Мария Ордынцева
Роман на лестничной площадке
Губы его искривились немного, что должно было означать улыбку. Он спустился с крыльца и шагнул ко мне:
– Привет.
– Привет, – я почувствовала мелкую дрожь в теле, но все-таки не отступила. Да и куда отступать, если он лично явился за мной? Все равно найдет. Нервы и так уже были на исходе, я устала бояться его. Лучше все решить сразу и сейчас. Так что будь что будет. Ведь рядом даже нет Лешки, чтобы заступиться.
– Извини, я был не прав, – вдруг сказал Канат, когда я уже была готова к тому, что он схватит меня и поволочет куда-нибудь. Видимо, на моем лице отразилось удивление, потому что он добавил: – Меня обманули, ты пострадала.
– Хорошо, – я поняла, что Лешке все-таки удалось встретиться с ним и решить все вопросы по поводу меня. – Что дальше?
– Если будет нужна помощь, обращайся, – он протянул мне руку, чтобы закрепить мир.
Я с некоторой опаской пожала его широкую крепкую ладонь и взглянула ему в глаза.
Канат неожиданно подмигнул мне, кивнул в знак прощания и ушел.
Я перевела дыхание. Опасность миновала. Ее унес пронзительно холодный ветер, трепавший мои волосы. Его завывания сейчас были для меня фанфарами спасения и свободы. Я не двигалась еще полминуты, закрыв глаза, чтобы унять дрожь в коленках, и нырнула в подъезд.
Лешке я рассказала все тем же вечером. Тот выслушал, кивнул удовлетворенно и обнял меня крепко, не забыв чмокнуть в макушку.
Итак, все стало налаживаться. Мы передвигались теперь по району без излишних проблем. В школе перестали проводить со мной профилактические беседы. Наверное, тут вмешалась Фаина Алимовна, так хитро смотревшая на меня, когда я рассказывала ей о Кенте. Отчим не хулиганил. Я уже стала забывать обо всех своих проблемах потихоньку, но в том то и правда жизни, что про них никогда нельзя забывать. Они настигают как раз тогда, когда меньше всего их ждешь и расслабляешься. Наверное, именно поэтому я все равно где-то внутри оставалась настороже.
Как-то в конце октября после школы я решила зайти к Мишке за обещанными песнями, которые я все еще не удосужилась списать.
Но Мишки дома не было. Подумав, что, наверное, стоит немного подождать, вдруг он сам или кто-то из компании придет, я расположилась на наших излюбленных лавочках в подъезде и закурила, чтобы растянуть время.
Я оказалась права. Вскоре пришел Берт. Распростер руки для обнимашек, обрадовавшись:
– Ооо, Сашок! Как ты вовремя! Сейчас наши подвалят.
Вскоре к нам присоединились Алик, Киборг, Качок и Сильвестр. Чуть позже появился Мальборо. Лешка запаздывал.
Парни трендели о делах в школе, договаривались о встрече в качалке. Как-то незаметно посреди лавочки появилась газетка, на которой возникли из ничего бутылка водки и трехлитровая банка пива, которую притащил Берт. Рядом с ними возлежали сырки «Дружба», семечки, хлеб.
Вскоре большая часть народа уже расползлась по стенам. Курили, лениво переговариваясь. Алик резался в тушку с Мальборо. Я тоже выпила немного пива и жевала теперь сырок, слушая Берта, который, как обычно, подменял собой радио. Чем больше повышался градус выпитого им, тем охотнее он разглагольствовал и даже показывал в лицах персонажей своих бесконечных историй.
Наконец, пришел Лешка. Я слышала, как кто-то вошел в подъезд и легко взбегает теперь по ступенькам вверх, и как-то сразу поняла, что это он, еще не видя его. Лешка так и застиг меня с недоеденным сырком, который я держала двумя руками. Немного всклокоченная, завернутая в пятнадцать оборотов огромного своего шарфа, я наверняка сейчас походила на мышь. Завидев это забавное зрелище, Лешка улыбнулся мне, уселся рядом и чмокнул меня в щечку, приобняв за плечо. Я скромно вгрызлась в сырок, пока он здоровался с остальными. От него пахло свежестью и мокрой кожей – на улице моросил мелкий дождик.
– О! Кентище! Хочешь выпить? – спросил уже пьяный Сильвестр.
