Марк Адамов
В плену Красной Розы
Лисы кивнули, и только Хлыст решился пожать руку Квиллара. Они вышли на причал, где командир Радмар уже наблюдал за тем, как рабочие затаскивают увесистые коричневые мешки на их корабль. Хотя, Квиллар весьма точно назвал его лодкой. Судно оказалось вытянутой посудиной с высокими бортами и задранным носом. С каждой стороны было место для трёх вёсел. Ближе к корме стояла хилая надстройка, похожая на конуру. За ней нашлось место и для главного по рулевому веслу.
– Нам спать на палубе, что ли? – возмутился Хлыст, заглянув в надстройку.
Крысолов сделал то же самое и озадаченно хмыкнул. Никаких кают – даже внутренних перегородок не было. Лишь ряды из шерстяных подстилок, по четыре с каждого борта.
– А вы как хотели? – Радмар не стал пользоваться трапом и просто перемахнул через борт. – Беледа – речка мелкая, даже по весне. Приходится на таких корытах плавать.
– Им кровати подавай! – поддакнул солдат, ещё ожидавший на причале. – На камни брюхом сядем, зато жопке будет мягко!
Рыцари заржали. Именно заржали, а не засмеялись. Такой гогот был достоин бродячих разбойников в застенском трактире, но не заступников Далёкой Звезды.
– Мест всем хватит, – чтобы успокоиться, Радмар глубоко вдохнул. – Сделаем честно: внутри будет четверо наших и четверо ваших. Поделиться можете сами, но мы будем только рады, если девчонку отправите под крышу.
Спиной Крысолов почувствовал, как Ним прижалась к нему. Сначала он было обрадовался, что не придётся разлучаться с ней на время похода, но теперь начинал переживать. В отличие от Лис, рыцарям оружие выдали сразу.
Сам Радмар носил за спиной полуторный меч. Пятеро его помощников держали на поясах клинки покороче, а к ремням на лопатках крепили круглые щиты. Ещё двое рыцарей вооружились короткими секирами. Случись драка, шансов у Лис почти не будет.
– Ладно, располагайтесь побыстрее, – командир из ордена махнул рукой и прошёл в надстройку. – Плыть будем сегодняшнюю ночь, потом ещё день, потом ещё ночь. Если течение будет хорошее, через утро причалим к Мальду.
Обитатели посудины заняли свои места. Шестеро корабельных уселись за вёсла, седьмой поднялся на задний мостик, к рулю. Лисы же перебрались поближе к опустевшему носу, где под тяжёлой сеткой прятался весь груз, что портовые рабочие загрузили на борт.
Ладаим осмотрел задранный нос судна и качающийся на нём фонарь. В Летаре такие лодки называли харанками – только на них можно было добраться до Харефолда по верховьям Сальмены. Частые отмели и сильное течение не пропускали полноценные корабли к истоку великой реки.
– Они мне не нравятся, – заговорил Хлыст, выглянув из-за спин товарищей.
Рыцари как раз копошились в корме, у входа в надстройку.
– Мудилы, согласен, – кивнул Калач. – Что Квиллар, что эти его псы. Как думаете, чего они задумали?
– От нас избавиться хотят, ясен хрен! – воскликнул Полоз и тут же получил тычок под лопатку от Инелая.
– Нет, тогда бы они не разделяли нас на две группы. Слишком мудрёный план, – тихо возразил Ладаим. – Лорд Бримм и правда хочет, чтобы мы вернулись. Шантажирует нас жизнями остальных, по сути.
– Как мне это надоело, – взвыла Нималия, уткнувшись в собственные ладони. – Опять моя семья в заложниках. Опять!
– Ты всё-таки о служителях Далёкой Звезды сейчас говоришь, – вмешался Арбо.
– Хороши служители, – сказал Полоз и указал на корму.
Один из рыцарей как раз протиснулся меж надстройкой и левым бортом, чтобы помочиться в реку.
– С теми, кто остался, всё будет хорошо, – заверил Крысолов. – С ними Химера.
– Только если он не умер, – добавил Хлыст.
