Мария Комягина
Звенья одной цепи
Глава 3
Вечер субботы подходил к концу. Из открытого окна ещё доносились звуки суеты уставшего, но довольного теплым днём города. Шелестели шины проезжающих мимо машин, перешептывались молодые листья деревьев, шуршали голоса парочек у подъезда. Но это не отвлекало. Своеобразная музыка для привыкших к вечному фоновому шуму ушей обывателя каменных многоквартирных джунглей.
Подобрав одну ногу на стул, Дари задумчиво смотрела на белый лист бумаги, на котором крупным шрифтом аккуратно, практически изящным каллиграфическим шрифтом были выведены символы предсмертной записки.
Надо же, погрузится в эту задачу поначалу было завораживающе интересно, а теперь… Одно слово, но отношение к происходящему кардинально поменяло. Слова, вообще, обладают страшной силой. Так иногда скажешь в пылу бушующих чувств что-то, а потом жалеешь. Потому как разрушить, проехаться катком по другим жизням, да просто нарушить покой, посеять сомнения можно запросто, без особых энергетических потерь и специальных средств, главное нужные слова подобрать.
Предсмертная. У всего, что хоть немного касается смерти, отдельная темная слава. Как будто стоит произнести вслух что-то о финале жизни, как появляется незримо жрец смерти, веет от него могильным холодом, окутывает всех вокруг, пробираясь до самых глубин души, замораживает, нагоняет тоску и уныние, заставляет вспомнить о кратковременности своего бытия. Даже вот так, опосредованно, всего лишь записка, не твоя, не твоих знакомых, чья-то, к кому должен быть равнодушен и безразличен. И все равно, цепляет. Нет, не страшно, скорее тревожно, и вместе с тем печально.
Что в этих буквах? Чьи-то последние мысли, капли чьей-то жизни, безвозвратно ушедшей. Был человек, нет человека, и теперь эти последние крохи его личности остались только здесь в копии, в фотографии на телефоне. То, во что он вложил часть себя, смыло водой уборочной машины, смело метлой дворника, а копия ныне стала источником исключительно профессионального, даже если не сказать, обычного рабочего интереса: расследование обстоятельств дела, дела о самоубийстве и заказа на перевод. Нет больше той живой души, только дело и память.
– Получается? – Руслана поставила рядом с Дари чашку с ароматным чаем и присела на соседний стул.
– Пока не очень, – чай согревал, тепло дружеского участия возвращало из печальных раздумий о миге человеческой жизни. – Если не считать несколько букв, которые плохо видны, их ставлю под вопросом, четкое, ну то есть, с большой долей вероятности, соответствие есть у согласных. Плюс некоторые гласные, будем считать, что они ударные, не беглые. И явные знаки на концах слов, хотя тут не точно. В общем, допустим это так. И при всем этом ни-че-го. Ни одного слова не вижу. Ни слева направо, ни справа налево, ни в столбик, ни по диагонали. Переводчик без навыков криптоаналитика.
Дарьяна слабо улыбнулась. Каждая новая попытка расшифровать текст только больше расстраивала, чем давала хоть каплю понимания.
– Нужно переключить внимание. Ты уже так три часа сидишь. Я вот все никак не могу понять.
– Что именно?
Лана развернулась к подруге и, отставив свой чай, начала рассуждать:
– Ну ты представь. Ты… нет, не ты. Некто собирается свести счёты с жизнью, для чего-то выбирает для этого окраину города, не собственное жилье, не трассу, не даже рельсы. Пишет, а точнее карябает палкой прощальную записку. И не абы какую, а на каком-то древнем алфавите. Его даже не всякий человек видел в глаза, в лучшем случае слышал что-то. То есть непростыми буквами, которые и на бумаге не сразу хорошо напишешь. Добавь к этому, что не прямым текстом всех прощает, а шифрует каким-то своим хитроумным шифром. После этого счастливо уходит в никуда.
– Тут нет ничего счастливого, – мрачно осекла ее Дарьяна.
– Ну не счастливо, тут мы знать достоверно не можем. В итоге, что выходит? Давай, как ты обычно, все раскладываешь. По фактам.
Дарьяна вздохнула. Но Лана права, надо собраться, иначе она опять погрузится в ненужные мысли.