– Или покурить? – добавил Качок.
– Нет, я за рулем, – мотнул головой Лешка. – А впрочем, давайте чуток.
Он отпил пива из банки, потом затянулся чьей-то сигаретой и снова обнял меня за плечо.
– А че это ты за рулем? – вдруг опомнился Киборг.
– За бензином ездил.
– Привез? – с надеждой спросил Антон.
С бензином в последнее время в городе случались перебои, приходилось запасаться заблаговременно.
– А как же! Полный бак и канистра.
– Я тоже на «ежике», – Киборг иногда называл так свой «ИЖ». – На последних каплях езжу. Продай с децал?
– Бери всю канистру, потом сочтемся, – махнул рукой Лешка. – Айда кататься, Саш? Нечего здесь париться.
– Айда, – кивнула я, засовывая себе в рот последний кусок злосчастного сырка. Лешка улыбался, наблюдая за мной.
– Я с вами, – попросился Киборг. – Заодно бак заправлю.
– Слышь, Кент, ты насчет Сержанта не забудь. Завтра, как и договаривались, – напомнил Алик. – И тебя, Сашк, возьмем, посмотришь на серьезных людей.
– Ладно, – отмахнулся Лешка.
Мы с ним поднялись и двинулись на выход.
Киборг захватил с собой оставшиеся две бутылки водки, которой Сильвестр и Берт принесли изначально шесть штук, и догнал нас с Лешкой.
Лешка помог ему заправить мотоцикл и предложил:
– Поехали верхачей дразнить? – у него сегодня было какое-то странное настроение. Он словно решался на что-то, и пытался нагнать себе адреналина. Я не стала спрашивать, подумала, что потом все как-нибудь прояснится.
Погода налаживалась. Западный ветер прогнал небольшие дождевые тучки, снова выглянуло солнце. Лешка водрузил мне на голову шлем, надел свой, и мы втроем помчались к границе Нового города с Верхней Террасой, находившейся возле недостроенного завода.
Мы пересекли невидимую запретную черту и, доехав до ближайшего универмага, встали нагло на парковке, впрочем, не слезая с мотоциклов.
Мимо как раз проходили трое парней, явно из какой-то местной конторы. Они остановились, заметив нас, потом круто развернулись и направились в нашу сторону.
Лешка и Антон переглянулись весело. Я, вцепившись в Лешку, молча ждала, чем все это кончится, и надеялась, что мы смотаемся раньше, чем они подерутся.
– Эй вы! Проваливайте с нашей территории! – не доходя метров пяти до нас, крикнул один из местных парней. Ребята они были крепкие, хоть и не высокого роста. Они остановились там и пока соблюдали дистанцию.
– Вот еще! – фыркнул Киборг, поддав газку на своем «ежике».
Верхачи стали злиться, это было видно. Но, во-первых, им мешало мое присутствие: по неписаным правилам парней, которые были с девчонками, не трогали, даже если это были враги. А во-вторых, их смущали мотоциклы, которыми Лешка и Антон легко могли их бортануть.
Тот же парень, видимо, старший из них, спросил раздраженно:
– Чего вам надо? Выкладывайте и убирайтесь!
– Кто-то из ваших избил нашего друга, – объявил им Лешка. – Поскольку повода он не давал, теперь Новый город для вас всех закрыт вплоть до урегулирования темы. С каждым, кто у нас появится, будет то же самое. Передайте своим старшим.
Я подумала, что это похоже на объявление войны. И, очевидно, не я одна так подумала. Верхачи изменились в лице.
– За что его избили? – уточнил наш собеседник. – Я не понял.
– Ни за что. Подошли и врезали прямо на остановке, – Лешка говорил жестко, непримиримо. Я редко видела его таким. Эта его сторона немного пугала, но я понимала, что он не стал бы старшим, если бы не мог быть именно таким. В моем представлении конторы были похожи на небольшое войско, которое возглавляют военачальники или вожди. А вождем не может быть слабак. И в старшие в конторе выбиваются тоже не мамины сынки.
– Нет, у нас за просто так никого не бьют. Это или он сам виноват, или ошибка вышла, – не поверил тот.
– Сотрясение мозга – не ошибка, – проворчал Киборг.
– Все, поехали, – наконец, сказал Лешка. – Я предупредил.