– И не знаю ещё, что хуже, – вполголоса вставила Ним.
Вскоре небеса проглотила ночь. На первый раз в надстройку отправили Хлыста, Полоза, Калача и Крысолова. Но Ладаиму не спалось, хотя на первом корабле он и глаз не сомкнул. Он пытался представить, что ждёт Лис в ближайшие дни.
До города Мальд оставался день да две ночи. Крысолов сидел на самом носу, рядом сопела Ним, свернувшись на подстилке. Он раздобыл для девушки одеяло и аккуратно накрыл её.
Не спал и Арбо. Сидел на коленях чуть поодаль и тихо молился, открыв лицо тёмному небу. Ещё с вечера набежали густые облака и закрыли всё пространство до самого горизонта. К счастью, хотя бы дождь решил повременить.
– Ночь сегодня беззвёздная, – заметил средний сын Бертольда, окончив молитву. – Дурной знак.
– У нас вся зима из дурных знаков, – ответил Ладаим шёпотом.
Ним недовольно простонала во сне. Спать она любила и не терпела даже невольные попытки разбудить её.
– Как ты думаешь, зачем я им понадобился? – спросил Арбо, когда они с Крысоловом отошли подальше от спящей девушки. – Я же не боец какой. Вийм хотя бы здоровый, пусть и не знает, с какой стороны за меч держаться.
– Орден себе на уме, – тивалец покачал головой. – Я пытался понять хоть что-то, но сразу решил, что это бесполезно. Они тоже явно не хотят, чтобы мы что-то понимали. Потому-то с нами рыцари и плывут. Говорят, что положено знать. Следят, что мы не выяснили ничего сверх этого.
Крысолов посмотрел на вёсельных. Поначалу он не понимал, как они собираются грести без сменщиков – которым попросту негде было спрятаться на такой харанке – один день и две ночи. На деле же, стоило им выйти на Беледу из озера, как лодку подхватило течение. На вёслах осталось двое гребцов, а остальные забились на ночь в узкие проходы между надстройкой и бортами.
Рыцари тоже отошли ко сну. Из-под крыши лился громкий храп, разлетавшийся по обоим берегам Беледы. Речка утопала во тьме. Хмурой ночью очертания её берегов сливались с чернотой неба. Лишь изредка на них виднелись огни поселений.
Крысолов мог лишь гадать, как лодочники могут спокойно двигаться в такой темноте. Хотя, и харанка шла ощутимо медленнее, чем вечером. Тивалиец надеялся, что низкая скорость никак не помешает им вовремя прибыть в Мальд. Любое лишнее мгновение на борту станет для него наказанием.
– Тебе бы вздремнуть, Арбо, – Ладаим кивнул в сторону второй подстилки, которую во сне уже захватывала Ним.
– Посплю, когда сердце перестанет так колотиться, – Арбо сдул непослушную рыжую чёлку с глаз. – То есть, нескоро.
Сзади приблизились шаги. Один из рыцарей вышел на нос судна и озадаченно почесал подбородок.
– Доброй ночи, мужики, – сказал он. – Меня звать Вальбур.
Представились и Арбо с Ладаимом.
– Слушайте, у вас нет ничего покурить или пожевать? – Вальбур выглядел смущённым. – Я, кажись, свою мошну на том корабле оставил.
– Увы, – Арбо пожал плечами. – Такого у нас нет.
Брат Ним старался держать лицо перед благочестивым рыцарем, но усталость давала о себе знать. Арбо пошатывался, пусть лодка и шла ровно, а тон его был противоположностью радушия.
– Ладно, жаль, – Валбур поцокал языком и вздохнул. – Замаюсь я в карауле без дурмана.
– А зачем нам караул? – решил поинтересоваться Крысолов. – Что, на Беледе бывает опасно?
– Оно везде так бывает, если расслабиться, – пояснил рыцарь. – Радмар велел караулить, так что будем караулить.
– Может, не стоило плыть без знаков различия? – Ладаим пытался унять себя, но и сам слишком устал. – Стал бы кто нападать на рыцарей ордена Мальны?
