Руслан Мельников
Эрдейский поход
Глава 1
Напрямую, в лоб, шли двое. Третий атаковал справа. Еще один наступал слева. Всеволод вертелся ужом, уворачивался, уклонялся, парировал удары двумя длинными тяжелыми клинками. Держался. Пока держался…
Всеволод был из особых воинов. Обоеруких. Опасных и в одиночном бою и в сплошной рубке рать на рать. Такие, как он, идут впереди дружины, перед стеной щитов, чтобы хватало место для размаха и чтобы ничего не помешало сверкающему булату выписывать смертоносные круги.
Или прут в одиночку против двух-трех противников сразу.
Или против четырех, как сейчас…
Конечно, при необходимости Всеволод, мог драться и одной рукой – одинаково ловко хоть правой, хоть левой – во второй сжимая щит. Но все же не для того он обучался двуручному бою, чтобы прятаться в сече за увесистой доской, обтянутой кожей и обитой металлом.
Да, щит хорошо укрывает от вражеского оружия, но и отягощает тоже, лишает скорости и маневренности, делает воина неуклюжим и неповоротливым. Снижает количество пролитой вражеской крови вдвое. Как минимум вдвое. А это непозволительно, если врагов больше. Нет, задача обоерукого – быстро и точно разить супостата сразу с обеих дланей. А уж коли потребуется, то и лучший щит для обоерукого – меч.
Два меча.
И вот… Клинки со свистом рассекают воздух. Пляшут. Звенят. Долго уже. Очень. Противники – опытные, тренированные, из самых лучших. И действуют четко, грамотно, слажено. Жестко.
Обходят, прижимают щитами. Рубят и колют мечами.
Главное – не пустить никого к себе за спину. Всеволод не пускал. Отступил к дубу – кряжистому, разлапистому великану. Ствол в три-четыре охвата надежно прикрыл тыл. Тут уж не обойдут. Никак.
Плохо только, что усталость дает о себе знать. Привычная тяжесть доспехов уже не просто ощущается – давит на тело. Будто из толстых свинцовых блях броня кована. Да и рука… обе руки уже утратили былую легкость, немеют от бесчисленных ударов. Своих и чужих, принятых на свои клинки. Но ведь и противники тоже подустали. Не так яростно наскакивают, как по первоначалу. Дышат под шлемами тяжко. Даром что вчетвером на одного.
Ладно, пора кончать забаву. Тот, что слева, вылезает вперед дальше других. Открывается в замахе больше, чем следовало бы.
Всеволод спиной оттолкнулся от дуба, скользнул между двумя клинками…
Сухо и сильно – даже в шлеме слышно – сталь ударила в дерево. Теперь в дубовой коре останется глубокий след.
…в ложном выпаде поднырнул под третий…
По наплечью чиркнуло. Слегка задело, самую малость. Не страшно.
…и резко уйдя влево, ткнул под чужое зерцало. В брюхо замахивающегося мечника.
Животы нападающих защищают нижние пластины панциря. И кольчужная рубашка. И толстая поддоспешная куртка. Но Всеволод бил-колол тяжелым мечом во всю силу.
Как учили.
Противник, охнув, отшатнулся. Обрушивающийся в ответном ударе клинок ушел в сторону.
Всеволод добавил. С другой руки. Вторым мечом. Сверху вниз. Да наискось. Да по закрытому шлему с полумаской.
На гладкой полированной поверхности стального купола, явственно обозначилась вмятина. Оглушенный противник рухнул навзничь.
А Всеволод уже уходил от запоздалых ударов, путая смешавшийся вражий строй. Щиты нападавших стукнули друг о друга, не дали успеть, помешали достать.
Клинки безрезультатно рассекли воздух.
Один, второй… Скрестив свои мечи, Всеволод поймал между ними оружие третьего противника. А поймав – вывернул, выковырнул из уставшей кисти.
Меч упал.
Щит остался. Но что такое щит без меча?