Мотоциклы стартовали с места и отправились обратно в Новый город, ко мне домой.
В моей двери торчала записка.
– Че там? – поинтересовался Киборг.
– Мать с отчимом к тете Тоне в гости ушли, – сообщила я, прочитав написанное, и открыла дверь.
– Это хорошо, – одобрил Лешка. – Никто мешать не будет.
– В смысле? – нахмурилась я.
– В смысле выпивки, – объяснил Киборг.
Мы зашли в квартиру.
Пока я отлучилась на кухню за рюмками и закуской, парни в моей комнате включили магнитофон, достали водку, нашли где-то мои карты, которые я не могла найти еще со времени, когда ходила с Сабиром или, как его называли сейчас, Тормозом.
Киборг налил всем водки, мы выпили, закусили и стали играть в карты. В дурака, в тушку, в козла – во все, что могли вспомнить. Смеялись друг над другом, мухлевали, конечно, парни ставили друг другу щелбаны. Мне, поскольку я была девушкой, вместо щелбанов полагались поцелуи в щечку.
Антон все время подливал водку в рюмки. Мне показалось, ему хотелось разрядиться после поездки на Верхнюю, но способ этот был не эффективен. На его габариты было необходима большая доза. Он даже не закусывал, хотя я нажарила им картошки.
Сама я больше пить не стала, просто сидела рядом и участвовала в разговоре. А парни на двоих выдули обе бутылки.
Было около одиннадцати, когда они кое-как доигрывали последний кон. Наконец, Лешка вырубился, увалившись на диван. Киборг еще что-то соображал. Он хлебнул из моего стакана водички и попытался встать на ноги. Я, помогая ему в этом важном деле, спросила:
– Ты куда собрался?
– Домой, – пробасил он сверху.
– Пьяный? – с сомнением поинтересовалась я.
– Так у меня мотоцикл, – стал рассказывать Киборг заплетающимся языком. – Я на воздух выйду и, если не упаду, за пятнадцать минут стану трезвый. Ну, я пошел. Меня внизу мотоцикл ждет. Как-нибудь дойду.
И пошел по лестнице вниз.
Я знала, что с Киборгом ничего не случится. Для него его «ежик» был что для рыбы вода, да и трезвел он, правда, быстро.
С Лешкой было сложнее. После пьянки он отходил не так скоро, а значит, отпускать его ночью домой, да еще пьяного и на мотоцикле было опасно.
Я вернулась в комнату и растолкала Лешку. Он с трудом поднялся, постоял, покачиваясь, сел на мою кровать, не понимая, где он находится. Потом упал на спину и снова заснул.
– Лешка! – будила я его. – Вставай! Я тебя доведу до дома, а мотоцикл утром заберешь.
Лешка открыл глаза и сел. Надел медленно поданную мной куртку, с моей помощью попав в рукава.
Но пока я относила пустые стаканы и бутылку в мусорное ведро, он выпил воду из моего стакана, который я намеревалась забрать после, и завалился прямо в своей куртке обратно спать.
Будить его теперь было бесполезно. Не тащить же его на себе.
Вскоре вернулись мама и отчим. Я дождалась, пока отчим уйдет в ванную и спросила:
– Мам, Лешка пьяный. До дома сам дойти не сможет. Можно он у нас переночует?
– Хорошо, – согласилась мама и ушла в свою комнату.
Я накрыла Лешку одеялом и вышла на балкон, накинув на плечи куртку. Вынула из пачки сигарету. Ища спички, я нашла в кармане письмо, полученное еще утром, которое до сих пор не удосужилась прочесть.
Письмо было от Вовки Савина, друга детства. Мы жили в одном подъезде, я на пятом этаже, он – на девятом. Он был на два года старше и воспринимал меня как младшую сестру, дарил иногда по мелочи игрушки или конфеты, защищал от обидчиков и ловил для меня майских жуков. Но год назад он, оставив мать здесь, уехал в Архангельск, к дяде по отцу. Мне он писал редко, больше матери, присылал ей деньги. Мы дружили семьями, поэтому его мать, тетя Вера, часто бывала у нас и с гордостью рассказывала о Вовке то, что узнавала из его писем. Потом обе матери – и моя, и Вовкина – подолгу сидели и обсуждали современных детей.
