Мила Вант
Лавка «Цветы Камелии»
– Но мы еще увидимся? – спросил тот, стоя в дверях.
– Конечно, – тут же выпалила я, почувствовав облегчение.
– Тогда можем завтра выпить кофе…
– После моего посещения морга, – понизив голос, сообщила я.
Лиам изменился в лице. Он, похоже, совершенно забыл об истинной причине моего визита в Мортвилль. Да и я тоже.
Теплая кухня, кофе, взгляды, прикосновения – как можно вот так стремительно забыть, что нужно похоронить Присциллу, а не думать о том, как бы я хотела вцепиться зубами в подушку под его телом. Терра Флоухёрд точно попадет в ад. Да-да. Натирайте кол для этой грешницы.
– Послушай, Терра, – тихо произнес он. Вот опять – он второй раз назвал меня по имени. Странные ощущения…
– Что?
– Я могу сходить с тобой. Во-первых, я психолог. Во-вторых, я твой друг, – он снова неправильно расставил акценты, выделив слово «друг». Чертов Лиам Салливан. Что б тебе провалиться.
– Неужели тебе есть дело до этого? – не веря собственным ушам, спросила я.
Салливан внимательно оглядел мое тело. Он точно заметил, что я вся в напряжении.
– Я бы хотел поддержать тебя, в этом нет сомнений, Терра, – приняв тон, который обычно принимает врач по отношению к пациентам, отчеканил Лиам.
Чертов Лиам Салливан.
Я не смогла отказаться.
Не смотря на все размышления о том, что эта поездка должна быть короткой и совершенно без лишних людей «в кадре».
– Ладно. В десять утра у лавки… – кивнула я и посмотрела на мужчину, – И спасибо. Возможно я не совсем понимаю, как ты мне помогаешь уже как минимум своим присутствием в этой старой квартире.
Салливан тепло улыбнулся и буквально на секунду задержавшись у входной двери, а затем вышел навстречу вечернему Мортвиллю.
В комнате моментально опустилась температура. Словно кто-то коварный затушил единственный фитиль у моего лица.
***
Дыши. Ну давай же.
ДЫШИ!!!
Я смотрела на то, как синеют губы Лиама. Мокрые волосы рассыпались по его лицу и холодному льду. Вода предательски стекала с моего лица и капала на его веки, лоб и губы.
Как же я умудрилась упасть под лед, да еще и затащить этого бедолагу за собой?
Еще раз припав к его холодным губам, я сделала несколько сильных вдохов, пытаясь оживить его легкие. Раз за разом, почти потеряв сознание от такого количество глубоких вдохов и выдохов, абсолютно обессиленная и мокрая, я начала терять всякую мотивацию делать хоть что-либо.
А что если?…
Дары Камелии, пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста! Только в этот раз! Пусть сработает! Дорогая моя пра-пра-сто-тысяч-миллионов-раз-или-сколько-еще-раз-бабушка! Камелия! Дай мне силы помочь ему и я навсегда свалю из города! Честно!
Я неуверенно потерла ладони, разогревая между ними пространство. В моем сердце теплилась последняя надежда. Иначе Лиам умрет. А с ним умру и я.
Через несколько секунд из моих рук начало исходить теплое золотистое сияние.
Да! Неужели получается?
Я продолжала тереть ладони, приказывая своему телу в последний раз собрать все свои силы в маленький комок магии и помочь Салливану.
– Только не умирай, слышишь? Не смей умирать! – крикнула я и со всей силы вдавила ладони в грудь парня. По его телу тут же пробежал сноп искр, а почти синие вены загорелись теплым светом, что передался его телу от моего, – Давай, давай! Давай, Лиам! Я же не смогу жить без тебя! – кричала я.
Наконец я увидела, как его веки начали подрагивать, а рот слегка скривился.
Получилось!
Приложив еще кучу усилий, я снова потерла ладони, добывая из своего тела последние крупицы магии. Ладони в последний раз засветились золотом и я снова приложила их к груди Лиама.
– Что… Ты…. – прокашлявшись, спросил парень. Его голос звучал очень тихо. Слабым движением руки он коснулся моего берда – мне пришлось сесть прямо на него, чтобы попытаться оживить.
