Маша Малиновская
Его заложница
Глава 7
– Я не хочу в лес, – складываю руки на груди.
– А я и не спрашиваю, чего ты там хочешь, – отмахивается Руслан, как от надоедливой собачонки. – Мы не на прогулку едем.
– Знаешь, а через экран ты другим казался, – отворачиваюсь и смотрю в окно. Наблюдать, как машина несётся прямо у обрывистого берега, как-то жутковато. Шторм сейчас ведёт совсем не мягко.
– Добро пожаловать в реальный мир, детка, – отвечает холодно.
Да, так и есть. Реальный мир всегда более жёсткий, более бескомпромиссный. Мы идеализируем человека, когда влюбляемся, забывая, что в каждом из нас есть даже не две, а много сторон. И тем не менее понимание этого совсем не мешает нам боготворить и любить дальше.
И мне не мешает…
Едем мы долго. Часа два точно. Не по трассе, конечно же, а то по грунтовке, то через какие-то посёлки и станицы. Меня удивляет, что Руслан не включает навигатор, а и без него отлично ориентируется. Наверное, эти места знакомы ему.
– Это дело рук Риданова? – спрашиваю спустя какое-то время. Молчать долго для меня совсем невмоготу.
Тихон Риданов – тоже спортсмен, боец. Он из Москвы. Именно с ним у Шторма должен был скоро состояться бой.
Риданов сильный противник. Но однажды Руслан его уже победил. Сейчас Тихон запросил реванш. Буквально через месяц предстоял решающий бой за титул чемпиона.
А потом это обвинение, как снег на голову. В прессе, конечно же, гуляли слухи, что Риданов так решил слить соперника, но повестку с виной Шторма разогнали слишком грамотно и громко, что людям было проще и занимательнее поверить, что он и правда сделал это. Богатый боксёр, на пике славы и формы, почувствовал себя безнаказанным и решил, что ему всё можно. Любые развлечения. Женщины в том числе, даже если они не хотят. Это была вкусная новость для сплетен. Шокирующая, грязная, но такая увлекательная!
Руслан молчит несколько секунд. Он ведь не знает, кто я, не помнит, поэтому и обсуждать со мной что-то не спешит. И понять его можно.
– Я не могу этого утверждать, – всё же говорит нехотя. – Без доказательств. Даже думаю, что он, скорее всего, совершенно ни при чём. Рид – хороший боец. Честный. Чего я не могу сказать о его окружении. Я слышал… что не все его спонсоры были довольны тем, что мы должны были биться.
– Слишком много на него поставили? – киваю, догадываясь.
– Очень может быть.
– Настолько много, что слить тебя в тюрьму было недостаточно?
– Может, и достаточно, – пожимает плечами и резко объезжает ямку на дороге, отчего я едва не стукаюсь головой об окно машины. – Но чисто сработать не вышло. Вот и решили окончательно слить, чтобы уж наверняка.
– Наверное, за тобой тоже кто-то стоит? Кто-то, кто не поверил во всю эту дичь с изнасилованием… – Конечно, я намекаю на своего отца. Мне интересна реакция Шторма. – Уверена, есть такие люди.
– Есть, – отвечает, нахмурившись. – И… боюсь, им не понравится то, что я сделал сегодня. Но выхода у меня не было.
– То есть они не в курсе? – специально зеркалю множественное число, как и сказал сам Шторм. Мне важно понять, имеет отец отношение к побегу или нет.
– Я не хочу втягивать в это тех, на ком потом это может нехорошо сказаться. Сам решу свои проблемы, а дальше видно будет. Сейчас нужно дождаться кое-каких фактов от некоторых людей.
– А ты этим фактам можешь доверять?
– Нужно будет – проверю. Короче… ты не забивай себе голову, девочка.
Меня это его «девочка» уже порядком раздражать начинает. Никогда не любила все эти «детка», «куколка», «малышка». Только папины «лисичка» и «принцесса». Но это папа. Ему можно. А слышать такое от парней для меня всегда было как-то унизительно. Будто я глупая дурочка.
– Меня Алиса зовут. Не девочка и не детка, – говорю твёрдо, совсем не скрывая своего раздражения.