– Ну, если гребенники или иложоры заплывут из озера, то им-то похеру будет на наши флаги, – Валбур развёл руками. – Ладно, мужики, спокойной ночи.
Крысолов уселся рядом с сопящей Ним и прислонился к борту. Нос харанки с шелестом рассекал воды Беледы. Ладаим чувствовал, что вот-вот уснёт под этот мерный звук. Стало быть, проснётся он с затёкшей шеей и болящей спиной, но это лучше, чем возвращаться в надстройку. К сомну храпов присоединилось уже не меньше четырёх голосов.
Наверное, и Лисам бы стоило подумать о карауле, но день выдался слишком тяжёлым. Не для тел – для их душ. Ладаим принял эту ночь, пусть спокойной она для него вряд ли станет.
– Добрых снов, Ним, – выговорил он сквозь сон. – И тебе добрых, Варион. Где бы ты ни был.
Глава 6. Дальше пути нет
– Ну как, готов к нашей беседе? – спросила госпожа Алама с непоколебимой улыбкой.
Химера взглянул на даму исподлобья. Он всегда был готов к любой беседе. Что бы ни задумала служительница, он расскажет ей то, что она желает услышать. Наврёт, но расскажет. К чему он не был готов, так это к дорожке вокруг лекарского дома, устланной могилами.
Кем могли быть те люди, похороненные под тёсанными плитами? Наверное, такими же залётными гостями, как и он сам. Осудить их по закону было бы сложно, но вполне можно умертвить таких иноземцев в тихую. Стоило только убедиться, что никто не будет их искать.
А уж то, для чего это делалось, Химеру волновало куда меньше. Может быть, рыцари так избавлялись от лишней мороки. Или местные лорды забавлялись охотой на людей. А что? Заскучать на скалистом острове посреди бездонного озера – дело плёвое. Это объяснило бы и то, зачем лекари так старательно выхаживают Вариона с Каддаром, не забывая при этом утихомирить их тряпкой с горьким запахом. Кому интересно охотиться на раненную дичь?
– Варион, ты меня слышишь? – Алама наклонилась вперёд, чтобы заглянуть в опущенные глаза Лиса. – Пожалуйста, давай ты будешь слушаться. Смева очень разволновалась после твоей вчерашней выходки. Если она решит, что ты слишком буйный, тебе придётся сидеть в ремнях и пить горемычницу, пока не выздоровеешь. Ты пробовал горемычницу? Она растёт у нас в садах, и я как-то проспорила подруге, что съем один плод, когда была служкой. К счастью, меня сразу же стошнило и доедать я её не стала.
– Что от меня нужно? – спросил Химера отстранённо.
– Сегодня мы с тобой отправимся в небольшое путешествие, которое поможет тебе принять нового себя.
Алама поднялась и запустила руку в ящик стола. Оттуда она извлекла тонкую свечу сливового цвета.
– Что за путешествие? – нетерпеливо уточнил Варион.
– Мы должны понять, откуда происходит твоя мучительная страсть к чужому вниманию и восхищению, – служительница загадочно улыбнулась, глядя куда-то в окно. – В особенности, со стороны женщин.
– Что за бред? Нет у меня никакого желания.
– Брось, Варион. Всё, что тебя волновало в последние дни – это что тебе не будут улыбаться и подмечать на улице. Даже мне – служительнице Далёкой Звезды, которую ты видишь впервые в жизни – ты сразу же сделал грязные намёки. А ведь ты и не ждал, что это куда-то заведёт, правда? Ты просто хотел услышать что-то похожее в ответ.
Дыхание Химеры сбилось. Он чувствовал, как раздуваются ноздри и краснеет нетронутая увечьями щека.
– Вы обижать меня будете или лечить? – спросил он.
– Я и не думала тебя обидеть, друг мой, – Алама втиснула свечу в узкую серебряную подставку. – В моём опыте, это значит, что ты просто ищешь внимания, которого тебе когда-то не хватило. Поэтому мы отправимся в путешествие по твоему разуму, чтобы понять, с чего всё началось. Полагаю, с твоей мамы. Расскажи мне о ней.
