Мартине Глазер
Смотри, слушай – вот я
5
Cтоило мне зайти в кабинет Варда, как я поняла: ничего из этого не выйдет. Ничего. Его знакомая выглядела как человек, с которым у меня даже близко не может быть ничего общего: абсолютная неформалка. Меня поражало, что Вард в принципе мог с ней разговаривать. Любой другой (включая меня) потерял бы дар речи уже при виде ее странного наряда: широкие зеленые шаровары, цветастый топ, который она то ли связала сама, то ли прикупила в комиссионке (скорее всего, второе), а поверх – расшитая хипповская куртка, которую этой даме ни в жизнь не удалось бы застегнуть, потому что дама эта была, мягко говоря, широка в груди, очень широка. На лице, разумеется, ни грамма косметики. Ее темные волосы поседели на макушке и висках, но она ничего с этим не делала. На шее красовалось своеобразное ожерелье: черный шнурок с металлическим шариком, в котором, наверняка, лежали ароматные травки. А я-то думала, меня встретит какая-нибудь красотка…
Разумеется, я облазила весь интернет; дать себя загипнотизировать совершенно незнакомому человеку – это не шутки. На «Ютьюбе» полно видео с гипнотическими шоу, в которых люди бегают по кругу, как курицы, или кричат от боли, опуская руку в ведро с холодной водой, просто потому, что какой-то парень, как будто только что вышедший из солярия и нацепивший на себя лоснящийся костюм, внушил им, что там расплавленное железо. Но если этого парня приодеть и уложить ему волосы гелем, он будет выглядеть вполне сносно. Что-то такое я себе и представляла, хотя гипнотерапия, как я выяснила, выглядит совсем иначе. Тебя не усыпляют, не дурят тебе голову ты всего лишь лежишь на кушетке в полусне, и тебе задают вопросы. Но довериться этой хиппи? Да ни за что.
– Это Элли, – сказал Вард. – Элли Вохелзанг. Элли, познакомься, это Одри, я тебе о ней рассказывал.
Хиппанутая пожала мне руку, да так, что чуть не вырвала ее с корнем. Я вдруг поняла, почему маленькие дети иногда прячут руку за спину, когда их с кем-то знакомят.
– Ты примерно представляешь, как сейчас все будет проходить? – спросила она.
– Да, – ответила я. – Но изучив вопрос поподробнее, я уже не знаю, действительно ли это хорошая идея. Да и к тому же, скорее всего, я отношусь к тому типу людей, которые не поддаются гипнозу.
– Все так думают, – хихикнула хиппи, а Вард обеспокоенно спросил:
– Тебе страшно? Думаешь, это спровоцирует слишком сильные эмоции?
Хиппи с интересом разглядывала меня. В ее глазах читалось что-то, похожее на сочувствие.
– Нет, мне совершенно не страшно, – уверенно ответила я. – Если мне хватает сил терпеть все, что со мной происходит, то с чего мне бояться какого-то гипноза? Просто мне кажется, что это не сработает.
Вард с неформалкой обменялись взглядами.
– Почему бы хотя бы не попробовать? – спросила она чрезвычайно мило, жестом приглашая меня расположиться на большой черной кушетке, стоявшей посреди комнаты.
– Я буду сидеть рядом, – сказал Вард. – И мы остановимся, как только ты решишь, что хватит.
«Он прямо сгорает от нетерпения, – подумала я. – Как будто боится пропустить спектакль, которого так долго ждал». По-моему, он почувствовал мои опасения, потому что тут же сказал:
– Я думаю, это может помочь тебе, Одри. Мы только поэтому все и затеяли, только поэтому.
И тогда я легла. Сердце забилось чаще, чем обычно, и я подумала, – какая же глупая мысль! – а что, если я захочу в туалет?
Элли села справа от меня, а Вард – слева. Рядом с ним стоял кассетный диктофон.