– Факт первый: человек готовился к этому шагу, вряд ли всё случилось спонтанно. Факт второй: человек обладал кое-какими знаниями древних языков. И следствие: записка не для всех. Для кого-то избранного.
– О да, и в этом случае, я уверена, она не прощальная. А что-то типа "помяни мое слово". Или…
– Или?
– Или это ни разу не самоубийство. Твои факты не учитывают место действия.
В комнате повисла тишина. Не зная всех подробностей, можно было предположить что угодно. Герман ничего не сказал, кроме предупреждения о неразглашении информации. А собственно, кто он сам? И какое отношение имеет к делу?
– Герман… – проговорила Дари.
– Даа, вот ещё одна загадка. С ним ясно одно: не он писал записку. В противном случае, он бы не искал перевода. Может быть он и есть бенефициар сего послания? – поддержала ее Руслана.
– Или наоборот. У адресата должен быть код к шифру или что-то типа того. А для нежелательных глаз недоступная абракадабра.
– Или он не в курсе, что у него есть код, – Лана постучала пальцем по листу с символами.
– Нда… по-моему мы ушли в дебри вопросов без ответов.
– Надо переспать с этим. Говорят, во сне мозг выстроит правильные логические цепочки и утром либо новые мысли, либо решение.
– Где ты этого нахваталась? – воскликнула Дари, удивляясь легкости мыслей Русланы. Вот кого никак не тяготило слово «предсмертная», но воодушевила загадка. – Я тебя не первый год знаю, по твоему лицу ясно, что ты что-то задумала.
Руслана подмигнула и, не сказав ни слова, грациозно соскочила со стула и вышла из кухни. Дари окунулась в новый виток переживаний: завтра точно очередная авантюра ожидается. Завтра. И завтра еженедельный воскресный обед у родителей. Хотелось вздохнуть посильнее.
Поступив в один университет, подруги детства решили съехать от родителей и снять квартиру на двоих поближе к учебе. Если для Русланы этот вопрос был вопросом времени. Времени, которое необходимо на сбор вещей и непринужденного чая с семьёй и яблочным пирогом. То для Дарьяны, это был вопрос нервов, побитой самооценки и месяца холодной войны. Кипятился, естественно, отец. Он высказался достаточно красочно насчёт съемных квартир вдали от опеки дома в общем, и о проживании с Русланой, той ещё занозой, в частности. К недовольству родителей примешивалось неожиданное и неприятное осознание, что у их дочери тоже есть свое мнение, и оно отличается от родительского, и оно принципиальное.
Холодная война закончилась поражением обеих сторон. И так тоже бывает. Отец, скрипя зубами, согласился с решением дочери, которая в свою очередь просила не принимать ее поступок как абсолютный протест. Подписанным соглашением о прекращении военных действий стал воскресный обед. Каждую неделю. Без опозданий. Без исключений. Хоть смертельный вирус, хоть наводнение. А знаете почему в воскресенье? Чтобы оценить насколько приличным будет вид и общее состояние дочери к понедельнику. Потому что ещё не меньше года ожидали пьяных историй, если не двух, то как минимум одного добрачного ребенка, и одновременно со всем этим где-то в первых рядах крайне левого оппозиционного движения, незаконные сделки международного масштаба во главе с Ланкой, конечно. Список возможных неприятностей и бед, которые могут случиться, если вы решили съехать от родительского всевидящего ока, зачитывать можно до конца следующего дня…
Но ничего, со временем и спустя несколько десятков воскресений, на которых было установлен вид дочери для понедельника допустимым, на девяточку по десятибалке, отпустило понемногу. Один балл отдавался на наличие только добрачных дети, тщательно скрываемых от родителей у друзей. Вот и когда, спрашивается? Если каждые выходные как прием у врача, по совместительству следователя и прокурора.
К счастью, в этот раз за трапезой присутствовала одна ипостась отца, да и то, как-то без вдохновения.
– Все нормально? – традиционный вопрос вместо приветствия со сканирующим взглядом с головы до ног.
– Да вроде бы да, – Дари повела плечами, проходя в комнату. Детей пока нет, и у Русланы тоже, хотелось ей сказать, но без последствий не обошлось бы.
