Михаил Бочкарёв
Девочка о семи пальцах
Данная книга является своеобразным краш-тестом на способность ума абсорбировать и сепарировать реалии современного абсурда.
Вступительная история
Девочка о семи пальцах и я
В одном далёком предалеком городе, попасть в который можно было только одним способом, издревле известным каждому – через сон, жила-была девочка. И сама девочка была странная, и город был странный – престранный. Порой посмотришь на город, а это не город вовсе, а самый настоящий лес. В том лесу был в центре овраг поросший грибами, каких в реальности не существует вовсе. Были там; Подпилотники, Забухлиновики, Смсички и Ёптепята. И огромные, как зонты, Мозговики, и кустистые Водорослесборники, и похожие на уши троллей Сгнилушки, и Побегайчики Рептилоидные с нитроглицериновой начинкой. И даже Веснусчатые Шлюхоморы. Грибы эти девочка варила себе на ужин в тазу и жадно ела, громко чавкая челюстями. Но самым странным и загадочным было то, что у девочки имелось по семь пальцев на каждой руке. Да и на ногах, если уж признаться, дело обстояло так же.
Выходила порой девочка из дому, из своего подъезда и смотрела вдаль, а там, вдали были горы. Но горами они были только с одного ракурса, а с другого ракурса – это был далекий зеркальный мегаполис, где летали жемчужные вертолёты и в одном из них летал главный президент снов. Звали его – Зигмунд Флобер Зю. Он тоже любил грибы из леса. Жареные в сосновой смоле Попковушки и суп из ранних Берестовых Заглотышей.
В городе – лесу служила еще милицейская бригада на старом запорожце, приваренном к ржавеющим рельсам, а руководил той бригадою – капитан Пингвин, в козырной фуражке и с кассовым аппаратом на ремне. Так как грибы собирать без разрешения Зигмунда Флобера Зю, было категорически запрещено, он ловил позорных браконьеров и выписывал им штрафы. А мог и лещей надавать своим фирменным плавником. Девочка же наша служила в лесу егерем. Там я её и повстречал. Мы сидели у костра, и девочка о семи пальцах рассказывала мне истории из своих жизней, которых было неисчислимое множество. Прямо скажем – бесконечное количество, и все они проживались параллельно во всей многомерности пространств, именно так (как поведала мне девочка на ухо) и устроена настоящая реальность. А то, где все эти истории публикуются, то есть наш натуральный мир, есть (по глубокому убеждению девочки) долбаная ловушка сознания и сраный несправедливый цирк!
В этом с семипалой уродкой сложно не согласиться, тем более что она не врёт. Да и врать ей не зачем. Ведь это же абсурд. Врать! Кому придёт такое в голову во сне? А еще, как сказала мне девочка тайно на ухо, наш мир, который мы все считаем реальным, тоже на самом деле есть лишь один из бесчисленных снов. И когда мы все проснемся, мы забудем о нём так же легко и просто, как забыли, что мы ели на завтрак в детстве, когда нам было три года, семь месяцев и шесть дней. А если и есть такой индивид, который это помнит, так его надо срочно изловить и надавать по ушам палкой за изощренное чувство лживости и паскудный характер всему и всегда противоречить и искать изъяны в чужих рассуждениях.
Плавая на надувном баркасе по реке, что была в центре оврага, мы собирали грибы, и девочка, голосом противным и мудрым, рассказывала мне эти истории от третьего лица, а я записывал их, огрызком карандаша, на скрижалях вечности. Посему публикую, как они есть; без малейшей правки, в точности со слов, не преувеличивая, не искажая, а тютелька в тютельку.
Итак, поехали, как сказал бы незабвенный Гагарин…
Девочка о семи пальцах и кинорежиссер Флорентино Дижопонтен
Жила – была девочка о семи пальцах как-то раз одна одинешенька в гостинице «Новотель» в шикарном номере за немыслимые деньги, и смотрела опухшая с семидневного запою в окно.
Была весна, еще гнусная и слякотная, но солнце уже припекало. Птицы малые щебетали счастливо, радуясь краху поганой зимы. Приезжие в номера иностранцы умиленно улыбались, простирая заграничные морды к небесам. Дворники мели перед входом в гостиницу окурки и требуху с наслаждением и только девочке одной все было не то, не так, да и не эдак.
Взяла она тогда всеми своими семью пальцами драпированный арбузными корками легкий халатик, да надев его поверх оболочки, вышла в гостиничный холл, на променад. И двинулась первым делом к бару пить коньяк, чтобы отпустило.