– Сейчас я введу тебя в легкий транс, – начала она. – Будет казаться, будто ты просто немного задумалась, но на самом деле ты погрузишься чуть глубже. Ты все еще будешь слышать наши с Вардом голоса и сама сможешь говорить, хотя, возможно, происходящее так тебя увлечет, что ты не захочешь с нами общаться. Если это случится, я все равно буду настаивать на том, чтобы ты отвечала на мои вопросы, потому что мы не сможем тебе помочь, если не будем знать, что ты видишь. Договорились?
– Да. – Не скажу, что ее слова хоть как-то меня успокоили.
– Что бы ни случилось, помни: это всего лишь видения, мысли, – сказал Вард. – С тобой все будет в порядке. Но ты же и так это понимаешь, да?
«Лучше возьми меня за руку», – подумала я, но в ответ лишь кивнула.
– Хорошо, – продолжила хиппи. – Тебе удобно? Закрой глаза. Сейчас я помогу тебе расслабиться.
– Но если я расслаб…
– Появятся видения, образы. Так и должно быть, Одри. Пусти их.
Странно, ее голос зазвучал совсем иначе. Тише. Ниже.
– Вдох, выдох. Сожми пальцы на ногах… а теперь расслабь. А теперь напряги икры. Почувствуй напряжение… и отпусти его. Ощути, как тяжелеют твои ноги. А теперь руки…
Еще какое-то время я занималась только своими мышцами. По телу разлилось приятное тепло, и я обрадовалась, что наконец-то у меня появилось место, где я могу спокойно поспать. Я внезапно вспомнила стишок из детства: «Уж ночь на дворе, я скорей засыпаю, четырнадцать ангелов рядом летают»… Четырнадцать? Или, может, логичнее было бы двенадцать? Нет, не подходит, ритм сбивается. Или надо говорить «двенардадцать»? Двенадцацать. Какое странное слово, аж в сон от него клонит.
– Одри, сейчас я начну медленно считать от десяти до одного. С каждым счетом ты будешь спускаться все ниже, как будто на лифте.
Ангелочки превратились в бабочек. Я лежу на пляже, на теплом песке. Слышу шум морской волны. Голос откуда-то издалека говорит: «Семь». Проходит целая вечность, и я слышу: «Шесть».
Я вдруг играю главную роль в каком-то сумасшедшем кино. Кто там продолжает что-то говорить?
Кто-то сказал «пять»? Или это было «четыре»?
Ах да, хиппи, точно. И Вард.
– Как только я скажу «ноль», ты проснешься. Ты почувствуешь себя отдохнувшей и бодрой, тебя не будет беспокоить то, что ты видела или слышала. Ноль. Открывай глаза, Одри. Ты проснулась. Одри?
– Я вас слышу, – ответила я хрипловатым голосом. – Я слышала вас все это время. Говорю же, меня не загипнотизировать.
У меня замерзли щеки. Дотронувшись до них, я почувствовала, что они мокрые. Странно. Это они сделали, чтобы разбудить меня? Я открыла глаза. Вард с Элли сидели рядом со мной, прямо как ангелы-хранители из того стишка. Вард смотрел на меня, как на маленького больного щеночка. Я легонько улыбнулась ему, он-то в чем виноват.
– Простите, – сказала я. – Идея была хорошая, но, как я и сказала, со мной такие вещи не работают.
– Хочешь послушать запись? – спросила хиппи. Она серьезно посмотрела на меня.
Я зевнула и медленно села.
– Можно. Хотя не думаю, что услышу много нового.
Вард отмотал кассету назад. Он несколько раз нажимал на «плей», и я слышала свой голос, иногда голос Элли. Он продолжал мотать пленку.
– Это я столько наговорила? – недоумевала я.
Вард кивнул.
– Если решишь, что хватит, скажи «стоп», ладно? Пленка проскрипела последний раз. А потом началось. Первым послышался голос Элли.
– Как ты себя чувствуешь, Одри?
– Хорошо…
– Можешь рассказать, где ты?
Тишина.
– Можешь рассказать, где ты? Можешь описать, что происходит вокруг… Майте?
– Я на рынке… На площади перед церковью… С братом.
– С Пабло?
– Пабло? Нет, с Эрро. Моего брата зовут Эрро.
– И… что вы там делаете? Вы с братом?