Холодный пот пришёл на смену горячему румянцу. Алама только что попыталась открыть запретную страницу в книге его памяти.
– Нет! – воскликнул Лис. – Нет-нет-нет. Госпожа, вам не нужно знать о ней. Ничего хорошего из этого не выйдет.
– Вскрывать собственный разум – это неприятно, Варион. – Алама пододвинула столик и установила на него тонкую свечу. – Но это необходимо, если ты хочешь выздороветь.
– Значит, я не хочу этого. Только не так.
– Тогда ты должен понимать, к чему приведёт твой отказ, – служительница зажгла новую свечу об уже горящие. – Смева больше не позволит нам видеться, и останутся только её процедуры. Но уже с ремнями и горемычницей.
Химера сжал зубы до скрипа. Ему показалось, что от одного даже откололся кусочек и провалился в пересохшее горло. Улыбки Аламы и её сладкие речи походили на яд летарской гадюки. Эта змея кусала путников, забравшихся слишком глубоко в болота. Укус был настолько слабым, что его можно было не заметить, да и яд действовал не сразу. Тонкие клыки осторожно прорезали кожу, и лишь дома, сняв ботинки, неудачливый путник замечал два окровавленные следа. Но к тому моменту шансов спастись было мало.
– Говорите, что нужно делать, госпожа Алама.
– Возьми меня за руку.
Служительница надавила ладонью на грудь Химеры, а сам он взялся за её запястье. Тёплое, гладкое. Ему вдруг стало спокойно. Комнату обволакивал дым, что пах сиренью и цветущими яблонями. Так пах его дом. Настоящий дом, в котором жил Варион и где не было места Химере.
– Давай прогуляемся, – будто бы издалека попросила Алама. – Закрой глаза и подумай о доме. Вспомни, каким ребёнком ты был. Чего хотел? Чего боялся? Вспомни свою маму. Ты помнишь её голос? Представь, что она зовёт тебя.
Химера хотел сопротивляться, но не мог. Слишком уж его манил медовый аромат весенних яблонь.
– Варион! – голос был приглушённым, далёким. – Варион, сколько тебя ещё ждать? Даже Синара уже вернулась!
Он понимал, что сидит в бархатном кресле, но всё равно ощутил, как ноги бегут по мокрой траве. Всю ночь лил дождь, и теперь на улице было свежо, но грязно. Мама опять разозлится, что он вышел из дома босиком.
Варион бежал по заросшей тропинке к дому. Слева стучал топор – это неугомонный Ругвар что-то рубил на своей делянке. Справа начинались сады, что упирались в свежий участок городской стены. Герцог ещё не успел добраться до доброй их половины, чтобы построить каземат.
По ощущениям до порога оставались считанные шаги, когда запах увлёк его дальше. Теперь вокруг стало тихо. Да и медовый аромат сменился запахом свежей кожи. Настолько свежей, что чесался нос.
– Открой глаза, – прошептала Алама.
Варион сидел на табурете в тесной комнате. Снаружи дождь хлестал закрытые ставни, и лишь одинокая свеча горела на верстаке с надломленной ножкой. Его пальцы сжимали скребницу, а на коленях лежал сапог. Вариону он явно был не по размеру – слишком уж длинная подошва для тринадцатилетнего мальчика.
– Что ты там возишься? – гаркнул кожевник Мант, входя в каморку. – Что, ты ещё с первым сапогом не закончил? А чего тогда телишься?
– Извините, мастер, – промолвил Варион.
– Чего ты мне тут извиняешься? – Мант отвесил мальчишке крепкий подзатыльник. – Заказчик вот-вот придёт, а ты даже первый сапог не доскрёб! Клянусь, ещё раз увижу, что ты лодырничаешь – пойдёшь, к херам, на улице побираться!
Варион кивнул и продолжил натирать кожу на голенище. Он пытался увязать распустившиеся нити памяти в один узел. Ему знакомо это место. В кожевенной мастерской Манта он пытался заработать хоть что-то после того, как остался без дома.