Миг – и подле оброненного клинка в притоптанной траве распластался его хозяин.
С двумя оставшимися ратниками расправиться было проще. Два меча против двух мечей – это ж поровну. Ну, почти. Даже если одну пару держит один обоерукий боец.
Двигался Всеволод быстро, резво, будто и не уставал вовсе. Но на самом деле – вкладывал в боевой танец последние силы.
Обошел, обскочил медлительных воинов с тяжелыми щитами. Слева.
Его обойти не смогли. Он – смог.
Ближайший противник замешкался, не поспевая за скорым соперником. Развернулся. Прикрылся впопыхах. Но не так, как нужно. Тяжелая полоска стали свистнула над верхним краем щита, обрушилась между бармицей и наплечником.
Еще прежде, чем осел третий ратник, на четвертого – последнего – обрушилось сразу два меча. Защититься он сумел только от одного.
Теперь в траве лежала вся четверка.
– Все! – хрипло выкрикнул Всеволод.
Бросил наземь мечи – простые, тупые, без изысков, без насечки, без заточки, кованные специально для воинских упражнений. Но при этом – точные копии его боевых клинков. И по длине, и по весу, и по форме.
Всеволод потянулся снять шлем.
Водицы бы сейчас испить. Родниковой. Холодной. Сладкой. Хоть глоток…
Двое поверженных противников, кряхтя и пошатываясь, поднимались на ноги сами. Двоих из-под дуба уносили отроки из младшей дружины. За строй ратников, наблюдавших схватку, за осиновый частокол Сторожи уносили – к травнику и костоправу дядьке Михею.
Все…
– Не все! – властно прогремел за спиной знакомый голос.
Всеволод обернулся. Ох, худо! Водицы ему сейчас точно никто не поднесет. А вот что поднесут вместо нее и за какую такую вину – Бог весть.
На Всеволода смотрел, неодобрительно покачивая головой, сторожный старец-воевода Олекса. Волосы у старца – длинные, седые, что твое серебро, повязаны узким кожаным ремешком, чтобы не падали на глаза. На лице – густая сеть глубоких морщин. Но при всем при том Олекса могуч, как дуб, что давеча прикрывал Всеволоду спину. Плечи под простой холщовой сорочкой – косая сажень. Ручищи бугрятся мышцами и не желают знать старческой дряблости. Пудовые кулаки быка свалят. Глаз – ясен. Разум – тверд. И в движениях на воинских игрищах, в учебе или в сече, Олекса быстр и ловок – юному отроку не угнаться. Тело крепкого старика, изрядно закаленное в ратных трудах, не спешило расставаться с накопленной про запас недюжинной силушкой.
Подле воеводы стояли двое. Один – высокий, второй – пониже. Странно… Нездешние, незнакомые. Всеволод никогда прежде на Стороже их не видел. А ведь чужаки сюда забредают крайне редко и лишь тогда проходят тайными тропами, находящимися под неусыпным наблюдением дальних дозоров, когда сам Олекса того пожелает.
Впрочем, на этих двоих Всеволод глянул лишь мельком – не до гляделок сейчас. Потому и рассмотрел так… в общих чертах. Однако и того хватило.
Пришлые стоят чуть позади старца-воеводы, но держатся с достоинством. Особенно тот, что повыше. Ну, прямо, гости важные. И не из близких краев. Иноземные гости. Одежда, вон, какая-то чудная виднеется из-под края запахнутых дорожных плащей. Не наша одеженка-то. Русичи такой не носят. И облик, опять-таки…
– Не все, – повторил воевода. – Подними мечи, Всеволод!
Захотелось стонать. Ан – нельзя. Перед Олексой – нельзя. Да и перед чужаками, что пялятся на него… Всеслав сцепил зубы. Сглотнул сухую слюну, норовившую стать поперек горла шершавым комом.
Поднял клинки.
– Илья! – уже выкликивал следующих бойцов Олекса. – Федор! Дмитрий! Лука!