– Мне надо кое-что купить… Арнику, мирт, лапчатку, лопух…
– То есть травы? – Да, травы. Лечебные.
– Перемотайте назад, – попросила я Варда.
Мне хотелось еще раз услышать эти слова. Арника, мирт, лапчатка, лопух. Только последнее звучало знакомо. Кажется, это такое зеленое растение с большими листьями, бабушка заваривала его корень.
А остальное… странно до жути. Как все эти названия оказались у меня в голове? Я кивнула Варду, давая понять, что мы можем продолжить.
– А что происходит сейчас, Майте? Что ты видишь вокруг?
– Ничего особенного. Людей. Овец. Гусей. Какого-то кузнеца. Эрро хочет посмотреть на огнеглотателя.
– Огнеглотателя?
– Ага… Ай, пусти меня! Убери руки, мерзкое животное! Тише, Эрро, не бойся…
– Что там происходит, Майте?
– Тот солдат… Он хотел, чтобы я поцеловала его. А другие держали меня… Толкали меня к нему. Но я вырвалась, а теперь они меня ищут. Нет, Эрро, не надо! Иди сюда!
– Майте!
– Нет! Ай! Пустите меня! Не надо, прекратите, он ничего не понимает! Мы ничего не сделали! Эрро, малыш…
– Майте, расскажи нам, что происходит.
– Они избивают моего брата. Бьют его, не оставляя живого места. Он лежит на земле, свернувшись калачиком, а они продолжают его пинать.
– Элли, она вся сжалась!
– Остановите, – выдавила я из себя. Я сидела на краю кресла, опустив голову, и без остановки качалась взад-вперед. Не знаю, с чего вдруг и зачем я стала так делать, может, пыталась себя успокоить – так укачивают на руках малышей, чтобы они не плакали.
– Ты в порядке? – спросил Вард.
Я заставила себя остановиться.
– Нет. В смысле да. Что значит – я сжалась?
– Ты лежала, прижав колени к груди, и обнимала их, – ответил он. – Мне показалось, что тебе плохо.
Но Элли… У нее большой опыт в подобных вещах. Она сказала, что ты сама дашь понять, когда хватит. Что ты просто выйдешь из этого воспоминания.
– Воспоминания? – нахмурилась я. – Вы же не думаете, что все это происходило со мной на самом деле?
Вард пожал плечами. Мне не понравилось, как он на меня посмотрел.
Когда мы снова включили запись, я услышала свой плач. А затем голос Варда: «Все хорошо, Одри. Здесь ты в безопасности».
А эта надоедливая мерзкая тетка продолжала твердить свое: «Что сейчас происходит, Майте?»
В конце концов я успокоилась.
– Где ты сейчас?
– В… за решеткой. Они говорят, что я ведьма.
– Почему они так говорят?
– Из-за трав.
– Что ты видишь вокруг?
– Стены… Белые стены. Тут какие-то люди: женщины, один мужчина. Они сидят, опустив головы. Здесь есть одна девушка… Очень красивая.
– А Эрро тоже там?
– Он грязный… Весь в соплях. Ему очень плохо… Оставьте его в покое! Мы ничего не сделали!
– Элли, надо остановиться. Взгляни, ее всю трясет!
– Что происходит сейчас, Майте?
– Человек в черном… Он сидит за столом, с ним еще кто-то. Он говорит, что я ведьма. А Эрро – дьявольское отродье…
– Неправда, он таким родился. Не бейте его, он не понимает…
Рыдания, душераздирающие рыдания.
– Майте?
– Не верьте ей, она лжет, она лжет…
– Кому не верить, Майте?
– Девушке из темницы.
– А что она говорит?
Моя речь звучит очень тихо и монотонно. Мы машинально пододвигаемся поближе к диктофону.
– Она говорит, что знает меня. Что помнит меня с акеларре[3] Что я, голая, танцевала для дьявола. Целовала его… срам. И зад. А мой брат… брат присматривал за жабами остальных ведьм. Все это неправда! Ложь! Не верьте ей!