Я прочитала письмо. Ничего новенького. Только рассказы о своей работе на рыболовецком траулере в дядиной команде. Хотя Вовка сообщал, что первого ноября кончается договор, и он скоро возвращается домой. Вот это здорово!
Ему уже семнадцать, вспомнила я. Блин, время летит! А ведь они с Лешкой ровесники, значит, могут подружиться, подумалось мне.
Я затянулась сигаретой. Спать совсем не хотелось. Хорошо, что завтра суббота и не надо идти в школу.
Было довольно холодно. Уже неделю стояли заморозки. Но уходить в комнату тоже не хотелось. Стояла прекрасная ночь. Внизу горели фонари, небо украшали сотни звезд, несколько окон в соседних домах еще светились в темноте. Потом погасли и они.
Я не знаю, сколько времени я простояла на балконе, любуясь ночным городом. Может быть, час. Мама потом долго удивлялась, что я не подхватила воспаление легких.
Зашла, наконец, в комнату. Скинула куртку, поглядела на Лешку, который мирно дрых на моей кровати. Сходила почистить зубы. Может, надо было тоже лечь спать – диван был совершенно свободен, но, поворочавшись немного, оставила эту идею: сон не шел.
Мне не было скучно, я вообще не умею скучать. Всегда находится чем заняться в тишине. И на этот раз я включила настольную лампу, нашла недочитанную книжку Дюма, которую стырила у мамы со столика, и погрузилась в чтение.
Еще не начал светлеть горизонт, когда я снова вышла на балкон покурить. Не собираясь там долго задерживаться, я даже куртку не взяла. Но я не успела сделать даже первую затяжку, когда за моей спиной появился Лешка.
– Ты чего не спишь-то, Саш? Да еще стоишь на морозе, с ума сошла? Ну-ка надень, – он накинул мне на плечи свою куртку, оставшись в джемпере. Когда он успел проснуться? Я даже не заметила этого.
– Спасибо, Леш, – кивнула я, закутываясь в его кожанку. – Знаешь новости?
– Какие? – он решил обнять меня дополнительно, чтобы согреть.
– В ноябре Вовка приезжает.
– Какой Вовка? – в голосе Лешки слышалась ревность, и я поспешила его успокоить:
– Да просто друг детства. Вовка Савин. Он в моем подъезде на девятом этаже живет.
– Погоди. Так ты с Матроскиным знакома?! – удивился Лешка. – Чего ж ты раньше не сказала?
– Да ты и не спрашивал, – пожала плечами я.
Мы помолчали. Было хорошо в его объятиях, спокойно и тепло. Прижавшись ухом к его груди, я слушала, как стучит его сердце. Лешка вдруг развернул меня к себе и поправил упавшую мне на лицо прядь волос. Я улыбнулась ему, не понимая, что он задумал. Он смотрел на меня сверху вниз очень серьезно, и в глазах его светились те же искорки, которые я много раз уже замечала раньше.
Потом Лешка прикоснулся губами к моим губам. Сначала легко и осторожно, проверяя, не оттолкну ли. Я не оттолкнула. Тогда он повторил поцелуй более уверенно и нежно.
– Ты мне очень нравишься, Саш, – услышала я.
И снова поцелуй. Я ответила ему, так же нежно, погладив его щеку. Он все-таки сказал это. И на этот раз я была готова это слышать.
Глава 12.
Мы долго болтали о разном, лежа на разложенном диване лицом друг к другу. Иногда Лешка целовал меня – просто потому, что ему этого хотелось. А я думала о нем. Мне нравилось в нем все – как светились его глаза, как они улыбались уголками, как хитро он смотрел, задумывая какую-нибудь шалость. Все, что я знала о нем, нравилось мне. Но понимать это я стала только сейчас, после того, как он открылся мне.
Это общение было до того хорошо, что я стала бояться, уж не затишье ли это перед очередной бурей. Мы столько натерпелись за эти два месяца, что не хотелось повторения пройденного.
Когда стало светать, я сказала ему:
– Тебя родители, наверное, ищут, – расставаться с ним сейчас не хотелось, но ведь факт оставался фактом – его не было дома всю ночь.
– Да они уже привыкли, – отмахнулся Лешка. – Я часто у друзей ночую, особенно когда напьюсь. То у Берта, то у Димана, то у Гайдуковых. А сегодня у тебя, – он снова меня поцеловал и, заметив выражение моего лица, спросил: – О чем ты сейчас думаешь?
