Михаил Кречмар
Мохнатый бог
Потому что если медведь о чём-нибудь и думает, так это о том, что бы сегодня поесть.
Глава 4 Меню нашего героя
Наряду со столь тривиальными блюдами, как кедровые шишки, ягоды, мёд и гнилая рыба, в меню медведя могут присутствовать и осколки бутылок, и консервные банки, и даже камни. Однажды мне повстречался медвежий помёт, почти целиком состоявший из изжёванного полиэтилена.
Я уже упоминал о том, что если внимательно рассмотреть медвежью пасть, то она производит некое двойственное впечатление: мощные клыки хищного зверя, призванные разрывать мышцы и дробить кости добыче, сосуществуют с плоскими поверхностями коренных зубов, перетирающих растительную пишу.
Анализ питания такого, в общем-то далеко не безопасного животного проводится довольно интересным способом. В самом деле, не подойдёшь же к мирно пережёвывающему на лугу пишу гиганту и не задашь ему вопрос, наподобие Нильса из сказки Сельмы Лагерлёф: «А не ответите ли вы, многоуважаемый Медведь, что изволите вы кушать в настоящее время?».
Первый способ изучения меню бурого медведя заключается в элементарном подглядывании. Исследователь следует за бурым медведем по пятам. Ну, не совсем по пятам, а на значительном расстоянии, вооружённый биноклем, и следит за всеми действиями своего подопечного, стараясь точно замечать места, где медведь решает перекусить. Заодно старается разглядеть и то, чем он перекусывает.
Ягоды брусники – одно из главных лакомств сибирских медведей, когда они весной выходят из берлоги.
Другой метод изучения этого зверя сравнительно безопаснее, но возможен только ранней весной и поздней осенью, когда землю укрывает белый мягкий слой снега, на котором остаются отчётливые следы. По следам всё видно – вот мишка гнилую муравьиную колоду развалил, вот погрыз сухое бревно, вот копался на дне высохшей протоки, пытаясь добраться до снулой, оставшейся с прошлого года кеты – судя по глубине выкопанной ямы он учуял её почти что с метра из-под снега…
Третий способ, самый малопривлекательный и неаппетитный, но при этом и наиболее результативный – это разборка помёта зверя. Промывая эту массу, как старатель крупинки золота, исследователь находит в ней непереваренные стебли растений, семена трав, шелуху орехов, кости животных. Затем в результате многолетней практики он опознаёт бренные останки и фиксирует, кого и когда медведь удосужился слопать.
По-настоящему полную картину о медвежьей диете может дать только совокупность этих способов.
Любимая ягода всех медведей – голубика.
Меню бурого медведя меняется очень сильно, во-первых, в зависимости от времени года, во-вторых, от места, в котором он обитает, – в кавказском ли горном лесу, тибетской степи, северной тайге или чукотской тундре.
По времени года его рацион можно разбить на три составные части.
«Весенняя» диета – когда медведь переживает самый неприятный период: кругом холодно, снег, и под этим снегом скрывается всё съедобное. Правда, после выхода из берлоги ему немного помогает остаток зимнего жира. Вопреки легенде медведи выходят из берлог отнюдь не истощёнными! Они сохраняют на себе достаточно жирку, чтобы просуществовать в царстве снега и весенних вьюг до первых проталин и первых ростков съедобной зелени. По-настоящему они худеют только в начале лета.
Весна, в понимании медведя, длится, пока снег не растает настолько, что уже не мешает ему гулять по лесу. В поймах рек крупные звери ищут хоть какой-нибудь харч по руслам пересохших водотоков, под корягами, в завалах брёвен, куда течение сносит с осени мёртвых отнерестившихся лососей. Но и теперь медведя не покидает его обычная подозрительность. На открытые пространства вроде русла большой реки он днём носа не кажет. А если прижмёт…
Именно весной медведь, лишённый свежей зелени, становится самым опасным хищником северной тайги – нападает на лосей и оленей, давит на пастбищах коров, раскапывает жилища сусликов и сурков…
Ещё один грех северного медведя – «сбор» новорождённых телят северного оленя в период отёла. Например, в стаде одной только бригады совхоза «Омолон» в верховьях реки Утачан в мае 1989 года медведи «собрали» 60 телят.