Последнее, что я услышала, – это слова Варда: «Достаточно, Элли. Надо ее вернуть, прямо сейчас!» Не знаю, послушалась ли она его. Я вдруг поняла, что больше не выдержу. Меня стало трясти, и я почувствовала, что еще чуть-чуть, и меня стошнит.
– Выключите, – прошептала я.
Не дождавшись моментальной реакции, я закричала:
– Выключите! Быстро! – и побежала в туалет.
Я стояла на коленях перед унитазом, содрогаясь всем телом и думая, что меня сейчас вырвет, но все обошлось. В ногах была такая слабость, что мне пришлось подниматься, цепляясь за раковину. Меня все еще трясло, я села на крышку унитаза. В зеркале, окаймленном ржавчиной, я увидела собственное отражение: лицо, бледное как простыня. Одри или Майте? Кто танцевал голым перед дьяволом? Кто целовал его… срам?
Может, у меня и правда раздвоение личности.
Я не могла сдвинуться с места, сидела, наклонив голову и разглядывая белый кафель под ногами. Затем поднялась и встала перед зеркалом. Я смотрела в глаза, только в глаза. Карие глаза с потеками туши на бледном лице. Это мои глаза? Или ее?
– Одри? – послышался голос хиппи. Вард наверняка решил, что как-то нехорошо будет, если за мной в туалет пойдет он. – Одри? Как ты?
Я по привычке спустила воду в туалете, хотя в этом не было никакой необходимости, и помыла руки. Тоже по привычке. Затем слегка плеснула на щеки холодной водой и вытерла растекшуюся тушь краешком полотенца.
– Я сейчас.
Она хотела обнять меня, но я уклонилась от нее, резко шагнув в сторону.
– Сделать чаю? – спросил Вард, стоя в дверном проеме, как будто он оказался там случайно.
– Давай я, – сказала хиппи и подтолкнула меня к нему. Не слишком ли по-хозяйски?
Мы вместе вошли в кабинет, я – все еще немного шатаясь, он – легонько приобняв меня за плечи.
– Ты отлично справилась, – сказал он, но голос его звучал неуверенно. – Тебе получше?
Я вяло кивнула, взглянув на часы.
– Не переживай, – заметил он. – У нас еще полно времени.
Тогда я села обратно в свое кресло, прижавшись поплотнее к спинке, чтобы не так сильно дрожать.
– Что дальше? – Я специально выбрала фразу покороче, потому что не доверяла своему голосу. Хиппи зашла с тремя чашками горячей воды и одним пакетиком чая. Я обычно не пью чай, но тогда сделала исключение. Чашка приятно согревала руки. Меня трясло все меньше. Мне хотелось, чтобы они что-нибудь сказали, попытались объяснить, но они оба молчали, не отрывая от меня глаз. Я разозлилась: такое ощущение, что для них я просто фрик из цирка уродов.
– И? – раздраженно спросила я. – Еще что-нибудь будет? Какой-нибудь диагноз или типа того?
Вард беспомощно посмотрел на Элли. Она задумчиво произнесла:
– Сама картина мне ясна. Это шестнадцатый-семнадцатый век, охота на ведьм – сцена в церкви это подтверждает. Очевидно, все это связано с так называемым эдиктом веры – указом, который регулярно зачитывали в церкви и в котором ясно давалось понять, что именно церковь считает ересью. И происходит это, по всей видимости, на севере Испании, учитывая, на каком языке все говорят.
– Очень познавательно, – раздраженно ответила я. – Только я не об этом. Я хочу знать, что со мной. Почему я это вижу. Я сошла с ума? У меня что, раздвоение личности?
Она посмотрела на меня с неподдельным изумлением.
– С чего ты вообще так решила? Ты получаешь информацию, и все. Информацию от Майте. А вот почему… Да, на это я пока ничего не могу ответить. Но мы еще выясним.
– Я бы не исключал травму, – пробормотал Вард обращаясь скорее к Элли, чем ко мне. – В конце концов, она столько пережила.
Обычно меня жутко бесит, когда люди обсуждают меня в моем присутствии. У отца с Анной есть такая привычка. Учителя тоже так иногда делают, когда говорят о своих учениках с родителями. Но на этот раз я не стала возмущаться.