На тот момент не прошло и луны с тех пор, как мать попыталась продать его. Она поплатилась в тот же день. Вернувшись домой, Варион нашёл её в пьяном беспамятстве на полу у кровати. Харла пыталась что-то объяснить онемевшим от выпивки языком. Поздно. В тот вечер он впервые выпустил наружу Химеру.
Впоследствии он не раз задумывался о том, правильно ли поступил. Иногда Варион понимал, что должен сожалеть о первом убийстве. Но, сколько бы Химера не пытался вызвать в себе хотя бы отзвук жалости, он не чувствовал ничего. Харла была дрянной матерью, пила больше браги, чем воды, а мужиков меняла чаще, чем портки собственному сыну.
Оставшись без дома, он пытался выжить честным трудом. Мастерская Манта стала первой попыткой на этом поприще, но она закончится вскоре после этого дня. Тогда Варион попробует ещё раз. Его с позором выгонят из пекарни за украденную краюху, будут насмехаться на речной пристани, когда он попросится в грузчики.
Тогда-то он и решит, что честным трудом в Басселе не выжить.
– Смотри, что ты наделал! – зашипел вдруг Мант.
Мастер-кожевник выглянул из каморки через дверь и окатил Вариона потоком ругательств. Замолк он, лишь когда в помещение вошёл высокий мужчина с короткими волосами. Щёки гладко выбриты, но вокруг рта он оставил густую щетину. Поговаривали, что такие бороды были в моде в Трисфолде, отчего местные называли их северянками. Образ, знакомый Вариону с тринадцати лет. Первый Лис, которого он встретил.
– Здравствуйте, господин, – Мант сложил ладони на груди и поклонился. – Извините, светозарного Кваранга ради! Ваши сапоги почти готовы, но этот олух никак не закончит.
Юному Вариону достался ещё один шлепок по темечку.
– Да, господин, – проговорил мальчишка. – Это я виноват, простите, пожалуйста.
– Ничего страшного, – посетитель улыбнулся. Только губами, без глаз. – Мне не к спеху, да и лучше сделать работу медленнее, но с качеством. Тем более, это не повод бить юношу, господин Мант.
– И правда же, – кожевник закивал в притворном покаянии. – Что-то меня наваждение прихватило. Работай, Варион. Работай спокойно.
Мальчик кивнул и продолжил шлифовать сапог. Скоро посетитель выйдет из мастерской, и покаяние Манта покинет каморку в тот же миг. И вновь голова Вариона заноет от оплеух, а уши забьются грязными оскорблениями.
Но он должен работать. Если умереть с голода, то и убийство Харлы станет ошибкой.
Варион вновь увидел тринадцатилетнего себя со стороны, но взгляд его оказался прикован к добродушному покупателю новых сапог. Он знал его. Но знал гораздо позже этого дня. Скоро Мант выгонит его из подмастерий, потом будет пекарня, речная пристань… Со Жнецом, вербовщиком Лисьего Приюта, он встретится лишь спустя три луны.
Но вот он, здесь. Уверяет Манта, что не злится из-за задержки, пусть и заплатил наперёд за лучший образец овечьей кожи в мастерской. Единственный. Овец в Летаре не разводили, так что Мант закупал их шкуры штучно, когда бывал на рынке в Трисфолде. То есть, раз в пару лет.
– Какого хрена? – прошипел повзрослевший Химера, но мальчишка его не слышал.
Варион опять вернулся в юное тело. Жнец уже ушёл, так что Мант решил как следует отыграться за унижение.
– Извините, мастер, – бормотал мальчишка. – Я научусь, правда. Дайте мне ещё один шанс.
– Ладно-ладно, – Мант вытер пот с широкого лба. – Дам тебе повод учиться усерднее. За сегодня монету не получишь. И за завтра – тоже. Ничего не получишь, пока мы этому господину не отдадим сапоги!
– Мастер! Нет! – взмолился Варион.
Он отложил скребницу и повис на шерстяной жилетке Манта.
– Давай-давай, – кожевник оттолкнул юнца. – Голод хорошо прочищает мысли, так что будет тебе урок.