– О пустяках, – соврала я.
– Например?
– Например, почему сосна тоньше баобаба? – ляпнула я первое, что пришло в голову.
Он засмеялся, удивленный неожиданным вопросом.
– И почему? – спросил потом.
– Не знаю, поэтому и думаю, – вздохнула я, не отрываясь от созерцания его лица.
И мы снова погрузились в мечты, сцепив наши руки в замок и потихоньку переговариваясь о разном.
В половине девятого мама позвала нас завтракать.
С благим намерением умыться после бессонной ночи я направилась в ванную, но Лешка опередил меня и обрызгал с головы до ног.
– Кент, ты балбес! – крикнула я возмущенно.
– Ладно, ладно, дай только умыться, – смеясь попросил Лешка.
Но не успел он нагнуться к раковине, как я вылила ему на голову ковшик воды, стоявший тут же в ванной для полива цветов. Лешка выпрямился, одной рукой схватил меня за руку, чтобы я не смогла убежать, другой с помощью полотенца стал вытираться. Пока я смеялась над ним, он, взъерошенный и в мокрой футболке, тащил меня в мою комнату, я упиралась, понимая, что расплата неминуема, но не могла перестать заливаться смехом. Наконец, он закрыл за нами дверь в комнату и строго сказал:
– Не зря тебя в ментуру забирали! Зачем ты это сделала, хулиганка? – в его глазах я заметила хитринку и свысока, задрав нос, ответила:
– Не будешь брызгаться!
За что и была грозно поцелована.
– Саша, идите завтракать! Стынет все! – снова позвала с кухни мама.
В дверь позвонили.
– Я открою, – громко сказал Лешка и, все еще не отпуская мою руку, пошел открывать.
На пороге стояли Сабир и Череп. За ними в стороне виднелся Кобра. Откуда они взялись на наши головы, мелькнула у меня мысль.
– Вам чего? – спросила я, перестав улыбаться. Я не понимала, зачем они вообще здесь находятся, мы же расстались с Андреем два месяца назад. Но намеревалась отделаться от них как можно скорее.
Сабир посмотрел на мою руку, которую держал Лешка, и произнес с усмешкой:
– Так-так, слухи подтверждаются, а я, дурак, еще сомневался.
– Какие слухи? – Лешка отпустил мою руку и подошел к нему поближе, фактически закрыв меня собой как щитом.
Они с Сабиром были почти одного роста и смотрели сейчас друг другу в глаза, как два волка, претендующие на роль вожака стаи. Лешка был даже покрепче и один легко бы справился с соперником, но были еще два шакала, которых стоило опасаться из-за их подлости.
– Ну как она? Хороша была ночью? – ехидно осведомился Череп, явно пытаясь обострить ситуацию.
– Что ты молчишь, Сашка? – спросил Сабир, продолжая при этом играть в гляделки с Лешкой. – Что ты молчишь? Что он у тебя делал всю ночь? Ведь ты же не скажешь, что у вас ничего не было, все же очевидно!
– Во-первых, это не твое дело. А во-вторых, ничего не было! – крикнула я в отчаянии из-за Лешкиной спины. Дело шло к драке, и я не знала, как ее предотвратить.
– Я не верю, – Сабир всматривался в Лешкины глаза, пытаясь определить, вру я или нет.
– Я остался у нее, потому что выпил слишком много. Но это, и правда, не твое дело, – сказал Кент холодно.
– Они сговорились, – подзудил Сабира Череп. – Надо просто сейчас с ними разобраться.
– Кто вы вообще такие, чтобы мы перед вами отчитывались? – разозлилась я, вылезая, наконец, из-за Лешки. – Пошли вон!
В коридоре показалась моя мама. Я готова была ее расцеловать за это, но не сейчас.
– Саша, вы что так долго? Здравствуй, Андрей, – поздоровалась она с Сабиром.
– Здравствуйте, – смиренно поздоровались нежданные гости.
– А что тут происходит? – мама поняла по их лицам, что что-то не так.
– Иди, мам, мы сейчас, – заверила я, и она ушла обратно.
– Кент, выйди, поговорим. А то через порог неудобно, – сказал Сабир мрачно.