Еще четыре ратника в полном доспехе и с затупленными мечами в руках выступили из строя.
Всеволод вздохнул: старец снова выбрал для боя на железе лучших десятников Сторожной дружины. Стонать хотелось пуще прежнего. А еще – выругаться похлеще, да позаковыристей.
Всеволод удержал при себе и стон, и брань. Отчаиваться и расходовать силы понапрасну перед очередным испытанием – неразумно.
Собрался. Попытался хоть немного восстановить дыхание, стряхнуть усталость.
И опять противники подступали полукругом. Мягко, пригнувшись, чуть не вприсядку подступали. Шаг в шаг. Выставив мечи вперед. Осторожно шли. Еще бы им не осторожничать. Видели ведь, чем закончился первый бой…
Против Всеволода в последнее время часто выставляли четверых. Больше – особого смысла нет: обвешенные броней и щитами ратники начинают мешать друг другу. А для меча ведь размах нужен. И быстрая рука. И чтоб – ничего под мечом и под рукою.
Но никогда еще старец не гнал вторую четверку сразу же, вслед за первой. Прежде давал передохнуть. Сейчас – не дал.
Всеволод попятился к спасительному дубу – выиграть еще хоть немного времени, отдышаться после первой схватки.
Поздно! От дерева его уже отрезали.
Взяли в кольцо. В квадрат. Встали по четырем концам света. А в центре словно стрелка из хитрого заморского прибора, что всегда ищет север, крутится Всеволод. И вертит мечом в каждой руке.
Снова заплясали и зазвенели клинки.
Первого – Луку – Всеволод повалить все же смог. Внезапным и коварным ударом. Низким – по ногам. Тупая сталь прогудела по дуге над помятой травой. Ударила под щит, в левый понож. Сильно ударила. Как косой скосила не успевшего вовремя подпрыгнуть Луку.
Но тут…
– Иван! – рокотнул голос старца-воеводы.
Прихрамывающий Лука отступил. Его место занял новый боец. Десятник Иван.
Вот как?! Всеволод бился уже на пределе сил. Вот, значит, как?!
Кто-то дотянулся-таки до правого предплечья, но тупое острие, чиркнув по доспеху, скользнуло в сторону. Удару не хватило мощи.
Но уже следующий миг, сразу два меча сильно и ладно обрушились на клинок в левой руке Всеволода. Рука клинок удержать не смогла.
Обоерукий воин остался с одним мечом.
Всеволод перехватил рукоять оставшегося у него оружия двумя ладонями. Его удары стали реже, но сильнее. Только вот беда – теперь приходилось больше защищаться, чем нападать.
Изловчившись, Всеволод тоже выбил у кого-то меч. Кого-то задел по шлему. Но с ног не сшиб.
Противники, повинуясь очередному приказу воеводы Олексы, перестроились. Бойцы, которые только что наседали на Всеволода отступили, хрипло и тяжело дыша. В бой пошла новая четверка. Третья. Свежая.
Ага… Одни, значит, бьются, другие отдыхают. Потом меняются. И снова. На измор берут. И ведь возьмут же!
Всеволод с ног валился от усталости.
В этом ему помогли. Повалили. Сбили.
Зашли-таки сзади. И мечом по хребтине. Со всего маху…
Туп и неопасен, ну, почти не опасен учебный клинок, если бьешься в латах. Но по весу-то – как боевой. А если к весу тому приложить силушку богатырскую. А немощных в Сторожной дружине не держат. И потому каждый пропущенный удар выходит… В общем, будто булавой промеж лопаток засадили.
Всеволод поднялся не сразу. А и не торопили. Дали отлежаться. Отдышаться. Прийти в себя. Сил набраться.
Даже поднесли водицы. Шлем сняли. Напоить – не напоили, но прополоскать горло дали.
А вот доспехи скинуть не позволили.
Значит, еще не все. Значит, все только начинается.
Всеволод не видел, как пытливо смотрят на него гости старца Олексы.