Весной медведи начинают кидаться и на человека.
Искать пишу медведям помогает острый нюх, который позволяет им разыскивать глубоко под снегом мёртвую рыбу, оставшуюся на дне нерестовых проток, обнаруживать утонувших в полыньях лосей и находить падаль иногда на очень большом расстоянии (по ветру – около 9 км).
Лось, завязший в глубоком снегу, – традиционная добыча медведя весной.
Кстати, ко всеобщему удивлению, лоси тонут очень часто. Обычно это происходит поздней осенью, когда ледяная вода начинает схватываться чёрным ломким льдом. Лось, переплывая реку, из-за ледяной кромки не может выйти на берег, режется, начинает биться, устаёт, и его сносит течением под крепкие льдины.
Медведи ранней весной из-за глубокого снега предпочитают держаться на крохотных пятачках – диаметром до полукилометра вокруг места зимовки. Постепенно приходя в себя после зимнего сна, зверь подолгу, часами, лежит на солнышке, а в непогоду и по ночам укрывается в самой берлоге.
Те маленькие медведи и медведицы с медвежатами, которым в благословенной пойме не хватило места, кормятся на рано оттаивающих юго-восточных склонах гор и в тундре. Там они собирают остатки прошлогодних ягод – шикши (водяники. – Ред.), брусники – и орешков кедрового стланика. Ещё они переворачивают камни, добывая маленьких северных зайцев – пищух.
Иногда голод припирает настолько, что медведи закусывают хвоей кедрача и лишайниками.
В конце весны, когда снег под ударами солнца начинает быстро таять, медведи с гор уходят в долины рек, которые на Севере напоминают оазисы. Пройдя ранним утром по предгорьям, можно увидеть, как за ночь белую снежную пелену исчертили прямые линии «ходовых» медвежьих следов.
Лето, как отдельную главу из жизни бурого медведя, можно условно заключить в следующие рамки: со времени обсыхания поймы и до начала массового созревания ягод и кедрового стланика, т. е. примерно с конца июня и до начала или середины августа.
Бурые медведи на своих наделах тяготеют к тому малому числу мест, где они могут рассчитывать на съестное. Это, как правило, разного рода устья, стоки с озёр, пересыхающие лужи, поросшие хвощами поляны и приплески. Здесь же чаще всего стоят рыбацкие сети и полевые станы сенокосчиков. Что происходит, когда «индивидуальные участки» людей и медведей перекрываются, я расскажу попозже, но во многом это и так понятно.
Лето для бурого медведя – сезон травы, хвощей и злаков. Иногда он отвлекается на поиски птичьих гнёзд, жилищ ос, шмелей, Муравьёв и лесных пчёл. Может при случае придавить лапой зазевавшегося утиного хлопунца или броском из засады достать лосёнка, но в целом в это время наш герой обычно переключается на растительный рацион.
Раскопка муравейников – фирменное медвежье развлечение.
Очень трудно переоценить в летней диете зверя значение такого вроде бы непривлекательного, грубого корма, как хвощ. Для многих животных он ядовит. А вот брюхо медведя – ничего, спокойно переваривает хрустящую хвощевую массу, и зверь даже ухитряется набрать на ней какой-никакой жирок. В среднем течении Анадыря, где после половодья раскидывается настоящее царство хвоща, я не раз встречал медведей, которые вечерами мирно пасутся на полянах, выедая прогалины в высоком хвощевнике – словно некие диковинные травоядные животные, когтистые коровы или мохнатые свиньи.
Чем ближе к осени, тем больше пристрастия наш герой начинает испытывать к разным ягодам. Предпочтение мишка отдаёт голубике. Другой излюбленной ягодой у медведей нашего Севера остаётся чёрная смородина. В Европейской России вне конкуренции находится малина.
Теперь мы можем перейти к самому приятному, с мишкиной точки зрения, времени – осени.
Основным осенним кормом на Северо-Востоке для нашего героя служат не лососи и не ягоды на таёжных полянах. Основой многочисленности и могущества здешнего медвежьего племени стал совершенно особый вид хвойных растений, с виду похожий на густые непролазные заросли торчащих из земли сосновых веток. Это растение зовётся кедровым стлаником.