– Ты жив!!! – радостно взвизгнула я и приподняла его голову своими все еще золотистыми руками.
Он снова громко прокашлялся и выплюнул добрую порцию воды из легких.
Подложив свою мокрую куртку ему под голову, я начала звать на помощь. Нужна была скорая. Пусть он и будет жить, но сейчас остро встал вопрос обморожений и их потенциальных опасностей для тела.
– Терра… – вновь подал голос тот.
– Да? – нервно спросила я, отвлекаясь от собственных криков о помощи.
– Почему ты вся светишься?
Глава 3. И все-же не человек
Когда дверь наконец захлопнулась, а в квартире воцарилась тишина, я смогла прислушаться к дыханию Лавки. Не в буквальном смысле, конечно же, сколько в переносном: двухэтажное строение было достаточно старым, чтобы важно поскрипывать время от времени и, достаточно подлатанным, чтобы не делать этого слишком часто. Замерев, я вслушалась в тишину: за окном усилился ветер, заставив листья шелестеть чуть громче. Внутри квартиры постукивал бойлер и слегка потрескивала крыша.
Оставив на время мысль о том, что мне необходимо разбирать вещи, я плюхнулась на мягкий диван и прикрыла глаза.
И как мне успеть сделать все дела за две недели? Возможно, придется задержаться…
Я действительно немного уговаривала себя последовать этому совету – задержаться в Мортвилле и спокойно закончить все, что требуется для проведения похорон, получения наследства и дальнейшей продажи Лавки. Конечно, не хотелось бы продешевить – все-таки за такой короткий срок стоимость имущества будет значительно снижена. Такова плата за оперативность.
С другой стороны, при всей своей любви к цифрам, меня нельзя было назвать меркантильной девушкой. При ином раскладе я бы пошла далеко не в высшую математику.
Полежав еще какое-то время в объятиях старого дивана Присциллы, я все же нашла в себе силы открыть глаза и нехотя встать. Нужно было проверить наличие воды и хоть какой-либо мотивации Лавки помогать мне во всех будущих вопросах (а характер у нее был весьма строптивый).
Заглянув в ванную комнату, я обнаружила новую плитку. Да, все-же кое-что она поменяла. Новая розовая плитка была выложена ромбами, а не квадратами – как это обычно принято. Хотя, чему тут удивляться? Присцилла вообще была не про общепринятые вещи.
Покрутив ручку крана, я с радостью увидела, как из смесителя заструился мощный поток водопроводной воды и с удовольствием отметила про себя, что горячая ванная сегодня точно не помешает.
Теперь нужно утрясти еще несколько весьма тонких вопросов. И собеседницей моей будет изрядно вредная дама…
Я спустилась в магазин. Свет, что был включен мной часом ранее, так и остался гореть тусклым напоминанием о былом величии «Цветов Камелии».
– Итак! – начала я, – Нам нужно поговорить…
Прислушавшись к Лавке, я не обнаружила внятного ответа.
– Я понимаю, что ты, возможно, обижена… Но, как ты уже знаешь, я без сил. Буквально! – произнесла я, оглядывая набитые полочки и прилавки.
Наконец, где-то ближе ко входной двери что-то скрипнуло. Подумав на секунду, что ко мне снова вернулся Лиам, я почувствовала легкое сердцебиение в грудной клетке. Но нет, это была всего-лишь Лавка. Она ответила мне.
– Да, я знаю, что ты считаешь меня жуткой предательницей, – закатила глаза я, разведя руки в стороны. Будь у меня невидимый наблюдатель, точно бы подумал, что новая владелица Лавки сошла с ума.
Скрип повторился, на этот раз с большим нажимом.
– Но мне нужно похоронить Присц… маму, – поправилась я, зная, как Лавка не любит, когда я проявляю подобное отношение к матери, – И потом! Подумай сама… Что я тут буду делать? Ведь я даже не ведьма, – практически возмутилась я, сердито оглядывая убранство вокруг.
