Маркус Холл
Ремонт Земли. Трансатлантическая история экологической реставрации
Марш по ту и другую сторону Атлантики
Как американцы, так и европейцы обратили внимание на книгу «Человек и природа». Первый тираж в 1 000 экземпляров разошелся всего за несколько месяцев. Вскоре рецензии на книгу появились в американских, британских, во французских, в итальянских и русских изданиях. Хвалебный тон рецензентов по обе стороны Атлантики свидетельствовал о том, что идеи Марша нашли широкий отклик. Тема причиняемого окружающей среде вреда начинала будоражить умы человечества, и теории Марша о непрямом разрушительном воздействии человека на природу вкупе с его доказательствами медленных темпов естественного восстановления экосистем произвели на читателей должный эффект. В отличие от экологических фаталистов Марш предлагал конкретный план действий: человек как главный виновник деградации природы должен перейти к менее разрушительным методам землепользования и искать способы устранения уже причиненного ущерба.
Акценты, расставляемые европейскими и американскими рецензентами книги «Человек и природа», разнились. Американцы особо приветствовали предостережения Марша о склонности человека вредить окружающей среде, в то время как европейцы выделяли его высказывания о том, что человечество должно заняться восстановлением природы. Американские обозреватели сделали из книги «Человек и природа» вывод о необходимости создания заповедников и ограничения человеческой деятельности, в то время как их европейские коллеги призвали к более интенсивной реставрационной и мелиоративной деятельности. Таким образом, жители двух континентов по-разному восприняли идеи Марша.
Как отметил один из американских рецензентов, если задать кому-либо вопрос, чего своими действиями на планете Земля добился человек, в ответ мы, скорее всего, услышим привычные дифирамбы предприимчивости и техническому прогрессу. Автор отвергает эту оптимистичную точку зрения и приводит обширный список примеров того ущерба, который человек причиняет природным системам, а затем (вслед за Маршем) хвалит предложения по защите адирондакских лесов. Этот автор подчеркивает важность усилий по консервации и предотвращению деградации, но он едва ли упоминает о необходимости устранения существующих повреждений. Другой американский рецензент также обходит стороной призывы Марша к реставрации, повторяя вместо этого то, что человечество уничтожает дары природы, «которые при должной защите могли бы быть источником неиссякаемых богатств»6.
Европейцы же сделали другие выводы из книги «Человек и природа». Один британский рецензент, признавая, что многое в книге «американского Ивлина» было правдивым и обладало практической ценностью, все же не был убежден в склонности человека разрушительно влиять на природу. Он сомневался, например, в том, что люди могут истребить целый биологический вид, несмотря на заявления Марша об обратном. Комментируя слова Марша о вреде вырубки лесов, этот рецензент скептически заметил: Марш «кажется, забывает, что сохранить первозданные леса для многих стран означает сузить пространство, отведенное человечеству Провидением. Слишком уж сильно он прислушивается к “гласу деревьев”, позволяя им говорить в свою защиту». Этот британец считал мелиорацию земли более важной, чем предотвращение деградации7.
Французские и итальянские рецензенты также склонялись к положительной оценке человеческой деятельности, соглашаясь при этом с Маршем в необходимости реставрации. Они чувствовали, что продолжающийся упадок их садов требовал принятия решительных мер по восстановлению. Французский рецензент писал: «Наиболее важным сейчас представляется восстановление части полезных сил природы, ее плодородия… Общество вступает в эпоху реставрации, реконструкции и реплантации». Аналогичным образом итальянский рецензент вопрошает: «Кто не наслышан о наших многострадальных альпийских горах? Наш мудрый автор показал, почему все говорят о необходимости восстановления лесов». Другой итальянец также высоко оценил вклад Марша, с удовольствием отметив, что «восстановительным действиям человека» посвящен большой раздел книги. Третий связал призывы Марша к реставрации с процессом объединения и возрождения итальянской нации: «Теперь, когда Италия поднимается с колен, [Марш] заставляет нас задуматься над проблемой приведения земель Италии в состояние, более подходящее для процветающей и могущественной нации. Мы должны восстановить природу, которой позволили пойти прахом из-за недостаточного ухода». Французы и итальянцы, чьи страны страдали от истощения лесов, почв и рек, видели главный посыл книги «Человек и природа» в необходимости поиска новых методов восстановления пришедших в упадок земель8.
