Мира Моллиган
Дельфи
Глава 1
Навем стоит на трех столпах. Короле – рексе, священнике – моносе и воине – тельере. Правление рекса священно. Слово моноса – аксиома. Сила тельера всемогуща ровно настолько, чтобы защитить обоих.
История Навема, Матеус Савара, отредактированное издание
Ледяное облачко пара проплывало прямо перед моим лицом, пока я вдыхала и выдыхала свежий морозный воздух. Я стояла в своей ночной рубашке посреди безлюдных заснеженных гор. На льду. Хотелось бы верить, что очень прочном – до сих пор он еще не подводил.
Полуденное солнце слепило так ярко, что очертания гор, скал, холмов сливались в сплошное белоснежное полотно. Даже опытному путнику трудно было бы ориентироваться на такой местности. Спасением, единственным опознавательным знаком, был тот самый лед у меня под ногами.
Озеро. Я помнила его уже наизусть. Оно никогда не было засыпано снегом. Его глубины, от белесо-синих до голубого оникса, переходящего в плотный черный, всегда странно притягивали меня.
Я медленно опустилась на колени, пытаясь разглядеть сквозь корку мутный светлый силуэт, плывущий ко мне. Я видела лишь белую развевающуюся в воде ткань и черные как смоль волосы. И бледно-синюю кожу.
Фигура приближалась, вытягивая перед собой правую руку, указательным пальцем показывая на меня. В моих жилах затаился ужас, придавленный ожиданием. Я оцепенела и не могла отвести взгляд.
Синяя, сморщенная от воды ладонь аккуратно коснулась обратной стороны льда. В лице, медленно вырисовывающимся подо мной, застыло приглашение. Черные глаза и синие, будто мертвые уже несколько часов, губы. Дельфи.
Моя правая рука сама потянулась вниз. Я не могла ничего сделать. Не могла закричать, убежать, отвести взгляд. Кажется, я даже не дышала.
Вокруг меня начало стремительно темнеть, но я не замечала этого. Как всегда.
Солнце уже давно заволокло темно-серыми густыми тучами, ветер трепал мои волосы и ночную рубашку. Не было ни холода, ни страха. Того страха, о котором обычно говорят. Только первородный ужас за девушку по ту сторону корки льда. Ужас, заточенный глубоко у меня в сердце, в металлическом сундуке сотней рунических знаков. И сейчас этот сундук был открыт.
Моя ладонь полностью прислонилась к поверхности, пока я, не моргая, следила за ее застывшими глазами. Все вокруг окончательно стало серым, тусклым. Но мне было все равно. Потому что я знала, что снова услышу где-то у себя на подкорке два слова, леденящих все мое нутро, сковывающих и разбивающих вдребезги.
Не выпуская воздуха, девушка разомкнула синие губы:
– Помоги мне.
Я слышала ее в своей голове. Слышала, как свои собственные мысли. Нет. Громче, отчетливее и это был… ее голос. Не мой.
Я слышала хрипение и скрежет, отскакивающие от каждой согласной. И в этот момент я уже приготовилась вынырнуть из привычного кошмара, снова обмануть смерть, пусть и не настоящую. Потому что мне казалось, что там, на глубине, меня ждет только смерть. Что-то было не так.
Я вздрогнула от гулкого звука трескающегося льда и оторвала взгляд от ее лица, переведя его на наши руки. Паутина разлома расходилась с головокружительной быстротой. В моих жилах закипела паника.
Девушка, точно как и я, посмотрела сначала на руки. В ее расширившихся от шока глазах мелькнула надежда. Маленькая вспышка, отразившаяся в глубине моего сознания.
Сундук захлопнулся с металлическим лязгом. Пространство вокруг меня начало погружаться во тьму. Я держала руку, приложенную ко льду, и смотрела, пока не услышала поворот ключа в двери. Тут же все прекратилось.
Мое сердце отбивало барабанную дробь. Ключ выпал из скважины. Дверь заскрипела. Липкие от холодного пота волосы царапали шею.
– Лори?
В проеме показалась сначала рука, потом голова с растрепанными русыми волосами длиною до плеч. Гесс. Это всего лишь Гесс.
Она абсолютно бесшумно скользнула в комнату, прикрыв за собой дверь и недовольно хмурясь на валяющийся ключ.
– Когда-нибудь тебя поймают.