И проходя мимо номера одного, услышала девочка о семи пальцах, вдруг, как на языке заграничном, чей-то голос низкий, словно турецкая тахта, ругался матерными словами так, что элитные клопы гостиничные в срочном порядке семьями покидали годами обжитые владения.
А девочка только прибавила шагу и сжала от страха кулачки со всеми своими семью пальцами.
В баре же, присев на высокий, с круглым седалищем стул, принялась она пить коньяк и курить папиросы, оставленные кем-то опрометчиво тут же на стойке. И пускала дымовые колечки, целясь в юркого бармена, который в глаза ей не смотрел, и под обстрел дымный не попадался, а только все время нырял под стойку прихлебывать водку, слитую с недопитых стаканчиков элитных гостей и звезд поганого шоу-бизнеса.
Тут вдруг плеча девочки о семи пальцах, коснулась чья-то мягкая ладонь, словно приложили к телу ей теплую резиновую клизму. Поворотилась она тогда на 180 градусов и увидела, что стоит перед ею, с рожею небритой, в темных жабьих очках, иностранный тип низкого роста и крутит тростью с набалдашником в виде сапфирового енота, а на ногах его кривых, туфли от Пьер Кардена.
– Ты девочка кто? – спросил иностранец тем самым голосом, что давеча слышала она за тайными чужими дверьми, и улыбнулся зловеще, как акула какая-то.
– Я девочка о семи пальцах, – ответила она. А сама подумала – на каком это он языке обращается-то?
– Будешь в кино сниматься? В Италию поедем, куплю тебе шарф и шикарный автомобиль! – деловито заявил он и отхлебнул у нее из бокала коньяку добрую половину, оставив на краешке жирный след своих омерзительных губ.
– Я то? Буду, конечно, – ответила она и побежала собирать чемодан.
Вот сценарий тебе, учи, дура! – кинул он ей вдогонку рулон бумаги, исписанный корявыми строчками, а она, ухватив его подмышку, лыбилась только представляя, как на афишах во всем мире будет красоваться ейная морда и толпы плюгавых поклонников будут за нею всюду ходить.
Только в самолете приступила девочка о семи пальцах к чтению, да так заворожил её сценарий гениальный, что закрыла она глаза и пока все летели в Италию она увидала удивительный сон, в котором обмазанные йодом, крашенные в блондинок Vip-куры, сосали долларовым миллиардерам насосные шланги, торчащие у них по всем бортам, а премьер-министр бегал вокруг и маленьким фотоаппаратиком щелкал всё это в исступлении ликуя, и демонстрировал снимки на большом голографическом экране разношёрстной толпе бомжей на Кутузовском проспекте. А два милиционера стояли тихо в сторонке и трогали другу дружку тайно, как бы делая вид, что просто греют руки, потому что зима и холодно. А в небе в это время на большом золотистом дирижабле пролетал огромный медведь в шапке ушанке и хрумкал баранками.
Но вот прилетели они в Италию и первым делом отправились на сьемки, где девочку о семи пальцах нарядили в шикарное платье мадам Помпадур и дали играть роль. А режиссер Флорентино Дижопонтен сидел на стульчике и подавал свои указания.
После, конечно, фильм к показу запретили в силу того, что снят он был, по опрометчивости оператора, с закрытым колпачком объектива, да к тому же содержал сцены, которых в реальности этой вселенной нет, о чем с неопровержимыми доказательствами жарко повествовал в своем докладе физик-теоретик Гауштернбинц на шестом симпозиуме в Парижской психиатрический клинике осенью тридцать пятнадцатого сентябриуса.
Девочка о семи пальцах и труп
В день весеннего равноденствия, в год тревожный и смутный, в час раздумий и мук, попала девочка в происшествие. На улице произошло аварийное событие, трактор ударил ковшом иномарку, образовав тем самым в кабине труп бывшего бизнесмена Прохарчука Ивана Петровича, имевшего три магазина Овощи-Хлеба, алкомаркет «Лесная свинушка» и платный туалет «Россинька» возле метро. Приехавший на место происшествия отряд полицейских, задержал девочку в качестве свидетеля и, усадив в скорую помощь вместе с трупом, повез в морг. Девочка, открыв рот, смотрела на убиенного Прохарчука и тревожные мысли начали бередить ей душу.