Конечно, мы не будем делать широких обобщений из столь скромной выборки рецензентов. Однако можно заметить, что читатели разных континентов и стран неодинаково восприняли многогранное послание Марша. Американцам импонировал новый взгляд Марша на экологический ущерб, возлагающий особую вину на человека. Европейцев же вдохновил его призыв к восстановлению, который возлагал на людей особую ответственность. Итальянцам, в частности, было легко согласиться с Маршем в том, что люди должны прилагать больше усилий для восстановления поврежденных земель.
Европейцы продолжали развивать древние традиции восстановления земель, которые Маршу довелось наблюдать и комментировать во время написания книги. Но в отличие от европейцев Марш скорее призывал к устранению деградации, вызванной человеком, чем к борьбе с естественным вырождением. Как мы рассмотрим далее в этой главе, множество новых природоохранных законов, которые будут приняты по обе стороны Атлантического океана, отразят эти разные взгляды на проблемы окружающей среды. Американцы, стремившиеся устранить угрозу со стороны человека, лоббировали консервационные меры, кульминацией которых стало создание национальных парков, а также закон о лесных заповедниках (1891), ограничивший деятельность человека в лесных угодьях. В 1887 году Канада основала свой первый птичий заповедник (на территории нынешнего Саут-Саскачевана), за чем в 1890-х годах последовало создание и ряда других новых резерваций. В то же время европейцы, видя угрозу со стороны природы, направили усилия на реставрацию. Так, ближе к концу XIX века некоторые европейские страны приняли законы о восстановлении лесов: Франция – в 1860 году, Швейцария – в 1876 году, Италия – в 1877 году. В 1882 году во Франции была создана Service de restauration des terrains en montagne, или Служба восстановления гор, занимавшаяся возрождением растительного покрова в горных регионах и укреплением подверженных наводнениям горных склонов. В 1888 году в Италии был принят новый (доработанный и улучшенный) закон о лесовосстановлении. Он был настолько передовым для своего времени, что немецко-американский эксперт по лесному хозяйству Бернхард Ферноу назвал его «одним из лучших законов такого рода, где бы то ни было существующих». Италия продолжала находиться на острие реставрации9.
Итальянские заимствования
Полезным будет более тщательно изучить те итальянские контексты, из которых Марш сперва заимствовал, а затем продвигал свои идеи на их основе. Переезд Марша в Италию не только позволил ему ознакомиться с наиболее интенсивно обрабатываемыми землями Европы, но и дал ему возможность пообщаться со многими ведущими экспертами того времени в области гражданского строительства, лесного хозяйства, гидрологии и садоводства. Помимо посещения реставрационных проектов в Тоскане, Маршу также довелось наблюдать восстановление лесов близ Турина. Там он обнаружил, что на пустынных склонах холмов итальянцы активно культивировали робинию ложноакациевую – в то время экзотическое растение, происходившее из Северной Америки. Марш также живо интересовался разработками Национальной лесной школы, основанной в 1869 году в Валломброзе близ Флоренции. Он оставил ей в дар семена зимостойких сортов североамериканских хвойных, образцы которых растут там и по сей день10. Всякий раз, когда позволяли служебные обязанности (особенно в жаркие летние месяцы), Марш отправлялся в Альпы или Апеннины, где он присматривался к новым методам ведения лесного хозяйства [Fossombroni 1835].
