Михаил Болтунов
Спецназ ГРУ. Элита элит
Майор Перов из рода Стрельцовых
У начальника оперативной группы спецподразделения «Альфа» майора Александра Перова родословная самая что ни на есть военная. И фамилия военная. Потому как вовсе он не Перов, а Стрельцов.
Нет, Александр не менял фамилию, с такой он родился. Но виновата во всем его прабабка – Анна Афанасьевна. Боевая была прабабка. Захотела себя увековечить и настояла, чтобы в семье несколько детей взяли ее, девичью фамилию – Перова. С тех пор некоторые Стрельцовы стали Перовыми.
А вообще, по преданию, деревню Михаленино, прежде Колпаково, основал еще в XVII веке неизвестный стрелец. Отсюда и род Стрельцовых пошел.
Оба деда Александра воевали в Первую мировую, побывали в германском плену.
Дед Антон получил тяжелое ранение и стал инвалидом. Деду Федору повезло больше. Перед революцией он окончил школу прапорщиков, получил погоны и выходное пособие 500 золотых рублей. Сумма по тем временам немалая.
Федор, уважавший родителей, приехал в деревню, и первым делом со своего выходного, прапорщицкого пособия накрыл крышу отцовского дома. Кстати, крыша та цела по сей день. Под этой счастливой крышей вырастут дети и внуки рода Стрельцовых-Перовых.
Дед Федор после революции добровольно вступил в Красную Армию. В Великую Отечественную защищал Москву.
После войны дед Антон умер, и в семье «главным дедом» по праву считался Федор.
Сын Антона, Валентин, пошел по военной стезе. С одной стороны, видимо, сказался пример дяди, с другой – жизненные обстоятельства. В семье кроме Валентина было еще несколько детей. Жили трудно и, конечно, мать одна тянула, как могла, большую семью.
Отслужив срочную службу, Валентин подал документы в военное училище. Как ни крути, а здесь кормили, одевали, обували, учили. Да и хорошо, крепко учили, ведь Валентин стал курсантом Московского высшего общевойскового военного училища. Их в ту пору иначе их и не называли, как курсанты-кремлевцы. Это известное на всю страну училище выросло из кремлевских курсов.
После окончания Московского ВОКУ лейтенант Валентин Перов попадет служить во вновь создаваемые войска специального назначения Главного разведывательного управления.
В те годы спецназ, по сути, начинал с нуля. Не было отработанной методики боевой и специальной подготовки, тактики, отсутствовало спецоборудование, оружие, техника.
Валентин Антонович, как истинный офицер-спецназовец, порядком помотался с семьей по гарнизонам. Служил в Рязани, в Череповце, в Группе Советских войск в Германии, учился в академии имени М. В. Фрунзе в Москве.
После выпуска был назначен на должность начальника штаба 4‑й отдельной бригады специального назначения, которая дислоцировалась в г. Вильянди, что в Эстонии.
Позже ушел на преподавательскую работу в академию имени М. В. Фрунзе, вел там группу офицеров-спецназовцев.
По примеру отца после окончания школы в Ленинградское высшее общевойсковое военное училище поступил старший сын Перовых – Алексей.
В это время младшему, Александру Перову, было всего пять лет.
Приезжая в курсантские, а потом и в офицерские отпуска, Алексей старался побольше побыть с братом. Иного времени для общения у них просто не было. Он, как некогда отец, теперь сам мотался по гарнизонам, а о младшем в семье узнавал чаще из родительских писем, нечастых звонков по телефону, да в отпусках.
Александр с раннего детства был парнем с характером. Алексей до сих пор вспоминает, как однажды, еще в Эстонии, ехали они всей семьей на автомашине. Отец – за рулем, он – рядом, мама с Сашей, которому еще не исполнилось двух лет, на заднем сиденье.
Сашка очень любил сосать пустышку. И отучить его никак не удавалось. А тут тишина, еле слышно урчит мотор, и младший брат усиленно посвистывает, причмокивая соской.
Отец слушал, слушал этот свист и причмокивание, да стал стыдить Сашку, мол, большой мальчик уже, богатырь, а соску все бросить не можешь. Экий позор.