Глава 2
– Так это он и есть, мастер Алекс? – к старцу-воеводе обратился высокий иноземец с худым носатым лицом. Иноземец говорил с сильным акцентом, по которому без труда можно было распознать германца.
– Он и есть, – кивнул Олекса, не поворачивая головы, – Всеволод Обоерукий. Лучший из всех, кого я смог подготовить. Силен, ловок и отважен. Умен и смекалист. Любую науку схватывает на лету. Язык ваш знает. А равного Всеволоду в бою не сыщется по всей Стороже. Волчью стаю в лесу в одиночку изрубит. И с супротивником поопаснее совладает.
– Хорош, – согласился немец. – Долго продержался.
Олекса вздохнул. И – посетовал на хваленного:
– Долго-то долго. Но проку с того немного. Славный воин Всеволод – тут нечего сказать, да только вот ярости должной ему пока не хватает. Время теряет, вместо того, чтобы сразу врага валить.
– Вы несправедливы к своему ученику, мастер, – покачал головой иноземец. – Ярость – дело наживное. А перед сейчас Всеволодом не враг. Не оборотень-вервольф, не кровопийца-нахтцерер, не Рыцарь Ночи. И он это прекрасно знает.
– А я бы предпочел, чтобы взяв в руки оружие, он забывал обо всем. В битве, хоть бы даже и в учебной, излишние знания и ненужные размышления вредны и обременительны.
– И снова позволю себе не согласится с вами. При всем уважении и почтении, мастер Алекс… Умение сохранять в горячке боя трезвость рассудка и хладность крови зачастую бывает полезнее слепой ярости.
– Вы, немцы, всегда ставите рассудок превыше всего, – поморщился старец. – А по мне, тот, кто должен убивать – не важно, нечисть или людей – пусть делает это быстро, без раздумий и колебаний. И пусть приучается к тому сразу. Но оставим этот никчемный спор. Я скажу так. Не готов еще Всеволод, к чему будет призван… Недостаточно готов. Однако времени для дальнейшего обучения нет. И все равно некому больше вести дружину к Серебряным воротам.
– Я думаю, он справится, мастер Алекс.
– Будем надеяться, – тихо сказал Олекса. – Ничего иного не остается.
На собеседника он так и не взглянул.
– А сейчас – пора.
– Последнее испытание? – понимающе спросил немец.
– Последнее, – кивнул старец. – Испытание.
Всеволод к тому времени снова стоял на ногах. Мечи еще лежали на земле, шлем он держал в руках. Но Всеволод был готов. Биться с очередной четверкой. И со следующей, и с новой…
Но не к тому, что произошло.
Вместо четырех обвешанных доспехами противников против него выступил один. Без лат.
Седой старик выступил. С тяжелым тупым мечом.
И это было хуже всего.
Старец-воевода Олекса – боец из бойцов. Это Всеволод знал хорошо. Это хорошо знала вся дружина. Олекса неоднократно показывал им, на что способен. И что должны уметь хотя бы в полсилы, хотя бы в четверть силы другие воины Сторожи. Наука эта давалось тяжело и дорого. Горе было тем, кто по нерасторопности или неразумению попадал на тренировках под меч воеводы. Пусть даже тупой.
Меч Олексы пощады не знал. Меч Олексы калечил и надолго отправлял неловких, непроворных и непонятливых дружинников в избу костоправа-травника. Бывали и убитые. Тогда приходилось искать достойную замену и пополнять Сторожное братство новыми воинами со стороны.
Зато остальная дружина училась.
А Всеволод был самым способным учеником. Избу лекаря дядьки Михея он по сию пору изнутри не видел ни разу. Не довелось. Бог миловал.
Олекса подошел ближе.
– Воевода… – Всеволод растеряно захлопал глазами.
Нет, он не испугался. Точнее… честнее – и испугался тоже – дрожь вон какая прошла волной по спине и рукам, но боялся сейчас Всеволод не только за себя.