Она подобрала ключ, вставила обратно в скважину, повернула на три оборота и самодовольно хмыкнула, подходя ко мне:
– Я бы не была в этом так уверена.
Я закатила глаза и подвинулась в сторону. Гесс молча плюхнулась рядом со мной на кровать и принялась разглядывать потолок, давая мне время прийти в себя ото сна.
Весеннее солнце над Дельтой только начало вставать. В окне были видны крыши домов, едва тронутые утренним светом. Вдалеке туман расплывался над темным густым лесом, за которым высились острые пики скалистых гор. Мортем.
Я была уверена – озеро из моих снов находится там, на юге. Однако во всех книгах, что могли попасть ко мне в руки, упоминания о горах Мортема сводились к тому, что это давно необитаемое место. Там нет ничего, кроме вечного холода и дельфи – морских людей. И то последние стали выходить на сушу лишь несколько лет назад.
Карта местности мне подсказывала, что никакого озера там быть не может, только залив, некая бухта, тянущаяся от Мортема к военной академии Тельерре.
– Ты волнуешься.
Я хмыкнула. Замечание сестры вернуло меня в реальность.
– Сегодня начнутся ступени. Аннуи, – сказала она тихо.
Я повернулась к ней, заметив напряжение в ее голосе.
Аннуи – ежегодная церемония, которую проводят в начале мая. Она позволяет взойти на ступени развития. Именно ступени дают шанс молодым людям из простых семей занять правящие должности. А в таких семьях, как наша, зачастую дети обладают достаточными способностями, чтобы в будущем занять места своих родителей.
Мой отец – монос, правая рука нашего короля – рекса.
«Правление рекса священно. Слово моноса – аксиома.
Сила тельера всемогуща ровно настолько, чтобы защитить обоих.»
Это то, чему нас учат с рождения. И каждый обычно предполагает, кем он собирается стать, либо узнает об этом, проходя одну ступень за другой. Правитель, священник или воин. Это то, к чему мы готовимся всю жизнь до двадцати лет.
Я выдыхаю, мягко откидывая одеяло.
– Знаю.
Гесс кивает, нахмурив свои тонкие брови. Она больше похожа на мать – волнистые волосы, россыпь веснушек на щеках и глаза цвета темного песка. Признаться честно, я завидую ее красоте и способностям. Она младше меня на три года, но уже меня превосходит.
– Всего шесть месяцев.
Она ерзает на кровати, волнуясь явно больше моего.
– Угу, – я собираю свои чёрные запутанные волосы в небрежную косу.
– Дело не только в церемонии?
Затылком я чувствую ее пристальный взгляд. Вряд ли у меня когда-нибудь получится от нее скрыть хоть что-то. Я бросаю через плечо:
– Просто сон.
Она хмыкает.
– Он тебя давно уже не волновал так сильно. Что-то изменилось?
Все.
– Нет. То есть, да. Я не знаю.
Пытаюсь собраться с мыслями и встать, но рука сестры останавливает меня на половине действия и укладывает обратно на кровать.
– Рассказывай, – и снова этот требовательный тон. В мать.
– Я была там же. На льду. И девушка та же , просто… лед треснул. И, кажется, эта девушка что-то тоже почувствовала. Точнее нет, не совсем так…
Я пытаюсь собрать пазл, но выходит из рук вон плохо.
– Я почувствовала.
– И что это было? Что ты почувствовала? – продолжает допытываться Гесс.
Пробую про себя на вкус слова, прежде чем произнести.
– Свободу. Жизнь. Какую-то энергию.
Гесс затихает, хмурясь и раздумывая, в то время как я встаю и иду в сторону умывальни, пока на меня не обрушился новый поток вопросов.
Теплая вода успокаивает немного дрожащие руки. Несколько минут я трачу на то, чтобы смыть с себя остатки липкого сна. Поднимаю лицо к зеркалу.
У меня резкие черты лица, в отца, противоположность Гесс. Острые высокие скулы, черные как смоль волосы и брови, белая кожа. На правой щеке красуется шрам – небольшая бледная полоса, полученная по случайности еще в детстве.
Во время общих занятий до ступеней многие успели подумать о своем будущем месте в жизни Навема. Однако прямо сейчас, в возрасте двадцати лет, я стою перед зеркалом с ощущением абсолютного незнания.
Из комнаты слышится шарканье, слабый импульс магии покалывает кожу. Выглянув, я вижу сестру, заправляющую мою кровать. Она шевелит пальцами в направлении одеяла.