Отца поддержал и Алексей. Оглянувшись, он укоризненно смотрел на брата.
Тот насупился, опустил глаза. Причмокивание прекратилось. Все ждали.
Сашка вздохнул, словно прощаясь с соской, вытащил ее изо рта и выбросил в открытое окно автомобиля. И никогда больше ее не просил.
С годами он становился все более самостоятельным. Рано увлекся спортом, особенно полюбил лыжи. С четвертого класса, с одиннадцати лет, участвовал в лыжных соревнованиях. Уже в пятом классе выполнил норму первого взрослого разряда по лыжным гонкам.
В школе учился хорошо, без троек. Любил точные науки.
Всегда стремился быть впереди. Но это уж их фамильная черта.
Как-то в очередных отпусках – Алексей в офицерском, а Александр уже в курсантском (он учился, как и отец, в Московском ВОКУ) – встретившись в родном доме, поспорили, кто быстрее переплывет приток Волги, реку Ветлугу. А река немаленькая, от берега до берега метров семьдесят, не меньше. Что ж, спор есть спор.
Бросились братья в воду и поплыли. Так вышло, что победил старший. Он первым осилил реку. Александр расстроился. Ох, не любил проигрывать, даже старшему брату.
После этого неделю из реки не вылезал, тренировался, хотел взять реванш.
Был не по годам самостоятельным. В юности одежду, обувь выбирал и покупал сам, без помощи родителей.
Как-то летом предстояло ему поехать в спортивный лагерь. Мать, конечно, решила побаловать сына – пожарила курицу, наготовила бутербродов. Однако Сашка ничего не взял, все оставил дома, дескать, в лагере ребята будут смеяться над «маменькиным сынком».
Пошел в магазин, накупил плавленых сырков. Так и поехал.
К окончанию школы и сомнений не было никаких – Александр станет военным, офицером, как дед Федор, как отец и старший брат. Впрочем, в семье никто и не возражал.
В училище, в соответствии с семейной традицией, он тоже был в числе лучших: в спорте, в учебе, в дисциплине.
По-прежнему любил лыжи, участвовал в соревнованиях. Увлекся каратэ.
А примерно за год до выпуска «заболел» «Альфой». Его товарищ-старшекурсник попал в группу «А» и теперь при каждой встрече рассказывал об этом легендарном подразделении.
Он был в восторге от системы подготовки бойцов, от микроклимата в группе, дружеских отношений, взаимовыручки и поддержки. Этим восторгом «заразился» и Александр. О чем-то другом уже и не мечтал.
Попросил товарища порекомендовать его руководству подразделения.
Как известно, в группе «А» к таким рекомендациям относятся серьезно. Ведь не на теплое местечко устраивают парня, а на боевую, можно сказать, фронтовую работу. В общем, изучили, проверили, протестировали Александра Перова, и по выпуску из училища молодой лейтенант получил распределение в группу «А».
Теперь со старшим братом они чаще встречаются в командировках в Чечне, чем в отпусках. Алексей служит в оперативном управлении штаба Северо-Кавказского военного округа, хорошо знает обстановку и помогает брату и его сослуживцам. Он вводит их в боевую ситуацию, высказывает свои соображения о перспективах развития оперативной обстановки.
Так Александр начинал постигать основы антитерроризма.
«Перов, – говорит о нем начальник отдела полковник Валерий К., – был воспитан в старых традициях офицерской семьи. Отзывчивый, всегда готовый прийти на помощь, не боявшийся никакой работы.
Серьезно занимался спортом. Входил в состав всех сборных от отдельской до сборной Центра специального назначения.
Только пришел, не успел осмотреться в подразделении, его послали на первенство ФСБ по лыжам. Он выиграл первенство.
Силен был в кроссе. Хорошо стрелял, стал чемпионом в стрельбе из пистолета Марголина. В двоеборье выполнил мастерский результат.
По службе шел достаточно стабильно. Незадолго до Беслана его повысили в должности, назначили начальником опергруппы».
