Мария Папаянни
Золотые вёсла
– Дверь за собой надо закрывать. Это первое правило. Калитку нараспашку никогда не оставляем.
– Почему? – спросила Иро.
– Правило второе. Мы не спрашиваем, почему да по кочану.
«Как жалко, – подумала Иро. – Как жалко, что „почему“ недозволительны». Вопросов у нее уже накопилось – вагон и маленькая тележка. И все же Иро нутром чуяла, что совсем скоро найдется способ все разузнать, пусть и не спрашивая напрямую. Уж она-то придумает как…
Несмеян
Хозяйство деда состояло из основного дома, стойла и двух сараев, где хранились дрова и корм для животных. Когда заходишь из двора в дом, попадаешь на просторную кухню, а на втором этаже – две спальни. Пол выстлан каменными плитками разной формы: одни покрупнее, другие поменьше, уложены вразнобой. В большом камине горит огонь, рядом стоит кресло-качалка. Над камином висит карабин4. Девочки переглянулись.
– Ты это видела? – прошептала Иро. – Неужто настоящая винтовка?
Леда пожала плечами и жестом показала, что лучше об этом не расспрашивать. В центре кухни стоял большой стол, вокруг – четыре стула с высокими спинками: два черных, один зеленый и один желтый, а чуть дальше растянулся диван.
– Сегодня здесь поспите, пока я для вас кровать не подготовлю, – сказал дед, кивнув на диван, куда под шумок уже залезали Иван и Мойра.
– Так, сегодня, значит, мы отнимаем у вас лежак, – вздохнула Леда.
– Давайте просто вприлипку ляжем. На диване, все вместе. А, Леда, что скажешь? Мне не нравится спать напротив двери.
– Почему?
– Я боюсь. Вдруг дверь откроется, и кто-нибудь войдет, а мы даже не заметим. С собаками не так страшно.
– Да чего бояться? Раз у нас карабин есть. Сама же видела.
– Ну, видела. Думаешь, дедушка – охотник?
– Не знаю. Мне даже думать неприятно, что наш дед может убивать животных. А, вдруг он и вовсе разбойник?
– Что ты такое говоришь, Леда!
– А почему бы и нет? Разве ж мы знаем, кто он вообще такой?
– Мама бы никогда не отправила нас к деду-разбойнику.
– Ага, но и на типичного дедушку он не похож.
– А типичные – это какие?
– Обычно дедушки ждут приезда внуков: готовят сладости и игрушки, застилают кровати.
– Может, он еще нас удивит.
– Так я и говорю: он явно что-то скрывает. К маме тоже есть вопросы: почему она нас никогда сюда не привозила?
– Не знаю, может, ты и права. Он и впрямь не очень похож на типичного дедушку. Я даже нигде телевизора не вижу.
– Пойдем посмотрим, что тут вообще есть?
Девочки вышли во двор. Там обнаружили корову и двух коз. Иро оббежала двор, нарвала травы, сунула корове под нос, и та c довольным видом открыла рот. А вот козы, напротив, забились поглубже. Поодаль было стойло. Раздалось раскатистое ржание, и сестры поспешили туда.
– Не может быть! Поверить не могу! У нас есть лошадь!
– У деда есть лошадь, Иро.
– Леда, ну что ты все портишь? Ты же тоже любишь лошадок. Разве ты не рада? Мы научимся скакать на коне.
– Разве что нам очень повезет… Но верится с трудом.
Тут лошадь резко замотала головой и топнула передним копытом. Девочки рассмеялись.
– Видишь, Леда, Молния согласна.
– Почему ты называешь ее Молнией?
– Помнишь, мама рассказывала? Когда она была маленькой, у нее была любимая лошадь по кличке Молния.
– Думаешь, столько лет прошло, и она до сих пор жива?
– Может, это ее детишка.
– Ах, Иро, это ты – моя малышка-глупышка.
– А ты – нюня-ворчунья.
Леда посмотрела на сестру. Щеки горят, из носа течет, глаза на мокром месте. Еще чуть-чуть, и разревется.
– Давай, Иро, побежим по этой плиточной дорожке от стойла. Посмотри, куда она ведет.