– Не ходи, – попросила я Лешку, намереваясь закрыть дверь.
– Да ладно, Саш. А то ведь так и будут слухи распускать, – и Лешка вышел на площадку. – А ты, Дистроф, шакал еще тот, – обратился он к Черепу и снова взглянул на Сабира: – Я тебе одно скажу, Сабир. Кто слухам верит, тот чмо. Кого ты слушаешь? Шакала этого?
Сабир больше не слушал. Он ударил Лешку в лицо кулаком со всего размаха и, кажется, рассек ему бровь. Кобра и Череп тут же подхватили Лешку под руки, пока он не успел среагировать, и Сабир ударил его еще раз в поддых, процедив:
– За Сашку!
– Придурок! Да не было ничего! – крикнула я и подбежала к нему.
– За Дистрофа! – приговаривал Сабир, нанося новые удары. – За чмо!
Это было личное. Ему было совершенно наплевать на правду, вот что я поняла по его лицу. Вид Лешкиной крови лишь подзадорил его.
Тогда я, сама не понимая до конца, что делаю, вцепилась в Черепа, как менее сильного из двоих, чтобы помочь Лешке освободиться, но тот оказался проворнее и вывернулся. Я пнула его по колену, как меня недавно научили парни. Тот подогнулся, но Лешкино плечо не выпустил.
Лешка в ярости рвался вперед, к Сабиру, эти двое его удерживали с большим трудом, и я не оставляла надежды его отбить. Но у меня не получалось. Я надеялась хотя бы не разреветься им на радость, и царапала ненавистную лысину Черепа ногтями. Тот дергался, рычал, пытаясь увернуться от меня, но все еще цепко держал своего пленника.
А Сабир уже схватил Лешку за волосы.
– Влажные! – усмехнулся недобро. – Это уже точно доказательство, что бы вы там ни врали, – и нанес еще удар.
Тогда я бросилась между ними и закрыла Лешку собой. Тот часто дышал, но еще держался на ногах.
– Идиот! Ничего не было! Мать же в квартире была, неужели она позволила бы при ней что-то не то делать? Почему ты мне не веришь? – орала я в лицо Сабиру.
– Я тебе давно не верю, – печально ответил Сабир, глядя мне в глаза.
– Конечно, он тебе не верит, Саш, зря стараешься. Он с тех пор, как с Нелькой переспал, никому, кроме нее и Дистрофа, не верит, – подал голос Лешка сзади меня. Я услышала, как он засмеялся через силу, потом закашлялся.
Я удивленно обернулась к нему, и Сабир, воспользовавшись этим, нанес ему новый удар в живот, вымещая всю свою злость:
– За Нельку!
Эта информация перевернула всю ситуацию в моих глазах в совершенно другую сторону. Я не намерена была упускать этот шанс на спасение:
– Это правда? – спросила я Сабира, вглядываясь в его лицо, а также стараясь по возможности закрыть Лешку собой от новых ударов.
– Да, – кивнул он свысока, но взгляд отвел.
– Тогда чего ты тут права качаешь? Мы давно расстались, ты сам же ушел. Чего ты хочешь теперь? – напустилась я на Сабира, мешая ему ударить снова, хотя он и пытался. – Ты чего тут из себя обиженного строишь?
На наше счастье распахнулись двери лифта, и перед нами предстали Берт и Алик. Я совсем забыла, что мы еще вчера договаривались ехать к Сержанту.
На секунду повисла мертвая тишина. Сабир застыл на месте. За это время Кобра и Череп бросили Лешку на пол и поспешили смыться мимо ничего не понимающих Берта и Алика. Сабир, впрочем, опомнившись, также моментально скрылся из нашего поля зрения.
– Козлы! – крикнула я им вдогонку, выбежав к лестнице, чтобы они лучше слышали. – Все Фаине расскажу!
Алик и Берт недоуменно посмотрели вслед Сабиру. Я между тем вернулась к Лешке и стала помогать ему встать.
– Что это они здесь делали? – спросил Берт, все еще пытаясь понять происходящее.
– Не видишь, что ли? – Лешка с моей помощью сел, покашливая. – В карты играли.
Я обняла его за шею, радуясь его спасению, а он прошептал мне, погладив мою спину:
– Спасибо, принцесса.
– Так надо их догнать, – спохватился Алик.
