Владимир Михайлов
Живи, пока можешь
Глава 14
Военную хитрость нельзя называть ложью
Похоже, наступавшая ночь должна была оказаться бессонной и беспокойной для многих в ночном полушарии Редана.
В том числе и для обоих высокопоставленных чиновников этого мира, которым предстояло найти выход из сложного положения – такой, при котором государство не понесет ни экономического, ни политического ущерба и репутация его в Конфедерации как надежного партнера не будет поколеблена ни на миллиметр. Речь, понятно, идет о Государственном советнике Ду Ду Номе и его постоянном партнере, генерале Лизе Бероте.
Первую непредусмотренную атаку судьбы им удалось отразить без потерь. Начало переговоров было перенесено на два дня, по реданскому календарю неприсутственных. Чтобы не огорчать прибывших клиентов, им предоставили возможность использовать время задержки для максимального восстановления после неблизких перелетов и лихого, на грани крушения, финишного рывка. Для этого обе делегации пригласили в реабилитационные центры, существующие, как и положено, при каждой старт-финишной станции и расположенные, к счастью, достаточно далеко друг от друга, так что можно было не опасаться случайной встречи представителей двух воюющих миров. От чего прибывшие и с той, и с другой стороны, впрочем, отказались. Ну что же: как угодно.
Однако задача ублаготворения важных клиентов, компенсирующая потерю времени, не была ни самой сложной, ни самой важной. Главная проблема, как уже известно, заключалась в другом: необходимо было срочно реформировать математику таким образом, чтобы при делении четырех на два частное оказалось бы равно не двум, как велит теория, но четырем. То есть делить, не разделяя. Наука такую возможность отвергнет с порога. Но политика и коммерция, хотя и включают в себя какие-то элементы науки, все же относятся скорее к искусствам. А для искусства не существует недостижимого.
– Пора поужинать, тебе не кажется? – поинтересовался советник, выступавший в роли хозяина дома, поскольку и второе совещание с генералом происходило в помещении реданской Лизинговой комиссии, а не Учебно-строевого коммандата.
– Кто бы стал отказываться! Но сперва, наверное, стоит подбить итоги: что у нас уже получилось?
Советник кивнул:
– Разумно. Итак: у нас имеется стандартное количество первоклассного товара…
(Может, однако, возникнуть сомнение.
И в самом деле: пять тысяч человек, всего-то? Что это за численность для серьезной войны – а ведь тут, похоже, именно о такой войне идет речь? Хлипкая какая-то война миров, не так ли?
По понятиям двадцатого века – конечно. Пять тысяч – ну, два полка, а в иной армии и всего-то один, разве что со средствами усиления. Такой силой войну не выиграешь.
Верно. Для двадцатого века. Но здесь речь идет – точно определить затрудняемся, но, во всяком случае, о четвертом – по нашему счету – тысячелетии.
Войны существуют и там. Но их исход решает не физическая сила, и не уровень моторизации, и не внедрение высоких технологий. Эти войны – войны энергий. Громадных. И в гигаваттах, и в их денежном выражении. То есть, убить одного врага там обходится, пожалуй, в миллионы раз дороже, чем просто зарубить его мечом в давнем идиллическом прошлом. Во многие миллионы. В том числе и потому, что войны давно не ведутся на планетах: при такой энергетике любая война означала бы полное уничтожение жизни в том мире, в котором она возникла бы. Поэтому войны ушли в космос. Но при этом уже одна лишь доставка солдата к театру военных действий стала стоить столько, что о многотысячных армиях (не говоря уже о миллионных) думать более не приходилось.
И пять тысяч солдат и офицеров стали уже очень большой военной силой – учитывая, что один человек способен оперировать громадными энергиями. То есть добиваться таких результатов, какие раньше были по силам целым дивизиям.
Вот почему тот объем продукции, какой Редан предоставлял своим клиентам, вполне достаточен для выигрыша и самой серьезной войны.)
Итак, советник, когда мы его прервали, говорил:
– …Ровно половина того, что требуется. Мы с тобой пришли к мысли, что объем надо удвоить при помощи разбавителя. Вопрос в том – какого. Чтобы нас не обвинили в поставке некачественного товара или просто в жульничестве: цену ведь мы сбавлять не станем, верно?
– Это выглядело бы капитуляцией.
– Согласен. Теперь твоя очередь вносить предложения. Чем разбавляем? Ты строевик, тебе и карты в руки.
– Карты… Расклад не бог весть какой. Но все же некоторые возможности имеются.
