоже мокрый, мрачный и явно невыспавшийся.
– У отчима выходной, – поясняет он в ответ на мой удивлённый взгляд и стаскивает куртку, с которой натуральным образом течёт. – А мама собирается в командировку. Возня, суета, шум… Я решил, что лучше буду приносить пользу, чем под ногами путаться. Зонтик только забыл.
Он приглаживает мокрые волосы, кривится на отражение в зеркале, проходит в свой угол, садится, ставит оба локтя на стол, кладёт подбородок на сложенные руки и смотрит на меня.
– Прикольная у вас штучка.
Я тоже кривлюсь: амулет стоило бы носить под одеждой, но он, во-первых, холодный и нагреваться не желает, а во-вторых, мне полночи снились какие-то медведи и теперь упорно чудится, что лапа вот-вот цапнет когтями. Тонкая водолазка, конечно, вряд ли этому помешает, но так я, по крайней мере, могу не думать об этой штуке ежесекундно.
Остаток вчерашнего вечера я потратила на поиск значений символа и в итоге пришла к неутешительному выводу, что интернет – источник ненадёжный. Одни статьи уверяют, что в медведя превращается бог Велес, который покровительствует торговцам, а амулет защищает оных от разбойников и финансовых потерь. В других упирают на то, что изначально обережная лапа вообще была лапой настоящего медведя, побеждённого в честном охотничьем противостоянии, и удачу такой знак приносит в первую очередь охотникам, а ещё притягивает в их жизнь любовь и благосостояние. Третьи ссылаются на связь медведя с потусторонним, благодаря чему амулет помогает развивать интуицию и магические способности, а носить его лучше волхвам и шаманам. Насчёт половой принадлежности потенциального владельца уверенности тоже нет: кто-то, как и Ирина, считает, что лапа подходит только мужчинам, кто-то аккуратно дополняет, что в отдельные периоды жизни женщинам тоже можно, кто-то прямо рассказывает, какие черты и способности обретёт дама, выбравшая такой знак…
Впрочем, есть одно общее свойство, повторяющееся у разных авторов: практически во всех прочитанных статьях медвежью лапу называют мощным оберегом от тёмного колдовства.
Однако обсуждать всё это с практикантом у меня настроения нет.
– А вернуться за зонтиком не сообразил? Вот подхватишь простуду, а мне потом твой папенька претензии будет предъявлять, мол, ребёнок заболел в процессе прохождения практики.
Гошка запрыгивает на подоконник, принюхивается к мокрому капюшону бежевой толстовки, неодобрительно чихает и перекрашивается в чёрный. Влад косится на него с подозрением.
– Да я-то сообразил, только… – Он морщится, но признаётся: – Конфликт у нас там вышел. Ляпнул при маменьке про давешних некромантов, мол, не эльф я, как отчим дразнится, а как раз из них, а она бац – и в истерику. Типа, да что несу, да чтоб даже не думал, да с отцом она поговорит. И ведь я-то пошутил, а она, боюсь… – Он одновременно пожимает плечами и разводит ладонями, подпирает кулаком щёку и жалуется: – Сложно с вами, женщинами.
Я фыркаю и достаю из тумбочки вторую кружку.
– С людьми вообще сложно. А некромантами так просто не становятся, для этого особенный дар нужен. Но на экскурсию сводить могу, когда архив добьёшь. Чай чёрный или зелёный?
– Чёрный. А на экскурсию – со всем удовольствием, нынче я как никогда склонен к тёмным магическим практикам… И к работе с древними фолиантами под охраной страшного дракона тоже. Эх, не жизнь, а сказка!
Он обеими руками придвигает к себе стопку папок, я смеюсь и иду заваривать чай…
Георгий Иванович распахивает дверь кабинета так, что она с грохотом врезается в стену.