Возвращаясь в уединенное пространство своего кабинета, Марш приступал к работе, неустанно проверяя собранные им факты и дополняя свои теории. Личная библиотека из 13 000 томов, которая после его смерти была отдана Университету Вермонта, содержала ошеломляющий ассортимент публикаций о взаимодействии человека и природы. Марш часто ссылался на немецких натуралистов, таких как Г. Ренч, а также французских и голландских инженеров, таких как В. Старинг и А. Сюррель. Таким образом, он не ограничивал себя лишь итальянским опытом. Однажды Марш даже писал Дж. Бигелоу, послу Линкольна во Франции, что французские мыслители внесли больший вклад в его идеи, чем представители любой другой страны. Тем не менее он в значительной степени полагался и на итальянских экспертов, повсеместно цитируя их в своих работах. Беглый просмотр каталога его личной библиотеки показывает, что по меньшей мере одна седьмая названий была на итальянском – больше, чем на любом другом языке, кроме английского. Более половины из этих итальянских книг были опубликованы после 1863 года, когда Марш начал уделять больше внимания реставрации. Итальянские эксперты в области землеустройства много писали о восстановительных практиках. Заметки, оставленные Маршем на полях их публикаций, свидетельствуют о том, что он позаимствовал немало их идей. Марш писал, что «ни одна страна не произвела столько способных авторов, писавших о ценности леса и общих последствиях его уничтожения, чем Италия»11. Особый интерес Марша вызывали статьи, написанные для различных конкурсов эссе, которые проводились итальянскими научными обществами. Задача многих заключалась в поиске новых идей в борьбе с наводнениями, засухами и обезлесением, что демонстрировало растущее для итальянцев значение защиты окружающей среды. Например, еще в 1792 году Флорентийское экономическое общество предложило премию за лучшее эссе на тему «Интеграция лесного хозяйства в общую экономику провинций» [Bene 1793]. Другие подобные конкурсы были напрямую посвящены проблеме реставрации. В 1844 году Ломбардский институт науки, литературы и искусств запросил предложения по тематике конкурса эссе, проводимого им дважды в год. Одной из предложенных тем была такая: «Растения Ломбардии, которые растут быстро и легко, а также обеспечивают хорошее топливо и прибыль». Кроме того, предлагалось, чтобы эссеисты посвятили свои работы «состоянию лесов в Ломбардии и тем мерам, которые следует принять для его улучшения». Еще одно предложение заключалось в том, чтобы авторы эссе обсудили вопрос, каким образом лучше заниматься выращиванием и сохранением горных лесов – посредством государства, деревни или корпорации. В результате институт предложил премию тому эссеисту, который лучше всего расскажет о «способах восстановления горных лесов в Верхней Ломбардии и о том, как впоследствии сохранить их и извлечь из них пользу» [Sulli 1985]. Всего на конкурс было представлено 25 работ. Победитель Ф. Мегушчер и занявший второе место П. Кайми написали (каждый) эссе объемом в книгу, которые Марш внимательно прочел и процитировал в книге «Человек и природа» [Caimi 1857]. Среди прочего Мегушчер писал, что расположение лесов влияет на местные погодные условия, а Кайми утверждал, что вырубка лесов изменила гидрологию альпийских гор. Объемная вторая глава работы Мегушчера, озаглавленная «Об искусственном воспроизводстве лесов», описывала различные способы размножения деревьев (семенами, луковицами, саженцами и т. д.). Возможно, именно благодаря ей Марш проникся большей уверенностью в возможностях реставрации [Meguscher 1859].
Еще одним свидетельством глубокого влияния итальянского опыта на деятельность Марша являются те похвалы, которые он расточал в адрес природопользователей и теоретиков-натуралистов этой страны. Он назвал речного инженера Э. Ломбардини, который проектировал акведуки Северной Италии, «высшим авторитетом в этом вопросе»; оценивал трактат К. Каландры по ирригационному праву как «один из самых передовых и всеобъемлющих», даже рекомендовав его Конгрессу США для изучения; счел учение Ф. Менготти о причинах эрозии почвы наиболее убедительным в своем роде. Многотомник А. де Беренгера “Studii di Archeologia Forestale” (1859–1863), вышедший в свет незадолго до книги «Человек и природа», возможно, был любимым произведением Марша: он называл его «самой глубокой работой по социальной истории леса из когда-либо опубликованных» [Marsh 1887].