– Воевода?!
Ну, как же так? Без доспеха, в одной лишь сорочке – и в бой на железе!
И хотя никто никогда в учебных боях не мог даже задеть старого опытного воина, все же…
– Слушай меня внимательно, Всеволод, – голос старца был по обыкновению сух и неприветлив. – Слушай и запоминай. Если что непонятно – спрашивай. Ибо сначала мы будем говорить…
А потом – драться? Всеволод закрыл рот. Подобрался. Он слушал…
– Ты одолел пятерых. Лишил меча шестого. Едва не свалил седьмого. Это очень хорошо…
Пауза. Слова старец ронял отрывисто и скупо. Как всегда на важным уроке.
– Для обычного воина – хорошо.
Пауза.
– И это неплохо для обычного ратника Сторожи…
Еще пауза.
– Но этого мало, недостаточно этого для лучшего бойца моей дружины.
Долгая пауза. Всеволод внимал. Такое слушать было приятно. И – тревожно.
– Первое, – Олекса перешел к делу и заговорил быстрее. – Долго возишься. Слишком долго. Непозволительно долго.
Да… На ошибки своим ученикам Сторожный воевода указывал всегда. Даже когда те после жестоких тренировочных боев скрипели зубами от боли, обмотанные с ног до головы целебными припарками дядьки Михея.
– Не выжидай, пока ворог истомится, Всеволод. Старайся одолевать в самом начале боя. Супостат, против которого тебе рано или поздно предстоит биться, выносливее человека. Его не вымотаешь. Скорее уж – он тебя. Время всегда будет на его стороне. Если ты не победишь его сразу – сам падешь побежденным после.
– Но как обучиться бою, если валить супротивника сразу, не дав ему поднять меча, – рискнул вставить слово Всеволод. Разрешено ведь…
– Одних повалишь – других против тебя выставлю, – сурово ответил старец. – Людей в дружине хватает. Ради чего здесь, думаешь, столько народу собрано?
– Так это… – Всеволод даже растерялся от такого вопроса. – Порубежье ж хранить…
– Ну да, для этого тоже. А еще чтобы лучших из лучших обучать. Таких как ты, дурень. Одни калечатся, чтобы другие воинское искусство через пот и кровь постигали. Через свою и через чужую кровь. Чтобы, когда придет срок, эти другие стоили сотен тех, одних.
Всеволод сглотнул, кивнул. Одни калечатся, значит, чтоб другие постигали? Понято. Принято… Слова нежданные, новые, важные, и не всуе сказаны. Обдумать и взвесить подобает такие слова. Но это позже…
– Второе, – продолжал Олекса. – Опять уповаешь на дуб за спиной.
– Как же не уповать-то воевода, – Всеволод вновь осмелился молвить в свое оправдание. – Если четверо сразу…
– И что с того, что четверо? – свел брови старец. – Оборотень-волкодлак будет метаться вокруг и нападать на тебя с восьми сторон. Упыри – те и вовсе в кольцо зажмут и полезут отовсюду сплошной толпой. Помни, чему я учил: каждый отбитый здесь, на тренировке, меч – это срубленная рука темной твари в настоящем бою. Но у нечисти – две руки и они к тебе сразу обе потянутся. А у упырей, к примеру, лапа вдвое-втрое против человеческой вытягивается. И на каждой цапалке – пяток когтей, что твой засапожник. И помимо рук еще пасть, клыков полная, имеется. Посему не мечи отбивать старайся – не руки рубить, а то, из чего они растут. Голова и тулово – вот твоя главная цель. А чтоб достать до них, не у дуба стоять-выжидать нужно, а самому нападать. И пошустрее.
«Да уж куда шустрее!», – подумал Всеволод, вспоминая свои стремительные движения и не поспевающих за ними медлительных противников. Однако в этот раз он решил промолчать. Со стороны ж, наверное, виднее. Тем более старцу-воеводе.