– Собирайся, – мрачно велит он мне. – Едем на Арену, у них там дракона убили. – Он кивает на плакат: – Вон, этого. Как смогли-то…
Я машинально перевожу взгляд с шефа на топазового феникса на стене, пытаясь уложить в голове противоречивые данные. В смысле – убили? Кто, как и, главное, зачем?!
Влад тихонько кашляет. Я пытаюсь сообразить, отправить ли его снова в канцелярию или отпустить домой, но у шефа своё мнение.
– Этого с собой возьми, – командует он, застёгивая пальто. – За зверем пусть присмотрит. И выездные протоколы не забудь. Живее, живее, там водитель уже ждёт!
Живее так живее.
Вытаскиваю с дальней полки папку с бланками – сто лет никуда не выезжала, инспекторы-то у нас на что? – засовываю удивлённого Гошку в сумку, киваю не менее удивлённому практиканту. Впрочем, вопросов тот не задаёт: любоваться драконами на Арене куда интереснее, чем в кабинете чахнуть над, как он там выразился, древними фолиантами.
Ареной у нас зовётся большой спортивный комплекс, в котором проводятся драконоборческие турниры. Помимо собственно арены под прозрачным куполом, на которой и проходят показательные бои, тут есть спортзалы для тренировок, всякие раздевалки-душевые, помещения для содержания драконов, а также Полигон – несколько огороженных гектаров местности, условно имитирующей драконью среду обитания. Некоторые турниры включают в себя проверку не только боевых навыков, но и охотничьих, и на территории Полигона имеются разные локации: кусочек леса, каменный лабиринт, ручей, болотце…
Представить страшно, как они там будут лазать по такой погоде. Хотя не факт, что теперь будут.
Топазовый феникс оказывается размером не с тигра и даже не с двух – когда мы выходим из сумрачного коридора на арену, нашему взору предстаёт нечто размером с целый микроавтобус, по обе стороны которого сложили груды мятого полиэтилена. Цвет тоже не соответствует ни справочнику, ни плакату: в тусклом синеватом свете, льющемся сквозь тонированный купол, туша выглядит сине-зелёной, с жёлтыми и фиолетовыми прожилками, а крылья обесцветились почти полностью, только кое-где виднеются рыжие разводы, будто на полиэтилен набросали мотков ржавой проволоки. Рядом с правым крылом на повышенных тонах общаются какие-то мужики, и шеф сразу сворачивает к ним. Я замечаю, что «проволоки» с той стороны заметно больше – и на крыле, и под крылом, и на светлом утоптанном песке вокруг, пятнами и брызгами…
И не проволока это вовсе.
Мне становится чуточку нехорошо.
– Посиди тут, – командую Владу, вручая ему сумку с драконом и конец поводка: воспитание воспитанием, а шлейка порой надёжнее команд. – Гоша, место!
Оба глядят на меня с большим сомнением, но слушаются. Практикант устраивается на первом ряду синего сектора трибуны – они все поделены по цветам, чтоб зрителям было проще находить свои места, – а я добываю из папки бланк и иду работать работу.
Сама Арена размером с половину футбольного поля, но дракон лежит недалеко от входа, через который мы зашли. По мере приближения к туше сильнее становится запах – сладковатый, отчётливо химический, будто вокруг дракона разлили пару флаконов освежителя воздуха «Сирень». Я морщусь и стараюсь дышать неглубоко, а вот спорщикам это ничуть не мешает.
– …От корма у него был бы максимум понос, но никак не дырка в печени! – громко и почти визгливо сообщает тип, стоящий к нам спиной.
По шевелящимся ушам, коричневому пальто и ключевому слову «корм» я опознаю Зверева и удивляюсь: этот-то тут зачем?
– От дырки в печени он, что ли, так позеленел?! Или сперва притравили, а потом кристалл вырезали?!