Его первый командир группы Игорь В., под крылом которого молодой лейтенант начинал набираться опыта, отмечал, что у Перова было важное для бойца качество – наблюдательность. Он грамотно и точно подмечал тонкости, нюансы обстановки.
Во время спецоперации в Комсомольском, когда бои с бандой Гелаева шли почти две недели, и первые десять дней были особенно тяжелыми, поскольку огневой контакт осуществлялся в непосредственной близости с противником, роль наблюдателя многократно возрастала. Этим наблюдателем в группе снайперов и был Александр Перов. Он умел определить по второстепенным, косвенным признакам, где, на каком из объектов находится противник.
«Разумеется, я ему подсказывал, – признается Игорь В. – „Обрати на это внимание, обрати на то внимание“. И он быстро совершенствовался. Дополнял своим пониманием обстановки.
Была зима, холодно. И вдруг идет дымок не из трубы дома, не из окна, а совсем из другого, неожиданного места. Заметил. Молодец.
Менее разрушенные здания, двор, расположенный так, что противник имеет возможность скрытого передвижения. Углядел. Доложил. Да, верно. Это дает нам возможность занять более выгодную позицию для нанесения огневого поражения, позволяет контролировать территорию».
Во время службы в группе «А» Александр Перов заинтересовался и освоил минно-подрывное дело. В Чечню выезжал уже в качестве подрывника.
Каждое утро там у него начиналось одинаково. Собирался, брал с собой людей, и они выходили, проверяли минные заграждения. Ползли в гору метров на пятьсот и обратно.
Когда бойцы работали ночью, он всегда шел впереди, разгораживал проходы, искал мины.
Был у него товарищ в первом отделении – Максим К., тоже подрывник. Он в своем отделении проводил занятия, Александр – в своем, втором. Проводят, но одним ухом слушают соседа. Потом, после окончания занятия, друг другу разбор устраивают.
Соревновались, на спор ставили имитационные мины-ловушки, заграждения, и – вперед, чья возьмет.
В «Норд-Осте» Александр Перов действовал в своей группе, но с «подрывной» задачей. Он должен был сделать пролом в металлической двери, которая выходила в смотровую яму в зале театрального центра на Дубровке.
Однако обстановка в ходе боя изменилась, и командир принял решение: дверь не взрывать, поскольку штурмовые группы уже прорвались в зал и была вероятность поражения своих.
Бойцы изменили направление движения и иным путем прорвались в зал.
В Беслане все оказалось намного сложнее. Вот как об этом рассказывает командир штурмовой группы Игорь В.:
«С майором Александром Перовым в тот день мы были на рекогносцировке. Изучили объект, направление движения нашей группы при действии по команде „Штурм“.
Вообще к делу подходили с особой тщательностью. Изучали схему здания, особенно ту часть, куда должны были проникнуть, выбить террористов и закрепиться.
Путь наш проходил через столовую, где мы в последующем и встретили ожесточенное сопротивление бандитов.
Александра хоть и назначили незадолго до этих событий начальником группы, но он должен был исполнять обязанности подрывника. Лучше него с этим делом вряд ли бы кто справился.
Его задача – проделывать проходы минно-взрывным способом.
Словом, мы возвратились с рекогносцировки, я доложил руководству о ее результатах, переоделся, потому что был в пыли и грязи, и тут прозвучал взрыв.
Сразу же понеслись доклады наших наблюдателей, снайперов.
Машинально глянул на часы, было где-то 13:08 или 13:09. Дал команду своей группе быстро экипироваться, вооружиться.
В 13:20 моя группа уже находилась у пятиэтажек, где располагались снайперы. Они вступили в огневой контакт с противником.
Мы выдвинулись на исходный рубеж.
Перов заранее получил необходимое количество взрывчатых веществ для проделывания проходов.
Дальше действовали так: проделали проход в возможных минных заграждениях и вышли к зданию столовой. Здесь была металлическая дверь, ею и занимался Александр.