– Травму? – робко переспросила я. – Но в таком случае получается, что видения исходят изнутри?
– А что ты сама думаешь? – осторожно поинтересовался Вард.
Две пары глаз выжидающе уставились на меня.
– Такое ощущение, будто я начинаю жить жизнью другого человека, – неуверенно ответила я.
– Значит, извне, – резюмировала хиппи. – Как я и говорила.
Честно, я уже ненавидела эту бабу.
– Если вы так много об этом знаете, может, знаете и как от этого избавиться?
– Трудно сказать, – ответила она. – Я видела случаи, когда все проходило после первой же сессии, но бывает, сначала нужно собрать полную картину – узнать, с чьей жизнью клиент вступил в связь. Иногда есть какая-то причина.
– Причина?
Она пожала плечами.
– Бывает, они хотят оставить послание. Или нужно что-то выяснить.
– Как в «Шестом чувстве»? – фыркнула я.
– Хочешь верь, хочешь нет, – ответила она с милой улыбкой.
Вард взглянул на таймер.
– Что ж, Одри, сегодня было непросто. И легче пока не становится. Как думаешь, ты в состоянии… вернуться к обычной жизни?
На улице светило солнце. Мне вдруг очень захотелось почувствовать тепло, услышать привычные звуки города, увидеть людей в современной одежде. Все закончилось, сказала я себе. Забудь. Скоро ко мне зайдет Александр, и мы будем вместе готовиться к экзамену по немецкому. Если погода не испортится, то устроимся в беседке. Он будет гладить меня по голове, пока… Я опять вспомнила о тех солдатах. Меня стало подташнивать, хоть и не так сильно, как в первый раз. Из глаз снова брызнули слезы.
– Как ты? – спросил Вард.
Я яростно замотала головой:
– Это ни хрена не честно.
«Только не спрашивай, что именно, – подумала я в бешенстве, – иначе я никогда сюда не вернусь».
Но он ничего не спросил, а лишь оторвал новый стикер. Нацарапав на нем что-то, он протянул бумажку мне.
– Позвонишь, если что, ладно?
Его номер телефона… Так лучше, гораздо лучше.
Прямо как будто я уже иду по солнышку.
– На следующей неделе продолжим? – спросила хиппи несколько настойчиво, вытаскивая крошечный ежедневник из кармана широких брюк. – Если только видения не закончатся, разумеется. Но в противном случае?..
Вард вопросительно посмотрел на меня.
– Мне надо немного подумать. – У меня не было сил говорить. – Я вам напишу, ладно?
– Только, пожалуйста, побыстрее, – сказала хиппи все тем же властным тоном. – Ты не единственный мой клиент, дорогая.
6
Можно ли рассказать своему парню, что какая-то средневековая дура выбрала тебя, чтобы сообщить миру о своих травмах, связанных с верой?
Этот вопрос не переставал меня мучить всю дорогу домой.
Можно, если твой парень – задрот, у которого никогда не будет другой девушки. Или когда ты так красива и популярна, что неважно, какую чушь ты несешь. Но не когда твой парень – школьная звезда Александр Спрангерс, сын знаменитого пластического хирурга Майкла Спрангерса, у которого собственная программа на ТВ, а ты, хоть и одеваешься лучше всех, вынуждена выворачиваться наизнанку, чтобы входить в топ-3 девчонок школы. «Девушке, которая однажды останется со мной навсегда, не придется беспокоиться о мешках под глазами или маленькой груди, – все время повторял Александр. – Совершенство – это норма. И моя будущая жена должна быть идеальной».
Мы вместе уже пять месяцев, и для Александра это приличный срок. Но и я приложила к этому немало усилий. Ради него я начала играть в теннис. Ради него я решила поступать на экономику, как он, хотя на самом деле хотела выбрать что-то, связанное с миром моды.