– Дарьяночка, мой руки, сейчас будем садится за стол. Всё почти готово, – раздался голос мамы из кухонной зоны. – Ты без Русланы?
– Да, у нее дела.
Лана была на этих встречах два раза за четыре года. Вышла, сказала, что такие посиделки с родителями надо принимать дозированно: один раз в два года, не чаще, чтобы не было противопоказаний, но в данном случае самое страшное – это привыкание, нельзя допустить. А отчёт о своей жизни и планах на будущее она лучше будет присылать по почте. О вступлении в ряды оппозиционеров позвонит сообщить сразу же, как только последнюю подпись на членском билете поставит. Или как у них там оформляются новые рьяные оппозиционеры?
В светлой комнате гармонично совмещалось сразу три зоны: диванная, она же гостиная, столовая с большим овальным столом и кухонная, скрытая в нише и недоступная обзору со входа. Мама Дарьяны заканчивала порхать над столом, заставленный разными блюдами, и изумительно красиво сервированным. У кого-то хобби коллекционирование монет, рыбалка или вышивка крестиком, у мамы своё увлечение: воскресный семейный обед. И хотя собиралась семья из трёх человек, но тщательности приготовлений этот факт не отменял.
– Всё готово, – мама сначала пристально оглядела дочь (да-да, проверка, уровень второй), а затем приглашающе махнула рукой, принимаясь за подачу чего-то безумно ароматного. – Вот, решила поэкспериментировать. Новое блюдо.
С этого в принципе, начинался каждый второй такой обед. К слову, сказать эксперименты за редким исключением оказывались неудачными. Быть лучшей во всем: дома, на работе, в кругу друзей – это высокая планка, которую Екатерина Николаевна задала самой себе и неизменно придерживалась из года в год. Что говорить, что и для всех окружающих планка была приличная. Человек должен быть прекрасен во всем? Екатерина Николаевна видимо и была создана для того, чтобы подавать пример и по мере сил и возможностей выявлять примеры из остальных. Единственному, кому не требовалась дополнительная поддержка в своем совершенстве, так это ее супругу, Дмитрию Федоровичу. Удивительно, почти идеальная пара! И их "почти" решительно уплетало любимый салат, чтобы не сказать лишнего и не попасть в воспитательно-назидательную дискуссию о современных нравах и морали молодежи.
– Ты уже решила, где будешь проходить практику летом? – вопрос задан Дмитрием Федоровичем как-то буднично, мимоходом на первый взгляд, но Дари больше двадцати лет знакома с родителем, чтобы вот так просто обмануться.
– Мой научный руководитель… – начала она осторожно.
– Думаю, для тебя будет полезным, – как ни в чем не бывало, продолжил свою мысль отец, – опыт работы на реальном производстве, чем в ваших лабораторных условиях. В первую очередь, это стажировка. Во-вторых, вполне может стать в будущем местом работы. После окончания университета, разумеется.
– И что это за реальное производство?
– Банк Алексеева открывает филиал в новом году, сейчас идут подготовительные работы. Для тебя найдутся тоже задачи. Я уже обсудил с Андреем Игоревичем, скину тебе позже контакт ИТ-руководителя.
Обедать больше желания не было. Хотелось вернуться в съемное жилье, закрыться в комнате и… заняться переводом загадочной записки, где только ты сам, твои знания и твои решения. Как переместиться в эту параллельную вселенную? Не вызывая сомнения, по-тихому сбежать?
– Хорошо.
Родители на мгновение замерли и внимательно взглянули на дочь. Кажется, переиграла, ожидался бунт на корабле.
– В смысле, это действительно хорошая идея. С темой практики тоже проблем не будет, – и честный-честный прямой взгляд, через минут пять можно навострить лыжи домой.
Недолгая немая сцена, каждый потерялся в своих мыслях. Но разговор требовал продолжения.
– Единственное, что филиал планируют открывать в Остробуже, – отец поморщился, как будто съел дольку лимона за раз, едва заметно вздохнул. – Поговорю, чтобы ты дистанционно участвовала, без командировок.
– Почему?