Кедровый стланик был впервые описан академиком П. Палласом в 1784 году как подвид кедра европейского. Почтенный академик, видимо, считал, что это какая-то кустарниковая форма кедровой сосны, угнетённая суровыми морозами и сибирскими метелями. Лишь в 1857 году ботаник Регель признает его за самостоятельное растение.
Ботаник Б. Ивашкевич рисует это растение как «полукуст-полудерево высотою до 4 метров». Но такие гиганты встречаются только в долинах и распадках. А в верхних частях сопок, в лесотундре и на плоскогорьях преобладает убогий стелющийся кустарник. Его кусты имеют очень характерные чашеобразные очертания, т. е. все стволы расходятся из одной точки. Там, где стланик не угнетают ни морозы, ни свирепые ветры, заросли достигают совершенно феноменальной густоты. Продираясь сквозь переплетение смолистых, толщиной в человеческую руку, стволов, вы можете несколько часов не касаться ногой земли, балансируя на сетке нависших над почвой ветвей. Только медвежьи тропы прорезают этот зелёный покров сопок, словно тоннели Муравьёв в брошенной наземь овчине.
Страна кедрового стланика – мир бурого медведя.
Заросли кедрового стланика покрывают собой около 70 процентов гигантской территории востока России, начиная от правобережья Лены и кончая Тихоокеанским побережьем Камчатки. Они могут встречаться в виде элемента подлеска – эдакие тёмно-зелёные шары в беломошном лиственничном бору; их тугие стволы переплетаются с ольхой и шиповником в непроходимых зарослях речных долин. Наконец, стланик образует свои собственные, ни с чем не сравнимые, практически непроходимые кустарниковые леса, которыми занято почти всё побережье Охотского моря. Леса, которые сродни африканскому «бушу» или австралийскому «скрэбу». И везде медведи, медведи, медведи…
Шишки стланика – вот что привлекает зверя в эти кусты.
Плоды кедрового стланика – шишечки, очень похожие с виду на кедровые, только по размеру раз в десять меньше. Что не мешает им содержать семена, по своим питательным качествам вполне сопоставимые со знаменитыми кедровыми орехами.
Кедровый стланик является тем гвоздиком, вокруг которого завязан большой узел взаимосвязей между самыми разными зверями
и птицами, так или иначе использующими его в своей жизни. Кедровый стланик – это ключик, которым открывается секрет животного разнообразия сурового востока России. Кедровки и бурундуки, белки и полёвки, синицы и даже такой общепризнанный хищник, как соболь… Но бурый медведь остаётся самым большим и одним из главных потребителей этого чудо-кустарника.
При этом наш герой использует кедрач полностью – заросли стланика служат ему источником пиши и превосходным укрытием, хвоя стланика используется для выстилки в берлогах, молодые побеги поедаются во время весенней бескормицы…
Когда урожай стланика особенно велик, медведь старается не особенно утруждать себя в сборе пищи. Мой отец наблюдал на Кроноцком полуострове Камчатки, как медведи собирают шишечки лапами и ртом, лёжа на брюхе посреди кустарника. Иногда они переползают на несколько метров к другому, неиспользованному кусту, даже не вставая на ноги.
Проходные лососёвые рыбы – один из самых заметных, но не самый главный корм притихоокеанских медведей.
Литературные данные (от Крашенинникова до современных исследователей) традиционно утверждают, что вторым китом благосостояния дальневосточных бурых медведей являются лососи. Всего этих лососей шесть: горбуша, кета, сима, чавыча, нерка и кижуч.
Некоторые авторы склонны даже считать их основой существования медведей Дальневосточного региона.
Однако наши наблюдения говорят о том, что, несмотря на обилие медведей вдоль нерестовых рек, рыба в питании медведя уходит на третье место по сравнению с ягодами и кедровыми орехами.
Практически во всех случаях (за исключением весны) медведи предпочитают ловить живую рыбу, поедая снулую лишь в случае крайней необходимости. Я не раз и не два наблюдал медвежью рыбалку и должен сказать, что это незабываемые впечатления. Так мы удерживаем в памяти куски той дикой жизни, в которой более не участвуем.
В середине сентября сумерки сходят на землю из середины небесного свода. Как будто бы кто-то невероятно большой разбивает в зените склянку густых фиолетовых чернил, и они начинают стекать к краям горизонта, освещённым из-под земли пронзительными оранжевыми солнечными лучами.