– Как скажешь, – усмехается. – Алиса…
Когда он произносит моё имя, по плечам почему-то бегут мурашки. Ещё и взгляд бросает, пусть и быстрый, но внимательный такой. Будто только сейчас решил рассмотреть, кто же тут рядом с ним в машине сидит.
Взгляд этот я выдерживаю, а потом демонстративно отворачиваюсь к окну. Хватит с меня болтовни с похитителем.
Признаться, я уже и нервничать начинаю. Поначалу я даже восприняла это в некотором роде как приключение. Но сейчас, когда мы едем уже по горной местности, становится страшновато.
Руслан останавливает машину перед двором какой-то деревушки, спрятанной в горах, и выходит. Я вжимаюсь в кресло в ожидании. Мне он, конечно, не докладывает, куда и зачем вышел. Может, тут живёт кто-то, кто должен ему помочь? Или он планирует прятаться здесь.
– На выход… Алиса, – открывает мою дверь резко, заставив вздрогнуть от неожиданности. На имени делает особый акцент.
– Мы будем ждать информацию от твоих людей здесь?
– Я буду ждать, а не мы, – поправляет. – Нет. Дальше пешком пойдём.
Я поднимаю глаза в лобовое и вижу только бесконечные деревья, стелющиеся вверх по горам. Солнце уже село и стали опускаться сумерки. В сумрачные туманные дни темнеет быстро.
Хочется вцепиться в кресло машины, едва представлю, что именно туда, в этот тёмный лес мы сейчас и пойдём.
– Ты про лес не пошутил, да? – Уже начинаю сожалеть, что не стала искать возможности сообщить отцу, где мы.
– Я не особенно, в принципе, люблю шутить, Алиса, – и опять на имени акцент делает. Ну, не детка – и на том спасибо. – Давай живее. Шевелись.
Отстёгиваю ремень безопасности и выбираюсь из машины. Холодный ветер пронизывает до костей. Здесь, на юге, зима мягкая. В этом году март балует солнечными тёплыми деньками. Но ещё тут есть такая особенность, что днём в холодное время года бывает достаточно тепло, а вот ночью и рано утром дело совсем другое. Скачки температуры могут достигать пятнадцати и более градусов. И если днём иногда хватает лёгкой курточки или даже жилета, то вечером хочется натянуть шапку и зимний пуховик.
А я вообще в одной блузке и брюках, как пришла в допросную.
– Я умру от холода по дороге, – ёжусь и растираю ладонями зябнущие плечи. Хочется заплакать и рассказать Шторму правду о том, кто мой папа. Но сейчас становится страшно делать это. В лес он тогда меня вряд ли потащит, ещё не дай бог здесь оставит… А уж лучше с ним в лес, чем одной тут дожидаться помощи.
– Не умрёшь, – слышу, как хлопает крышка багажника. – Держи.
Он протягивает мне какую-то тёмную куртку. Спорить и вредничать из-за того, что она мужская и что я чужие вещи не ношу, я не решаюсь. Мне правда очень холодно и хочется скорее согреться. Я натягиваю и куртку, и шапку, которую обнаруживаю завёрнутую внутри.
Руслан тоже одевается теплее, а на спину взваливает пухлый рюкзак.
– Ну, не шпильки – и то хорошо, – цокает языком, опустив глаза на мои лоферы. – Вы, женщины, непонятно вообще зачем носите неудобную обувь.
– Ну так-то мы не предполагаем, что нас возьмут и похитят, взяв в заложники, – бормочу себе под нос, наслаждаясь теплом куртки и с какой-то детской радостью обнаруживая в кармане целый запечатанный пакетик с семечками.
– Ладно, пошли, – кивает мне в сторону леса. – А то уже и темнеет.
Бродить по лесу в мартовских сумерках мне совсем не хочется. Страшно. И вообще-то тут и медведи водятся. И волки, наверное. А едва мы отходим от деревни, мне хочется мёртвой хваткой вцепиться в Шторма. Каждый шорох ветра в деревьях, каждый хруст ветки, каждый странный непривычный звук вызывает приступ страха, обдающий ледяной волной все внутренности.