Что есть такое труп? – думала девочка – Ведь ещё и часу не прошло, как жил Прохарчук и радовался своей судьбе, имел жену и детей, любовницу, шикарный загородный дом, кушал сосиски с жареной картошкой, смотрел в телевизоре сериалы и футбол, а теперь он лежит бездыханный, холодный и совершенно бесполезный. Еще час назад Прохарчук о чём-то мечтал, строил грандиозные планы поездки в Геленджик, чесал выпирающий над ремнем живот, матерился на соседних автолюбителей, чихал и разговаривал по мобильному телефону, а теперь его нет. Где же он? Где та неведомая субстанция, дух, что управлял этим безобразным телом?
Прибыв к месту назначения, труп из машины выгрузили и понесли на носилках в холодильник, девочку же попросили следовать с ним, подписать соответствующие бумаги. И она пошла. Прибыв в помещение пропахшее формалином и еще какой-то паскудной вонью, девочка увидела странного человека в белом халате тревожно прохаживающегося возле загадочного прибора со множеством проводков и лампочек. Увидев труп, человек в халате крайне обрадовался и нетерпеливо принялся подключать к убиенному проводки.
– Это чего вы делаете? – возмутилась девочка.
– Научный эксперимент, – ответил человек, – Я профессор Зловонский Карл Мстиславович, заведующий кафедрой танатонавтики Егорьевского эзотерического университета.
– Ишь ты. А я могу поучаствовать?
– С превеликим удовольствием предоставлю вам такую возможность, – и Зловонский, протянул девочке резиновою шапочку, в каких плавают любители бассейна, к которой были приделаны присоски с проводами, уходящими к загадочному прибору, – надевай.
Девочка одела шапочку и села на стул. Зловонский подошел к прибору и щелкнул тумблером. В этот миг в глазах у девочки померк весь мир, и она, как бы очутилась в другом пространстве. Она поняла, что сидит в позе лотоса на небольшом острове суши, плывущем в океане разреженного газа, по которому то и дело, бегают электрические разряды. Напротив неё сидел голый Прохарчук. Вид его был взволнован.
– Ты кто такая? – спросил Прохарчук, подозрительно уставившись на девочку.
– Я участник научного эксперимента, – гордо заявила она.
– Где мы? – снова спросил неугомонный труп.
– Надо полагать на том свете.
– У меня в пять часов деловая встреча, – предупредил убитый ковшом, – мне тут некогда рассиживаться.
– Ну… – начала девочка, но тут в ушах е неё зазвенело, и она услышала далекий и приглушенный голос профессора Зловонского.
– Спроси у него: как он себя чувствует? И нет ли у него мистических переживаний, – кричал профессор из мира живых.
Девочка спросила, на что получила витиеватый ответ, оформленный и узоры матерщины, что никаких преживаний Прохарчук не испытывает, а только хочет в туалет и на деловую встречу, потому что у него в планах открыть еще три магазина «Пиво-Водка».
– Спроси у него, – кричал профессор, – понимает ли этот идиот, что он мертв?
Девочка перетранслировала вопрос. Прохарчук рассмеялся и, встав в полный рост, хамски продемонстрировал свой короткий и сморщенный член, как бы протестуя такой постановке вопроса.
– Ни черта он не понимает, – ответила девочка, – смею предположить, что он и при жизни мало чего понимал.
В это время Прохарчук ходил по краю, летящего в океане острова, орал благим матом и пытался найти мобильный телефон. Телефона не было. Тут случилось необъяснимое. Из океана вылетело нечто, похожее на бородатого крокодила. Было оно с огромной пастью и тремя глазами, один из которых находился во лбу. Существо в один миг проглотило Прохарчука, переварило его разом и, присев на остров, совершило непристойный акт дефекации, только вместо экскремента, девочка увидела крохотного полупрозрачного головастика с чертами Прохарчука. Гримаса его была страдальческой, он отчаянно дергался и пищал. Крокодил взял его за хвостик, захохотал и выбросил в океан.
– Это вы чего такое делаете! – закричала девочка.
– Ну, а куда его ещё, такого дурака? Уже семьсот тридцать пятый раз перерождается, а все примитив. Червь меркантильный. К тому же жестокий и тупой, как мокрица. Эх, как они мне все надоели, – тяжко вздохнул крокодил и с тоской посмотрел в воды океана. И тут девочка увидела, что в таинственных водах его, кишмя кишат миллионы таких вот головастиков, как Прохарчук.
– А тебе вообще тут делать нечего. Не пришел её твой час, – рявкнул, вдруг, крокодил на девочку и сорвал с неё резиновую шапку. Девочка очнулась возле трупа и непонимающе заморгала.