Над моей головой, резко разрезав пространство, пролетела какая-то книга. Кое-как пригнувшись, я выругнулась, но все же подошла к источнику несостоявшегося подзатыльника от Лавки и подняла фолиант.
– У тебя характер… ей-богу! – про себя огрызнулась я, но виду не подала. Так можно было получить еще по какому-нибудь месту и в этот раз Лавка не промахнется. Я то её знаю…
В моих руках лежала безымянная книжка в старом переплете. Золотистая кайма играла бликами света от настольной лампы. Медленно открыв обложку, я не обнаружила характерного хруста. Видимо я делала то, что хотела Лавка. Окей, продолжим…
Внутри меня ждал текст:
Присцилла Флоухёрд, дневник. Нашедший умрет в муках или без памяти влюбится в соседа по комнате (шутка).
Присвистнув, я с удивлением принюхалась к дневнику. Он мог бы пахнуть мамиными духами, но, видимо, в последний раз она им пользовалась довольно давно.
– Ты хочешь, чтобы я прочла дневник Присц… то есть… дневник матери? – спросила я, снова обращаясь к Лавке. Типичное для этой старой перечницы поскрипывание в углу у кассы убедило меня в согласии, – Прочту наверху, хорошо? – снова поскрипывание. На этот раз чуть более ворчливое, – Тут сесть негде… – нахмурилась я. Лавка ответила звоном стекла. Правда, что она разбила, я так и не поняла, – Ладно, сейчас принесу подушку сюда. Жди… – возмущено буркнула я и пошла на второй этаж.
Схватив большую диванную подушку и еще одну поменьше, чтобы подложить ту за спину, я, сопровождая каждый шаг громким стуком (специально!), снова спустилась вниз. Кинув подушки на пол, я прошла к витринам, чтобы закрыть жалюзи – так у редких зевак, что будут гулять ночью мимо магазина, не будет повода останавливаться и всматриваться в происходящее в Лавке.
Хмыкнув, я с самодовольным видом уселась на большую подушку, а вторую с еще более зловредным выражением запихнула за спину – так будет мягче.
– Ну всё, я читаю. Ты довольна? – буркнула я, обращаясь к старой перечнице. В ответ тишина – важничает.
Наконец, обратив все свое внимание и свет единственной лампы на страницы дневника Присциллы, я начала читать:
07.04.1997г.
Мортвилль. Новолуние (0д. 0ч. 0м.) . Луна в Овне.
Я родила. Это девочка. Терра – как земля. Хочу назвать её так. Терра… По-моему замечательное имя. Обернется ли оно для дочери оберегом – пока сложно сказать. Но то, что с таким именем она будет сильной – совершенно точно!
Я оставляю эти заметки для тебя, моя дорогая. Надеюсь, Лавка не сильно тебя настращала, но ты должна её простить. Ты же знаешь, какой у нее характер…
Я вздрогнула. Присцилла обращалась ко мне? Она знала, что я буду читать этот дневник?
В углу что-то ехидно прохлюпало – это снова была Лавка. А точнее то, как она, вероятно, смеялась с моей первичной реакции.
Закатив глаза, я всё-же снова обратилась к страницам дневника и продолжила читать.
Я никогда не рассказывала тебе о том, как познакомилась с твоим отцом.
– Действительно, словно так уж это и интересно, – буркнула я, хотя понимала – моим вниманием Присцилла точно завладела!
За восемь месяцев до твоего рождения я получила приглашение на вечеринку. По случаю ночи всех святых, разумеется! Как истинная ведьма и потомок великих колдовских даров Камелии, я не смогла отказаться от такого широкого жеста и отправилась в назначенное место к назначенному часу. Вечеринка или же, если быть поточнее, самый настоящий бал, проходил во владениях Барона Оркуса Аида Великого.
– Пффф… – громко выдохнула я, захлопывая дневник, – Она серьезно?
Лавка сердито скрипнула деревянными полками, приказывая мне читать дальше.
– Но это же бред! Какой к черту Аид Великий? – продолжала возмущаться я.
Снова угрюмый «хрусть». Доходчиво…
– Ладно… черт тебя дери, – буркнула я и снова открыла мамины бредни.