Голос оппонента, высокий и аж звенящий возмущением, мне тоже знаком – Константин Иванченко, управляющий Ареной, невысокий толстенький дяденька в сером деловом костюме, круглых очках на носу и с планшетом в пухлых ручках. Сам он, насколько я помню, драконоборцем никогда не был, однако всю внутреннюю кухню профессии знает на отлично. За его спиной толпится ещё человек десять: коллеги из Министерства спорта, драконоборцы в камуфляже, незнакомые люди в местной униформе…
– Прекратить разборки, – резко командует шеф.
Зверев, явно собиравшийся ответить, оборачивается, выдыхает и совсем другим тоном жалуется:
– Вот, Георгий Иванович, полюбуйтесь! Сперва сами у меня этот корм выпрашивали, а теперь…
– Ти-хо.
Директор цирка растерянно умолкает и даже делает шаг назад. Я его хорошо понимаю: когда шеф в бешенстве, ему не то что возражать – стоять рядом небезопасно. В полной тишине бывший драконоборец обходит тушу по кругу, возвращается к замершей толпе, останавливает тяжёлый взгляд на управляющем.
– Полицию вызвали?
Иванченко растерянно хлопает губами, косится на помощника, тот быстро кивает:
– Сразу после вас.
Шеф оглядывается на выход, кривится и резким движением расстёгивает молнию на куртке. Я тихонько следую его примеру: под куполом довольно тепло.
– Ладно. Давайте по порядку, под запись и протокол. Вопрос первый: на кой вытащили тушу из загона до приезда полиции?..
Как выясняется, тушу никто не трогал. Мёртвого дракона обнаружили уборщики, явившиеся на Арену с утра, и он лежал вот так, как есть. Мужики пнули охрану комплекса и вызвали начальство. Примчавшееся начальство тоже попыталось пнуть охрану, но те уже успели проверить записи видеонаблюдения и обнаружить, что в середине ночи в комплексе «мигнуло» электричество, отчего часть камер «зависла» и вместо реального времени транслировала на экраны в дежурке картинку, зафиксированную на два часа сорок шесть минут.
Собственный ветеринар Арены с ситуацией, в которой от дракона остаётся дохлая тушка, столкнулся впервые и ничего полезного сказать не смог. Впрочем, и на взгляд неспециалиста причина смерти очевидна.
– …Чешуя тусклая, сухая, сине-зелёного цвета, от прикосновения осыпается. Кожные покровы, свободные от чешуи… – Шеф тычет дохлого дракона в белёсое пузо, потом трёт пальцы друг о друга, принюхивается и морщится. К запаху химической сирени примешивается что-то от сырой луковицы. – Пиши: влажные, липкие, с нехарактерным запахом. Признаки ускоренного разложения отсутствуют. В грудной клетке справа имеется отверстие, предположительно сделанное злоумышленником с целью извлечения кристалла-драконита…
Я старательно заполняю бланк, приколов его для надёжности к папке скрепкой. На весу писать категорически неудобно, почерк у меня и без того оставляет желать лучшего, поэтому для надёжности с телефона ведётся запись. Не то чтобы вся эта информация пригодилась для составления отчёта министру, ему-то хватит справки от того же Иванченко. Но лучше не давать повода к себе прикопаться, на турнир-то бюджетные деньги выделены, и как теперь за них отчитываться, если оный сорвётся?
Дырка с кулак – вполне уважительная причина для смерти. Однако продырявить живого дракона размером с микроавтобус не так-то просто, и это понимают все. Шеф заканчивает диктовать, останавливает тяжёлый взгляд на директоре цирка, и тот воинственно выпячивает грудь:
– Да я лично хоть сейчас готов продегустировать образец корма! Не было там ничего опасного! Не бы-ло! А если вдруг и было бы – так почему бы ему не сдохнуть вчера? Позавчера?! Почему не передохли мои драконы, наконец?!
– Потому что вы дали им противоядие? – вкрадчиво интересуется новый голос.
Я оборачиваюсь и вижу крайне недовольного Князева, за спиной которого маячит Семён. Капитан убеждается, что все присутствующие смотрят на него, и небрежно взмахивает удостоверением.