А Олекса продолжал:
– Волкодлаки и упыри – это еще цветочки. Так, разминка перед главным боем. А вот коли против тебя сам Черный Князь выйдет, тогда тебе вовсе тяжко придется. Он один четырех-пяти добрых бойцов в сече стоит. Таких как вот ты сейчас. А то и полдюжину собой заменит. А то и десяток целый. Оттого тебе два меча сразу в руки дадены, Всеволод. Вертись, двигайся. Помни – не всегда и не везде будет опора и защита для спины. А ну как в чистом поле с самым лютым ворогом сойдешься? Да один на один? А ну как при Черном Князе еще и кровопийцы его будут, а тебе некому окажется тыл прикрыть? И дубок, к которому ты все спиной липнешь, здесь останется. Привык ты к нему дюже, Всеволод. А как оттеснили тебя от дерева – так и пропал.
Олекса качнул пальцем перед его лицом:
– Крутился бы ты пошибче, махал бы клинками ловчее – глядишь и не получил бы по хребтине.
Всеволод кивнул еще раз. Вообще-то, все правильно говорит старец.
– И мечи держи покрепче. Устал, на ногах не стоишь, двигаться не можешь – встань на колено. Не зазорно то, коли для победы потребно. Сядь. Ляг, в конце-концов, но меча выпускать не смей. И не позволяй выбить. Ты – обоерукий и в том твое главное преимущество. Помни: два клинка завсегда лучше, чем один. Так же как один лучше, чем ничего. Без мечей в схватке с нечистью – верная смерть, и никакая броня тебя от нее не спасет.
Снова – молчаливый кивок. Согласный кивок.
– И самое главное, Всеволод. – Олекса смотрел на него в упор. – Не давай ни единой возможности до себя дотянуться. Тебя нынче один раз с ног сшибли. А бейся ты с темными тварями – трижды уже лежал бы неживым.
Всеволод удивленно поднял глаза.
– Трижды?
– А ты думал! У тварей темного обиталища когти цепкие, крепкие. Если уж цапнут – пиши пропало. Сегодня тебя чуть задели по наплечной пластине. Нечисть выдрала бы наплечник вместе с плечом. Дотянулись до руки. Темные твари и руку бы оторвали, и бочину под ней пропороли бы. Ну, а этот удар по спине… Выковырнули бы тебе позвоночник с мясом. А Черный Князь – и вовсе тебя бы того… напополам. Сделали бы он из тебя, Всеволод, двух Всеволодов. Как пить дать, сделал бы!
Да, умеет воевода Олекса убеждать, ох, умеет.
– Ну, а теперь, пожалуй, начнем…
Старец-воевода качнул в воздухе тупым учебным мечом, приноравливаясь, к оружию. Все, время разговоров вышло.
– То, что было прежде – было забавой, – тихо и твердо промолвил Олекса. – Теперь будет бой. Надень шлем, Всеволод, и приготовься. И постарайся в этот раз не оплошать. Иначе… Худо будет иначе.
Руки сами поспешно натянули шлем. Звякнула о наплечье тяжелая гибкая сетка бармицы, плетеной из толстых прочных колец.
«Теперь будет бой». Что-то в голосе воеводы заставило Всеволода забыть о преклонном возрасте Олексы. И о том, что противников сейчас не четверо, а лишь один. И что в руках того противника – единственный меч. И что Сторожный старец-воевода даже не прикрыт броней.
Да, бой будет. В полную силу. Настоящий. Тяжкий. Для него, Всеволода, тяжкий, а не для этого могучего старца. Бой который запросто может закончится избой костоправа, а может – могилой. И что мечи не заточены, сейчас совсем неважно.
Одни калечатся, другие постигают…
Дружинники в строю притихли. Наблюдают.
Никогда и ни с кем еще старец Олекса не выходил вот так, один на один, на полноценную рубку-поединок, а не для наглядной демонстрации пары-другой хитрых приемов.
Вся сторожная дружина затаила дыхание.
Олекса напал…