Этот последний отсвет зари словно гасит все движения на планете: замолкают чайки на речных перекатах, вороны, тяжело переваливаясь в воздухе, спешат в ночные кроны тополей, и даже осенний ветерок гаснет в вершинах корейской ивы.
Дохлая горбуша.
Я сажусь на шершавую серую каменистую косу прямо напротив высокого лесного берега. Передо мной в двадцати метрах чернеет полоса рыхлой земли: именно здесь каждый вечер медведь спускается к воде, чтобы ловить рыбу.
Постепенно под ватную куртку забираются тонкие цепкие пальцы морозного воздуха. Затекают руки, но шевелиться нельзя: медведь в темноте видит плохо и способен пройти в метре от неподвижного человека. Но только от неподвижного! Малейшее движение руки способно свести на нет многие часы ожидания.
В стеклянной тиши наконец раздаётся чуть слышимый шелест сухой травы. Это сказка о том, что животные ходят бесшумно! Каждый зверь издаёт звуки при своём движении: северный олень щёлкает копытами, лось стучит по ветвям рогами и шуршит о кусты, бурый медведь пыхтит и грохочет когтями о камни.
Это в случае, если он ничего не боится.
Да, сквозь шорох раздвигаемой травы я слышу еле различимое пофыркиванье. Медведь «нюхтит» – так говорят об этом звуке сибирские охотники. Но вот он подошёл к опушке и замер. Наступает самый решительный момент моего ожидания.
На берегах реки можно найти не только рыбу…
Когда я говорю о том, что медведь шумит в пути, я обязательно делаю оговорку: если он ничего не боится. Если медведь чем-то обеспокоен, то может просочиться, как кошка, через частокол ивовых прутьев в трёх метрах за спиной затаившегося стрелка. Мой отец помнит такой случай, когда он обнаружил зверя позади на расстоянии вскинутого ствола среди куста стланика.
Медведь чувствует беспокойство уже сейчас. Ему очень хочется знать, не находятся ли на нерестилище другие медведи. Или люди. Это ему тоже было бы интересно. Он фыркает в последний раз, громко щёлкает веткой и исчезает.
Конечно, медведь никуда не исчез и стоит сейчас в двадцати шагах от меня в кромешной тьме, которая тем временем спустилась на берега. Но для меня его не существует, потому что я потерял последнюю нить, связывавшую меня со зверем. Я его не слышу. Мне хочется кашлять, шевелить руками и вообще встать и пойти в лагерь.
Место поедания медведем лососей на берегу реки. Тень, кусты.
Сейчас он занимается тем же самым, что и я в последние полтора часа. Слушает. И эти последние пять минут ожидания мне даются куда труднее, чем предыдущие девяносто. Слух, который сейчас весь направлен на меня, отточен и многими годами таёжной жизни. Годами, целиком проведёнными в ожидании встречи с клыками соперника или выстрела из засады.
И вот эта тишина взрывается радостным сопеньем и хлюпаньем. Истомившийся зверь решает, что любое секретничанье сейчас ни к чему, и быстро, почти бегом выскакивает из леса. Плюх! это он бросается в вожделенную протоку. Сейчас он находится в пятнадцати метрах. Но это меня не особенно настораживает. Он пришёл ловить рыбу.
Медведь громко шлёпает лапами по мелководью, фыркает, плещется и иногда глухо, утробно рычит. О том, что он делает, мне приходится только догадываться. К счастью, мне не раз приходилось видеть эту картину в более светлое время. Медведь растопыренными когтями прижимает рыбу ко дну, цепляет её и выкидывает на берег.
Вся рыбалка в целом занимает не более пятнадцати минут. Наконец зверь выходит на берег и шумно отряхивается, словно охотничий пёс, вернувшийся с уткой к хозяину. Затем он бродит по берегу ещё минут пять, собирая улов пастью, и с треском скрывается в кустах. Встреча с большим зверем – как встреча с прошлым человечества.
Медведь комфортнее чувствует себя всё-таки в сумерках. Это позволяет ему использовать качества, которые развиты у него лучше всего. Качеств этих два: обоняние и слух. На своё зрение медведь особенно не полагается. Причём чем крупнее медведь, тем больше он ценит ночную мглу и тем меньше старается он шевелиться средь бела дня. Медведи маленькие и медведицы с медвежатами более беспечны.