Леда побежала вперед, то и дело оглядываясь: не отстает ли Иро. В какой-то момент вновь отвлеклась и с размаху налетела на кого-то выходившего с огорода.
– Ого, девочка. Ого, вторая девочка.
Женщина немыслимых размеров уперла руки в боки, перекрыв им дорогу.
– Простите, госпожа, что упала на вас.
– Дайте-ка угадаю. Марфины дочки?
Девочки согласно закивали.
– Какие вы уже большие! Я вашу маму еще вот тако-о-ой помню. Я чуть старше ее, но мы дружили. А почему она вас отправила к Несмеяну? То есть, я хотела сказать, к дедушке.
– Мы здесь ненадолго. Она приедет и нас заберет.
– А я надеюсь, что вы здесь подольше побудете. Глядишь, место и расцветет чутка. Как я рада, что удастся повидаться с вашей мамой!
– Мы ей напишем, что познакомились с вами.
– Да, скажите, что встретили тетю Виргинию. А тому не рассказывайте.
– Кому тому?
– Несмеяну.
– Дедушке, вы хотите сказать?
– Ага, ему. Мы хоть и не здороваемся, мне нравится посматривать, что у него на огороде растет.
– Не расскажем.
– Вот и славно, умницы. А теперь поспешите-ка домой. Небо вон как затянуло, того и гляди ливанет.
Сестренки побежали, но все равно не успели. Тучи нахохлились, набухли, почернели. С грозой прорвался ливень, и девочки тут же вымокли до нитки. Кроссовки увязали в грязи – едва сестры добрались до ступенек под навесом, тут же скинули набравшую воды обувь. Белоснежные носочки стали черными, одежда – мокрая насквозь, волосы вымыты-выполосканы. Дождь лил стеной: даже стойла не было видно. У Иро скрутило живот, и она оглянулась на Леду. По ее щекам бежали слезы.
– Леда, ты плачешь?
– Нет, это от дождя. Глупышка. С чего бы мне плакать?
– Потому что я тоже хочу поплакать. Я так скучаю по маме с папой. И молний боюсь.
– Ну хватит, Иро, не переживай. Мы же вместе. Помнишь нашу комнату? Помнишь, как прятались под простынями и играли в приключения?
– А когда-нибудь еще так будет?
– Конечно, как только окажемся в наших кроватках. А теперь давай пойдем внутрь. Надеюсь, этот дед хоть чуть-чуть умеет готовить, а то у меня уже урчит в животе.
– Ой, а вдруг и правда не умеет!
– А что мы тогда есть-то будем?
– У меня в сумке припасено печенье.
Когда они зашли, в доме было тихо, но в камине горел огонь. Из котелка, висящего над дровами, шел пар. Девочки разыскали свои вещи и переоделись. Иро перетрясла всю сумку, но печенья так и не нашла. И тут она заметила, что Мойра забилась под диван с каким-то пакетом. Иро легла на пол, просунула руку и вытащила упаковку – разодранную, обслюнявленную и совершенно пустехонькую.
– Да елки-палки, Мойра, ну ты и прожора! Как ты так в одну морду все слопала? Даже с Иваном не поделилась?
– Как думаешь, дед вообще помнит, что мы приехали?
– В подвале что-то шебуршит, пойдем посмотрим.
Они сообразили, что в подвал ведет тяжелая дверь под лестницей, и подошли к ней: Леда спереди, Иро сзади. Едва потянули за ручку, раздался оглушительный грохот. Сестры захлопнули дверь и переглянулись. Что это за звук такой был? Они вновь приоткрыли дверь и тихонько-тихонько спустились на пару ступенек, как вдруг снизу из тьмы выпорхнул ворох искр.
– Не спускайтесь, я уже иду.
Девочки вернулись на кухню.
– Накроем на стол?
– А если дедушке не понравится, что мы тут хозяйничаем?
– Я накрою, – решительно ответила Леда.