Во владения Оркуса можно попасть лишь с приглашения хозяина. И то, если ты владеешь дарами или являешься иной загробной нечистью…
Я снова не удержалась и громко хмыкнула.
Там я и встретила твоего отца, Терра. К моему великому сожалению, он не представился мне.
– Так, стоп… – резко остановилась я, снова возвращаясь к предыдущему абзацу, в котором говорилось, что бал Оркуса можно посетить лишь тем, кто владеет дарами или же является еще какой загробной нечистью. Подняв глаза к потолку, я попыталась переварить прочитанное.
Всю жизнь я думала, что мой отец – человек. А значит и ведьма я неполноценная. Хотя, это не отрицает того факта, что я и по фактам неполноценная – сил то нет. Точнее они может быть и были, силёночки, маленькие, малюсенькие силушки такие. А теперь и вовсе нет…
Это что же получается? Мой отец все таки не человек? А кто-то из наших?
Наших…
Я распробовала это слово на вкус. Надо признать, стало даже как-то приятно – слово прозвучало так, словно и я какая-то своя.
Из наших!
– Ты знала, да? – спросила я у Лавки, значительно смягчив тон. Мне показалось, что её сейчас лучше не бесить, а то еще перестанет отвечать, а я продолжу страдать, заинтригованная такими открытиями.
Лавка мягко скрипнула кассой – вышло своеобразное ответ «да», только со старым ржаво-металлическим призвуком.
Снова обратив свой взор на страницы дневника, я продолжила читать. На этот раз действительно заинтересованная написанным. Не хотелось верить, что мать дала коня и бредит, ведь я никогда не слышала о том, что боги могут приглашать на вечеринки. Хотя, Аид, он же Оркус, не совсем бог… Или же Бог? Божок?
Черт Терра, учи матчасть! Благо, конкретно сейчас не перед кем позориться.
Ты больше похожа на своего отца. У тебя его глаза, такой же цвет волос, невероятно упрямый характер и он так же быстро и решительно рушит все мосты, что его не устраивают.
Видимо, его не устроила и я, раз он больше так и не появился в моей жизни. Однако, он подарил мне тебя. А значит, тебе предстоит принять тот факт, что ты не человек. А даже если бы и так – то что? Неужели ты думаешь, что от этого стала бы менее любима и менее важна?
В общем, я знаю, что ты обижена на меня. И я сама, возможно, в том виновата. Но если ты хочешь разобраться в себе и понять, кто ты есть – отыщи его.
– А чего же ты сама его не разыскала? – громко крикнула я, отбрасывая дневник в сторону. Лавка тут же нахохлилась, выдавая в мою сторону ряд скрипучих возмущений, – В смысле не могла? – переспросила я, не снижая тон. Мне уже надоело, что мной помыкают, словно я маленькая девочка. Лавка снова ответила – на этот раз страницы дневника открылись и прошелестев, упали на определенном развороте. Демонстрируя полное отсутствие желания (на деле было все наоборот), я дотянулась до дневника и посмотрела, что же мне хотела показать Лавка.
На странице была нарисована мужская фигура – высокая, плечистая и весьма внушительная. Человек или же, как я позже выяснила, взглянув вниз на подпись, нарисованный «отец», был одет в плащ и большую черную матовую маску, украшенную вышивкой и шелковой каймой. Внизу меня так же ждала еще одна витиеватая подпись, оставленная маминой рукой:
Я не знаю, кем он приходится Оркусу, но это уже не так важно, как важно то, что встретить ты его сможешь на том же Балу. Чтобы получить приглашение, прими дары Камелии. Или хотя бы сделай вид, что приняла. Оркус должен поверить в то, что ты настоящая ведьма. А ты и есть настоящая ведьма. Просто прекращай маяться дурью и прими свои дары. И тогда ты получишь приглашение.
Вот те на…
Еще и ведьмой притворяться?
И вообще… В каком смысле – маяться дурью? Если бы она знала, на что я пошла, чтобы спасти Салливана, может быть не стала бы так резко со мной разговаривать? Не Присцилла, а диктатор в юбке!