Принято считать, что сумеречный и ночной образ жизни выработался у бурых медведей не сам по себе, а под гнётом всяких неприятных обстоятельств. А самым неприятным из всех возможных обстоятельств является для медведя близкое соседство с человеком. Ибо так уж повелось, что человек при виде бурого медведя предпочитал пускать в него пулю. А понятно, что посветлу это делать не в пример удобнее, нежели в сумерках. Как показали наблюдения, сделанные в тех местах, где медведей не стреляли уже долгое время, например на Кроноцком полуострове Камчатки и на полуострове Тайгонос Охотского побережья, медведи там одинаково активны в любое время суток.
В принципе медведи Восточной России являются по своему образу жизни и повадкам достаточно типичными представителями медвежьего племени – угрюмыми, одинокими опасными лесными отшельниками.
Однако на территории Северо-Востока есть уникальная группа медведей, которая обитает в тундрах Восточной Чукотки.
Чем же она может быть примечательна?
Ну, во-первых, общественное мнение единодушно в том, что медведь является типичным таёжным зверем и в тундру заходит временами и ненадолго. Медведи же Чукотки в тундре рождаются, живут и умирают. Может быть, это потомки тех медведей, которые тридцать тысяч лет назад через Берингийский мост (сушу, которая располагалась на месте современного Берингова пролива. – М. К.) перешли на Североамериканский континент, а значит, являются реликтовыми родственниками американских гризли. Кто знает? Очевидно одно – медведи Чукотки невелики размером, цветом посветлее своих колымских и камчатских соседей, миролюбивы и одновременно с этим – более плотоядны. В их рационе гораздо больше животной пищи, чем в питании каких-либо других медведей мира (кроме, разумеется, белого).
Мне приходилось изучать экологию тундрового медведя Чукотки на Анадырском нагорье, в окрестностях озера Эльгыгытгын, в бассейне реки Амгуэма и в приморских тундрах Восточной Чукотки.
Основной весенней пищей бурых медведей Анадырского нагорья является северный олень. Это происходит за счёт того, что в окрестностях озера Эльгыгытгын находится родильный дом диких северных оленей Чукотки. О том, как это происходит, я расскажу поподробнее в другом месте, но всё же сейчас замечу, что речь идёт совсем не о добыче взрослых здоровых животных. Основной добычей медведей служат маленькие беспомощные оленьи детёныши.
Правда, пытаясь как можно полнее использовать скудный ресурс чукотской тундры, отдельные медведи становятся весьма активными хищниками. Так, самец умеренных размеров на Чукотском нагорье в верховьях реки с варварским названием Чаантальвевергин приспособился добывать столь крупного и осторожного зверя, как снежный баран. В конечном итоге я обнаружил остатки шести животных, добытых этим мастером охоты. Для ловли баранов он разработал собственную (и весьма остроумную) схему нападений, которая, похоже, действовала безошибочно.
Он подстерегал баранов в том месте, где тропа перегибается через плечо отрога или сопки – в том месте, где они выходят с крутого склона на гребень, и поэтому очень ограничены в манёвре.
Хитрый медведь залегал в метре от того места, через которое должен был пройти баран, поднимающийся на отрог. Как только голова зверя показывалась из-за перегиба, он бросался на него с расстояния трёх-пяти метров.
Развернуться на месте, тем более на крутом горном склоне, не может даже такой быстрый и вёрткий зверь, как снежный баран. И поэтому медведь практически гарантированно успевал завалить и убить хотя бы одного толсторога из стада.
Есть ещё один зверёк, который является основой благосостояния бурого медведя в тундре, – это евражка, американский длиннохвостый суслик.
Медведь, раскапывающий сусликовую нору. Аляска, Денали-парк.
Ловля сусликов, а точнее выкапывание их из нор в тундрах Чукотки и Аляски, – неотъемлемая часть медвежьей жизни. Именно благодаря сусликам тундровые медведи могут пережить самое трудное время – весеннее. Собственно говоря, медведи и заселяют тундровую зону что на нашем, что на американском берегу Берингова пролива только в тех районах, где её населяют евражки.