В этой первопроходческой работе по экологической истории де Беренгер, бывший первым директором Лесного института Валломброзы, описывал то, как леса, когда-то покрывавшие обширные территории древнего Средиземноморья, пали жертвой римских захватчиков, которые впоследствии разработали объемный свод законов о пользовании лесом. Де Беренгер также проводит различие между искусственными и естественными лесами. Эта дихотомия встречается во многих итальянских трудах XIX века о лесном деле. Она основана на степени вмешательства человека: так называемые искусственные леса культивировались людьми, в то время как естественные росли спонтанно, служа запасом семян. Однако де Беренгер показал, что взаимодействие человека и леса может принимать различные формы, находящиеся между этими двумя крайними вариантами. К примеру, он отличал искусственное омоложение лесов от естественного: в первом случае люди самостоятельно высаживали деревья на лесных полянах, во втором – просто рыли борозды для опадающих семян и убирали листву вокруг проростков. Де Беренгер пояснял, что люди могут участвовать в восстановлении лесов прямо или косвенно, активно или пассивно. Некоторые виды реставрации требовали более активной роли человека [De Bérenger 1965].
Гидролог Менготти, писавший о способах восстановления растительности в холмистых местностях, помог Маршу развить понимание итальянских методов реставрации. Самая известная работа Менготти – “Idraulica Fisica e Sperimentale”, или «Физическая и экспериментальная гидравлика» (1816), – включает в себя главу под названием «Подражание природе», которая в принадлежавшей Маршу копии была прямо-таки исписана его заметками. В ней Менготти описывает то, как деревья, мхи, кустарники и прочие растения можно высаживать вместе таким способом, что образуется своего рода «лоскутное одеяло» из корней и побегов, которое служит укреплению сухой земли. Затем он демонстрирует то, как более крутой рельеф можно стабилизировать с помощью каменных стен или защитных дамб. В таком случае накапливающийся грунт будет образовывать ровные участки, пригодные для полноценного корнеобразования, а природа сделает все остальное. По словам Менготти, имитация природы требует особого подхода к земле и растениям, применения как сельскохозяйственных, так и инженерных методов [Mengotti 1816]. Проблема восстановления растительности на лишенных плодородия землях выходит за рамки одного лесоводства. Когда в XIX веке в Италии проводились горные работы по борьбе с наводнениями, в них участвовали смешанные команды из лесоводов и инженеров, которые занимались созданием защитных насаждений вкупе с водохранилищами. Итальянцы понимали, что лучших результатов можно добиться только в том случае, если обратить пристальное внимание на взаимосвязь между множеством природных элементов.
Еще одним термином, весьма распространенным в итальянских работах, которые цитировал Марш, был bonifica. Начиная по крайней мере с XVII века этим словом стала обозначаться совокупность способов мелиорации или улучшения качеств сельскохозяйственных земель, таких как осушение болот, внесение удобрений, посадка деревьев, строительство плотин и т. д. Современник Марша, флорентийский агроном Козимо Ридольфи расширил понятие bonifica, включив в него вышеупомянутые проекты по облагораживанию гор, обозначенные как bonifica montana. Гидрологи, агрономы и лесоводы вскоре стали называть практически любой проект землепользования, приносящий пользу людям, разновидностью bonifica. Осушение прибрежных болот в Маремме, строительство канала Кавур в Пьемонте, посадки робинии ложноакациевой на залежных полях Ломбардии и близлежащих горных склонах – все это стало считаться bonifica. Научные и сельскохозяйственные общества стали уделять большое внимание совершенствованию этих многочисленных методов мелиорации земель. Уверенность Марша в способности человека обратить вспять процесс деградации окружающей среды во многом проистекала из изучения понятия bonifica и связанных с ним полевых проектов. Тем не менее Марш неоднозначно относился к любому проекту, целью которого объявлялась мелиорация (или улучшение – лучший вариант перевода слова bonifica). Для Марша смысл реставрации был не в постоянном улучшении, а в устранении ложных и вредных улучшений [Sereni 1961; Casanova 1929].
Итальянцы также говорили о необходимости восстанавливать, менять и реставрировать землю, а не просто улучшать ее. Восстановление прежних условий, возвращение к более раннему, выгодному, иногда и романтизированному состоянию природы были целями землеустроителей почти столько же долго, как и bonifica. Итальянское руководство по теоретическому и практическому лесоводству 1833 года рекомендовало реставрацию популяций лиственных деревьев в целях повышения продуктивности и стабильности лесов. Член Комитета содействия лесным интересам Италии в 1866 году писал: «Хотя существует общее согласие о необходимости восстановления лесных хозяйств, присутствует также широкий спектр мнений о том, как именно это должно быть осуществлено». Однако, призывая к реставрации, итальянцы лишь косвенно критиковали влияние человека на природу: они считали, что проблема кроется в недостаточности действий людей. Марш, напротив, прямо винил человеческую деятельность, что видно также из подзаголовка его книги: «Человек и природа, или О влиянии человека на изменение физико-географических условий природы» [Salvarezza 1883; Simonetti 1866].