– Остробуж этот, – отец резко отложил приборы в сторону. – Остробуж скоро снится мне будет. Город даже не миллионник, но в пример его ставят чуть ли не в каждом вопросе. Сегодня только обсуждали. Последние несколько лет Остробуж лидирует по всей стране, ну за исключением крупных городов, по количеству родившихся детей и зарегистрированных браков. Если так пойдет дальше, то там вообще незамужних и бездетных старше восемнадцати лет не останется! Атмосфера у них особенная что ли… Воздух чище, вода вкуснее… Лучше отсюда поработай.
Дари невольно улыбнулась. Пунктик про детей проявил себя откуда не ждали.
– Предлагается нам перенять опыт города-соседа. Преимущественно льготные программы для молодых семей и семей с детьми, на которые нет денег. Но программы и так есть, в каком-то виде, а результат совершенно не дотягивает до масштабов Остробужа. Завтра опять Марлезонский балет уже с депутатами чудо-города.
– Кстати, дочка Марины, – мама принялась разливать чай, – переехала недавно в Остробуж. Она не так давно закончила с отличием пединститут. Очень хорошие условия предложили. Детей много, учителей не хватает, – с улыбкой закончила она.
– Помяните мое слово, скоро на свадьбу позовет вас, – эмоционально проговорил отец.
– Ой, ну что ты иронизируешь. Она девушка серьезная, ещё и талантливая, дети ее уроков ждали с нетерпением, когда она в гимназии начала работать.
– Ещё и наши кадры переманивают, – мрачно констатировал он.
– Ладно, папа, мама, – залпом допив чай, Дари поднялась из-за стола. – Поеду домой, нужно подготовиться к семинару на завтра.
– Уже уходишь? – мама удивилась. – Ну конечно, надо заниматься. Сейчас, я тебе с собой положу пирог, с Русланой попробуете.
Лана пирогу обрадовалась, но больше живой и невредимой Дарьяне, со стабильным, в целом положительном, эмоциональным фоном. А вот Дари тоже одного взгляда на подругу было достаточно, чтобы оценить насколько затянется новостная лента в исполнении Русланы.
– Я узнала про автора той записки, которую надо перевести. История, конечно, очень мрачная.
Глава 4
Снова вечер, чай, две девушки и тайны. Традиции возникают из постоянства и восторженности. Вот сколько времени прошло с их знакомства с Германом, что положило начало вообще истории с запиской? На секундочку, это было вчера! Но Руслана уже чуть ли не с академическим интересом и в мельчайших подробностях разузнала историю автора той записки. Как ей это удалось? В эпоху онлайн, когда все и каждый практически весь световой день и немного ночи на связи в мессенджерах и в соцсетях, задача узнать что-то о ком-то перестает быть проблемой. Конечно, помогают ещё софтскилы: неземная коммуникабельность, "вижу-цель-не-вижу-препятствий", толерантность ко всему уровня удава Каа, память на зависть всем современным компьютерам. Капелька везения и мировые родители. Одним словом, Руслана может все, если отчаянно этого пожелает.
– Значит, это была девушка, – начала рассказ Лана. – Верникова Милослава Игоревна, двадцати четырех лет от роду, уроженка города Остробужа. Через папу узнала, что было в заключении. Ну ты же ещё помнишь, что он у меня завотделения хирургии в первой городской? В общем, следов насильственной смерти нет, сердечная недостаточность в следствии приема каких-то препаратов. Что-то там было обнаружено. Как будто самоубийство.
– Почему как будто? – отозвалась Дарьяна.
– Да все по тем же причинам, что мы вчера обсуждали. Вышла на ее друзей и бывшего парня. С парнем не особо получилось поговорить, друзья сказали, что для него случившееся – трагедия. Следят за ним, чтобы ничего не сотворил с собой.
– Ты сказала, что он бывший. Недавно расстались?