Дары то я точно не смогу принять обратно – было бы что принимать еще! Камелия мне точно дала понять, что то, что случилось десять лет назад на льду, когда я так отчаянно хотела помощь Лиаму – мои последние шансы на использование собственных колдовских чар.
Мысленно улетев в события тех времен, я снова вспомнила, каково это – чувствовать в себе силу. Каково это, когда твои ладони могут управлять почти всеми процессами в организме другого человека. Как ими можно лечить и… убивать.
– Лиам Салливан! Из-за тебя я и лишилась всех даров! – вслух выругалась я, хотя понимала, что это было моим собственным добровольным решением.
Законы ведьм и ведующих незыблемы – все знают, что воскрешать людей нельзя. А если попробуешь – лишишься даров.
Но я не послушалась буквы закона и преступила черту. Однако, разве у меня был выбор?
Чисто гипотетически – да. Но, как я могла оставить Лиама мертвым, когда это он полез под лед спасать меня?
Да даже если бы и не полез, как бы я оставила его помирать на холодном льду?
К тому же, я… любила его.
И я четко понимала, на что иду – мне было важно не лишиться даров в процессе, пока он еще не ожил. А дальше все – распишитесь и забирайтесь.
Хотя, да, надо признать – по силам я скучала.
Но, теперь на голову свалилась еще одна проблема. Точнее даже две.
Во-первых, мне необходимо вернуть дары или же стать такой великолепной актрисой, чтобы сам Аид поверил мне и пригласил на свой сраный Бал. К слову, до ночи всех святых всего лишь ничего.
Во-вторых.
Чертов Лиам Салливан… Насколько я поняла, мои экзекуции с его духом и телом не прошли бесследно и он действительно побывал на Завесе. А значит то, что тот «что-то» видел, было самым настоящим проявлением потустороннего и загробного.
А ведь стоило просто уехать и не падать под лед, не оживлять красивых парней, не игнорировать Лавку, Присциллу и собственный дар. Но мы же так не умеем, да? У нас все, как у неправильных ведьм – теперь еще и с каким-то потусторонним папашей.
Прибыли. Станция «Мортвилль», остановка «Чокнутая ведьма»…
Глава 4. Татуировки
Давненько я не просыпалась дома. В последний раз не яркое солнце, что обычно появляется в самом своем тусклом наряде лишь в таких городах, как Мортвилль, будило меня на моей же кровати целых десять лет назад.
В этот раз, спустя года, я снова заснула в своей старой спальне. Хотя, по логике вещей, могла бы занять спальню Присциллы. Но меня до сих пор не покидало ощущение, что все происходит словно не по-настоящему. Да и Лавка, вероятно, будет против моего обоснования в спальне матери. Или же я себя накручиваю. Или же пока сама не хочу занимать главную комнату квартиры.
Короче… Дело к ночи.
Еще лежа в кровати, я огляделась. Вчера вечером я не особо обратила внимание на то, насколько моя комната… прежняя. Такая, какой я её оставила, сваливая в Луисфорд. Окно выходило на запад, откуда открывался вид на огромный Центральный Парк. Совсем далеко, если вглядеться, можно заметить крышу фамильного особняка основателей города – четы Свампвичфильд – несколькими годами ранее там произошел большой взрыв на Хэллоуинском праздновании. Поэтому пока здание и прилегающий сад находился на реконструкции. За особняком расположилось большое семейное кладбище и широкая полоса леса. Пока еще там везде лежал утренний туман, но если сегодня нежданно-негаданно распогодится, то, возможно, можно даже будет увидеть блеск реки Морт.
В целом, моя комната вмещала в себя не столько мебель, сколько хлам. Помимо кровати, двух тумб, трех-дверного шкафа и письменного стола со стулом, комната была завалена книгами, сухоцветами, старыми альбомами, минералами, что я вечно тащила с базара, речными ракушками из местной речушки, фотографиями и шмотками. Присцилла не убирала здесь – словно ждала, что я могу влететь в эту комнату в любой день и громко заявить о правах собственницы. Мол, «родителям вход запрещен», не смотря на то, что мне далеко не семнадцать лет, и все в этом духе.