Сестры обыскали все ящики, но необходимых вещей не обнаружили. Ни скатерти, ни цветных салфеток – ничего. Только несколько тарелок и стаканов в шкафу да кое-какие столовые приборы в ящике. Леда наполнила стаканы водой из-под крана. Придя на кухню, дедушка снял со стены большой половник, открыл котелок, из которого валил пар, помешал суп и разлил по тарелкам. Достал из ящика ковригу хлеба и разрезал на три больших ломтя. Проголодавшиеся девочки накинулись на еду.
– Дедушка, суп очень вкусный.
– Дай-то бог, но шибко не радуйтесь, потому что вам теперь придется частенько его есть. Я особо готовить-то не умею.
– А как зовут лошадку? – осмелела Иро.
– Уже поглядели?
– Да, мы ее видели.
– Смотрите у меня, далеко не уходите. Место покамест вам незнакомое. Если соберетесь куда, сначала спросите.
Девочки понурили головы и молчаливо уставились каждая в свой суп. Некоторое время они сидели почти в полной тишине, которую нарушал только стук ложек о дно тарелок.
– Молния.
– Что?
– Молния. Так ее зовут.
Сестры переглянулись. Дедушка называл свою лошадь так же, как когда-то звали мамину лошадку. Уже хоть что-то.
Дурная река
Леда считала плоские камушки на дорожке. Не все, а только те, что большие, как колеса, или блестят. Если насчитает десять, прежде чем дойдет до деревни, произойдет что-то хорошее. Иро бежала впереди, напевая: «Волчок-волчок, ты тут?»5
– Ну Леда, ну давай поиграем. Догоняй!
Леда притворилась, что не слышит. Младшая сестра – просто катастрофа. Опять все испортит, опять собьет со счета.
– Леда, какая же ты зануда! Не сестра, а скука смертная! Вечно то читаешь, то думаешь.
– И что в этом плохого?
– Это не плохо, просто жутко скучно. Может, ты и книжки писать начнешь?
– Ой, это вряд ли.
– Если станешь писательницей, напишешь про меня?
– А с чего бы, скажи на милость, мне про тебя-то писать?
– Потому что я хочу быть героиней, как те девчонки из наших книжек.
– Ай, ладно, глупышная ты простофиля.
– Тогда поймай меня!
Леда побежала за Иро. Та скакала по камням, как дикая козочка, и с легкостью перепрыгивала все препятствия на пути. Они неслись, покуда не показались деревенские дома, а ветер не принес мятное благоухание. У всех на подоконниках стояли горшочки с мятой, чтобы отгонять дурное. Девочки остановились у дома госпожи Марии.
– Слышишь?
– Что?
– Если слышишь… Не играет ли музыка?
– Возможно.
– Так да или нет?
– Слышу… немножко.
– Вот только тетя Виргиния говорит, что госпожа Мария уже два года как померла. И никто в ее дом не захаживает. Но каждый раз, когда мы идем мимо, там звучит музыка. Ну правда же!
– Может, тетя Виргиния просто не знает, что у госпожи Марии есть какая-нибудь племянница или еще какие родственники, которые приехали и стали тут жить.
– А, ну тогда давай постучимся.
– С ума сошла? Пойдем отсюда, Иро. Вдруг кто-то придет и увидит, как мы в чужой дом заглядываем.
– А вдруг в этом чужом доме живут призраки?
– Известно, что призраки появляются по вечерам.
– Стало быть, как-то вечером призраки позабыли выключить радио в доме госпожи Марии?
Леда обогнула Иро и припустила вперед, чтобы та ее догоняла.
– Подожди меня, Леда.
– Поспеши, давай скорее.
Девочки уже немало продвинулись в глубь деревни. Из каждой трубы валил дым. В этом месте в каминах горит огонь и зимой, и летом. Сестры собирались завернуть за угол, как вдруг раздался какой-то шум, послышались голоса, бумы, клацы. Леда резко затормозила. Иро с разбегу врезалась в нее.
ПОЛНАЯ БОЕВАЯ ГОТОВНОСТЬ!
К ОРУЖИЮ!
– Леда, что там такое? Война?