– Я не могу вернуться без монеты! – Варион заплакал. – Что я маме скажу? Она же с ума сойдёт, у нас и так дом отбирают!
Мама? Взрослый Химера задумчиво промычал, глядя на терзания юного себя. С чего бы ему упоминать Харлу? К тому времени она уже умерла. Мать была последней, о ком он бы вспомнил в этот день.
– Вот и подумай, что сказать, – говорил Мант уже с меньшей злобой. – Например, что ты бездельник, который слушает дождь вместо того, чтобы работать, и подводит мастера. Знаешь, что? Иди-ка ты домой, раз с работой нынче не клеится. Господин дал нам ещё два дня, чтобы закончить сапоги, так что сегодня отдохни, а завтра – чтобы сразу же разобрался с обоими.
Юноша утёр слёзы замызганным рукавом и разложил инструменты по местам. Он захватил дырявую накидку со стола и устремился на улицу. Дождь как раз заканчивался, но его наследие жило в грязных лужах по всей округе. Дорога до Яблонь простой не будет.
– Как ты? – спросил Жнец.
Лис пережидал дождь под кроной старого дуба у порога мастерской, но всё равно вымок насквозь.
– Всё хорошо, – Варион всхлипнул.
– А мне так не кажется, – Жнец хлопнул мальчика по плечу. – Я слышал, что мастер Мант тебе наговорил. Он забрал твою монету?
– Не важно.
– Ладно-ладно, можешь не отвечать, – Лис брёл за Варионом на шаг позади. – Хочешь, я дам тебе три монеты? За неудобства, которые вызвал мой визит.
Мальчишка замер прямо в луже.
– Я же не закончил работу, – произнёс он. – Мастер Мант заплатит, когда я всё сделаю.
– Ну, а есть вам с мамой нужно уже сегодня, – Жнец нагнулся, уперевшись ладонями в собственные колени. – К тому же, за сапоги я уже заплатил Манту. Эти монеты будут подарком тебе за старания. Ну как, хочешь?
Варион двигал губами, его глаза забегали. Конечно, он хотел три грёбанных летта.
– Дело не в еде, господин, – сказал мальчишка. – Маме трудно работать в поле, и барон Лембер хочет забрать наш дом, если мы не будем платить хоть какие-то подати. Потерять свободу – это же самое худшее!
– Как сказать, дружище? Мой двоюродный брат сам попросил барона Хамаранта приписать его к своей земле. Говорит, так легче живётся. Главное – трудиться, а еда, кров и даже защита – теперь забота барона. Но, конечно, его дети и жена не согласны. Они не сами выбрали такую жизнь и с удовольствием изменили бы её, но даже пробовать не стали. А ты пытаешься, молодец.
– Что толку-то? Мама говорит, что у меня руки из жопы растут.
– Глупости, ты же не плотояд какой! – Жнец подхватил Вариона под руку и повёл вниз по улице. – Давай сделаем так. Я хочу дать тебе эти монеты, чтобы вы ещё чуть-чуть сохранили свободу и получили шанс всё поправить. Но я боюсь, что ты спустишь их на что-нибудь дурное. Пойми меня: мальчишки тоже разные бывают. Так что монеты я отдам твоей маме, если ты меня с ней познакомишь. Идёт?
– Не стоит вам с ней знакомиться, господин. У неё уже есть мужчина.
– Я же не за этим, – Жнец громко рассмеялся. – Просто хочу рассказать ей, какой старательный у неё сын, хорошо? Пусть поймёт, что руки у тебя растут откуда надо.
– Ладно, – Варион кивнул. – Но придётся идти в Яблони.
– Ну, хуже уже не будет, – Лис указал на промокшую одежду и налипшую на сапоги грязь. – Пойдём, прогуляемся.
Они шли вниз по улице, становились всё дальше, а Химера смотрел им вслед. Он открывал рот, чтобы окликнуть Жнеца. Такого же, каким он запомнил его с первого дня. С той же северянкой на лице, в тех же сапогах.