– Жду с нетерпением.
– Первая: помимо пяти тысяч полностью строевых, у нас на подходе имеется тысяча полностью прошедших форматирование, но не поставленных в строй потому, что они еще не обсеялись. Мы можем смело включить их в объем, их качество ничуть не хуже. Но Министерство населения, безусловно, воспротивится: закон подобного не допускает, и они побоятся, что такой ход станет прецедентом, что приведет к уменьшению этнически активного населения, а это, в свою очередь…
– Понятно, можешь не объяснять.
– Хорошо. Ты можешь как-то повлиять на них?
– В принципе – скорее да, но не в нашем случае. Просто потому, что на это потребуется куча времени, они же жуткие бюрократы и формалисты в этом министерстве, и нужна многоходовая комбинация, а нам надо все решить в два дня.
– Плохо.
– Я думаю, ничего страшного. Видишь ли, закон запрещает отчуждение неосеменившихся. То есть продажу. Потому что он существует еще с тех времен, когда мы действительно продавали солдат, невозвратно. Но теперь-то мы официально оформляем это иногда даже не как лизинг, но как сдачу в аренду на срок, с обязательным возвратом. Лизинг законом разрешается, а уж аренда на срок – тем более. До сих пор мы так не поступали, такой путь ничем не скомпрометирован, и он пройдет. Другое дело – что во второй раз подобная штука, скорее всего, не проскочит. Но мы живем сегодняшним днем.
– Светлая твоя голова. Браво.
– Спасибо. Но это – сколько ты сказал, всего тысяча?
– Считай, дотянем до двух: заберем выпускные курсы кадетских корпусов. Ребята уже почти взрослые и неплохо натасканные.
– Где взять еще три тысячи?
Генерал ответил не сразу:
– Варианты вообще-то есть. Ускорить очередной выпуск, поскольку у нас, к счастью, в год их производится два. Они, конечно, будут еще не полированными, товарное качество пониже, но в общем растворе кто это поймет? Если и всплывут какие-то недоработки, то уже только при их использовании – а там будет уже не до рекламаций. Как говорится – война все спишет.
– Их тоже сдадим по аренде. Не придется ни с кем согласовывать.
– Само собой.
– Сколько их наберется?
– Один выпуск из двух, то есть полторы тысячи.
– Уже легче. Но светит еще только в конце туннеля. Где взять недостающее, и так, чтобы никто не заподозрил?
– Где взять – скажу. А вот как – не знаю.
– Ну?
– Щит Редана. Первоклассный товар, разве нет?
– Ты что! Войска обороны? Уменьшить сразу на… на сколько процентов? Напомни численность.
– Щит Редана – десять тысяч профессионалов. На какое-то время останется их семь с половиной, допустим. Но ведь на нас вроде бы никто нападать не собирается? У Редана репутация крепкого орешка – с давних времен, когда мы еще воевали сами.
– И все равно, Лиз, это как-то… даже мороз по коже. И к тому же, на такую акцию нужно разрешение даже не министра, а самого Главного Щитоносца. Думаешь, он даст такое? И кто осмелится войти к нему с таким предложением?
– Ты. Больше некому.
– Бред. Я что, самоубийца?
– Ничуть. Все зависит – да ты и сам прекрасно это понимаешь – от двух вещей. С чем войти и как сформулировать.
– Интересно. Какой же, по-твоему, может быть формулировка?
– Убойная. Тактические заатмосферные учения в обстановке, приближенной к боевой, совместно с силами передовых в военном отношении миров. Щит ведь – он и в космосе щит, верно?
– Ну, генерал!.. Сам придумал?
– Не у всех генералов – одна извилина. Сам. Вот только что сообразил. Раньше тоже боялся подумать. А вот подумал, и оказалось – ничего страшного. Дело в том, что… Вообще-то это наша армейская специфика, вам, людям гражданским, о ней знать не положено, так что ты уж будь любезен – никогда и никому во избежание крупных неприятностей и для меня, и для тебя тоже…
– Интересное предисловие. Ладно, торжественно обещаю. Что же это за секреты такие у вас существуют?
– Секрет простой. Эта самая четверть личного состава Щита на самом деле никакой роли в обороне не играет. Это только так считается. На деле же она строит, сеет и пашет. Не забудь, что оборона у нас на самоокупаемости. Самообеспечение войск – наше главное правило, наше кредо, если хочешь. Вот эту четверть и можно на какое-то время вывести из оборота без ущерба для безопасности. Главный щитоносец это знает. И если он лично заинтересуется…
– Ну-ну. Ладно, допустим. А с чем я могу к нему войти, чтобы он захотел меня выслушать?