Наконец наглядевшись на весь этот бардак, я встала с кровати и прошлепала босыми ногами в ванную комнату – вчера я изрядно разволновалась и не приняла ни ванную, ни душ, ни на душу (чего покрепче). Поэтому учитывая, что сегодня я поеду в морг, причем поеду не одна, мне требовалось разбудить тело не только горячим кофе, но и горячим душем.
Теплые потоки воды приятно заструились по коже, пробуждая мое измученное и уставшее тело, совершенно не выспавшийся мозг и сознание. Если бы еще температура воды держалась так, как нужно, без типичных для старого водонагревателя перепадов, цены бы такому душу не было.
Слушать прогноз погоды, попивая крепкий кофе, не потребовалось – я и так знала, что на улице еще немного и будет минусовая температура. Что-что, а вот ведьмино чутье все еще было со мной. Например, почувствовать будущее (лишь слегка), краешком глаза увидеть мысль собеседника, до ужаса «отэмпатить» любого прохожего, а также – разговаривать с не живым. Например, с таким, как Лавка.
Хотя, нашу семейную лавку скорее можно было отнести к колдовским артефактам. Ведь, размер не так важен, как их суть. Задачей лавки было держать силы товаров в пределах стен, а рассудок покупателей в порядке. Помимо прочего, она защищала владельцев и посетителей от потусторонних сил, от плохих пожеланий, кошмарных заговоров и иных, не входящих в число позитивных, намерений.
Каким образом Лавка стала артефактом – загадка. Но еще в детстве мы с Присциллой, а до этого она со своей матерью, как и бабушка со своей и так далее, вплоть до нашей первородной Камелии отдавали дань уважения Лавке – окуривали её травами, вовремя чистили и никогда-никогда не приглашали в самые ее глубины чужаков.
Лиам Салливан, разумеется, не в счет. Этот парень еще с выпускного класса стал моим приятелем. Впервые я привела его в «Цветы Камелии» в 16 лет, примерно за год до своего бегства в Луисфорд. Заранее договорилась с Лавкой: сказала, что со мной придет друг. И она согласилась пустить Лиама внутрь.
Понятное дело, в нее всегда заходили клиенты, что желали купить то настойку от кошмаров, то набор для вещих снов. Но Лавка была не просто нашим домом. Она была буквально частью нас. Это не означало, что сердце ведьмы и колдовской артефакт навсегда были неразлучны, сколько… такая разлука могла стать болезненной.
Поэтому, если мы хотели впустить кого-то в наше сердце, то Лавка воспринимала этого человека уже совершенно иначе.
А еще Лавка умела подслушивать. Поэтому сейчас, пока я сидела на красном мамином диване и попивала кофе, она хитро ухмыльнулась (благо, такие вещи глазу не видны – возможно, от страха можно и концы отдать: не могу гарантировать или опровергнуть, так как и сама ни разу не видела истинное лицо Лавки, а лишь слышала её) и включила радиоприемник, из которого тут же послышались строки «Я в огне, извне пылаю, грежу, дай руку скорее мне». Практически выплюнув кофе обратно в чашку, я в изумлении уставилась на приемник, а затем в предполагаемый источник магии.
– Я говорила во сне? – спросила я, обращаясь к «Цветам Камелии».
Да, я не сказала, но этой ночью мне снилось много самых разных снов, но все они были либо про Присциллу, либо про то, как я кричу Салливану, что лежит на льду, как я его люблю.
Ну ладно… был там и еще один сон… В котором я тоже кричала имя Салливана, но в других, более интимных обстоятельствах. Ну да ладно.
Лавка сухо проскрипела половицами. Смеется надо мной, перечница. Ну-ну… Вот продам тебя и поглядим, кто будет смеяться последним.
Благо, мне хватило мозгов на то, чтобы не сказать это вслух. А то я тут же пожалела бы о такой оплошности.
Допив кофе, я еще раз почистила зубы и начала выбирать одежду. Не шибко широкий выбор осенних нарядов контрастировал с зачем-то захваченным (практически в плен) вечерним платьем. Тут два варианта: либо чутье заранее подсказало, что мне потребуется выцепить приглашение на бал Оркуса Аида Великого, либо я попросту не понимала, что кладу в чемодан в принципе.