По лесу двигаемся мы долго. Я иду молча, шмыгая носом. Прячу замёрзший его кончик в воротник куртки. Пальцы в рукава подгибаю. Я чувствую дикую усталость, а мы всё продолжаем и продолжаем идти. Лоферы мои хоть и на толстой подошве, но это в машине или на аллее в них не холодно, а по лесу ходить они совсем не подходят. Пальцы ног уже совсем околели. Да и тяжёлые жутко эти туфли.
– Долго ещё? – хнычу, когда мы уже и так идём, кажется, что бесконечно.
– Нет.
– Я устала, – не ныть не получается. Глаза уже щипать начинает – разреветься хочется. – И ноги сильно замёрзли. Пальцев не чувствую.
– Скоро отогреешься.
– А если я заболею? Подорожником меня лечить будешь?
– Он ещё не вылез. Так что придётся тебе помереть.
– Очень смешно, – прячу замёрзший нос ещё глубже.
– Хватит ныть, Алиса, – качает головой Шторм, но в его голосе я не улавливаю сильного раздражения.
– Хочу и буду ныть. А как ты думал, когда девушку в заложницы брал?
– Думал, свяжу, если что, и рот кляпом заткну, если будет ныть. Я уже близок к этому, честно говоря.
Супер. Кляпа и связанных рук мне сейчас только не хватало.
Обиженно замолкаю и продолжаю идти, спотыкаясь о корни и ветки в почти уже полной темноте. Света фонарика Руслана, мягко говоря, не хватает, чтобы нормально освещать лесную тропинку.
– Вот и пришли, – он внезапно останавливается.
Я торможу рядом с ним и поднимаю глаза туда, куда он светит. Метрах в десяти от нас небольшая деревянная охотничья сторожка.
Что ж. Супер. Я царский терем так-то и не ждала. Хоть не землянка времён Великой Отечественной, и то хорошо. Но отдельной комнаты у меня, похоже, не будет.
Глава 8
Ежусь от холода, пока Руслан возится, откручивая проволоку, которой обвязан засов. Открутив её, Шторм шарит пальцами за деревянной обшивкой дверной коробки и извлекает оттуда большой ключ. Проворачивает его и открывает тяжёлую дверь.
Скрип этой двери не внушает надежды, что внутри может быть хотя бы относительно тепло и безопасно. А в этих лесах, между прочим, медведи водятся. Или вдруг ещё какие-нибудь… беглые… шастают.
– Прошу в хоромы, – кивает мне Шторм, делая картинный жест рукой.
Желания нырять в эту дыру нет никакого. Но и выбора тоже нет.
– Ты первый, – ёжусь ещё сильнее, плотнее запахивая чужую куртку. – Вдруг там какой-нибудь людоед.
– Вот и проверим, – усмехается Руслан, светя внутрь дома фонариком.
– Очень смешно, – бормочу недовольно. – Или боишься, что сбегу?
– Да некуда бежать тебе, – качает головой. – Ты теперь и шагу не сделаешь в сторону, видно же, что принцесса, зацелованная во все места.
– Знаешь что! – Горячая волна возмущения подкатывает к груди.
– Тут, боюсь, как бы тебя в туалет водить за ручку не пришлось. Сама же побоишься.
Вот кстати. Действительно проблема ведь. Одна я без Шторма носа не высуну из этой сторожки, даже днём тут страшно мне. Что говорить про ночь.
Я подхожу ближе к двери, когда Руслан заходит внутрь. Запах из домика идёт не настолько ужасный, как мне представлялось. Немного спёртый и чуть сырой, но не критично.
– Ты здесь как будто уже бывал, – делаю пару осторожных шагов внутрь, чуть пригнувшись на входе, когда Шторм, клацнув выключателем, зажигает слабый свет. Надо же, даже электричество тут есть.
– Бывал, – отвечает уклончиво. – В детстве.
Интересно, а папа знает про это место? Вдруг Шторм рассказывал ему, и отец найдёт нас скоро.