– Ду, не играй в невинность. Сам прекрасно знаешь с чем.
– Интересно. Сколько, по-твоему, надо будет занести? И в какой форме? Наверное, столько, что даже от этой двойной продажи столько не выручить.
– Ну, не бабки же ты понесешь!
– А что еще можно?
Генерал Берот усмехнулся.
– Можно и нужно исходить из того, что он завершает свой последний срок. Меньше чем через год ему придется уйти. И главное, чем он сейчас занят, – это подготовка мягкой посадки на предстоящую часть жизни. На своем нынешнем посту он привык к жизни безмятежной – в смысле и материального уровня, и безопасности, и влияния – словом, всего на свете. И, судя по той информации, что утекает из Цитадели постоянно, он тревожится – потому что еще не найден такой вариант, который устроил бы его со всех точек зрения.
– Вот как. А я, значит, по-твоему, должен предложить ему нечто, что его бы устроило?
– Вот именно.
– Я бы это сделал с удовольствием – если бы такой вариант у меня был. Увы, ничего похожего.
– Это тебе так кажется. На самом деле он существует давно. Подсказать?
– Буду очень благодарен.
– Вот слушай. Года четыре тому назад – за абсолютную точность, правда, не ручаюсь – именно в вашем хозяйстве был сочинен доклад о необходимости передачи в частные руки того, что у нас называется государственной торговлей – то есть того дела, которым твоя комиссия, да и я тоже, занимаемся. С полным обоснованием, и экономическим, и политическим, и с выводом: реальный доход государства при этом возрастет чуть ли не на треть – поскольку этот документ предусматривал и налоговую реформу. Доклад открыто не публиковался, однако все, кто мог быть заинтересован, с ним так или иначе ознакомились. Пошла большая атака на хоровую капеллу…
Советник невольно ухмыльнулся: хоровой капеллой в политических и журналистских кругах именовался реданский парламент, хотя порой его называли еще и однокамерным оркестром.
– Но, – продолжал генерал, тоже усмехнувшись, – атака как-то очень быстро выдохлась, лоббисты умолкли, до внесения законопроекта дело так и не дошло. Да ты должен знать все это лучше меня! Неужели забыл?
Советник Ном покачал головой и тут же кивнул:
– Не забыл, никоим образом. Знаю от начала и до конца. Доклад-то я и сочинял. Однако, когда на самом верху его отвергли – неофициально, конечно, поскольку он официально и не существовал, – стало понятно, что лбом стенку не прошибешь. Если уж сам Главный отверг…
– Ну понятно, если уж Главный отверг… Он что, с тобой лично разговаривал?
– Нет, конечно. Я тогда только что был назначен, с чего бы он вдруг стал…
– Однако же ты на этом месте остался. А ведь по логике ты должен был сразу же слететь с какой-нибудь выразительной формулировкой. Он должен был тебя сразу же похоронить по первой категории. Твоя должность ведь в его личной номенклатуре. Отчего же ты уцелел? Кто-то за тебя заступился?
Советник пожал плечами:
– Верь или нет, но заступиться было некому. Я до сих пор удивляюсь, как получилось, что никаких последствий не возникло. Наворожил кто-нибудь, что ли? Знал бы кто, благодарил бы. Может, у вас, военных, знают?
– Что знают – не уверен, но предположения имеются. И достаточно правдоподобные.
– Жаль, времени у нас мало: с удовольствием послушал бы…
– И все-таки одну гипотезу оглашу. А заключается она в том, что на самом деле до Главного этот доклад вовсе и не дошел. И не только сам текст, но и никакого вообще упоминания о нем. Ближний круг не позволил. Там у них могучие фильтры стоят и постоянно действуют. А он ведь информацию только в этом кружке и черпает. Ты что думаешь: он эфир смотрит-слушает или в печать заглядывает?
– Нет, не думаю. Но все же…
– Так вот, из твоих предложений до него не дошло ни полслова. Поэтому он доклада не отвергал и к тебе никаких претензий не имел. Конечно, кружок не против был бы от тебя избавиться, но без его подписи нельзя, а если бы он вдруг поинтересовался – почему и за что, он ведь сам только что тебя утвердил, – то доклад мог и всплыть, но у них, видимо, были подозрения, что предложение его заинтересует, а вот их оно никак не устраивало. Почему? Да потому, что сейчас поток денег, что течет отсюда, проходит через них. И они из него черпают – кто сколько может, но обиженным никто не остается. А перейди это в частные руки – возникни вместо твоей комиссии частная корпорация с эмиссией акций и всем прочим, с куда большей прозрачностью, чем сейчас, – им краны если и не наглухо закрыли бы, то, во всяком случае, струйки сделали бы куда потоньше. Правдоподобно звучит?