– Воанергес! Прекрати, живо! – рычу на нее, не отводя сурового взгляда. – Ты знаешь, что будет, если тебя заметят. Совсем скоро не останется никого, кто мог бы тебя отмазать.
Она фыркает. Скрестив руки, встает в свою излюбленную позу защиты:
– Будто Арик меня когда-то защищал.
Арик, наш кузен и единственный, кто еще знает о ее способностях. Действительно, он не защищал, однако и не сдавал ее. Бездействие иногда тоже можно расценивать как содействие.
– Меня. Здесь не будет меня.
Я не даю ей перевести тему. Этот день когда-то должен был наступить. И сейчас ей необходимо осознать, что меня больше не будет в этом доме. По крайней мере, ближайшие полгода.
Гесс все так же стоит, насупившись. Я подхожу ближе и обнимаю ее. Мое влажное от умывания лицо утыкается в ее шею, и я шепчу:
– Тебе нужно остановиться. Пожалуйста, обещай мне, что не будешь делать глупостей.
Она ворчит что-то невнятное, но расцепляет свои руки и обнимает меня в ответ.
Всех, кто умеет от природы использовать руны интуитивно, сразу ссылают ближе к Мортему, в Тельерру. Для лучшего развития способностей их навсегда могут отрезать от семьи.
Задатки Гесс проявила в пять лет, когда она чуть не спалила Арика, отобравшего у нее игрушечного дракона. И тогда я впервые сильно испугалась за сестру. За то, что ее засунут в военную академию, пребывание в которой уже звучит как угроза, ну а потом навсегда лишат связи с ней. Знаю, звучит эгоистично, но мне тоже было всего восемь.
Неудавшаяся кремация стала началом каравана секретов, который принадлежал лишь нам троим.
Арик старше меня на два года и проходит выучку в Арбе. Он стремится выйти в помощники моему отцу. И я буду только рада, если у него получится. За долгие годы нашей дружбы он показал себя как преданный и хороший человек.
– Пообещай, если попадешь в Мессис… – она говорит тихо, но я слышу страх, вложенный в послание.
Мои брови медленно ползут вверх, и пару секунд я даже ничего не могу сказать, глупо раскрыв рот.
– Так вот какого ты обо мне мнения? Думаешь, эта академия – предел моих возможностей?
– Ты знаешь, о чем я, – она отодвигается, чтобы заглянуть мне в глаза. – Лучше Тельерра, но только не Мессис. Они живут в пустыне Сикко, под пустыней! Многие из выпускников – кочевники, ассасины… А кому не повезло, тот вынужден скитаться по пескам, пока не умрет от болезни или чего похуже.
О Мессис действительно ходит много разных слухов. В отличие от других академий, Тельерры в Свагате – военной, Оранди на материке Арба – духовной, Мессис – для всех остальных, кому не суждено начать благородную карьеру. Так говорит мой отец, и так считают многие в Навеме. Она находится в пустыне Сикко на материке Хад. И она действительно расположилась под песками, отращивая, как клешни, свои этажи вниз.
На самом деле там проходят выучку многие хорошие торговцы, ремесленники. Хотя часто в этих стенах выковываются и антики – те, кому не хватило навыков ни на какое иное ремесло. Им суждено лишь прислуживать. При хорошем раскладе. Чаще всего они действительно скитаются по Навему, пока не найдут смерть. До официальной церемонии и на протяжении обучения мы все реликты.
– У тебя очень хорошее воображение, Гесс, я говорила? Все решится на ступенях.
Она кивает, затем снова обнимает меня, еще крепче, чем в предыдущий раз.
– Просто не Мессис. Пусть это будет не Мессис.
– Я сделаю все возможное.
Будто я что-то могу сделать.
Я мягко целую ее в макушку. Всего полгода. Потом мне разрешат навестить семью. До начала своей службы я смогу еще раз увидеть Гесс. И совершенно точно я смогу ее подготовить к Аннуи.
Глава 2
Макх, священная магическая чаша, усиливающая и укрепляющая врожденные магические способности реликта.
Вейхала – священная арка, пропускает только избранных, тех, в чьих жилах течет особая магия.
Магические артефакты, Ласей Чесель
– Выдохни, иначе я не смогу затянуть этот треклятый корсет.