К моему удивлению, в домике не так уж и грязно. Всё очень аскетично, но убрано, ничего нигде не валяется. Немного пыльно только. Видно, что периодически тут кто-то прибирается. Может, это делал и сам Руслан, пока не попал за решётку.
Кровать у стены, стол под небольшим окошком, лавка, невысокий шкафчик – всё из дерева. Сбоку под стеной небольшой старый диванчик, накрытый пледом. Такие я на выставке видела, их из полос ткани крючком вяжут. Старый, наверное, плед. На полу несколько таких же, только в виде кружков.
Руслан запирает дверь изнутри на большой деревянный засов с металлическими скобами. Я такой сама ни за что сдвинуть не смогу, поэтому придётся молиться, чтобы он меня тут не запер, пока сам надумает сходить куда-нибудь.
– Холодно здесь, – понимаю, что у меня уже зуб на зуб не попадает.
– Сейчас буржуйку раскочегарим – согреемся.
Он вытаскивает из-под стола небольшой сундук, откидывает крышку и достает несколько поленьев. Буржуйкой оказывается странная приблуда в углу – цилиндрической формы и с трубой, что уходит в потолок, наружу, видимо.
– Там в шкафу в мешках свёрнуто постельное бельё и одеяла. Достань и постели, – отдаёт мне распоряжение.
Не двигаюсь с места. Складываю руки на груди и смотрю на него сердито, пока он, присев на корточки, закладывает поленья внутрь этой странной печки.
– Белоручка, что ли? – Понимая, что ничего по его приказу вдруг не происходит, Шторм оборачивается ко мне и смотрит снизу вверх.
– Если и так, – фыркаю. – Но суть не в этом. Ты взял меня в заложницы, а теперь ещё и приказы раздавать решил?
– А ты смелая, – качает головой, усмехнувшись. – Вот не боишься, что если уж я тебе похитил, то сейчас вон в том сундуке запру? Или в подвале – тут есть. Ну, чтобы не доставала.
Проследив за его взглядом, я замечаю в полу кольцо и что часть досок немного неплотно друг к другу прилегают. Люк в подвал, похоже.
Сглатываю, представив, что он действительно меня туда засунет. Мало ли что у него на уме. Я вот подумать не могла, что Шторм решится на побег, ещё и заложников прихватить решит.
– Ты обещал мне не вредить, – всё ещё хорохорюсь, но уверенность моя тает.
– Так я и не наврежу. Запру на какое-то время и всё. Целёхонькая-то останешься.
Закатив недовольно глаза, иду и открываю шкаф. Вытаскиваю оттуда два толстых, ватных, видимо, одела и бросаю их на кровать. Потом возвращаюсь за постельным и подушками.
Заправляю постель, складываю одеяла. Чувствую, как от буржуйки по дому начинает ползти удушливый запах.
– Мы так задохнёмся же.
– Сейчас разгорится и дым уйдёт. Пока чайник поставлю. Есть хочешь?
– Не откажусь от чая. Согреться бы…
– Кстати, – Руслан ставит чайник на ободок буржуйки, а потом идёт к шкафу. – Держи. А то ты в своих модельках на рыбьем меху… Мы хоть и не в Сибири, но всё же.
Он протягивает мне большие вязаные носки. Новые, неношеные. Пушистые и мягкие, будто из заячьей шерсти связанные. Хотя, может, так и есть.
– Спасибо, – беру без возмущения.
Скидываю туфли и натягиваю носки, кайфуя от того, как в тёплой шерсти моментально начинают согреваться ноги. Да и в домике теплеет, хотя всё ещё немного пахнет дымом.
Я умащиваюсь в углу дивана, подтянув к себе коленки, и какое-то время просто наблюдаю за Русланом. За тем, как он вытаскивает из сундука оставшиеся поленья и раскладывает их возле печки. Отсырели, наверное, – надо, чтобы подсохли.
Как наливает в кружки чай, а потом подходит и одну мне протягивает. Зависаю взглядом на его руке, сжимающей металлическую ручку кружки. Длинные пальцы, огрубевшая кожа на костяшках, ведь как ни прикрывай её бинтами и перчатками, всё равно разбивается. Набухшие вены, уходящие под спущенный рукав спортивной кофты.