Всё было так же, кроме одного. Он никогда не встречал Жнеца до того, как убил мать, и не шлифовал его новые сапоги из овечьей кожи.
– Нет, этого не было, – забормотал Химера. – Не было такого! Стойте! Откуда это воспоминание? Эй!
Ни Варион, ни Жнец его не слышали. На первый взгляд, между ними было саженей семьдесят. На деле – почти пятнадцать лет. Жнец умер во время падения Приюта, но успел вслух пожалеть о том, что привёл Химеру.
Но ведь всё было не так.
Химера бросился следом за ними. Лужи плескались под его ногами, забрызгивали робу из обители. Он бежал, пока на пути не возникла новая фигура. Мужчина в капюшоне с широко расставленными ногами. Он стоял спиной к Химере, но даже так Лис почуял его взгляд.
– С дороги! – крикнул он, но почему-то остановился.
– Дальше пути нет, – проговорил мужчина голосом, одновременно знакомым и чужеродным.
Порыв ветра сбил Химеру с ног. Он провалился в яму и летел спиной вперёд. Лис ждал встречи с грязной лужей, но спина упёрлась в бархатную обивку кресла.
Обитель Мальны. Он снова был в кабинете госпожи Аламы. Варион открыл залитый слезами глаз и увидел служительницу. Выглядела та взволнованно. Она пыталась сбить пламя свечи короткими выдохами, но быстро сдалась и попросту затушила её двумя пальцами.
– Что это было? – выпалил Химера.
– Твоя память, – испуганно ответила Алама.
– Нет, не моя, – Лис затряс головой и отхлестал себя по лицу грязными волосами. – Не было такого никогда. Не было!
– Да, ты это уже говорил, – служительница долго смотрела на затухшую свечу и смахнула её на пол.
– Вы тоже это видели?
– Слышала. В таком состоянии мои гости озвучивают всё, что видят в своей памяти.
– И что я рассказывал?
– Я же говорю – всё. Жнец, Лисий Приют, мастер Мант. Мне это ни о чём не говорит, но для тебя, очевидно, всё не так.
Алама достала из стола железную флягу и жадно присосалась к её горлышку. Химере такой подход пришёлся по душе. Он протянул руку, и служительница поделилась с ним напитком, оказавшимся на редкость терпким вином. Лису она нравилась всё больше.
– Это не мои воспоминания, – уверил Варион, проглотив вино.
– Такого быть не может, – Алама стояла на своём. – Во время наших путешествий мои гости попадают в свою память, даже если сами уже забыли те дни.
– Не знаю, что вы такого намешали в эту свечу. Лишь бы не звёздную благодать.
Служительница просунула голову между штор, какое-то время постояла и вернулась к Лису. Она взяла со стола белый платок и быстро обтёрла им лицо.
– Там был какой-то человек, – проговорила Алама. – Ты сказал, что он не пустил тебя домой. Ты знаешь, кто это был?
– Кажется. Хотя, нет. Или да?
Виски Химеры разболелись. Он положил руку на лоб, прямо над переносицей, и начал его массировать. Почему-то фигура в коричневом плаще показалась знакомой. Её голос, грубоватый и низкий, всплывал в памяти. Точнее, пытался. Как рыба билась снизу об лёд замёрзшей реки.
– Кем он ни был, он не пускает тебя к воспоминаниям о матери, – Алама покосилась на упавшую свечу. – Боюсь, тут потребуется больше, чем путешествие со мной. Тебе нужен кто-то, кто сломает эту преграду другим способом. Ты ведь понимаешь, о чём я?
– Вы сейчас на магию намекаете? – изумился Химера. – Впервые вижу, чтобы служитель Звезды предлагал пойти к магу, а не в храм.
– Ну, а я приняла в этом кресле не один десяток рыцарей, – Алама вновь обошла стол и замерла перед шторами. – Многим было больно нырять так далеко в прошлое. Но такое я тоже вижу впервые.
Служительница ухватилась за шторы и широко раздвинула их. Взору Лиса открылось окно, поделённое перекладинами на четыре квадрата. И стекло, которое пошло трещинами от карниза до подоконника.