Я насколько могу выдавливаю из себя остатки воздуха. Косточки корсета больно впиваются в ребра. Этим действительно можно было бы пытать.
– Никогда не понимала необходимости одеваться как тельер и одновременно сковывать себя в движениях этой штукой.
Ногти сильнее сжимают мягкую спинку кресла, пока Илария, наша служанка, обругивает на чем свет стоит мою фигуру.
– Это традиция. А тебе надо было больше заниматься и меньше уплетать сдобное за чтением. А сейчас, будь добра, постарайся помочь мне: не шевелись и еще раз выдохни.
Я фыркаю и шумно выдыхаю, подчиняясь ей.
Илария живет с нами уже шестой год. Она моя ровесница, дочь одного из охранников рекса. И она реликт, в будущем, вероятнее всего – антик. Родители взяли ее в помощники нам с Гесс, но она все равно должна пройти обучение. Сегодня ей придется явиться на Аннуи так же, как и мне.
– Готово, – она завязывает последний узел и проводит пальцами по моей талии.
– Ладно, он ничего.
Я не такая утонченная и хрупкая на вид, как Гесс. У меня нормальная фигура при моем среднем росте, но стоит корсету отдать должное – он весьма выигрышно подчеркивает все, что нужно, превращая бесформенную молочную рубашку с воздушными рукавами во что-то изысканное. Медальон в виде половинок солнца и луны указывает на мою приближенность к знатному роду.
– Ты уже знаешь… ну, куда пойти? – осторожно спрашивает Илария, перебирая брюки и ища среди них парадные, с кожаными вставками на бедрах.
– Многие ожидают, что меня ждет Оранди. – я поправляю рукава и перевожу взгляд на Иларию. – И если ты не забыла, выбираем не мы.
– Это верно. Но я спрашивала про твое желание. – она протягивает мне одежду.
Я замечаю в ее движениях какую-то застывшую неловкость, заглядываю в голубые глаза:
– Неужели ты думаешь, что в моем положении будет здраво пойти против воли родителей, и уж тем более против воли своей магии?
Она продолжает копошиться в одежде, отведя взгляд. Светлые, почти белые волосы, стянутые в колосок, отбрасывают блики света:
– Нет, конечно нет. Я не это имела в виду.
– Объясни.
Забыв про брюки, я облокачиваюсь о стену и пристально слежу за Иларией.
– Знаешь, не у всех ведь в Навеме есть выбор, – служанка прикусывает губу, взвешивая слова. – Мы с отцом переезжали с места на место из-за его военных командировок. А потом я стала жить с вами, здесь. И вроде как это все, что мне известно. Если бы у меня была возможность больше уделять внимание, например, искусству боя или священным писаниям… – она качает головой. – Просто мне кажется, что у тебя больше выбора.
В ее словах чувствуется нотка зависти и грусти. И я не могу ее за это винить. Но и полностью понять – значит, поставить под вопрос устройство Навема.
– Илария, общее обучение было для всех. И, думаю, я не совру, если скажу, что некоторые из обязательных или дополнительных занятий были пропущены тобой по… разным причинам.
Она испуганно переводит взгляд:
– Я болела… я… мне часто было нехорошо.
– Хватит. Я знаю, о чем ты хотела сказать. Но для твоего же блага – не поднимай больше эту тему.
– Да, конечно.
Она быстро кивает и продолжает уже с привычными замечаниями суетиться вокруг меня.
Когда все готово, я отпускаю ее. Отчасти, чтобы Илария сама собралась на Аннуи, отчасти, чтобы побыть одной.
Мои волосы заплетены витиеватыми косами и собраны в одну большую, скрученную и закрепленную на затылке. Ботинки, штаны и рубашка – парадный наряд реликта. На церемонию девушки должны явиться в корсетах, парни – в жилетке, которая, готова поспорить, тоже приносит свои неудобства.
Неплохой способ сказать, что мы готовы к ступеням и будем бороться за свое будущее, находясь в тисках нынешнего правления. Чужая сила полезна до тех пор, пока ты можешь ее контролировать.
Нет, я не имею ничего против нашей системы. Почти четыре века мы живем в согласии, и это безупречный показатель.
Но волнует меня то, что Илария может быть права. У меня действительно есть выбор.