Мне почему-то хочется съёжиться, сжаться в комок. Спрятаться от тех странных ощущений, что простреливают где-то внизу позвоночника то ли током, то ли щекоткой.
– Осторожно, кружка тоже горячая, – басит он, когда я, почти обхватив пальцами горячий металл, резко отдёргиваю руку. Если бы Руслан не продолжал крепко держать кружку, я бы облилась горячим чаем.
– Спасибо, – натягиваю на руки рукава куртки и беру кружку через них.
Горячий ароматный чай обжигает, но я не могу себе отказать хотя бы в нескольких маленьких глотках. Внутри всё согревается и плавится. Даже щёки начинают румянцем гореть.
Шторм раскрывает рюкзак, который взял в багажнике машины, и достаёт оттуда продукты: несколько консервов, пару банок горошка, три качалки колбасы, нарезанный хлеб и несколько пачек каких-то то ли снеков, то ли сухариков.
Достаёт нож, нарезает колбасу и делает несколько бутербродов.
– Держи, – один протягивает мне.
– Я не очень хочу есть.
– Ешь давай, – не особенно церемонится, всучивая мне в руки хлеб с колбасой. – Я не спал двое суток и дико хочу лечь и отрубиться, а не слушать, как у тебя бурлит в животе.
То ли я так сильно устала за сегодня, то ли он слишком шокирует меня своей прямотой, но ответить в тон ничего не получается. И я просто беру бутерброд и начинаю его есть. Вкусно, кстати.
– У тебя глаза слипаются, «не детка» Алиса, – поддевает меня моей же просьбой не называть меня деткой, а обращаться по имени. – Спать ложись.
– А ты меня тут одну не бросишь?
– Не брошу, – усмехается. – Ты же моя заложница. Раз взял, то куда уже девать.
– И то так, – спорить сил и правда нет. Едва успеваю прикрыть рот ладонью, зевая.
Шторм тоже скидывает куртку и кроссовки. Чуть закатывает рукава, обнажая дорожки татуировок, карту которых я уже знаю как свои пять пальцев. Каждую завитушку по фоткам изучила ведь.
А потом он укладывается на кровать, и я зависаю.
– А мне где спать? – Смотрю с удивлением, как он умащивается на подушке.
В ответ на мой вопрос он… двигается к стене.
– Эм… нет уж, – складываю руки на груди. – Я рядом с похитителями не сплю.
– Рядом? – ухмыляется, приоткрыв один глаз.
– Нигде! Вообще не сплю!
– Вообще ни с кем или с похитителями только?
Ах ты ж! Очень прям смешно.
Вообще-то вообще…
– Ладно, мёрзни, – говорит, отворачиваясь к стене. – Как надоест корчиться на неудобном диване – ложись рядом.
И уже через пять минут я слышу, как его дыхание становится ровным и размеренным.
Глава 9
Умащиваюсь на диванчике поудобнее. Пытаюсь прикрыться одеялом, подтыкаю его сбоку и прячу ступни. Зябко.
С грустью вспоминаю, что телефона у меня нет, он утонул в мутных водах Кубани. Да и если стащить у Руслана телефон, то это будет бессмысленно, потому что я видела, что вместо антеннки связи там «бублик». И, наверное, в принципе рисковать с такой идеей не стоит.
Всплеск адреналина схлынул, и я начинаю чувствовать, как тянет в груди. Перед родителями стыдно. Они ведь беспокоятся.
Отец рвёт и мечет, злится снаружи, а внутри от переживаний с ума сходит. Не уверена, что дома все стены целы. А мать тихо сидит на кухне и плачет. Или к отцу прильнула, чтобы унял её тревогу.
С одной стороны, они-то понимают, что меня не просто какой-то бандит похитил. Папа Руслана как облупленного знает. И что тот вреда мне не причинит, тоже знает. С другой же… папа знает меня. И что я умею вляпываться.
– Прости, – тихо шепчу в темноту, внезапно ощутив, как в носу щекочет.