Стандартным ландшафтом для итальянца был средиземноморский окультуренный ландшафт, который без постоянной культивации человеком выродился и пришел бы в упадок. Для Марша же эталоном был дикий, первозданный североамериканский пейзаж, на который человек мог воздействовать как положительно, так и отрицательно. Итальянцы страшились стихийных изменений трепетно культивируемой земли. Марш опасался разрушительных антропогенных изменений дикой земли. Через призму своего американского мировоззрения Марш понимал, что далеко не все итальянские совершенствования на самом деле делали ситуацию лучше.
Марш также сомневался в возможности абсолютной реставрации. Он боялся, что естественное самовосстановление природы происходит слишком медленно, а полная реставрация может оказаться за пределами возможностей человека. Таким образом, Марш возлагал на реставрацию большие надежды и призывал к решительным восстановительным действиям, но не верил в то, что в большинстве случаев полноценная реставрация возможна. Он с горечью писал: обширные участки земли «в настоящее время слишком повреждены, чтобы быть восстановленными, и не смогут снова стать пригодными для использования человеком, кроме как в результате масштабных геологических изменений или под воздействием таинственных сил, о которых мы в настоящее время ничего не знаем». Вплоть до последнего лета своей жизни, встреченного в Тоскане в 1882 году, Марш изо всех сил старался найти какие-либо данные, способные изменить его пессимистичную оценку возможностей реставрации [Marsh 1864].
Наследие Марша
Марш, пребывая в Италии с дипломатической миссией в неспокойные времена объединения страны, несколько раз менял место своего нахождения: с Турина на Флоренцию и, наконец, Рим. В каждом городе он закончил по одному изданию книги «Человек и природа». В этих трех изданиях: 1864, 1874 и 1885 года – количество цитат из итальянских источников увеличилось в несколько раз, что отражает большу́ю осведомленность автора о местных экологических проблемах. Кроме того, в 1870 году вышел в свет итальянский перевод второго издания книги «Человек и природа». В результате Маршу удалось донести свое послание о разрушении окружающей среды, человеческой роли в нем и необходимости реставрации до широкой итальянской публики. Как оказалось, Марш сыграл значительную роль в том, что защита окружающей среды стала в Италии одним из острейших политических вопросов. В то время как многие американские эксперты обращались к изданию “Man and nature”, книга “L’Uomo e la Natura” стала настольной для их итальянских коллег [Lowenthal 1965].
Илл. 4. Титульный лист итальянского перевода книги «Человек и природа» (1864), “L’Uomo e la Natura” (1870)
Флорентийская публикация книги стала объемней на 95 страниц, приросла новыми заметками и цитировала все больше итальянских источников. В дополнение к уже упомянутым итальянским авторам Марш также цитировал и рекомендовал руководство по лесному хозяйству Дж. Симони [Siemoni 1864], исследование феномена bonifica за авторством Р. Парето [Pareto 1865] и заметки Дж. Дони о том, как леса влияют на течение рек [Doni 1865]. Таким образом, второе издание содержало оценку итальянских достижений в области лесных и гидравлических наук в конце 1860-х годов, а римское уже рассматривало аналогичные достижения 1870-х годов. Марш также изменил порядок подачи своих аргументов, будто бы отвечая на критику одного британского рецензента, который, похвалив книгу в целом, сетовал на ее разрозненную организацию. Помимо переноса большего количества отрывков, посвященных реставрации, в конец глав с целью придать им бо́льшую риторическую силу, во втором и в третьем изданиях автор добавил краткое предисловие, отсылающее читателей к труду французского географа Э. Реклю под названием “La Terre” (1869). Марш считал, что Реклю может предложить читателю более оптимистичную перспективу, так как тот обращал больше внимания на «оберегающие и восстанавливающие, а не разрушительные стороны человеческой деятельности». В этих поздних изданиях книги «Человек и природа» Марш стал еще более решительным поборником реставрации. Посетитель одного из книжных магазинов Турина, держа в руках экземпляр “L’Uomo e la Natura”, заявил: «Если множество людей придут купить эту книгу, у Италии есть надежда; в противном случае у нее нет будущего» [Marsh 1870].