– Ну, как сказать… Тогда я в такое не поверил бы. А сейчас – легко.
– Вот тебе и ответ. Возьми этот свой доклад, он у тебя наверняка сохранился…
– Можешь быть уверен.
– И вот его-то и поднеси. С небольшим дополнением: что возглавить такую корпорацию не сможет никто на свете, кроме лично его. Опыт там, связи, авторитет, личные качества… Да не мне тебя учить. Чтобы он ясно увидел, куда лежит его путь после отставки. И что этот вариант сулит именно ему. Поскольку вся экономика Редана, как мы знаем, только на этой торговле и завязана. И думается мне, что такая мелочь, как временное откомандирование двух-трех тысяч солдат, к тому же не тех, что несут боевые дежурства, проскочит без малейшей задержки.
Государственный советник следующую, заключительную реплику подал не сразу. Видимо, мысленно проигрывал предложенную операцию, искал явные, а еще более – скрытые нестыковки и ловушки. Но, наверное, не нашел. Вздохнул. Передернул плечами, как перед прыжком в холодную воду. И, наконец, молвил:
– Сейчас свяжусь с Цитаделью. Буду просить приема на завтра по личному вопросу – он вообще-то любит разбираться в личных проблемах, ему нравится получать информацию о слабых местах людей, под ним работающих, а всякий личный вопрос – свидетельство такой слабости. Ну, завтра он не примет, а вот на послезавтра можно серьезно рассчитывать. Но надо еще подстраховаться.
– От чего?
– Ты же понимаешь: наши покупатели – люди взрослые и опытные. Они, само собой, сейчас в сильнейших подозрениях. Надо их успокоить.
– Присягнуть, что мы их не надуем, что ли? Не поверят.
– Ну, не так примитивно. Подумай: в чем они могут нас подозревать?
– Да в том, что мы и собираемся сделать: разбавить товар несортовым материалом.
– Вот-вот. А откуда мы этот материал возьмем?
– Откуда мы можем взять? Призвать ветеранов, срочно выпустить младшие возрасты, в снаряжении все они будут выглядеть достаточно убедительно…
– Правильно. Что мы должны предпринять, чтобы немедленно поставить их под знамена?
– Разослать соответствующие распоряжения по Центрам, по магистратам ветеранских городов. Не фельдъегерями, конечно, а по связи, шифровками.
– Вот именно. Следовательно – что станут делать клиенты, чтобы раскрыть наши замыслы?
– Можно по-разному. Например, забросить разведчиков в Центры и городки, чтобы заметить всякое телодвижение там. Или – а скорее «и» – оседлать нашу связь. Но для этого им придется повозиться с шифрами, не так ли?
Советник Ду Ду Ном усмехнулся:
– Думаешь, у них нет наших шифров? Успокойся: есть. Так что читать наш обмен они будут без затруднений.
– Откуда такое уверенное предположение?
– Мы просто заблаговременно организовали утечку шифров. Неплохо, кстати, на этом заработали. Покупателей нашлось множество, и теперь все они страшно довольны: наш обмен для них – раскрытая книга.
– Что же – воспользуемся резервной шифросистемой?
– Ни в коем случае. Пусть читают на здоровье. Потому что распоряжения должны касаться только продолжения штатной деятельности. Никаких изменений в связи с предстоящей продажей. Пусть наши клиенты прочтут это и успокоятся.
– Прочесть-то они прочтут, но вот поверят ли? Подумай реально. Наша производительность им, в общем, известна. Они прекрасно понимают, что мы должны выставить на продажу вдвое больше, чем были способны наработать после предыдущей продажи. И этот недостающий контингент мы должны же где-то взять!
– Вот мы и дадим им понять – откуда мы возьмем его.
– Сперва, если ты не против, дай понять это мне.
– Видишь ли, эта ситуация возникла в нашей торговой практике впервые. Но аналитики заранее предрекали ее возможность.