Потом проникли в здание…
А дальше начался жестокий бой. Террористы постоянно перемещались. Они вели плотный огонь. Бойцы «Альфы» и «Вымпела» уничтожили одного «духа», другого, в туалете прикончили третьего. Но тут же был убит и боец «Вымпела».
Иногда спецназовцам везло. Сразили террориста, а у него в руке граната с выдернутой чекой. Обычно рука разжимается, и тогда – взрыв, жертвы. Но тут бандит упал и, к счастью, не разжал руку.
Однако так везло не всегда.
«Олег Лоськов, – вспоминает начальник отдела Валерий К., – погиб сразу. Схватил ребенка, начал его вытаскивать. Здесь боевики открыли яростный огонь. Он стал разворачиваться, закрывая ребенка, и его сразили. Я посмотрел, у него глаза сразу остыли. Ребятам сказал: „Тяжело ранен, вытаскиваем быстро“. Хотя понимал: он уже „двухсотый“. Пули попали в грудь, в сердце.
Что же касается гибели Перова, то там сложилась следующая ситуация. Он спас своих товарищей от гибели.
Александр прикрывал нас, а террорист неожиданно „выкатился“ с противоположной стороны. Соседи не дошли до своей зоны зачистки, и бандит открыл огонь в спину сотрудникам. Тут уже некогда искать укрытие, по сути, это была огневая дуэль. Саша развернулся и сколько мог, стоя, вел огонь по террористу. Уничтожил его и сам получил тяжелые ранения».
Таков был последний бой майора Александра Перова, за который ему присвоят звание Героя России посмертно.
А закончить свое повествование о потомственном военном, о потомственном спецназовце Саше Перове хотелось бы рассказом об одном происшествии.
Случилось это в Москве, вечером, на улице Марии Ульяновой. Александр ехал на машине со службы домой. Устал, желание было одно: скорее переступить порог родного дома, обнять жену, взять на руки крохотного сына.
Движение достаточно интенсивное, и вдруг из крайнего правого ряда иномарка сделала резкий разворот, промчалась перед его машиной. Александр дал по тормозам, столкновения удалось избежать. «Ну что за идиот», – выругался про себя Перов.
Каково же было его удивление, когда он увидел, что эта же «сумасшедшая» иномарка догоняет его сзади.
Когда на этот раз иномарка подрезала его машину, он затормозил, остановился у обочины, вылез из кабины.
Из иномарки вышли трое. В руках у одного из них Перов увидел бейсбольную биту. «Ребята основательно подготовились», – подумал он.
По говору и самоуверенному гоготанью стало ясно – перед ним кавказцы. Нахальные, самоуверенные, хамоватые. Словом, хозяева жизни.
Они видели, что Перов один, безоружный, и втроем смело двинулись навстречу.
Кавказцы право успели разок зацепить Перова битой, на большее им не хватило времени. Удары Александра свалили их наземь, и нападавшие быстро ретировались. Он успел запомнить номер их машины.
Наутро обратились в милицию, «пробили» номер; машина оказалась в угоне. Теперь оставалось выяснить, кто эти трое. На МВД надежды не было, и ребята-альфовцы сами занялись поиском бандитов. «Отработали» район, где произошло нападение. Вышли на одного из троих нападавших. У него рука была в гипсе. Оказывается, в драке Александр сломал ему руку.
С помощью найденного бандита удалось разыскать оставшихся двоих. Они работали в автосервисе на Коровинском шоссе.
Один из них находился в розыске за разбой.
Так бандиты угодили за решетку. Что ж, туда им и дорога. Примечательно другое: все трое нападавших оказались… осетинами.
Вот она, трагическая гримаса судьбы – настанет час, и майор Александр Перов отдаст свою жизнь, спасая осетинских детей.
Когда один из командиров группы «А» рассказывал мне этот случай, я обратил внимание на странное совпадение. Он лишь горько улыбнулся: «Мы никогда не проводим таких параллелей». И это правда. Тем и сильна легендарная группа «Альфа» и ее мужественные бойцы.