Переживать за них начинаю, в полной мере осознавая свою вину и безрассудство. Нельзя нервы близких так на прочность проверять, они же могут оказаться не такими уж и прочными. Я-то прекрасно понимаю, что Шторм бы не посмел тащить меня с собой, если бы я сказала, что Алексей Шевцов – мой отец.
Делаю вдох-выдох и заставляю себя успокоиться, напоминая, что всё же мои родители взрослые люди. Отец – бывший военный, а мама психиатр. Они найдут в себе силы успокоиться и включить холодную голову и оценить риск как низкий. Ведь я со Штормом.
Кое-как успокоив сама себя, я решаю налить ещё горячего чаю, чтобы согреться. Чайник стоит на буржуйке, значит, прилично тёплый должен быть.
Ориентируясь наощупь, нахожу кружку и пакетик. Заливаю и возвращаюсь на место, стараясь не шуметь. Шторм спит крепко, но тем не менее, лучше постараться не разбудить его. Ему явно не понравится.
Снова усаживаюсь на диванчик и подбираю под себя ноги. С наслаждением допиваю чай, а потом, отставив кружку, чувствую, как меня начинает клонить в сон. Сладко зевнув, я расслабляюсь и позволяю себе задремать.
Вот только уснуть глубоко у меня не получается. Едва только грань реальности смазывается, сквозь сон я слышу какой-то шорох. Негромкий, шуршащий, но я вдруг от него вскидываюсь и прислушиваюсь, затаив дыхание.
Сердце бьётся как-то слишком медленно, будто вот-вот замрёт. Ровно до момента, когда шорох повторяется. А потом пульс взрывается и начинает частить так, что дыхания не хватает.
Ночь, кромешная темнота, лес. И даже если это просто мышь под полом, что вероятнее всего, моё восприятие и фантазия выкручены на полную.
Мне! Страшно!
Да охренеть как!
Все эти мыши, барсуки, белки, крысы, ежи, совы – они прекрасны, если наблюдать за ними через экран или во время экскурсии. Но сейчас, в темноте и тишине, я совсем-совсем не хочу увидеть никого их них.
Да и что греха таить, в такой обстановке какие только страхи не накрывают. Даже иррациональные про всякое потустороннее. психика человека склонная к магическому мышлению и допущениям.
– Тихо, Лиса, ты ж не ссыкуха какая-то, – говорю себе негромко, но в голове это звучит голосом папы. – Ещё Шевцовы каких-то там мышей не боялись.
Но расслабиться никак не выходит. Мышцы сводит в спазме, дыхание сбивается. И уж точно ни о каком сне не идёт и речи. А с перепугу ещё и в темноте неясные тени мерещатся.
А Шторм спит себе и в ус не дует. Вот уж кому по барабану.
Остатки моей самообладания сдувает, словно пыльное облачко, когда за окном слышится вой. То ли волки, то ли ветер… А потом где-то прямо у дома резко и громко хрустит ветка.
– Да мать твою! – вскакиваю с дивана и едва не падаю, запутавшись в покрывале.
От дивана до кровати каких-то полтора-два метра. Но расстояние это кажется огромным, и я ни за что не решусь вернуться на диван.
Шторм всё равно спит. А мне нужно как-то привести нервы в порядок. Успокоиться.
Сжав в руках своё покрывало, я крадусь к кровати. Замираю возле неё, внимательно вглядываясь в темноте, спит ли Руслан. и лишь когда убеждаюсь, что его дыхание всё такое же ровное и размеренное, осторожно ложусь рядом. Подтягиваю колени и накрываюсь покрывалом.
Словно по волшебству расслабляюсь. Страхи отступают, будто сами боятся этого крепкого и сильного мужчину, что лежит рядом со мною. Я прикрываю глаза и концентрирую слух на его дыхании. По телу разливается тепло, мышцы тяжелеют, а веки закрываются сами собой. Я даже не замечаю, как засыпаю, не тревожась ни от шорохов, ни от скрипов. Так и не успев завести будильник часов на пять утра, чтобы улизнуть на диван до того, как Шторм проснётся…
* * *
Просыпаюсь я от хлопка двери и пыхнувшего в лицо холода. Едва раздираю глаза и приподнимаюсь на локте. Мне требуется несколько секунд, чтобы память восстановила события вчерашнего дня, и ещё несколько, чтобы осознать, что встать раньше Шторма и сбежать на диванчик у меня не получилось.