– Точно. Из разрозненных фактов и сплетен вырисовывается следующая картина. Мила приехала из соседнего города. Поступила на международные отношения. Училась сплошь отлично, несколько раз выступала на конференциях от университета, умница, красавица, даже сценки для местной команды КВН писала. На этой стезе и познакомилась с парнем Кириллом. Отношения, как я поняла, были серьезными, собирались пожениться после окончания универа. Встречались с родителями, перезнакомили их, все как положено порешали, вскоре сняли квартиру на двоих. Говорят, искрили и светились от счастья. На последнем курсе работала внештатным переводчиком в какой-то крупной компании, типа стажировки. Все хорошо было, но кто-то из родителей в родном городе попал в больницу. Мила отправилась домой, несколько дней ее не было. С родителем, кажется, все обошлось. Девушка вернулась в универ, спустя месяц рассталась с Кириллом. От этого расставания потряхивало всех. Никто не понял объективных причин тому, но страдали оба, плюс общие друзья. Закончила универ, собрала вещи, отказалась от перспективной должности в своей компании, укатила к родителям. Кирилл несколько раз ездил к ним, но ничего. В какую-то драку только влез, и чуть ли не депортировали из города. И вот она оказывается снова здесь, и не просто так, а с целью покончить с жизнью. Ещё и надпись эта.
История незнакомки оказалась печальной, но в какой-то степени прозаической, благодаря бесконечным историям подобного рода, транслируемых по телевизору. Думать так, казалось, Дари неправильно, потому что нельзя сравнивать выдуманные жизни и реальные. Если люди перестанут сопереживать другим, искать подвох и игру, отгораживаться от чужой судьбы, не замечать и не придавать значения изменениям в окружении, то в конечном итоге внешними силами, которые все для этого делают, нас раздавит и расплющит о жернова мировой истории. Мы будем роботами, способными на выполнение поставленных перед нами задач, в той части всеобщего механизма куда в силу своих начальных настроек, заложенных родителями, и усовершенствованных навыков в процессе обучения подошли, или были безжалостно впаяны.
– А еще она из Остробужа… – задумчиво протянула Дари.
– Да, оттуда.
Дарьяна слегка прищурилась и потерла двумя пальцами мочку правого уха. Она всегда так делала, когда хотела задать неприятный вопрос. В данном случае не то, чтобы неприятный, но скорее порочащий память о погибшей девушке.
– Она случайно не была беременна?
– С чего такие мысли? – Лана тоже была озадачена, но решила не вдаваться в детали, спеша поделиться новыми подробностям, продолжила, печально вздохнув и медленно произнося каждое слово. – Была, но вряд ли сама догадывалась об этом. Срок маленький.
– Это…ужасно.
Какая-то мысль мелькнула у Дари, но не успев сформироваться, растаяла, оставив после себя ощущение недосказанности, чувства упущения чего-то значимого. Лёгкое подозрение, но отчего? И не зацепившись ни за что, поглотилось сочувствием к девушке, ее не рождённому ребенку и… Кириллу.
– Может быть это ребенок Кирилла? Раз он ездил к ней? И поэтому так тяжело воспринял смерть Милы.
– Вот это сложно достоверно определить, – Лана убирала со стола, вечерний чай вышел со вкусом горечи. Спустя небольшую паузу, тихо добавила, – Расставание, если вы были до того момента безумно счастливы в паре, ни для кого бесследно не проходит. При том такое вот… без существенной причины, без шанса все исправить. Просто как отрезали, разорвали «вместе» на части с кровоточащими ранами. Я прекрасно понимаю его чувства.
Они немного помолчали, думая о своем. Лана закончила с посудой, резко выдохнула, как будто прогоняя с воздухом изнутри и свои воспоминания, и снова в ироничной манере подвела итог.
– Итак, всё это, конечно, такое себе, но я, скорее всего несильно помогла тебе в этой загадке. В конечном счёте твоя задача всего лишь перевести текст и закрыть заказ. Чтобы там ни было, для кого бы ни было и для чего бы то ни было.
– Да, все просто. Но интуиция подсказывает, что что-то здесь не случайно и твои поиски информации не бессмысленны. Согласна? – задавать вопрос не имело смысла, Руслану подруга знала хорошо.
– Нуу… – потянула девушка. – Я вижу много странностей. Самая главная: почему она вернулась сюда и именно здесь совершила самоубийство и почему вдруг глаголица? Что за чудаковатость?
– Допустим она встретила кого-то в Остробуже, когда приезжала к родителям в больницу. Отсюда разрыв с парнем. Но не сложилось, или не забылась старая любовь, возможно и про ребенка почувствовала…
– Тогда бы не было попытки расстаться с жизнью.
– Может были какие-то другие проблемы, помимо отношений. Ты же не автобиографию читала, а взгляд на жизнь человека со стороны друзей.