– Да пошли они. С ними потом Киборг разберется, а я помогу, – сказал Лешка и попробовал встать, опираясь на меня и подоспевшего Берта.
– Сабир ваще последнее время много себе позволяет, наверное, не получал давно, – Берт многозначительно посмотрел на меня. Я была полностью с ним согласна.
Дверь оставалась открытой, просто была притворена, и мы зашли в квартиру. Мама и отчим выглянули из дверей зала на нас, покачали головами и вернулись к телевизору.
На кухне стол ломился от еды: яичница с колбасой и зеленью, румяные оладушки, варенье, сметана, свежие огурцы, нарезанные ломтиками, овсяная каша. Похоже, у мамы с утра сегодня было хорошее настроение, да и Лешка ей нравился, и она, видимо, хотела его побаловать. Пока не случилось то, что случилось.
Я наложила ему тарелку каши и полезла за аптечкой. Что-то часто я стала ею пользоваться, подумалось мне. Надо хоть запасы обновить. Я вытерла кровь, растекшуюся у него по лицу, обработала Лешкину бровь перекисью и прилепила небольшой пластырь. Лешка сидел на табурете и терпеливо ждал, когда я закончу. Затем повернулся к столу и стал молча есть, слушая Алика и Берта, которые были тоже не прочь пожевать, раз уж все это богатство выложили на стол. Парни лопали оладьи, намазывая их сметаной и малиновым вареньем, и рассказывали про Сержанта. Я налила всем чай и села рядом с Лешкой.
Сержант пошел в армию в девятнадцать. В его части условия были хуже, чем в тюрьме. Пока он был «зеленым», он ишачил на «бывалых», потом сам стал таким. Некоторые из сослуживцев начали барыжить наркотой, били за отказ помогать или прикрывать. Впрочем, ротному было плевать вообще на все, что творили «деды» с солдатами, ему было важнее получить долю, потому что денежного довольствия едва хватало кормить семью. За полгода до дембеля Сержант решил сбежать из части, чтобы прекратить этот кошмар. Уже год он скрывался в подвалах или на чердаках, не смея вернуться домой. За это время он перезнакомился со всеми конторами города, в том числе с Верхней и Нижней Террас, и даже из Старого города (который часто именовали просто центром), где имели к нему должное уважение и прислушивались к его мнению. Сержант знал и Каната. Так что Алик с Бертом решили, что мне не помешает знакомство с таким влиятельным лицом. А в свете сегодняшних событий просто необходимо.
Потом перешли на более низменные темы. Так, например, мы выслушали в подробностях умопомрачительный рассказ Берта о его двоюродном брате, который имеет автомат и даже участвовал в перестрелке с мусорами. Берт также вскользь упомянул, что в это время ехал как раз мимо того места в почти пустом автобусе и сполз немного с сиденья, чтобы в него не попали.
В конце его рассказа, в котором часто употреблялся нецензурный лексикон, я взглянула на Лешку. Тот, почувствовав это, улыбнулся мне глазами и сказал друзьям:
– Все, поехали.
На улице стояли два мотоцикла – Аликовский «Чезет», куда уселись Алик и Берт, и Лешкина эксперименталка, на которой устроились я и сам Лешка.
Ехать пришлось недолго. Попетляв по дворам больше для того, чтобы сбить меня с толку, чем для сокращения пути, наконец, мы остановились у одной из многоэтажек в дальнем конце Нового города, пролезли в подвал, но там никого не было.
– Эх, опоздали, – досадливо сказал Берт.
– Он, наверное, в новую комнатуху перебрался, – предположил Алик. – Помнишь, которую мы для него нашли? Щас уже в подвалах холодно.
– Айда туда, – кивнул Берт.
Поехали совсем в другую сторону, и, наконец, прибыли к точно такому же дому, в котором была первая знаменитая комнатуха, только дом располагался гораздо дальше по проспекту.
Точно таким же путем, по длинному коридору техэтажа, мы добрались до второй комнатухи. Еще издалека мы заметили слабый мерцающий свет, но источник этого света был скрыт за углом, и мы поспешили к нему.
Комнатуха номер два почти ничем не отличалась от первой. Только на стенах были другие картинки и надписи. Да еще в углу было что-то, отдаленно напоминающее матрас, а на одном из трех ящиков, поставленных у стены, стояла старая керосиновая лампа – тот самый источник света. На другом ящике сидел Сержант.