Как заметил Д. Ловенталь, биограф Марша, перечисление итальянских знакомых ученого будет звучать как перекличка деятелей эпохи Рисорджименто [Lowenthal 2000]. Многие из них разделяли интерес Марша к землеустройству. Такие коллеги и частые корреспонденты Марша, как Б. Рикасоли, К. Селла и Л. Торелли (все – крупные фигуры в итальянской политике того времени), также писали о проблемах речного, лесного и сельского хозяйства. Они читали его труды с таким же интересом, с каким он читал их работы. Марш также разослал экземпляры своей книги во многие учреждения, такие как Сельскохозяйственная академия Турина и Итальянский альпийский клуб. Уже через несколько лет по всей Италии эксперты будут цитировать Марша на страницах своих работ.
Илл. 5. Джордж Перкинс Марш на вилле Арривабене. Флоренция, около 1870 года (из архивов Вермонтского университета)
Неполный список его поклонников включал в себя геолога Л. Бомбиччи, агронома К. Каландру, лесоводов В. Банди, Л. Савастано и Дж. Симони. Даже через 40 лет, в 1913 году, геолог М. Гортани все еще будет полагаться на доводы Марша о влиянии лесов на речной сток12. Многие из этих экспертов были авторами популярных работ или занимали крупные университетские и правительственные посты. Неудивительно, что работа «Человек и природа», имея такой широкий и влиятельный круг читателей, оказала влияние на итальянскую политику в области землепользования. Первый крупный закон Италии о лесном хозяйстве был принят при прямом содействии Марша. Как и следовало ожидать, в его основу легло понятие о реставрации, а не консервации.
После своего объединения в 1870 году Италия столкнулась с проблемой унификации правовой системы, в том числе бесчисленных региональных законов о землепользовании и лесоуправлении. Лесной акт 1877 года стал первой законодательной мерой, связавшей эти региональные законы о лесном хозяйстве в единый Национальный кодекс. Как в свое время писал Марш, «ничто, кроме союза всех итальянских государств под руководством единого правительства, не может сделать практически осуществимыми… сохранение и восстановление лесов». Своей книгой Марш не только повлиял на окончательное содержание итальянского Лесного кодекса, но и оказался непосредственно в центре дебатов вокруг принятия этого закона.
Например, Д. Балестрери, профессор Флорентийской академии Джорджофили (старейшего и наиболее выдающегося сельскохозяйственного общества Италии), обосновывал необходимость создания единого лесного законодательства, ссылаясь на Марша. Кроме того, пребывая в Риме в годы, непосредственно предшествовавшие принятию закона 1877 года, Марш часто обсуждал вопросы лесного хозяйства с итальянскими сенаторами. Рассматривая парламентские дебаты вокруг этого закона, историк Б. Веккио замечает, что сенатор Лампертико указал коллегам-сенаторам на личное разочарование Марша тем, что Италия до сих пор не приняла единого закона о лесном хозяйстве [Vecchio 1987]. Более того, во время этих дебатов Марш был одним из двух наиболее цитируемых экспертов наряду с итальянским ученым А. Месседальей. Однако внимательное прочтение работы Месседальи 1864 года показывает, что он не только цитирует и перефразирует вышедшую в свет всего несколькими месяцами ранее книгу «Человек и природа», но и обращается к тем же источникам, что и Марш [Messedaglia 1865].
Свободно владевшего английским языком Месседалью фактически можно считать первым переводчиком Марша на итальянский до выхода в свет в 1870 году местного издания книги «Человек и природа».
Таким образом, если и можно назвать одного человека, который оказал наибольшее влияние на становление первого общеитальянского закона о лесном хозяйстве, им, несомненно, будет Джордж Перкинс Марш. Ему посчастливилось лично узнать о принятии итальянского закона в отличие от закона о лесных заповедниках США, который он также помогал разрабатывать, но не дожил до его принятия в 1891 году.