Леда затащила Иро за угол. Они принялись наблюдать. Сотирис, зеленщик, держал на плече деревяшку и, пригнувшись, шагал вперед, точно солдат. Внезапно он развернулся и побежал обратно с криком: «Мирные, прячьтесь!» Схватил два помидора и метнул их, будто гранату. Стекла цирюльни6 заалели от томатного сока. Господин Андреас вышел на улицу, вооруженный ножницами, но Сотирис продолжал верещать: «Цель на мушке. Нечестивец, ты у меня поплатишься!» Андреас поспешил в укрытие, но помидоры обрушивались градом.
– Сотирис?
– Господин Агафоклис?
– Сотирис, дорогой, ты что делаешь?
– Господин Агафоклис, Андреас из цирюльни напротив несет всякую чушь! Будто бы моя зеленная лавка портит и пейзаж, и атмосферу.
– Сотирис, дорогой! Вот ты с детства такой: чуть что – сразу кидаешься в драку.
– Господин учитель, это все он начал, говорю же вам.
– Леда, ты это видишь?
– Они в войнушку играют.
– Но они же взрослые.
– Похоже, в этой деревне взрослые тоже играют. Давай, пойдем.
Сестры прошли перед лавкой господина Сотириса.
– Доброе утро, девочки.
– Доброе!
– Как поживает ваш дедушка?
– Все хорошо.
– Скажите ему, пусть как-нибудь нас навестит. Мы не кусаемся.
– Сотирис! – пригрозил ему господин Агафоклис.
– Ладно, учитель, я ведь не дикарь. Я просто старый вояка. Если на меня нападают – атакую в ответ. Я ведь не полоумный какой, чтоб сидеть смирно и выслушивать гадости от этого умника Андреаса с той стороны улицы.
Упомянув цирюльника, зеленщик позабыл обо всех приличиях. Он вновь схватил помидор и со всей дури метнул его в дом напротив. Девочки пригнулись, чтоб их не задела шальная помидорина.
– Скорей, бежим отсюда!
Леда и Иро гуляли по деревне. Они уже неплохо тут все знали. Пары дней хватило, чтобы изучить местность вдоль и поперек. Сегодня они хотят исследовать Дурную реку – в эту часть они еще не забредали. На окраине деревни начиналось небольшое ущелье, которое проходит мимо садов-огородов и спускается к речке. Конечно, сейчас, летом, она уже пересохла. Девочки следовали указаниям Томаса, нового друга Иро. Леда его еще не видела.
– Леда, а почему Томаса зовут Томас?
– А как его должны звать?
– Фома, как по-гречески принято.
– Виргиния говорит, что его папа – иностранец, только я не помню откуда.
– Он католик.
– Но католик – это ведь религия, а не место.
– Ну, скажем, это как буддист, мусульманин и так далее?
– Нет, католик – это христианин, просто немного иной, чем мы.
– Это как?
– Да хватит, Иро! Достала со своими бесконечными «этокаканьями».
– Ну так как? Христианин или нет?
– Да.
– А.
– Ну и что с того?
– А то, что я, может, когда вырасту, захочу за него замуж выйти. Потому я и хочу знать, где буду жить.
– Да господи, Иро, угомонись! Томас намного старше тебя.
– Это сейчас. А когда вырастем, шесть лет не будут казаться такой уж большой разницей.
– Кто тебе сказал такое?
– Виргиния.
– Я все маме расскажу.
– Вообще-то мама в нашем возрасте уже была влюблена в мальчика.
– А это тебе кто разболтал? Хотя дай угадаю: Виргиния.
– Все так, Виргиния. И ты, если б не перечитывала «Гарри Поттера» в тысячный раз, пошла бы со мной к тете Виргинии. И познакомилась бы с Томасом.
– Да мне он до лампочки.
– И все же вам было бы о чем поболтать. Он тоже много читает, правда, не «Гарри Поттера».
– Ого! А что тогда?
– Поэзию. Но он читает только стихи, которые ему по вкусу.
– Как это?
– Вот-вот. Он и говорит, что это непросто. Нужно прочесть несметное число стихотворений, чтобы найти то, которое тебе понравится. А потом он читает одно-единственное стихотворение много-много дней подряд.
– Понятно. И какие же стихи ему нравятся?