Знала я о нем не очень много, но сейчас удивилась несоответствию его внешнего вида его возрасту. Ему было где-то около двадцати двух, а возле глаз у него уже появились морщины и в волосах серебристые пряди. Ростом чуть выше меня. Лицо загорелое, квадратное, глаза чуть запавшие, уставшие и, как мне показалось, немного печальные. Но в полутьме не было никакой возможности угадать его мысли.
Правда, все это я разглядела позже, а пока передо мной был фактически силуэт, ожидающий начала разговора. Только глаза поблескивали в темноте.
– Привет, Сержант, – поздоровались парни.
Я ничего не сказала, поглощенная своими исследованиями.
Сержант, не меняя выражения лица и позы, кивнул.
– Мы в подвал заехали – тебя нет, значит, здесь, – рассказывал Берт. – Че без лампочки сидишь? Темно ведь.
– Сгорела, – ответил Сержант немного хрипловатым баском.
– Мы с собой Сашку привезли. Помнишь, я говорил? – Алик кивнул в мою сторону.
– Помню.
– Еще два пазыря привезли и пожрать кое-чего, – Алик поднял перед собой авоську с консервами и бутылками.
– В углу оставь. Садитесь, – Сержант пристально всматривался в мое лицо. Даже чуть настороженно.
Ему, очевидно, многое пришлось пережить. Каждый новый человек мог стать для него потенциальной опасностью – ведь его могли просто сдать милиции или военной прокуратуре, просто позвонить и сообщить его местонахождение.
Признаться, я держалась точно так же настороженно. И старалась помалкивать.
Лешка, встречавшийся с Сержантом уже раза три-четыре, чувствовал себя свободнее. Он отпил из бутылки, предложенной им, достал сигарету и закурил.
Берт вынул из кармана куртки две пачки «Моры» и отдал Сержанту, а сам задымил Аликовской «Салем». Алик угостил и меня, но я не взяла. Не то чтобы не хотелось, но неловко было курить при незнакомом человеке.
Потом Берт позвал Сержанта за угол, чтобы посоветоваться о чем-то. Туда же подошел Алик.
– Что ты затихла? – шепнул мне Лешка, приобняв меня за плечо, чтобы подбодрить. – Будь как дома. А то молчишь и молчишь. Расскажи что-нибудь.
– Я не знаю, что говорить, – я уткнулась в него носом, стесняясь, и он, тихонько смеясь, обнял меня двумя руками:
– Хулиганка ты моя!
– За что били? – вдруг спросил Сержант у Лешки, появившись из-за угла. Оказалось, он наблюдал за нами, слушая вполуха Алика и Берта.
– За Сашку, – отозвался Лешка.
Видимо, ответ удовлетворил Сержанта. Он хотел что-то еще спросить, но не стал. К тому же, Алик продолжал о чем-то ему втолковывать.
Остальное время, что мы провели здесь, чувствовалась еще большая скованность, хоть пацаны и тараторили без умолку. Сержант больше ни о чем не спрашивал, а я молчала.
Я не помню, как мы расстались с Сержантом. Кажется, я выпила предлагаемые Бертом «сто грамм на посошок». Но только оказавшись на улице, я вздохнула свободнее. Нечего и говорить, что эта встреча оставила в моей душе особый отпечаток. Жалость и предчувствие опасности переплетались с любопытством и смятением. Лешка, такой разговорчивый минуты две назад, тоже вдруг сник.
Алик и Берт уехали вперед, а Лешка повез меня домой, но вдруг с полпути свернул на другую дорогу.
– Ты куда? – спросила я.
– Покатаемся. Надо проветриться. В лес съездим, к Волге сходим.
Лес встретил неприветливо своих нежданных гостей. Да и как ему нас было принять иначе в последний день октября? Деревья стояли голые, только сосны шумели трескуче иголками. Кругом сырость, ветер. К тому же со дня на день ожидали первого снега. Мы с Лешкой уныло слонялись меж деревьев, пиная ногами маленькие веточки и мокрые дубовые и кленовые листья. По тропинке спустились к берегу. Лешка бросил мотоцикл в лесу, прямо на этой же тропинке. Все равно вокруг никого не было.
