Мира Ши
Не слушай колокольчики
Арда сонно ткнулась в холодную ладонь, хватая губами ягоду. Настолько вызревшую, что вязкий и сладкий сок тут же брызнул в горло. Так обильно, будто в рот попала целая пригоршня ягод. И в голове тут же перестало звенеть, рукам и ногам стало легко без кандалов, а туман прекратил забиваться в нос – теперь он мягко обнимал Арду за плечи, будто уютное одеяло. Фейри все еще сидел перед ее лицом, но морок сна был сильнее, чем страх перед иным. Сквозь полуприкрытые веки Арда разглядела, что губы фейри мягко двигаются, будто он напевает. Заклинание. Или колыбельную. Противиться тихому, баюкающему звуку и мягкости тумана больше было невозможно. Арда провалилась в сон.
День встречал ее ласковым звуком колокольчиков.
***
Арда очнулась от липкого, цепкого сна – костёр потух. За кронами деревьев брезжила неуверенная полоска рассвета. Блеклая, на фоне такой же прозрачной луны; первый день самона4 еще не наступил, и темнота была сильнее. Любой свет, пробивающийся через нее, казался неуверенным и скромным. Он крался по кромке темноты, ходил вокруг нее кругами, словно заговаривая, упрашивая отдать права. Вскоре он должен был набрать силу. Дни обещали стать теплее, солнце – горячее, а ночь – короче. Но нужно было дождаться праздника Света.
Охотница ущипнула себя, чтобы стряхнуть остатки сновидения, но голова была тяжелой. Глаза не видели ничего дальше расстояния двух вытянутых рук, будто туман из сновидения переполз в реальный мир. Арда попыталась встать, но ноги не держали. Мир плыл перед глазами, троился, словно не желая, чтобы она сделала шаг и выбрала нужный путь. Тонкий, еле слышный перезвон колокольчиков мешал собраться с мыслями.
Сны, будто омуты, снились ей и раньше. Точнее, один единственный, с не меняющимся сюжетом. Заросшая тропа, уходящая в никуда, льющийся с небес свет полной луны и шепот, растворенный в этом потустороннем пейзаже: «Отыщи. Та, кто ведает».
Иногда шепот просил вспомнить, иногда велел проснуться. Иногда он не просил ничего, но Арда все равно шла по бесконечной зеленой тропинке. Но этот сон был привычен, он был частью нее – снился ей примерно раз в луну, и иногда Арда покупала травы, чтобы не видеть его. Это же сновидение, такое живое и полное, не было похоже на привычную картинку. Это пугало.
Рядом завозилась Фэй.
– Арда, – голос у нее был встревоженный. Чужая интонация, ворвавшаяся в тишину и спугнувшая настырное эхо колокольчиков, заставила Арду собраться. Испуг Фэй привел ее в чувство, и мир обрел равновесие. Она вскочила на ноги, оглядывая напарницу. Та была в порядке, но кивком головы указала на дерево. В сумраке было сложно разглядеть выражение на ее лице, но в резком, холодном жесте Арда прочитала недовольство, прежде чем взглянуть в указанном направлении.
У дерева, к которому они привязали пленника, одиноко лежала веревка. За ночь она как будто срослась с лесом: сквозь волокна проросла трава и низкие кустики бузины, цепляющие ее края, покрытые прозрачно-красными ягодами. Фейри не было. Заговоренные монахами кандалы валялись неподалёку.
– Видимо, они все-таки маги, – задумчиво, уже без прежнего холодного расстройства в голосе произнесла Фэй. Как напарнице удалось сдержать эмоции от потери такой ценной добычи, Арда понять не могла. Впрочем, в этот раз и она сама была спокойнее, чем обычно: не принялась клясть свет во всех известных ей выражениях, даже не пнула злосчастное дерево. Только обошла место их ночлега кругом и зашла чуть дальше в чащу, чтобы поискать следы. Но ничего не было – фейри будто испарился, растаял, как предрассветный туман. И Арда было усмехнулась этой мысли, но ставшее уже назойливым тревожное предчувствие пронзило голову – хрустнувшая под ногами ветка зазвенела, как городской колокол.
Арда предпочитала не думать о том, как фейри удалось сбежать. Если бы он был магом, как обещали старые сказки, он бы мог освободиться от оков и удрать раньше. Хоть Арда и не имела представление о том, как могла бы работать магия иных, она точно была уверена, что такая мелочь любому магу должна быть по плечу. Даже городские фокусники умели сбрасывать кандалы, как по заговору. «Всемогущим фейри это было бы раз плюнуть, ведь да?» – убеждала себя Арда, которую волновала уже сама возможность присутствия магии в мире, вблизи от нее. Но, с другой стороны, если фейри освободился не магией, значит, ему помогли. Вряд ли это был другой иной: иначе почему они с Фэй еще живы. Разве двое не расправились бы с охотницами? Значит, это была помощь другого рода… И последнюю мысль в этой цепочке Арда с усилием вытеснила на самый краешек сознания, боясь дать ей развернуться. Мысль эта осталась в голове легким и тревожным звоном.
– Ничего? – осведомилась Фэй, когда Арда вернулась. Их подстилки уже были скатаны и убраны в походные тюки, пепелище прибрано. Фэй выглядела готовой возвращаться в город, прекрасно понимая, что иного они упустили. Арда мотнула головой.