И с каждой секундой Аннуи для меня все ближе. А я так и не поняла, что мне нужно. Не отцу, не матери, не Гесс, как бы я ни хотела сделать ее выучку в будущем проще моей. Я не смогу ничего изменить, если выберу неправильно. И почему-то мне кажется, что Арба, Оранди и монос – не самое верное решение.
Глава 3
Каждый, не явившийся на церемонию Аннуи, будет сослан в Мессис для срочной службы Навему. Укрытие бунтовщиков карается сроком службы на посту антика в течение пяти лет. Приговор не может быть обжалован.
Пункт 17 настоящего постановления «О долге и службе»
Кем бы ты ни был, ребенком рекса или самого последнего из людей, тебе не избежать Аннуи. В противном случае тебя без вопросов отправляют в Мессис.
Обязательное количество отобранных – по шесть девушек и шесть парней из Хада, Свагата и Арбы. Тлат и Тартен – материки, населенные лишь скалистыми массивами, шапкой снега и драконами.
Последних видели полвека назад. Летописи говорят о трех видах, но я подозреваю, что нынешние архивариусы не самые бесстрашные исследователи. Отчасти поэтому, и из-за нехватки охотников, история драконов в последнее время лишь пылится в неизменном состоянии на библиотечных полках.
Хамэш долгое время был деревней будущих антиков. Все, что нам рассказывали на курсах истории – местность Хамэша самая благоприятная для жизни. Однако антики не хотели делить ее с другими, отчего случилось восстание. Это была не долгая гражданская война, вспыхнувшая и погашенная самими восставшими. Не рассчитав своих сил, они понесли огромные потери и сдались.
Оставшихся в живых гражданских расселили между Хадом и Арбой, а земли Хамэша перешли в полное правление трех предводителей – рекса, моноса и тельера. Так зародилось наше текущее правительство.
Если Свагат, а точнее, мой родной город Дельта – политическая столица Навема, то Хамэш с его Вестой – культурное наследие и место для праздного отдыха, замаскированное под место проведения переговоров.
Солнце близится к полудню, пока на площади неспешно собираются свагатцы.
Прежде чем избранные Вейхалой взойдут на пьедестал и отправятся на ступени, все юноши и девушки двадцатилетнего возраста должны собраться для торжественной речи на площади администрации Дельты.
Я щурюсь от яркого света и разглядываю сотни молодых лиц. Среди них находятся люди из моего общего класса, но сейчас каждый должен стоять согласно его происхождению.
В моем маленьком строе я, рыжий кудрявый парень, сын нынешнего тельера Хендрик, и его сестра, такая же рыжая и кудрявая Оливия. Мы в первом ряду.
Дальше нас стоят дети приближенных и слуг рекса. Среди моря разных голов я нахожу самую светлую. Илария. Она замечает мой взгляд и машет мне. Я отвечаю ей мягкой улыбкой.
Позади же остаются дети торговцев, ремесленников, охотников.
По периметру площади выстроились охранники, среди которых я замечаю Зельмана Орланда, отца Арика. Я чуть киваю головой в приветствии, он отвечает мне.
В правом углу от пьедестала стоит небольшая группа архивариусов и молодых реликтов рядом с ними, вероятно, их протеже.
На платформе передо мной возвышается арка – Вехайла. Она служит прямым и единственным входом на ступени. Дверью, соединяющей нас с древней магией.
На пути к арке, намертво сросшаяся камнем с землей, стоит чаша – Макх. Ее основание на толстой ножке покрывают десятки рун. Сама чаша имеет вид треснувшей раковины, но трещины – обман. Она никогда не сломается. Это лишь часть магии, ее проторенные дорожки на пути к нашим духу и телу.
Обычно все проходит довольно быстро.
Рекс произносит официальную речь церемонии. После этого тельер и монос встают по обе стороны от арки. Монос, начиная с самых низших по званию, приглашает одного за другим. Его задача – высечь на руке реликта руны для разоблачения лжи и выявления мудрости – ансуз, помощи идущему путнику – райдо, призыва спящей энергии – соуло и для девушек – беркана, для парней – тейваз.
Если реликту суждено пройти на ступени, знаки полностью сольются с кожей и останутся неосязаемы, и Вейхала пропустит идущего. Если же нет – у бедняги остается только Хад и академия Мессис.
Тельер необходим церемонии Аннуи как главный стражник и вершитель суда чаши. Если реликт не согласен со своей участью – его ожидает смерть. Быстрая смерть – вот, что дает наша система, выстроенная на костях неудавшейся революции.