«Это жизнь, браток…»
Стоял январь. В Санкт-Петербурге было холодно и промозгло. Ольга Васильевна Дудкина в то утро вернулась домой уставшая. Она работала в аэропорту «Пулково‑1» контролером. Смена выдалась обычная, только что ночная. Но ей не привыкать. Уж не первый год приходится проводить ночи на рабочем месте. И вроде ничего. А тут – то ли погода, то ли конец недели. Накопилась усталость…
Решила прилечь. Казалось, и не уснула вовсе, забылась в какой-то полудреме, полусне.
Вдруг телефонный звонок. Вскочила, добежала до телефона, схватила трубку. И явственно, четко услышала голос младшего сына Вити, Витеньки: «Привет, мамка!».
Он с детства звал ее «мамкой». Не мамой, не мамочкой, а именно мамкой. Может, кому-то со стороны это слово и резанет слух, но только не ей. Как и во многих семьях, у них был свой, только им, Дудкиным понятный язык общения, и обращение «мамка» звучало для нее лучшей музыкой. К тому же Виктор умел вложить в это слово столько любви и нежности, что у матери замирало сердце.
Вот и теперь сердце чуть не выскочило из груди, она хотела крикнуть ему: «Витенька», позвать его, но не успела. Сын только и сказал две фразы: «Привет, мамка! Поздравляю тебя с днем рождения!..» И дальше гудки, гудки.
Ольга Васильевна испуганно вскочила на кровати и. проснулась. Она была в спальне, в руке – ни трубки, ни телефона. И только в ушах звенел веселый Витин голос: «Привет, мамка!».
Она разрыдалась. В спальню на шум прибежал муж, обнял за плечи:
– Ты чего, мать?
– Меня Витя поздравил с днем рождения.
Евгений Филиппович стал успокаивать жену, но та не могла сдержать рыданий. Она вспомнила все до мельчайших подробностей… Нет, не как он погиб. Это она знала только по рассказам его друзей, принимавших участие в том бою. Она вспомнила, как он родился.
Служили они тогда в Прибалтике, в Латвии. Вернее, служил Евгений Филиппович, а они при нем, как семья офицера-пограничника – жена, старший сын Толя, которому исполнилось всего два с небольшим годика.
И вот у них появился новый член семьи, младший. Поначалу хотели назвать его Володей. Бабушка прислала телеграмму, настаивала на Володе. Так и сяк примеряли к нему это имя – не подходит. Она еще тогда сказала мужу: «Посмотри, какой он красивый, гордый. Назовем его Виктор. Победитель будет».
Евгений Филиппович, еще раз придирчиво поглядев на сына, с женой согласился. Так Дудкин-младший стал победителем.
Рос он ребенком веселым, общительным и добрым. С детсадовских времен ни отец, ни мать не могут припомнить, чтобы Виктор с кем-то конфликтовал. Умел жить в ладу с окружающими людьми.
В школу, в первый класс его не брали. Маленький, щупленький, но учиться хотел, к школе готовился. Пришлось родителям идти в районный отдел образования, доказывать, что сын может, способен. Доказали. И вправду, учился Виктор хорошо. Очень старался, много читал. Все прочитанное принимал близко к сердцу. Мать порой даже пугалась из-за этого. Помнится, прочитал книжку Владимира Короленко «Дети подземелья» и расстроился до слез. Жалко стало бедных детей.
Он и потом через всю жизнь пронесет эту обостренную чувствительность к людям, к людскому горю, несчастьям.
Однажды, будучи в Петербурге, он забрал отца после смены в аэропорту. Ехали поздно вечером на автомашине и вдруг на перекресте улиц Дальневосточной и Коллонтай увидели стоящий трамвай. Горел зеленый свет, но трамвай не двигался. На обочине разглядели лежавшую женщину. Виктор сразу среагировал, они остановились. Но дозвониться по мобильнику до «Скорой помощи» почему-то не удавалось. Связь прерывалась.
Он позвонил домой, матери, объяснил ситуацию, попросил вызвать «Скорую». Ольга Васильевна засомневалась:
– Сынок, может она пьяная?..
– Мамка, какая разница, это человек… – услышала в трубке.