Кое-как состряпав годное облачение для нынешней погоды и обстоятельств, состоящий из черных джинс, водолазки и более менее теплых замшевых ботинок на тракторной подошве, я в задумчивости уставилась в окно. Ветер значительно усиливался, а пальто, что я все же забыла в номере, вероятно, совершенно не скучает без меня в более теплом и радушном Луисфорде.
На секунду замерев, я все же решилась зайти в спальню Присциллы. Цель – не расчувствоваться и найти какое-нибудь мамино пальто.
Отворив темно-бордовую дубовую дверь, в мои ноздри моментально проник тяжелый запах уда. Присцилла оставила на прикроватной тумбе ароматическую свечу и, пока та догорала, полностью выветривая в пространство весь свой букет, оставила в запертой и не проветриваемой комнате множественные шлейфы диковинного сладкого аромата.
Если бы из моих глаз моментально брызнули слезы, я бы поняла, что не так черства, как думала. Но нет – лишь ступор и странное оцепенение. Возможно я действительно не так любила собственную мать, как принято.
Тем не менее, распахнув окно её комнаты, я тут же почувствовала дикое облегчение от прикосновений свежего утреннего воздуха.
Пройдя к шкафу, я открыла дверцы в поисках более-менее подходящего плаща или пальто.
Черт, я и забыла как Присцилла любила «витиеватые» узоры на шмотках. Сплошные шали, кимоно и прочего рода нетипичные предметы одежды. А сколько здесь было жаккардовых блуз и платьев – одна только вышивка могла бы порадовать любого известного кутюрье и улучшить ему настроение на годы вперед.
Передвигая вешалки в поисках чего-то попроще, мои глаза наткнулись на длинный черный плащ из совершенно обычной плащевой ткани. Разве что подол сзади был выполнен из пяти-шести рядов то-ли атласа, то ли чего-то похожего и расшит… да, цветами камелии, образовывая таким образом не длинный, но красиво развевающийся шлейф. Этой женщине дай волю, она бы весь город расшила цветами и птичками.
Выхватив плащ, я тут же накинула его на себя. Совершенно впору. Посмотревшись в зеркало, я уловила легкое покалывание в районе щек. Они раскраснелись. Мне вдруг стало слишком отчетливо ясно, насколько я похожа на Присциллу. И пусть она говорила в своём же дневнике, что внешностью я пошла в отца… Из зеркала на меня глядела молодая версия моей матери. Разве что не такая пестрая и без широких непослушных колечек длинных черных волос.
Покрутившись у зеркала, я зачем то взбила подушку на кровати и вышла восвояси.
Мельком глянув на часы в прихожей и обнаружив, что, возможно, заставляю Салливана ждать меня на улице вот уже семь с половиной минут, я схватила сумочку и выпорхнула из квартиры.
Так и есть – стоит за остекленной дверью лавки, смотрит вдаль и совершенно не подозревает о том, что буквально секунду назад Лавка уже подсказала, что меня ожидают.
Стоило мне скрипнуть полами Лавки, как его взор тут же обратился на меня. Слух у него точно отменный. Легкая улыбка моментально озарила его лицо, а правая рука бросилась вперед, чтобы приветственно помахать мне. Ответив тем же, я открыла дверь наружу и громко хлопнула так, что внутренний замок автоматически закрылся. Почти морозный ветерок обдал мое лицо легкой холодной пощечиной.
– Замерз? – спросила я, выискивая глазами более комфортный отрезок его лица. В первые секунды мне показалось, что я слишком смущена для прямого контакта «глаза в глаза».
– Нет, меня грел этот кофе, – ответил Лиам и я наконец заметила, что все это время в его руках находились бумажные стаканчики с крышками, – Еще один плюс быть сыном владелицы местной кофейни – кофе в любую минуту дня, – прокомментировал тот и предложил мне мою порцию напитка.
– Своевременно! – поблагодарила я, решив не упоминать, что накануне так напилась кофе, что меня уже потряхивало. Однако, такие жесты всегда милы и ни в коем случае не должны оставаться не замеченными.