В иных случаях, после прохода арки тельер наносит последний символ на ладонь реликта. Этот символ является чуть ли не главным. Альгиз – как знак почести для того, кто переходит на службу народу. Защита, дарованная чашей, безопасность, закрепленная аркой, оберег, возведенный главным тельером.
Мне становится жарко. Аннуи еще не началась, но я уже чувствую, как моя голова буквально плавится под лучами солнца. Весна для Дельты выдалась довольно душной. По рядам уже ходит ропот – не мне одной не нравится стоять на площади в ожидании.
– Такими темпами у меня появится еще больше веснушек. – Оливия прислоняет ладонь ко лбу, загораживаясь от солнца. – И почему эти церемонии не могут проходить в закрытом помещении? Там, где стены, прохлада, потолок, – она возмущенно фыркает.
– Лив, можно подумать, тебя вынуждают бывать на каждой, – отвечает ей Хендрик.
– Я бы этого точно не вынесла.
– Думаю, скоро начнется. Почти вся площадь занята, – говорю я, оглядывая только прибывших в самом конце.
– На твоем месте я бы попросила поблажки. – Оливия косится на меня.
– Хорошо, что ты не на моем месте, и тебе не придется познать глубины бессмысленности и унижения от просьбы, – отвечаю ей я.
Оливия немного притупляет взгляд, хмыкает и больше не возвращается к этой теме.
– Ну, кто что решил? Давайте делиться. Я хочу стать тельером. Это же веселее всего. Постоянно на новых местах, можешь драконов увидеть.
– Рик, дракон тебя скорее испепелит, а потом сожрет. Не думай, что там все так радужно, – парирует Оливия.
– Ладно, допустим. Ну а куда хочешь ты?
Тут же она приободряется, готовясь говорить о себе. В этом вся суть Оливии. С самого ее рождения она считала своим достижением, что опередила брата на шесть минут.
– Я бы с удовольствием пошла учиться на архивариуса, а там уже…
– Не мы выбираем, – я строго смотрю на обоих. – Может, сегодня по какой-то загадочной причине все забыли, но за нас все решает Аннуи. Мы лишь сосуды. Раскрыться наши силы могут только при помощи рун, – я показываю пальцем на чашу и арку. – Вот, что решает. Не мы.
– Да брось, Лори. – Хендрик легонько стукает меня по плечу. – Ты сегодня какая-то напряженная. Что, даже помечтать нельзя?
Я закатываю глаза и встаю в закрытую позу:
– Мы можем выбрать, только если наша магия ведет нас в разных направлениях. А это ты не почувствуешь, пока не пройдешь все ступени. Так зачем сейчас рассуждать о том, на что мы вообще никак не можем ни повлиять, ни понадеяться?
Мои щеки пылают то ли из-за спора, то ли из-за солнца, достигшего своего зенита. Ожерелья брата и сестры в виде маленькой рапиры, символа принадлежности к семье тельера, сверкают в лучах, и я отворачиваюсь, чтобы лишний раз не раздражать глаза.
Хендрик чуть наклоняется ко мне:
– Эй, это же просто Аннуи. Ты, я, Оливия, мы все здесь знаем, считай, с пеленок. Все будет хорошо. – Он подбадривающе поглаживает мое плечо.
– Да. – Вот и все, что мне удается выдавить из себя.
Мы стоим еще около получаса, обсуждая жару, количество собравшихся человек, явно превышающее прошлогоднее. На площади не меньше трехсот, а то и все четыреста. Я впервые вижу это место таким заполненным. Странно, что магия до сих пор придерживается того же количества избранных учеников, которое было и несколько веков назад.
Наконец на пьедестал мягко ступают монос и тельер, становясь по бокам от арки. После них, гордо вскинув голову, выходит высокая женщина. На вид ей не дашь больше тридцати пяти лет, хотя годы службы рексом берут свое.
Она держится гордо и властно. Площадь сразу погружается в тишину. Милостивый Авадхани, бог мира и жизни, этой женщине даже просить не надо, достаточно просто появиться и все внимание – ее.
Да, годы после восстания привнесли некоторые изменения в устоях нашего правления. До гражданской войны рексом у нас принято было считать только мужчину. Однако вскоре главенствующие поняли, что власть не имеет пола.
Кроме того, что у нас королева, вместо короля, эта женщина еще является моей матерью.