– Полиция. Отдел по борьбе с правонарушениями магического характера. – Он окидывает тушу скучающим взглядом, вздыхает. – Слушаю вас, господа.
Пока Иванченко повторяет всё, что уже сказал для шефа, Семён пробирается ко мне.
– Списать дашь? – Он кивает на бланк протокола и пытается улыбнуться. Выглядит парень категорически невыспавшимся.
Я пожимаю плечами:
– Да пожалуйста. Так сфоткаешь или вам официальную копию?
– И того и другого, – вздыхает он и трёт кулаком левый глаз. – И с хлебом. Вообще, пожрать бы не мешало.
Я приподнимаю бровь:
– И поспать?
Семён невесело хмыкает.
– Задолбались, – признаётся он. – Игорю замену до сих пор не нашли. Да ещё у наших добрых граждан не то весеннее обострение, не то не знаю что, к каждой дохлой кошке вызывают. Мол, а вдруг страшный черномагический ритуал, страх и ужас же?
– Дракон, молодой человек, не каждая дохлая кошка! – внезапно встревает Зверев. – Это овеществлённая магия! Если убийство дракона не считать преступлением, то что тогда?!
Семён вздрагивает и косится на старшего по званию. Тот укоризненно щурится и поправляет очки на носу.
– Мой молодой коллега имел в виду, – ровным тоном поясняет он, – что очень немногие люди способны определить присутствие магии в, скажем так, неодушевлённом предмете. Это во-первых, а во-вторых – говорить об убийстве драконов здесь, – он обводит широким жестом арену, – не слишком логично, не находите?
– Он прав, – неожиданно произносит Георгий Иванович. Князев разворачивается к нему с выражением полнейшего внимания на лице, но шеф смотрит только на тушу. – Зачарованное оружие не убивает дракона. Обычное – убивает, однако…
Теперь на тушу смотрят все. Драконоборцы соображают быстрее и начинают переглядываться, Иванченко хлопает себя по губам и как-то виновато косится на Зверева, полицейские хмурятся. Я тоже хмурюсь, а потом вспоминаю.
Драконит.
Если при контакте дракона с острым предметом получился труп, кристалла в нём быть не может. Если получился кристалл – на нём не остаётся даже капель крови, не говоря уж о тушке. Дохлый дракон с якобы вырезанным драконитом – вещь немыслимая.
Кто-то из драконоборцев пытается объяснить этот момент Князеву, но тут Иванченко возмущённо взмахивает планшетом, едва не попав по помощнику, и повышет голос: мол, кристалл точно был, приборы контроля, установленные на Арене для наблюдения за турнирами, его зафиксировали: размер, цвет, вид дракона. А вот ячейки, где обычно отмечается номер оружия и лицензии победителя, остались пустыми.
– …Это какие-то дилетанты! – горячится управляющий. – Любой драконоборец мог получить этот кристалл на турнире! Совершенно законно, понимаете?! И никто не стал бы срывать знаковое для профессии мероприятие! Происки конкурентов – вот что это такое!
Зверев, уловив намёк, обиженно поджимает губы.
– Драконоборцев много, а кристалл один, – напоминает он. – Вот вам и конкуренция. Копьё светить не захотел, ткнул ножиком…
– Тогда здесь был бы труп драконоборца, – вкрадчиво замечает Князев. – У нас тут всё-таки не былинные богатыри, чтоб на дракона с одним ножом. И кстати, как тогда объяснить феномен с кристаллом?
Директор цирка оборачивается к нему, глядит в упор – а потом вдруг улыбается. Нехорошо так.
