Михаил Петрович Арцыбашев
Жгучий вопрос
5
Что все это одна пустая болтовня, ясно уже из того, что самое основное положение г. Пешехонова – «хочу на родину при всяких условиях» – его, по-видимому, ни к чему не обязывает.
Хочу, хочу!.. За нами погоня, бежим, спешим!.. – а на самом деле ни с места. Ведь г. Пешехонов уверяет, что он вернется на родину «при первой возможности» и что если его там «закуют в кандалы, то он будет рвать эти кандалы».
Все это звучит гордо и… все это ложь!
Если г. Пешехонов действительно готов вернуться при всяких условиях, то почему же он не возвращается при тех условиях, которые существуют ныне? Если ему так тяжело «со свободой фланировать по улицам Европы», то пусть себе и возвращается в Совдепию без свободы. Ибо «всякая возможность» существует всегда. Такова неотъемлемая особенность «всякой возможности».
Ах, в том-то и дело, что «сие надо понимать духовно», а на самом деле всякая-то всякая, да не всякая! И вернуться с риском попасть не в аллегорические, а в самые настоящие кандалы, а то и в подвал, к стенке, – это г. Пешехонову совсем не улыбается. Как и всем нам, грешным, хочется ему попасть на родину лишь при известных условиях, и вовсе ему не желательно «разбивать кандалы» с риском, что первый попавшийся чекист разобьет ему за это голову.
Я охотно верю, что г. Пешехонов «рвется на родину»… Почему бы не верить, когда все мы рвемся. Но для меня совершенно очевидно, что г. Пешехонов рвется с весьма большой осторожностью.
А ежели так, то незачем нам и былинки в нос совать! Я говорю грубо, нос – это нарочитая грубость. Ибо ведь и в самом же деле возмутительно!
Кто вас держит, скажите пожалуйста. Кто тянет вас за язык говорить о том, чего для себя вы вовсе не хотите? Какое право вы имеете, сидя в безопасном далеке, будить в измученных душах такое мучительное чувство и толкать людей туда, куда вы сами, весьма, впрочем, благоразумно, не торопитесь?