«Если ты хочешь по-настоящему разбогатеть, надо попасть в мир больших денег», – говорит Александр. Специально для меня он записал документальный фильм с молодыми, бесконечно уверенными в себе и потрясающе красивыми людьми, которые возглавляют топовые банки, потому что они настолько умны, что никто не понимает ни их самих, ни те уловки, которые они придумали. «Мы тоже потом такими станем», – утверждает Александр.
Прекрасно… Рассказать ему о том, что со мной происходит, – все равно что сразу расстаться. Папа с Анной тоже исключены, а мои подруги… Они добрые, но не умеют хранить секреты, особенно если, рассказав всем обо мне, получат шанс выиграть главный приз – Александра.
Я бы хотела, чтобы все было иначе. Все, что мы обычно обсуждаем, кажется мне теперь такой ерундой.
Может, стоит разыскать Пабло? Даже если он кому-то расскажет (что, учитывая его, так сказать, состояние, представляется мне маловероятным), ему все равно никто не поверит. Интересно, он меня вообще узнает? Я понятия не имею, нормальная ли память у таких, как он. Сейчас мы видим друг друга всего раз в год, и этого явно недостаточно, чтобы он много запоминал, а раньше… Ему было четыре, если не ошибаюсь, или пять, когда его выпихнули из дома. По-моему, тогда он казался мне очень милым, и мы часто играли вместе. Рисовали, строили башни из кубиков и тому подобное. Но Анна, заметьте, его родная мать, сказала: «Он становится слишком сильным. Будет лучше, если он уедет, лучше для него самого».
Я тут же вспомнила, как она иногда смотрела на него: словно ей подарил его не господь, а дьявол. Почти как тот человек смотрел на Эрро… Я вздрогнула. А что если это и правда «травма»? И со мной что-то не так из-за того, что я пережила в детстве?
Приехав домой, я все же позвонила Александру и отменила нашу встречу.
– Плохо себя чувствую, – сказала я. А чтобы он не расстраивался, пообещала устроить романтический ужин. – В субботу папа с Анной идут в оперу. Заглянешь в гости? Обещаю, тебя ждет незабываемый вечер…
Я осталась заниматься немецким, лежа в кровати. Желтый стикер положила на тумбочку, спрятав под телефоном. Еще никогда мне не было так страшно ложиться спать. Она танцевала для дьявола, голой. Что это значит? Что потом она ему отдалась? И как понимать то, что такая девушка, ведьма, пытается со мной связаться? Потому что я где-то глубоко внутри похожа на нее? Или она и я – это один и тот же человек, просто из разных эпох? Или я все-таки?..
Сошла с ума. Сошла с ума. Слова отдавались эхом у меня в голове.
Вот бы существовала таблетка, которая смогла бы меня исцелить.
Я проснулась от странного звука, как будто выл какой-то зверь. И не сразу поняла, что этот душераздирающий вой издавала я сама.
Уже почти рассвело. Птицы – казалось, их тысячи – встречали день щебетом. Я схватила телефон и дрожащими пальцами набрала номер, который уже давно выучила наизусть.
– Это автоответчик Варда Лейдемана. Оставьте сообщение после звукового сигнала. Не забудьте назвать ваше имя и номер телефона.
Черт, черт, черт. Понимаю, сейчас всего шесть утра, но ситуация чрезвычайная. Психологи же должны отвечать круглосуточно?
– Это автоо…
Я сбросила вызов и еще какое-то время лежала в кровати, глядя в потолок и слушая свое сердцебиение. Затем я открыла «Контакты» и нашла номер, на который звонила очень редко. В общем-то, никогда.
– Пансионат имени святой Марии, добр… доброе утро.
Голос был сонный. Я назвала свое имя и сразу же спросила:
– Я бы хотела узнать… в смысле… с моим братом Пабло все в порядке?
– А что с ним может быть не так? – Голос звучал недовольно. «Типичная реакция человека, который считает, что в ночную смену полагается спать», – раздраженно подумала я. Пансионат имени святой Марии – частное заведение и, по словам отца, стоит баснословных денег. Возможно, надо бы напомнить об этом нашему любителю поспать.
– Я не обязана вам ничего объяснять, – спокойно ответила я. – Просто ответьте на мой вопрос, сейчас же.