Лиам жестом пригласил меня в свою машину – темно-серая Шевроле Тахо. Слишком большая машина для Мортвилля. Но не слишком большая для самого Лиама Салливана.
Теплый салон авто приветственно обдул мои ноги горячим воздухом, а в ноздри моментально залетели ароматы кардамона и перца в самом неожиданном их парфюмированном выражении.
Усевшись на пассажирское, я тут же пристегнулась и выжидающе глянула на соседнее сидение. Лиам переключил передачу и тронулся.
– В морг? – спокойно уточнил тот, оглядывая мои руки – они довольно крепко вцепились в сумочку, выдавая волнение их хозяйки перед встречей с Присциллой.
– В морг, – выдохнула я.
Разбивая тишину мерными глотками кофе, я наконец нашлась для вопроса, что иной раз приходил мне в голову, пока я занималась утренней рутиной.
– Лиам…
– Что? – тут же ответил тот, вероятно, тоже желая разрезать затянувшуюся паузу молчания.
– А чем ты занимался все десять лет? – да уж, формулировка не самая удачная.
Салливан негромко усмехнулся и вскользь глянул на меня, стараясь не отвлекаться от дороги.
– В каком смысле? Учился, работал…
– Ну… – попробовала зайти с другого края я, – А девушка? У тебя есть девушка?
На более глубоком уровне я тут же почувствовала, как остыл салон. На несколько незначительных градусов. Но ведьминого чутья было достаточно для того, чтобы понять, что тема довольно колкая.
Негромко прокашлявшись, словно расчищая те самые связки в горле, что отвечают за неприятную или болезненную информацию, Салливан все же ответил:
– Жена, – его ответ прозвучал однозначно.
– Что? – так опешила я, что даже на секунду растерялась.
– Была, да… Она умерла, пять лет назад.
– Что?! – еще более бестактного ответа или реакции на подобную информацию я никогда в жизни не выдавала. В моменте мне стало так неловко, что я покраснела, пряча глаза и не зная, как себя вести дальше.
Лиам моментально считал мой стыд и как истинный джентельмен (или же психолог), спас тонущую девушку (и такое тоже было, два-ноль, Терра).
– Она скончалась от внезапной остановки сердца – спазм коронарных сосудов, ей было всего двадцать три года, – ответил тот, выворачивая руль вправо – так спокойно и размеренно, словно он уже много лет в терапии.
– Боже, прими мои соболезнования! – разволновалась я, словно маленькая девочка, которая совершенно не знает, как себя вести, когда бабушка привела тебя в храм, а ты еще на входе обалдела от того, что все люди поют, а невидимая сущность у порога хватает тебя за щиколотки. Хотя откуда такая ассоциация – не представляю. Я и в храме то никогда не была.
– Все в порядке, это было давно и я прожил ситуацию много раз, – горестно улыбнулся Салливан, снова оглядывая меня своими темными глазами.
– И долго вы были женаты? – ну раз уж пошла такая пьянка, продолжила расспрос я.
– Всего лишь два года, мы даже обжиться не успели, как… Ну, в общем, вдовец из меня так себе, неполноценный, – усмехнулся тот, скрывая за улыбкой, похоже, чувство вины. Неполноценный – где-то я уже это слышала. А вообще, может мне и показалось, но нет, я точно была уверена – что-то он недоговаривает, – Ее звали Роза.
– Роза… – только и нашла, что вымолвить я.
– Ну а ты? – моментально нашелся тот и снова сделал глоток уже почти остывшего кофе.
– Была ли замужем? – улыбнулась я, сильно-сильно заставляя себя не пошутить в стиле «я невеста Сатаны», хотя по факту это не правда – просто глупый стереотип о ведьмах. О, черт… кажется я начинаю уживаться с этой мыслью. Лиам кивнул, – Нет, разве что замужем за университетом, в котором работаю уже четыре года, но у меня были отношения, если ты про это, – ответила я. В сущности, особо рассказывать нечего – несколько мужчин, один не сильно лучше или хуже другого и каждый из них выбирался исключительно по внешним данным – для разрядки и развлечения. Дольше года я ни с кем не смогла встречаться.