Она тут же набрала телефон «Скорой помощи», пересказала ситуацию, назвала перекресток, а оператор переспрашивает:
– Кто звонит, кому плохо?
И тогда мать ответила словами сына:
– К сожалению, не знаю ни фамилии, ни имени. Да и какое это имеет значение – человеку плохо.
«Знаете, – скажет потом Ольга Васильевна, – он хоть и сын наш младшенький, а учил нас быть добрее, человечнее, не черстветь душой».
После окончания 8‑го класса сначала старший сын Дудкиных – Анатолий поступил в Ленинградское суворовское военное училище, а через два года и Виктор.
Он как-то позвонил из суворовского училища и спрашивает: «Мамка, как дома?». Ольга Васильевна все сразу поняла. Поговорила, успокоила Виктора, рассказала, что с отцом все время думают о нем. А когда в конце разговора сказала: «Ну, сынок, пока.», он ей признался: «Знаешь, мамка, я помню каждый гвоздь на стене в нашем доме. Все-все помню.» Ребенок еще, мальчишка, он очень скучал по дому.
Он вырастет, а трогательное отношение к родному дому у него останется на всю жизнь. Нет, родители не понуждали их, не заставляли, как это нередко бывает, идти в суворовцы, выбирать военную профессию. «Не помню случая, – вспоминает Анатолий Дудкин, – чтобы родители говорили, что ты должен избрать эту профессию, стать тем-то. Они с детства, аккуратно, умело подвели нас к осознанному выбору будущей мужской профессии». Так что иного пути братья Дудкины себе не представляли.
Еще в 3‑м классе десятилетним мальчишкой Анатолию задали обычное школьное сочинение на тему: «Кем ты хочешь стать?». Он написал: морским пехотинцем. Через пять лет, уже в 8‑м классе, на этот вопрос ответил так же, только уже конкретизировал: «Офицером морской пехоты».
Младший брат был под стать старшему. Он не просто мечтал стать офицером, но упорно готовился к этому.
Хотел быть ловким, сильным. Мечтал заняться тяжелой атлетикой. В районе, где они жили, работала такая секция, но для взрослых, юношей туда не брали. А вот его взяли. И он, единственный из пацанов, таскал железки вместе со взрослыми.
По выпуску из суворовского Анатолий стал курсантом Московского высшего пограничного училища. Когда он перешел на 3‑й курс, в списках первокурсников появилась фамилия его младшего брата.
А вот лейтенантами они стали практически вместе, в один год.
В середине 90‑х, когда офицеров в погранвойсках катастрофически не хватало, было принято решение осуществить выпуск по сокращенной программе, после окончания 3‑го курса. Разумеется, с присвоением лейтенантского звания.
Виктор высказал желание уйти служить в войска на два года раньше. Молодого лейтенанта Дудкина направили в Северо-Кавказский регион.
Правда, попал он служить совсем не в спецназ и даже не в боевое подразделение, а в самое что ни на есть тыловое – командиром строительного взвода. В погранвойсках всегда много строили, и работы было хоть отбавляй. Виктор не испугался этой весьма далекой от его «спецназовской» мечты должности.
Самое интересное, когда он стал «пробиваться» в «Вымпел», воинская профессия Виктора не испугала командиров спецподразделения. «Строитель так строитель, – пошутил один из сотрудников. – Главное, чтобы человек был хороший».
Разумеется, в понятие «хороший человек» вымпеловцы вкладывают многое: характер, коммуникабельность, психологическую устойчивость, поведение в бою, разумеется, высокую физическую подготовленность и еще многое другое.
«Нам ведь не пыль с пирогов сдувать, а в бой идти вместе с этим человеком. Отсюда и требования. Высокие ли они? Судите сами. Если на кону стоит собственная жизнь и жизнь товарищей, кто же будет поблажки делать», – признался командир подразделения, который в свое время брал к себе комвзвода строительных частей погранвойск лейтенанта Виктора Дудкина.
…Теперь уже вряд ли удастся выяснить, когда у него зародилась мечта попасть в подразделение специального назначения «Вымпел». Ни мать с отцом, ни брат точно этого не знают.