Задумались, и в результате слепили неплохую программу. Она работает уже четвертый год, запущена – на всякий случай – сразу после ее создания. Суть ее в том, что мы ведем регулярный радиообмен с совершенно секретной производственной базой под названием «Отрог», размещенной в горах и выполняющей лишь специальные заказы. Она прекрасно смотрится сверху. «Отрог» готовит столько же экстра-товара, сколько все остальные ЦОСы, вместе взятые. Но эти контингенты не выставляются на открытую продажу, а предназначаются для поставок по секретным соглашениям между Реданом и каким-либо из Больших миров. Грандов. Все это время «Отрогу» слали распоряжения, а оттуда приходили доклады, отчеты, заказы, требования – словом, нормальный информобмен. И те, кто нас прослушивает, никак не пройдут мимо того распоряжения, какое отправляется «Отрогу» как раз в эти минуты – все в той же системе шифров.
– Просто с ума сойти. И теперь…
– Теперь в этом распоряжении будет содержаться вот что: «Вследствие срочной и важнейшей необходимости вся ваша готовая продукция должна быть готова к немедленной поставке ее другим клиентам путем обычной торговой сделки. Срок – первый день декады». И подпись Щитоносца.
– Я не ребенок, Ду. И не верю в существование такой базы.
– Ты прав – такой базы нет в реальности. Но виртуально она существует вполне убедительно, и если бы ее поисками занялся серьезный разведчик, он без особого труда, пользуясь разными микроутечками информации, возникающими по временам во всех открытых источниках, установил бы и местонахождение «Отрога», и его мощность… Если наши клиенты хотят выяснить, откуда что возьмется, они без труда сделают это, прослушивая связь с «Отрогом». И сейчас твоя задача: усилить этот обмен так, чтобы клиенты заметили – и поверили. Хотя это – не главное твое дело. Кроме этой заботы, пока я буду соблазнять Главного Щитоносца, сделай тут все, чтобы к началу переговоров с клиентами все десять тысяч были уже в готовности к посадке на транспорты. В случае чего – ссылайся на меня таким образом: вызван на самый верх, понял – вызван, а не просто поехал, и именно для того, чтобы получить официальные разрешения на двойную продажу. А устно, мол, все уже решено.
– Склоняешь меня ко лжи, – усмехнулся генерал.
– Ничуть – только к военной хитрости. Когда наши увидят, сколько государство на этом деле наварило, – нам с тобой ордена понавешают, да и не только этим поощрят. А вот если пойдет по Вселенной весть, что Редан не смог удовлетворить спрос покупателя, который, как известно, всегда прав…
– Не сомневайся, советник. Лети и действуй. Я медлить не собираюсь.
– Только не забудь защитные ширмы ЦОСов снять, когда начнется переброска пополнения в Центры.
– Обижаешь, приятель!
Глава 15. Темнота скрывает?
Нарин не успела даже вздрогнуть: падение с четырехметровой высоты занимает очень мало времени.
Но и за малое время могут произойти многие неприятности.
Удар о грунт. Острая боль. В ноге. В спине. Искры из глаз. Мгновенный страх. И невольно вырвавшийся стон. Позорный для хорошо тренированного человека.
Впрочем, все это уложилось в одну секунду. А дальше вступил в дело профессионализм.
Анализ: компилот был прав. Видимо, машина налетела на защитное поле. Накрывающее Центр. Не общепринятое. Такое, о каком мы не знаем. Теперь будем знать хотя бы, что такое существует. Подруге – вечная память: уничтожена. Значит, нормальной связи нет. Правда, остается еще аварийная. А главное – «Незримость», похоже, в целости. Видишь, не так-то все и страшно.
Состояние: владение телом? Так… Ох! Так. Нет, ничего. Сказалась тренированность: упала, словно кошка, не самым худшим образом. Переломов нет. Ушибы – не страшно. Четверть часа медитации – и о них можно будет забыть. Вот так-то, девушка. Обстановка? Темнота скрывает, это хорошо. Место оказалось, к счастью, безлюдным. Вдвойне хорошо.
План действий? В первую очередь надо…
Тут мысли нарушились.
Ошибка: совсем близко оказался человек. Откуда он взялся? Скорее всего, находился тут еще до аварии. Просто стоял. Сидел. Лежал. Так или иначе – был. То есть, мог услышать, нет – наверняка слышал звук падения. И, кажется, я еще и стонала? Какой позор!
Видимо, так и было. Потому что он идет сюда. Не куда-нибудь в сторону, а прямо ко мне.
Уничтожить.
Глупости.
Нет. Постараться использовать. Как источник информации. И, возможно – как союзника втемную.
Использовать и уничтожить?
Решу, когда обстановка прояснится. Как отреагирует он на меня? Арестует – или… или?