Закон 1877 года, ставший кульминацией почти 10 лет обсуждений, касался нескольких вопросов лесоуправления. В нем были определены леса, подлежащие регуляции; уточнены приоритеты лесопользования, назначены лесничие, введены штрафные меры. Однако самый масштабный и самолюбивый пункт закона касался восстановления лесов. Для многочисленных районов Италии, часто подверженных оползням, наводнениям и лавинам, новый закон назначал обширные программы по рефорестации. Теперь, если землевладельцы пренебрегали посадками деревьев, местные лесные комиссии могли конфисковать их земли и сами провести необходимые работы. Таким образом, закон в первую очередь предписывал реставрацию с помощью новых насаждений, а не консервацию путем защиты существующих лесов. По словам Марша, европейские лесные законы и практики ведения лесного хозяйства «делятся на две ветви: сохранение существующих лесов и создание новых» [Marsh 1864]. Итальянский закон 1877 года относился к последней категории.
Принятие любого закона о лесном хозяйстве, как и разработка практически всякой новой земельной политики, всегда сопряжено с целым рядом политических, социальных и экономических вопросов, многие из которых не сводятся только к качеству землеуправления. Существуют всевозможные заинтересованные группы, которые могут как получить выгоду, так и многое потерять вследствие консервации или реставрации. В Йеллоустоне и горах Адирондак природоохранные меры привели к изгнанию местных землепользователей, будь то индейцы-охотники или белые лесорубы. Аналогичным образом во французских Пиренеях и Альпах правительственные меры по реставрации лишили местных жителей их земель. Тамара Уайтед демонстрирует, что мандат парижского правительства на восстановление лесов на горных склонах Франции в XIX веке был продиктован не только желанием вырастить больше деревьев и стабилизировать реки, подверженные наводнениям. Французские законы о лесном хозяйстве 1860 и 1882 годов во многом были также продиктованы желанием установить жесткий контроль над альпийским землепользованием, что настраивало местных крестьян против государственных лесничих. Правительственные меры по reboisement («лесовосстановление») часто приводили к конфликтам с местными скотоводами, которые предпочли бы, чтобы альпийские луга, где паслись их стада, оставались свободными от деревьев. Итальянский закон 1877 года в отличие от его французских аналогов уделял больше внимания интересам рядовых граждан. Согласно ему, лесные комиссии должны были избираться на местах, а не назначаться сверху. В целом Италия всегда была менее политически централизована, чем Франция. Благодаря системе местного лесоуправления итальянские законодатели были заинтересованы в экспроприации земель менее, чем в восстановлении продуктивности лесов и стабильности горных хребтов [Spence 1999; Jacoby 2001; Whited 2000].
Если отвлечься от тонкостей политической борьбы за природные ресурсы, остается мало сомнений в том, что американцы начали говорить о сохранении лесов в то время, когда французы и итальянцы заявляли в основном об их восстановлении.
Разница между европейской и американской точками зрения на консервацию и реставрацию проявляется также в лексике официальных документов и правительственных заявлений. В 1873 году на собрании Американской ассоциации содействия развитию науки Ф. Хафф произнес знаменитую речь «Об обязанности правительств по сохранению лесов». Именно сохранению, а не восстановлению. Американцы были настолько плохо знакомы с проектами широкомасштабной посадки деревьев, что в своем монументальном «Докладе о лесном хозяйстве» 1878 года Хью пользуется французским термином reboisement вместо английского аналога для обозначения лесовосстановления13. «Мы заимствуем это слово из французского, потому что в английском языке нет ничего, что так же лаконично выражало бы эту идею», – писал Хью [Hough 1878–1882]. В Италии же за законом о лесовосстановлении 1888 года последовали также закон о систематизации рек (1912), еще один закон о рефорестации (1923) и акт о bonifica integrale, или интегральной рекультивации (1928). В каждом случае итальянцы продолжали стремиться к улучшению сельскохозяйственных земель, будь то путем строительства каменных стен для предотвращения оползней, посадки деревьев для борьбы с наводнениями или интеграции мелиоративных решений в горах и на равнинах. Итальянцы продолжали решать свои экологические проблемы, улучшая пришедшие в упадок культивированные земли, а не восстанавливая диких [Trifone 1957].