– Думаю, те, от которых хочется плакать. Он мне все слезливое что-то читал.
– Ох ладно, меня все это не волнует. Ни Томас, ни его стихи.
– Тебе не кажется, что мы потерялись?
– Смотри, вон там у скалы стоит домишко. Пойдем спросим?
У дома они увидели мужчину лет пятидесяти. Его волосы плотно прилипли к голове. Затасканные штаны держались на паре подтяжек и были ему коротковаты: из-под штанин выглядывали лодыжки, до которых не дотягивались носки. Едва завидев девочек, он пошел к ним навстречу с широкой улыбкой:
– Доброе утро! Вы, наверное, брата моего ищете? Я – не мой брат.
– Нет, мы ищем Дурную реку. Откуда начинается тропинка?
– Какого цвета мои подтяжки?
– Синие.
– Отлично, значит, я – это я. Тропинка начинается сразу за скалой.
Девочки пошли куда им указали. Иро хотела как-то прокомментировать этот странный диалог, но Леда знаком приказала ей помалкивать. И все же младшая не выдержала и помахала руками, мол, «неужто тот господин чокнутый?».
За изгибом тропинки показалась фигура. Девочки с облегчением поспешили к ней. И тут произошло что-то жутко странное. Они увидели того же самого господина. Будто он побежал со всех ног другой дорогой, чтобы вновь возникнуть перед ними. Сестры тревожно переглянулись. Что здесь творится? И когда он успел взвалить на себя вязанку дров?
– Добрый вечер, девочки. Я – не мой брат.
– Когда вы успели нас обогнать?
– Я – не мой брат. Какого цвета мои подтяжки?
– Красные.
– Отлично. Будьте осторожны на тропинке, нынче много воды. Я брату не позволяю переправляться на другой берег, когда там так много воды. Впрочем, он мне тоже не разрешает.
Девочки вежливо попрощались и развернулись обратно. У обеих пропало настроение гулять. Дурная река может и подождать. Сейчас им хотелось найти кого-нибудь нормального и расспросить о братьях, одинаковых с лица. Кто лучше всех знал деревню? Виргиния. Сестры бегом пронеслись через площадь. Сотирис, зеленщик, спокойно сидел у разложенных на прилавке овощей и что-то напевал.
– Девочки, погодите, у меня кое-что для вас есть.
Леда и Иро подошли к зеленщику, и тот передал им пакетик клубники.
– Вот, поешьте с сахарком.
– Спасибо большое, господин Сотирис.
Сестры почти бежали. Вот они миновали дерево, похожее на чудище. Лихая молния разбила его надвое, и теперь одна часть тянулась в сторону деревни, а вторая стремилась к лесу.
– Леда, когда я смотрю на дерево, мне кажется, что одна его половинка хочет уйти в лес, а вторая противится.
– Ну Иро, хватит воображать незнамо что. Читаю «Гарри Поттера» я, а в волшебном мире живешь ты.
– Такая магия, как в «Гарри Поттере», мне не нравится!
– Ты просто не читала.
– Раз ты его читала и теперь так действуешь мне на нервы, только представь, что будет, если и я возьмусь его читать! Только представь!
Последний дом перед их хозяйством принадлежит Виргинии. Дедушка называет его Штаб-квартирой разведывательной службы. Ничто в деревне не происходит без того, чтобы Виргиния об этом не узнала.
– Близнецы? И как вы только туда забрались, бродяжки? Когда умерли их родители, братья отгородились от мира и стали жить в том домике у реки, как отшельники. Они вежливые и дружелюбные, но родились немного…
– Что немного?
– Эм-м, не понимаете? Ну, разума у них маловато. Но они безвредные. Никого не беспокоят. Все время боятся, что запутают людей своей похожестью. Так они придумали себе новое занятие: целыми днями оправдываются и просят прощения. Будто виноваты, что пришли в этот мир похожими как две капли воды. В школе мы цепляли им на майки бумажки с их именами: так они чувствовали себя спокойнее. Думаю, они так долго живут в своем страхе, что уже и сами запутались, кто есть кто. Теперь они дичатся людей и лишь изредка спускаются в деревню. Жаль их, конечно.