А медведи на берегу Берингова моря нашли другой, более внушительный источник питания. И в этом им, как уже не раз бывало, помог человек.
Именно человек (а точнее – охотники зверосовхозов) ежегодно теряет в море несчётное количество убитых морских животных – нерп, лахтаков, моржей.
Я попытаюсь сейчас нарисовать картину моржового промысла у чукотских берегов не изящным пером романтика, а скорее едкой тушью скептика, и вы поймёте, что является манной небесной бурых медведей Восточной Чукотки.
На моржовый промысел из села Н. выходят два вельбота. В двух вельботах четыре самозарядных карабина и два десятка здоровенных чукчей. Чукчи стригут раскосыми глазами всю поверхность моря, засекая каждый тёмный предмет на его поверхности. Если этот тёмный предмет оказывается головой моржа или тюленя, четыре карабина немедленно начинают плеваться в него свинцом.
Если чукчам сегодня везёт, то они не убивают моржа, а только ранят. И зверь, словно гигантская гусеница, начинает биться в волнах в ожидании смерти. Но чукчи слишком практичны, чтобы убивать его сразу.
У них в вельботе приготовлены заточенные штыри из арматурного железа с зазубринами на конце. К ним привязаны огромные – в метр диаметром – поплавки от японского невода, сорванные штормом и прибившиеся к нашему берегу. Когда-то давным-давно этот прибор
считался национальной снастью и носил название пых-пых. Тогда арматурную железину заменял костяной гарпун, а японский поплавок – надутая тюленья шкура. Но с тех пор это приспособление осталось лишь в музеях да в писаниях магаданских романтиков, тоскующих по добрым старым временам.
Вот эти арматурные железяки втыкаются в ещё живое тело моржа, и следом за ними за борт летят огромные оранжевые буи. Если духи благосклонны к чукчам, то морж может позволить себе пожить ещё некоторое время и воткнуть в себя столько поплавков, чтобы удержаться на поверхности даже после смерти. А если уж всё плохо, то буй метит место, где труп лёг на дно, и его вылавливают со специального катера-буксира.
Мёртвая нерпа, выброшенная на побережье. Северное Приохотье.
Но чаще всего чукчам всё-таки не везёт.
И моржа убивают они наповал. И этот морж тонет в Беринговом море. Так происходит с тремя моржами из пяти.
Но не надо упрекать чукчей совсем уж в отсутствии предусмотрительности. Кроме двух вельботов со стрелками у них есть ещё и третий. Он специально постоянно курсирует вдоль берега и высматривает выброшенные на берег трупы. И если труп выбросило не очень далеко на берег и он ещё не затух хорошенько, то его, может, ещё и попытаются отбуксировать до зверофермы. А если морж лежит нехорошо, да и успел загнить, тогда поступают с ним совсем по-простому: отстреливают из карабина клыки для последующего обмена на «огненную воду» и… оставляют его бурым медведям.
Теперь вам понятно, что морской берег, усеянный мёртвыми тушами, представляется в воображении нашего героя неким райским местом, ради которого можно поступиться некоторыми принципами? Например, жить не в лесу, а в тундре.
Летнее меню медведи активно разнообразят сексом.
Гон бурого медведя происходит с конца мая до начала июля. Самки начинают интимную жизнь на четвёртом году жизни, самец может принимать в ней участие с трёх лет, но фактически такой возможности он не имеет.
В этих горах проходит гон медведей Северного Приохотья.
Самец и самка во время гона.
Более крупные и более удачливые соперники отгоняют его от вожделенной самки, и лес оглашается злобным рёвом сражающихся хищников.
Впрочем, и сами любовные игры бурых медведей проходят отнюдь не мирно. Сплошь и рядом мы в литературе встречаем случаи, когда самец в порыве страсти убивал свою подругу или серьёзно её калечил. Я лично разделывал двух самок, спины которых «украшали» огромные шрамы, полученные во время бурных сексуальных игр.
Молодые медведи держатся вместе с матерью в первые два с половиной года жизни, пока не достигают подросткового возраста.
Тогда медведица отгоняет их от себя и снова становится способной принести потомство.
А теперь перейдём к главному качеству, без которого бурый медведь не смог бы выжить на нашем Севере. Я говорю о зимнем сне бурого медведя.