Поверх моего покрывала я укрыта ещё одним одеялом, а кровать рядом пустует. Сам же Шторм, скинув кроссовки, с охапкой сухих веток в руках проходит к буржуйке.
– Доброе утро, спящая красавица, – ухмыляется, глядя на мой сонный вид. – Вставай, завтракать будем.
– Ты что уходил и оставлял меня тут одну? – хмурюсь, а внутри благодарю Бога, что не проснулась раньше и не обнаружила себе в этой хижине в одиночестве. От паники бы всё затряслось внутри.
– А сильно хотела идти за дровами по холодрыге? Ок, в следующий раз разбужу.
Закатываю глаза на его иронию и падаю снова на подушку. Понимаю, как неумолимо приближается момент, когда мне придётся одной выйти из сторожки, чтобы между какими-нибудь деревьями неподалёку вообразить уборную.
Одно радует – на улице ярко светит солнце. Может, медведи и волки не очень любят в солнечную погоду гулять возле охотничьих домиков?
Лежи – не лежи, а вставать надо. Выползаю из постели, умываюсь из чайника и выхожу на улицу, бросив Шторму, что по делам надо отлучиться и сбегать я не собираюсь.
– Да я и не переживаю, знаешь, – усмехается.
Ха-ха, очень смешно же.
Выхожу на крыльцо и глубоко вдыхаю. Кажется, будто лёгкие так разворачиваются, что им в грудной клетке тесно становится. Воздух – непередаваемо великолепный. Холодный, но вдыхать его одно удовольствие. Вроде бы немногим больше двух часов езды от города-миллионника, а как отличается. Таким не надышаться. Кажется, даже вкус на языке особенный появляется. Тут, в лесу, в отличие от города, ощущается, что весна вот-вот вступит в свои права, в самом воздухе ощущается пробуждение природы.
А звуки! Шорохи, щебетание птиц, где-то упала шишка с сосны на прошлогодний пожухлый валежник. И совсем всё это звучит не так страшно, как ночью.
Когда я, сделав все свои утренние дела, возвращаюсь в домик, на столе меня уже ждёт запаренная овсяная каша в железной миске и чай с бутербродом.
– Садишь и ешь, – кивает Шторм на свободный деревянный стул. – Суп на обед с тебя. Сейчас поедим и пойдём чуть вверх к точке связи. После дождей в лесу много грязи и ручьёв, но тебе повезло – я сапоги резиновые нашёл в шкафу. Великоваты, конечно, будут, но ты носки те вязанные поддень.
– Много благодарна, – поджимаю губы, но каша, к удивлению, будоражит аппетит. Уж прилично я проголодалась. – Всегда мечтала пошляться по лесу в огромных сапогах.
– Можешь тут остаться, – пожимает плечами, откусывая кусок бутерброда. – Закрою тебя, а к вечеру должен вернуться.
– Вот ещё, – по телу дрожь проходится, стоит лишь представить, что он и правда меня тут на целый день закроет.
Доедаем мы молча. Я стараюсь не смотреть на Шторма, но взгляд так и магнитит к нему. Мне казалось, я столько знаю о нём. Буквально всё. Папа ведь говорил про его детство с мамой, а я подслушивала. И наблюдала-наблюдала-наблюдала за ним везде, где только можно: в интернете, в прессе, через разговоры родителей, даже пробиралась тайно на тренировки и подглядывала. Имена всех его девушек знала и каждую в душе ненавидела. Его соперников. Его приятелей.
Конечно, как уже взрослый человек, я понимала, что не могу знать о нём всё, но какая-то подростковая уверенность сидела. И вот именно сейчас и приходит понимание, что я его совсем не знаю. Я знаю образ, который создала и влюбилась ещё своей детской влюблённостью. Но насколько реальный человек ей соответствует?
И сейчас у меня как раз есть возможность узнать это.