Пока бежали эти мысли и соображения, руки действовали сами по себе. Они знали, что им делать. Освободиться от летного комбинезона. Вырыть ямку. Положить в нее комбинезон. Засыпать. Переползти на это место, накрыть его собой.
А вот теперь можно простонать еще раз. Как можно жалобнее. Ты – женщина, тебе больно и страшно. Нужна помощь. Мужчина, ты просто послан свыше. Пожалей меня и помоги!
(Если захочешь причинить мне зло – умрешь мгновенно. Ты ведь не полезешь в мои волосы, длинные, густые, в поисках оружия, правда? А между тем оно там. Но этого знать ты не должен. И не будешь.)
– О-о!.. – Ох как жалобно – самой становится себя жалко.
Он уже в трех шагах. Что, у него фонаря нет, что ли? Должен быть. Они же тут обязаны быть в полном снаряжении.
Луч света ударил. Нарин невольно зажмурилась.
Но все же успела заметить: а приглядный мужчина! Это приятно. И полезно.
Остановился, разинул рот. Деревня, женщин не видал?
Интересно, как я сейчас выгляжу? Боюсь, что не лучшим образом.
Постой, может ведь быть, что и правда не видал. Их режим…
О, господи! Опустился рядом со мной на колени. Слушай, а если он сейчас захочет?.. Правила рекомендуют в таких случаях не сопротивляться. Якобы, уступая мужчине, ты приобретаешь власть над ним. Интересно, сами они пробовали – приобретать власть таким образом? Бред собачий.
Сейчас ты должна выражать страх и покорность. Пусть почувствует себя хозяином положения.
Вооружен? По минимуму, как пока видно. Руки… Что у него, жар, что ли? Руки просто обжигают. Но это приятно.
– Вы упали? Споткнулись? Где у вас болит?
И голос нормальный. Даже приятный.
– Здесь? Здесь?
– Ой!
– Попробуйте встать. Я вам помогу…
Ну и объятия! Невольно вырывается:
– Вы меня переломите так!
– Простите. Нечаянно… Попробуйте опереться на эту ногу. Можете?
– Да… ох! Постойте. Нет, ничего. Могу. А вот спина…
– Потерпите. Сейчас я отнесу вас в санчасть…
– Пожалуйста, не надо! Я не хочу в санчасть!
(Никаких официальных контактов!)
– Но надо же, чтобы вас осмотрели, приняли меры.
– Нет. Я чувствую: все нормально, просто ушибы. Час-другой отдохну – и буду в полном порядке.
– Вы что, хотите отдыхать здесь?
– А вы можете предложить что-то получше?
– Ну… например, у меня дома.
– В казарме?
– Почему вдруг? В моем домике.
Ага. Профессионал, унтер-офицер. Так. Источник информации?
– У вас дома? Нет!
– Чего вы так испугались?
– Ну… вы сами должны понимать, чего. Я вас совершенно не знаю, вы сильный мужчина…
Господи, он краснеет!
– Послушайте… как вас, кстати, зовут?
– Нарин.
Идиотка, идиотка, идиотка! Как ты позволила сорваться с языка настоящему имени? Рассудок отбило при падении? Расслабилась вдруг? Ты, мужиков на дух не переносящая, кобелиную их породу?
– Нарин… Слушайте, клянусь вам: никогда ничего такого не позволю себе – сделать что-то, неприятное вам. Я не… Я – военный, понимаете? И под моей крышей вы будете в полной безопасности! Правда, уровень комфорта у меня, конечно, не столичный, но… Вы ведь из столицы, верно? Вы не здешняя, все здешние женщины мне известны, их тут всего шесть на весь город.
– Из столицы, да… Простите, болит все сильнее. Мне не до комфорта.
«Не то еще учинит мне допрос прямо тут!»
– Значит, решено? Тогда идемте!
– Ой, что вы?! Я тяжелая.
– Кто вам это сказал – соврал. Или был совсем уж хлипким. Не бойтесь, тут недалеко.
А вовсе не плохо, когда тебя несет сильный такой парень. И пахнет он приятно. Начинаешь чувствовать себя маленькой девочкой, которой разведка и не снилась никогда…
– А я и не боюсь. Да что вы все время смотрите на меня? Под ноги надо глядеть!
– Вам это неприятно?
– Мне? Нет, почему же? Но я сейчас плохо выгляжу.
– Прекрасно выглядите. Как никто на свете!
Тигрица Небес, ну и приключение!