Раздался глубокий вздох.
– Ладно. Секунду, позвоню в отделение.
Вскоре голос вернулся.
– Он спит, – коротко ответили мне. – Все с ним в порядке.
– Безмерно благодарна вам за ваши усилия, – съязвила я.
Затем я снова набрала Варда.
– Какой смысл давать мне свой номер, если вы не берете трубку? – спросила я после сигнала. – Мне приснился ужасный сон, и, учитывая, что вы единственный, с кем я могу об этом поговорить, я расскажу вот так. Мне надо выговориться.
Я несколько раз глубоко вдохнула, прежде чем начать. Возможно, стоило сначала записать свой сон. Но мне и сейчас ничто не мешало это сделать. Я положила трубку, взяла лист бумаги из принтера и ручку.
Вскоре после этого я снова позвонила Варду.
– Я была где-то с моим братом. Точнее… он был похож на моего брата, но это был не он. Скорее всего, это был Эрро. Глаза-щелочки, все лицо в соплях, а шел он как робот, рывками, ноги как деревянные. Рядом с нами шел священник в белой рясе. С большой связкой ключей в руках.
Пип.
«Даже не думайте, что я закончила, менейер Лейдеман», – угрожающе подумала я.
И снова нажала на зеленую кнопку.
– Сначала мы были… во дворе дома, что ли. Там росло много разных трав. А потом… Мы прошли через низкий дверной проем и оказались в темном коридоре. С обеих сторон в стенах были проемы, закрытые решетками. А за ними…
Рассказывая все это, я будто вновь оказалась там. Безмолвные лица с темными глазами. Они смотрят на меня. Пальцы с такой силой обхватывают прутья, что даже в слабом свете я вижу их бледные костяшки.
– Глаза, – сдавленно продолжила я. – Очень страшные глаза. Заключенных, как я поняла.
Пип.
И еще раз.
– Нас тоже закрыли. Нас с этим Эрро. На сене лежало сложенное одеяло. Эрро упал на него, не говоря ни слова. «Отдохните пока, – сказал мужчина в белых одеждах. – Я сейчас принесу вам что-нибудь поесть». Я села рядом с Эрро. Его трясло от страха. Я попыталась его успокоить, но он лишь лежал и дрожал. Человек в белом вернулся. Мне он дал кусок хлеба, а Пабло, в смысле Эрро, – миску супа.
Пип. Так мало-помалу и Вард проснется.
– Затем, думаю, мы легли спать, но я проснулась посреди ночи от скрежета – кто-то пытался открыть дверь, а потом в камере появился ангел. Белый ангел с нимбом, тихонько повторявший: «Эрро, Эрро».
На этот раз я не стала дожидаться, пока автоответчик остановит меня своим «пип». У меня не было сил продолжать. Я сделала несколько вдохов и выдохов. Встала с кровати. Сходила в туалет. И только после этого снова позвонила.
– Было еще очень темно, когда кто-то пнул дверь в камеру и крикнул: «Подъем! Вам скоро ехать!»
Я хотела разбудить Пабло. Он больше не дрожал. Я его тянула, толкала, звала, но было такое чувство, будто я толкаю матрас или мешок с палаткой, что-то очень тяжелое. И тут зашел человек в белом хабите. Он встал на колени рядом с Пабло, поднял ему веко и сказал: «Он умер». А я… я… В ту же секунду мне показалось, что я сижу на вершине горы, совсем одна. Вокруг все почернело. Я выла, как раненый зверь. И от воя проснулась.
Я старалась говорить быстро, но, возможно, последнее предложение не успело записаться. «Ничего страшного, – подумала я. – Он же мне перезвонит. И мы обо всем поговорим».
Я положила телефон на колени и стала ждать. Сердце билось со страшной силой, мысли путались. «Это нечестно, – крутилось у меня в голове. – Нечестно».