– Ну? Что там? Что ты видела? – запрыгал возле неё Зловонский.
– Крокодила видела, головастиков и океан, – ответила девочка, закатив глаза.
– Фу, дура, какая, – опечалился профессор. Выведите девочку вон. И полицейские, пинками, выгнали девочку из холодильной камеры. Она обиженно посмотрела на двери, закрывшиеся перед её носом, повздыхала задумчиво, да и поплелась домой восвояси.
Девочка о семи пальцах и водонапорная башня
Жила-была как-то девочка о семи пальцах в городке поселкового типа, у друзей однокашников, с которыми довелось ей учиться в институте, получать образование, которое никому не пригодилось в жизни никогда. И была там красивая водонапорная башня. Так и тянуло девочку к этой башне, как порой тянет маньяка-педофила к детской игровой площадке.
Уж и думала она:
– Да что мне башня эта? Что в ней? Разве не видала я других башен?
И на ум приходили ей картинки из памяти и виды башен всяких, и даже такое, что и не башни вовсе, но тоже очень их напоминает порой, если постараться всеми семью пальцами…
Спрашивала она друзей – однокашников:
– Что за башня такая?
А ей отвечали:
– Да говно, башня, старая развалюха, нет там ничего, ты лучше давай водку с нами пей, да разговоры разговаривай, кто кем в жизни стал. Вот смотри Петров теперь депутат, жирный, холеный ездит на лексусе, важные решения для страны принимает, где и как еще народу яйца прижать! А вот Синюшкина гляди врач – косметолог, тоже не овца тебе драная, а видный человек, у ней под надзором вся элита гламурная. Кубоклопов теперича директор в школе. Забздючкина – певица. Смотри какой рот! А ты то чего? Ты?
А девочка все смотрела на башню, да чесала под столом веник и думала думала… А ночью взяла да и пошла к башне, перед этим конечно однокашников уксусом потравив. В свете луны башня стояла, как пришелец с Марса, на трех ногах с бочкообразным корпусом в котором виден был глаз. То была пробоина от издевательства детворы над башнею. Пролезла девочка на башню по деревянным выступам, да крючкам ржавых гвоздей, взобралась и в пробоину нырнула. Прислушалась она к темноте, а в ней, густой и таинственной, дышит кто-то.
Чиркнула девочка спичкой, смотрит, а перед ей сидит маслянистая жаба, да смотрит внимательно, как сержант при исполнении, и мух еще успевает из воздушной массы языком хватать.
– Пришла- таки, – сказала жаба.
– Тянет, – ответствовала девочка.
– Ну, так что же ты, кем же ты девочка хотела стать-то? Слыхала я ваш разговор. Я тут высоко сижу, за всеми слежу. Да все разговоры человеческие слышу.
– Хотела я быть обществу полезной, да и себе, чтобы на карман нагреть. Чтобы дом был полная чаша и автомобиль шикарный, как у порно-звезды.
– Что же ты для этого делала девочка? – задала вопрос коварная жаба, и квакнула противно.
– А я, была хорошим человеком. Книжки читала добрые, песни душою слушала, сны смотрела про невероятности и любила всем сердцем мир! – ответила она, романтически перебирая всеми семью пальцами воздушные струи.
– Дура ты девочка, – расквакалась жаба еще противнее, – кто ж в нашем мире за хорошее, хорошим отплатит. Ну, ты не серчай. Я тебя научу уму разуму. Для того, девочка, что б все поиметь в этом мире, надоть сразу всех вообразить себе врагами, да паскудными дурнями. И всех кого только повстречаешь, обманывать на каждом шагу, да каждую копейку в карман! Сделала гадость – день не зря прошёл. Вот, как жить надо! А уж если какая гнида повыше тебя рангом стоит, такому сразу, признаюсь, надо быть послушным, да всячески ублажать. Как он того пожелает. Да ни в коем случае не показывать, что ты его, мразь паскудную, ненавидишь больше всего на свете. А что? Думаешь, как я тут в башне-то поверх всех сижу и плюю на всякого прохожего. У меня ведь теперь всё есть. Только мне, теперь, этого не нужно. Я, теперь, хочу миром править, да дураков лбами сталкивать, что б знали кто я есть.
– А кто ты есть? – изумилась девочка, удивленно открыв рот свой, из которого торчали во тьме зубы, как карандаши.
– Жаба, – пожала плечами склизкая дрянь и в темный угол в один прыжок упрыгала. А девочка призадумалась глубоко. Почесала подмышку и домой побрела, слезнув, конечно, предварительно с башни.