Однажды он объявил в семье, что хочет в спецназ. Отец, Евгений Филиппович, офицер-пограничник, ясно представлял себе, что это значит. С матерью они пытались отговорить Виктора, но он твердо стоял на своем.
В 1997 году Виктор Дудкин стал оперуполномоченным отряда «Вымпел». Когда мать спросила, трудно ли попасть в этот отряд, он ответил: «Из сотни берут одного.»
Виктор гордился принадлежностью к легендарному спецподразделению.
«Это был его выбор, – сказал брат Виктора Анатолий Дудкин, майор погранвойск, который служит на контрольно-пропускном пункте „Выборг“. – Его заветное желание попасть в „Вымпел“. Он всю жизнь стремился быть сильным, отважным, грамотным офицером.
Знаете, в новой команде „Вымпела“ Виктор оказался среди своих, близких ему по духу людей. Несмотря на все сложности походной жизни, опасности войны, он был счастлив. Многое приобрел, многому научился. Но никогда не кичился своими знаниями, умением. Не стремился показать свое превосходство, ничего не выставлял напоказ.
Был прост. Но всегда сохранял достоинство. Если ему по какой-то причине не нравился человек, просто уходил от него. И в то же время мог высказать правду в лицо. Не боялся.
Человек он был компанейский, с веселым нравом. На все случаи жизни у него свои смешные истории, анекдоты.
Ценил дружбу. Его любили родные, друзья. Жил по принципу: если не я, то кто. Это его кредо».
Так что и подразделение обрело в Дудкине надежного бойца, доброго товарища, человека веселого, юморного, неунывающего.
В отделе Дудкина прозвали «Малышом», оттого что росточка он был небольшого. Однако к нему в полной мере относится поговорка: «Мал золотник, да дорог».
Теперь, когда его нет, это ощущается с особой силой.
* * *
…Так уж получается, что вот уже много лет «Вымпел» живет на войне. А на войне жить тяжко. Для души тяжко и для тела. Бытовые условия – полевые, походные, пища, что называется, фронтовая, далека от домашних разносолов, любимая жена, дети далече – все это создает сложный психологический фон. Но самая главная тяжесть войны – это близость смерти. На войне она самая верная спутница. Словно тень в ясный день, следует неотступно по пятам бойца. Каждый чует ее присутствие.
Давит ли это на психику? Еще как. Кому же хочется умирать, оставив жену вдовой, детей сиротами. В мирное-то время. Ведь официально войны у нас нет, просто идет антитеррористическая операция в далекой Чечне. Большинство обывателей и знать не хотят, где эта Чечня и что там происходит.
Это в сорок первом вся страна поднималась на Великую, священную. Теперь все по-другому. Тоже, как ни крути, фактор, не прибавляющий настроения.
Так что на чеченской войне не до веселья. А ведь еще Александр Твардовский писал:
Жить без пищи можно сутки,
Можно больше, но порой
На войне одной минутки
Не прожить без прибаутки,
Шутки самой немудрой.
Нельзя сказать, что Виктор Дудкин был в своем подразделении этаким Васей Теркиным, но, пожалуй, многое от него почерпнул. Любил шутку, за словом в карман не лез, в разговоре мог вставить дельное, не пустое слово. А главное – на мир смотрел светло и чисто.
В одной из командировок в Чечню стояли они под Хатунями. Жили в палатке. Осень, грязь… Спать, откровенно говоря, было не на чем. И тогда кто-то из ребят раздобыл носилки. Обычные носилки, на которых таскают раненых и убитых.
На них и спали. Виктор Дудкин лежал на первых от входа носилках.
Зашли к ним как-то в палатку гости, спецназовцы из 45‑го полка ВДВ. Как гостей не усадить, не угостить? Стали предлагать присесть, а те с недоверием отказались: «Вы что, мужики, спать на носилках – плохая примета».
Вымпеловцы только руками развели, мол, кресел нет, ребята, а Дудкин рассмеялся: «Да я уже пятый день ногами к выходу сплю, и ничего, нормально».