Часы показывали семь, а Вард мне так и не перезвонил. Я полистала учебник по немецкому, но не могла сосредоточиться на текстах. Полвосьмого: когда моя жизнь еще была нормальной, в это время я обычно уже полчаса как стояла под своим огромным тропическим душем, рассматривая мозаику на стене, которую папа заказал по моей просьбе. Это репродукция мозаики из базилики Сан-Марко, с той сценой, где Ной выпускает голубя. Сперва отец был против, потому что золотые кубики на заднем плане оказались безумно дорогими, но в итоге уступил. Скорее всего, он решил, как здорово будет рассказывать друзьям об утонченном вкусе и твердом характере своей десятилетней дочери. Анна всегда считала эту затею смехотворной: за такие деньги можно было бы сделать ремонт в четырех ванных комнатах, говорила она. Но у Анны, в общем-то, не особо развито чувство прекрасного.
Без двадцати восемь я подумала, что все-таки надо сходить в душ, хотя бы ненадолго, но в итоге не пошла. Я же не могла говорить с Вардом голой и мокрой?
В восемь я спустилась на первый этаж. Анны не было, ее никогда не бывает утром: она утверждает, что из-за ее комплекции ей нужно больше времени на сон. «Ты имеешь в виду, из-за твоих комплексов», – сказала я как-то раз, потому что знаю: она боится, что плохо выглядит рано утром (и это правда). Папа тогда посмеялся, а вот с Анной у нас после этого отношения лучше не стали. Какая досада.
Папа сидел и читал газету.
– Доброе утро, – сказала я, подойдя к буфету, чтобы налить себе стакан апельсинового сока.
– Доброе утро, папа, – повторила я, садясь за стол.
Только теперь он меня заметил.
– А, привет, дорогая. Выспалась?
– Сойдет.
– Не могла уснуть из-за экзамена?
Я что-то пробурчала в ответ, но он снова уткнулся в газету. Надеюсь, Лейдеман не позвонит прямо сейчас.
– Милая, будь добра, подлей папочке кофе, – он поднял чашку, не отрываясь от чтения.
Вздохнув, я пошла обратно к буфету.
– Держи.
– Спасибо. Ты не ходила в душ?
– Пахнет, что ли?
– Нет, по волосам видно. – И дальше читать.
«Ой, да пропадите вы все пропадом, – подумала я. – Ты, твоя тупая Анна со своими комплексами, та хиппанутая и Лейдеман. Особенно он».
– Почему вы отправили меня именно к Лейдеману?
Надо же, оказывается, он может отложить газету.
Сначала отец нахмурился, будто пытаясь понять, в чем подвох, но затем ответил:
– Он хороший специалист. Так мне сказали, по крайней мере. Разумеется, я наводил справки. А что такое?
– Да просто. – Я уже пожалела, что спросила, хоть это и заставило его наконец-то заговорить со мной.
– Он тебя не устраивает? Если есть какие-то жалобы, то просто скажи мне, милая.
Сама не зная почему, я пожала плечами и ответила:
– Нет, все нормально.
– Точно?
– Точно.
Но его паранойя уже заработала вовсю.
– Он же тебя не трогал?
Боже, что я наделала.
– Нет, конечно, он добропорядочный, как не знаю что. – Я улыбнулась, изо всех сил пытаясь его успокоить. – Правда. Он не распускает рук, и он действительно хороший специалист. Ты, как всегда, выбрал самое лучшее, спасибо тебе.
Только этот придурок никогда не слушает голосовую почту.
Отец подозрительно посмотрел на меня, затем взглянул на часы, убрал газету и одним махом допил остатки кофе.
– Если что-то будет не так, скажи, – подытожил он. – Мне все равно не особо нравятся такие люди: кто знает, мало ли что там происходит за закрытыми дверями, кто знает, что они могут раскопать. Я дал ему простое задание, надеюсь, он этим и занимается. Что до тебя, Одри: съешь что-нибудь. А то в последнее время у тебя не то чтобы цветущий вид.
Сказав это, он ушел. Не поцеловал на прощание, не обернулся, уходя.
«Спасибо за комплимент», – с обидой подумала я, но все же взяла круассан. Положив телефон рядом с тарелкой (а как иначе), я проверила, не пропустила ли сообщение. Нет, не пропустила.