– А я вам объясню, – произносит он тоном человека, которому нечего терять. – Как там у вас протокол, ведётся? Отлично. Вот вам, дорогой мой капитан, версия. Драконит вырезали из живого дракона, потому он и не исчез после смерти – и потому, кстати, натекло столько крови, вы ведь знаете, что из трупов она течёт не так чтобы хорошо? А чтоб жертва не дёргалась, взяли спецсостав, которым их усыпляют для перевозки. Используют, знаете, такие ружья с иглами, и в зависимости от дозировки можно как совсем усыпить, так и заставить дезориентированное животное самостоятельно передвигаться в нужном направлении, на верёвке, к примеру… Состав этот, к слову, к свободной продаже запрещён, и организаторам знаковых мероприятий кучу бумажек нужно собрать, чтобы получить несколько ампул и выдать своим охотникам. Так расскажите же нам, Константин Сергеевич, с кем вы заключали договор на поимку вот этого дракона?..
Я живо представляю себе сонного дракона, который идёт по тёмным коридорам за своим убийцей, послушно ложится на песок и лежит, вздрагивая от боли и не имея сил даже кричать, пока маньяк добывает камень. Меня передёргивает. Князев трёт подбородок и косится на управляющего. Иванченко всплёскивает руками, всё-таки роняет планшет, открывает рот…
– Ну, допустим, со мной.
У входа на арену обнаруживаются те самые былинные богатыри, с некоторой поправкой на современность. Кожемякин, в кольчуге поверх синих джинсов, прислоняет красный, расписанный узорами щит к ближайшему креслу и направляется к нам, небрежно помахивая боевым копьём – по наконечнику пляшут искорки. На его напарнике железа побольше да ещё шлем, закрывающий половину лица, – и всё это дивно сочетается с камуфляжем и высокими берцами на шнуровке. Он дёргается было следом, но потом решает остаться на месте. Я почти успеваю отвернуться, ожидая очередного раунда разборок…
Но тут Гошка, до сих пор сидевший тихо, с приветственным чириканьем спрыгивает из сумки на пол, вырвав поводок из руки зазевавшегося Влада. Тот шипит и вскакивает, я на автомате дёргаюсь ловить дракона – комплекс огромный, народу полно, мало ли, куда он забежит, и где его потом искать!..
Незнакомый драконоборец подхватывает Гошку очень знакомым движением.
Пожимает плечами.
Суёт копьё подскочившему практиканту.
Снимает шлем.
Смотрит на меня, вроде виновато и в то же время с вызовом, и я наконец складываю воедино все кусочки мозаики и ощущаю жгучее желание таки обеспечить Князеву труп драконоборца.
Хотя, конечно, могла бы и сама догадаться, чего уж.
Я молча передаю шефу заполненный протокол – на осмотре места происшествия наши полномочия заканчиваются, дальше пусть Князев разбирается. Делаю глубокий вдох, кашляю от набившегося в глотку запаха и отхожу в сторонку, чтоб отдышаться и успокоиться, прежде чем обсуждать новость с женихом. Не уверена, что смогу сейчас удержать в руках и себя, и свою магию, – вон и кончики пальцев снова щиплет, и амулет наконец-то нагрелся, колется сквозь водолазку. Ещё не хватало устроить скандал на людях, не говоря уж о пожаре!
Люди, впрочем, заняты своим скандалом. Я отхожу ещё на несколько шагов, машинально поглаживая приятно потеплевший металл, и стараюсь думать о хорошем. Если амулет настроился на мой дар, значит, домашнее задание выполнено и в воскресенье я с чистой совестью смогу приступить к следующему упражнению, а скандалить я не буду, нетушки, я адекватна и спокойна, только амулет почему-то нагревается всё сильнее и светится…
Стоп.
Светится?!
Я вскидываю голову. Вокруг медленно разгорается синее сияние, мужики оборачиваются, до меня доносятся встревоженные голоса – глухо, словно сквозь вату. А потом в меня с разгону врезается оказавшийся ближе всех Влад, сбивает с ног, боль в плече, вспышка…
Мокрая, холодная земля.
Колючий рыхлый снег под пальцами.
Кривой корень, впивающийся в спину даже сквозь пальто.
Пасмурное небо, исчерканное штрихами голых ветвей, и долбаный дождь в лицо.
Мать моя женщина…
Во что я снова вляпалась?!