– Это я сделал? – Варион выбрался из кресла, но за спинку ещё держался.
– Скорее, тот, кого ты встретил на дороге памяти, – горло Аламы двигалось, будто борясь с тяжёлым комом. – Не уверена, что смогу помочь тебе с этим. Смеве я скажу, что тебе намного лучше. Надеюсь, ты меня не подставишь и будешь примерным мальчиком. Ведь так, Варион?
Химера ощутил жжение на языке, которое возникало, когда в мыслях всплывала сальная шутка. Он решил перетерпеть. Как примерный мальчик.
– Спасибо, – Алама слабо улыбнулась, когда Варион кивнул. – Я просила Лийю дождаться тебя и проводить в комнату, чтобы ты опять кого не побил. Ты ведь знаешь Лийю?
Химера был даже рад видеть бронзоволосую девчушку, что смиренно выжидала за дверью. Теперь она стала для него символом хороших новостей. Несколько дней назад Лийя доказала, что Альхиор мёртв. Быть может, у неё и сейчас найдётся, чем его порадовать?
– Мы можем прогуляться? – предложил Варион уже на лестнице.
– Ладно, только недолго, – Лийя закивала. – Всё равно вы быстро управились с госпожой Аламой.
Служка вывела Лиса на улицу. Она подняла голову к небу и улыбнулась, хотя погода была паршивой. Тучи клубились с самого утра, иногда накрапывал дождь. Но Лийя выглядела счастливой, пусть её ботинки и топтали чью-то могилу.
– Тебя ничего не смущает? – спросил наконец Химера.
– Ты о чём? – Лийя нахмурилась и начала озираться.
Дворик на юге обители оказался более оживлённым, чем накануне. Мимо прошло трое рыбаков с забитыми уловом сетями, а слева – за углом лекарни – топтал землю неприметный мужчина в тёплом мундире. Химера допустил, что то был рыцарь, призванный караулить Лиса.
– Лийя, посмотри вниз, – подсказал Химера.
Ему стало почти жалко девчонку, которая с каждым мгновениям выглядела всё более растерянной.
– Ну? – нетерпеливо протянула та.
– Что ты видишь?
– Дорожку.
– А что на этой дорожке?
– Камни на ней, – Лийя фыркнула. – Могильные камни, а что?
– И правда, Лийя, что такого? Подумаешь – дорожка из могил.
Девочка вытянула губы, посмотрела на Лиса и громко рассмеялась. Неприметный караульный даже шагнул в их сторону, но быстро понял, что опасности пока нет.
– Нет там никаких могил, – Лийя кое-как успокоилась и махнула рукой. – Только камни.
– Что за бред?
Химера хотел описать ситуацию более крепким словом, чем «бред», но решил, что от более красочного описания у благочестивой служки отвянут уши.
– Ты из-за камней такой странный? – девочка подошла поближе. – Это просто старые могильные камни с кладбища. В склепах можно хоронить жрецов и рыцарей, а остальных закапывают на обычном кладбище за стеной. Но там места – чуть, мы же на острове. Когда кончается земля – в самые старые могилы хоронят новых людей, а могильные плиты пускают на мостовые. Потому что камня на это дело тоже не дождёшься ни от королевы, ни от царя. Это старая традиция, у нас тут все привыкли.
– Охеренная традиция, – всё же сорвался Варион.
Девочка нахмурилась, а он не понимал, верить ли ей. С одной стороны, Лийя ещё ни разу не обманула Лиса. Показала ему кладовую с хатторком, пусть та прогулка в подвал и грозила ей неприятностями. Душой Химера понимал, что служка желала ему добра. Наверное, прониклась его болью.
С другой стороны, если в обители Мальны служили безумные фанатики, способные хоронить залётных путников вот так, прямо под ногами, то и Лийя окажется такой же. Решит втереться в доверие, чтобы потом скормить его рыцарям.
Варион как никогда возжелал услышать трезвое мнение. Мудрой Вдовы или осмотрительного Крысолова – не важно.
– Лийя, ты сможешь мне помочь? Хочу повидать своих друзей.