– Это верно, и все же где-то тут зарыта собака, мое чутье просто вопит об этом.
– А глаголица… Мила вполне могла её знать, если переводчиком работала.
Руслана скептически фыркнула.
– Не сравнивай такое, будем говорить, своеобразное твое увлечение и занятия нормальных людей.
– Можно подумать! – хотела возмутиться Дарьяна. – Профессор, по-твоему, тоже… своеобразный?
– У него это профессия, а у тебя хобби… своеобразное. Я настаиваю.
– Ладно-ладно, – Дари вскинула руки в примиряющем жесте. – Не обо мне речь.
– Вот если бы мы все это прочитали в книге, я бы уже и перелистнула в конец со словами: "Это была ловушка!". В смысле приманка.
– Вот реально! – пора идти спать, конструктив разговора резко начал сдавать позиции. – Какая приманка? Что за ловушка? Это же живой человек! Молодая девушка! Да еще в положении…
– На тебя-глаголоведа, – невозмутимо закончила Лана.
– Вот это уж совсем глупость. Мы совершенно из разных кругов общения? Точки пересечения максимум в переводческой деятельности. Но кто я, дилетант-хоббист, и кто она, дипломированный специалист. Да и просто! Лана, эта девушка умерла, понимаешь? Ради какой приманки можно убить себя? Все, давай закроем тему. Я ещё поработаю над текстом.
Не дожидаясь ответа, Дари разложила снова на столе листы со своими заметками, и уже погружаясь в работу, поймала на себе задумчивый взгляд подруги, услышала ее ворчание:
– Да, какая-то пурга уже понеслась. Пора отдыхать. И охота тебе ночью сидеть, завтра на свежую голову всё бы доделала.
– Не могу пока ничего сопоставить, никакой связи между знаками не вижу. Как будто бы набор произвольных символов. Или действительно какой-то вариант тайнописи. Что-то похожее на сочетание обратного письма, что нужно читать справа налево, и… чего-то еще… Может быть литорея…
– Ты уже ругаешься, по- моему, – Руслана усмехнулась потоку мыслей Дари.
– Литорея – это когда согласные буквы алфавита ставятся в два ряда, одна буква над другой. В итоге буквы верхней строки заменяются буквами нижней.
Дари быстро разбросала знаки алфавита на две строки, нетерпеливо делая замену сразу в своем тексте. Разочарованно вздохнула, не обнаружив ответа.
– Нет, не то. Как же тебя прочитать… Две строки. Две строки, – Дари постукивала по листку с запиской карандашом, без стеснения проговаривая свои мысли вслух. Лане не привыкать, вряд ли глубокая отдача, тем более такая забавная со стороны наблюдателя, любимому занятию может повлиять на их дружбу.
– Две строки, – тем временем продолжала шептать словно заклинание Дарьяна.– Как-то находили ученые новгородскую грамоту, в которой тоже две строки было, долго бились над ней. Оказалось, что читалась запись по вертикали, от столбика к столбику. Правда на кириллице. Невежа писа, недума каза, а хто се цита, тот… Погоди, охота. Ты сказала, охота… Обратное письмо, вертикальная запись со смещением на один знак…
– Точно! – наконец–то, Дари увидела систему в знаках, и начала судорожно выписывать буквы перевода, вычеркивая карандашом последовательность в исходном тексте.
С каждым новым символом становилось совершенно ясно, что перед ней тайнопись. Зашифрованное послание. Она уже не обращала внимание на мир вокруг, все ее мысли сосредоточились на записке. Последний символ первой строки, буква, переход на другую строчку по диагонали, сочетание гласных, буква, снова первая строка, сдвиг на символ, буква. Дальше-дальше. Нечеткий знак, стертый, нечитаемый… Предположить два варианта. Нет, подходит один.
Охотник.
Ищет.
Но.
Спасётся.
Мышь.
Готово!
Оказывается, Лана все это время не отходила от подруги и следила за каждой новой черточкой, выводимой рукой Дари. Когда буквы сложились в слова, в комнате задумчивы были все: Дарьяна, Руслана и тишина между ними.
– Для предсмертной записки – очень странно, а вот для теории заговора – самое то, – наконец подытожила Руслана.