Что и говорить: умел Виктор подбросить веселую нотку даже в весьма минорное настроение.
Ну, да ладно носилки, можно сказать, это предрассудки, а вот шутить после падения вертолета, в салоне которого сам находился, мог действительно только неунывающий «Малыш».
«В мае 2000 года, – рассказывает сослуживец Дудкина Сергей В., – мы возвращались после выполнения боевой задачи. Дело было под вечер. Долго ждали вертолет.
В группировке у нас много добрых знакомых, предлагали остаться, заночевать, но вертолет все-таки прилетел.
В нашем отделе ребята суеверные, обычно перед полетом не фотографируются, а тут ни с того ни с сего встали в кружок и „щелкнулись“.
Погрузились, значит, полетели. Случилось все под Ведено. О том, что произошло, рассказывал командир экипажа, с которым мы в госпитале в Моздоке в одной палате лежали.
Оказывается, вертолет уже практически до места назначения долетел, и тут приказ командиру: из-под Ведено забрать раненого. Пошли забирать. Считай, дошли, заходим на посадку, и вдруг машину стало закручивать.
Один из наших, глядя в иллюминатор, сказал: „Ну, все, падаем…“
Ударились о землю. Нас вытащили, кто больше пострадал, кто меньше, а у Дудкина ни синяка, ни царапины.
Когда его спросили, мол, как ты удачно приземлился, „Малыш“ со свойственным ему юмором ответил: „Все тяжелые, я легкий. Пока все падали, я парил в невесомости“».
До сих пор в их кабинете в управлении «В» Центра специального назначения на стене висит фотография обломков того рухнувшего наземь вертолета. Только чудо могло спасти бойцов «Вымпела» от гибели. И оно случилось. Однако много чудес не бывает. Даже на войне.
* * *
Эту белую лошадь майор Виктор Дудкин увидел за три дня до гибели. Никто не увидел, а он разглядел. Пробурчал себе под нос: «Задолбали меня эти кони».
– Ты про что, Витя? – спросил кто-то из бойцов. Он указал в поле. И тут у всех округлились глаза. Действительно, белый конь без седока, без привязи, мчался по полю. Бойцы заговорили о чем-то другом, пытаясь отвлечь Виктора, а он, как зачарованный, смотрел на скакуна, провожая его долгим взглядом.
О чем он думал в эту минуту? Кто знает? Может, вспомнил, что ходит по Чечне среди русских бойцов не то легенда, не то поверье: якобы увидеть белую лошадь, которая скачет без седока, – все равно что увидеть собственную смерть.
Кто-то вдруг сказал, что и перед падением вертолета Виктор тоже видел лошадь. И ничего. Пронесло.
Прошел день, другой, третий… А ночью на 22 июня 2004 года бандиты напали на город Назрань. Среди жизненно важных объектов блокированным оказалось и здание управления ФСБ. Там базировался отдел сопровождения оперативных мероприятий. Полтора десятка сотрудников были окружены. Их забрасывали гранатами, поливали из пулеметов.
Сотрудники отдела вступили в бой, но силы были неравны. И тогда руководство отдало приказ: бойцам «Вымпела» выдвинуться из Владикавказа, где они базировались, в Назрань и оказать помощь осажденным.
Две небольшие группы бойцов – одна на БТР‑80, вторая на автомобиле «Газель» – поспешили в захваченный город.
На въезде в Назрань по небольшой колонне был открыт огонь. Командир подал командиру «К машине», все спешились и передвигались в пешем порядке.
Группа, в составе которой действовал майор Виктор Дудкин, двигалась в головном дозоре. Бойцы уже находились в районе центрального рынка, недалеко от здания МВД Ингушетии, когда по ним открыли шквальный огонь. Такому же интенсивному обстрелу подверглась и основная группа, которая передвигалась на бронетранспортере.
Бандиты устроили классическую засаду в городе, желая одним ударом уничтожить как головной дозор, так и ядро основной группы. Однако не вышло. «Вымпеловцы» вступили в противоборство и в течение часа уничтожили огневые точки террористов.