Она давно привыкла к рассудительности Фэй, но ее удивило собственное спокойствие. Словно в этот раз она бы охотнее отпустила добычу, чем пустилась за ней в погоню – Арда была даже рада избавиться от компании проклятого фейри. Это было не в ее духе. Арда всегда доделывала работу. Для нее это было делом чести, насколько вообще мог охотник за головами заикаться о ней. Но Арда всегда, сколько себя помнила, воспринимала вопросы репутации и доверия окружающих близко к сердцу. Арда хотела быть лучшей в том, что делала. И она прекрасно понимала, что девчонку из приюта не ждет лучшая жизнь – опасную и сложную карьеру охотника за головами она выбрала сознательно. Это было лучшее, на что таким как она приходилось рассчитывать. Голодранка без роду без племени. Пестование своих представлений о чести и высокомерие к тем, кто не мог даже начатое до конца довести – единственное, что ей оставалось. И она делала свое дело безупречно, словно пытаясь доказать всем, что не хуже их.
С тех пор, как Арда стала охотницей, у нее не было ни одной неудачи, ни одного промаха. Виллем учил ее недолго, но хорошо: его коротких уроков мастерства хватило, чтоба Арда справилась со своим первым заказом в тринадцать и никогда после не посрамила имя наставника. Впрочем, Виллем не считал ее ученицей, о чем не уставал повторять. Он говорил, что никакой общей судьбы с Ардой не делит, что не учит ее особым путям и мастерству охоты, а все, что дает – просто чтобы она могла выжить. Виллем не мог бросить умирать приютскую девчонку, которую спас от головорезов. Из его принципов и родилось понятие Арды о чести. И каждый раз, когда она забирала заказ, она помнила его слова: «Учись у псов, Арда. Пес никогда не станет глотать кость, которая застрянет у него в глотке. Ту, что поддастся, он разгрызет. А ту, что слишком крепка, обглодает и бросит. Так и ты должна уметь отказаться от куска, который не сможешь проглотить».
– Сдается, фейри нам с тобой не по зубам, – улыбка у Арды была больше похожа на оскал, но Фэй никогда не возражала против любой ее резкости. – Если воротимся под холмы, глядишь, других найдем, – возвращаться в Броге без добычи не хотелось. Пусть фейри и подвернулся им из-за случайно подслушанных пересуд жителей деревни у холмов, но все же он был слишком лакомым куском. Деньги, которые Церковь за него платила, могли кормить их целый самайн. Арда уже мысленно забралась на коня и спустила заработанные золотые. Но в глубине души она была рада пропаже. Только вслух бы этого не признала.
Фэй неодобрительно мотнула головой.
– Он был там один, – с чего она так решила, Арда допытываться не стала. Фэй была наблюдательной, и если делала выводы, то, как правило, в цель. – К тому же, мы договорились, что вернемся в Броге до праздника Света. Ты же не забыла?
Арда, конечно, забыла. Она вообще пропускала мимо ушей все, связанное с Церковью. Будь то религиозный призыв очищать Дану от иных или бесконечные возвеличивания Светлой Богини. И обычно Фэй тоже оставалась равнодушной к проповедям и пляскам. Но почему-то этот праздник значил для нее не меньше, раз она заранее взяла с Арды обещание вернуться в Броге за день до последнего полнолуния самайна5, до последнего дня холодов.
– И далось тебе это полнолуние! Оно ж дня через три. Нагоним…
– Арда! – в чертах Фэй проступила строгость. Обычно люди воспринимали ее неверно: они глядели на тонкую фигурку, и видели слабость; смотрели в голубые глаза, и поддавались чарам; слушали спокойный голос, и верили разумным доводам; улыбались в ответ на мягкую улыбку напарницы, и не чувствовали опасности. Фэй была любимицей в их наполненном гнусностью и подлостью городке: в Броге к Фэй приходили за советом, самые юные охотники просили о наставлении, бард всегда складывал стихи в ее честь. В общем, люди к ней тянулись. И теряли бдительность. Это было их ошибкой.
Арда уже давно не заблуждалась насчет напарницы: в Фэй были тот стержень и та твердость, что свойственны прирожденным лидерам. И если она бывала мягкой и чувственной, то лишь потому, что так захотела, что сочла это нужным в данный момент. Спорить с ней и доказывать ей что-то в такие моменты было равно пойти против, нажить себе врага. А учитывая, как долго Фэй отходила от обид, могло кончиться скверно.
– Ты мне обещала, – напомнила напарница. Арда не стала продолжать спор и говорить, что если они выйдут сейчас, то могут хоть ползти в Броге с привалами каждый час – все равно успеют к последнему полнолунию кантлоса6. К тому же она действительно обещала и нарушать обещаний не любила. Пусть в большую часть того бреда, что несли церковники, Арда не верила, но у слов, казалось ей, действительно была сила. Своих она на ветер не бросала.
Глава 2. Ветвь рябины
новолуние
Когда они вышли из леса и добрались до первой из окрестных деревень, тени уже пошли на убыль – было немногим за половину дня.
Абало была небольшим поселением в долине, но одним из самых древних на землях Дану. Неподалеку протекала река, и местные жители славились на все герцогство своими земледельческими навыками. Само Абало было окружено садами, и распустившиеся почки яблоневых деревьев приносили в долину цветочный аромат и теплую негу. Плоды деревьев, то закатно-алые, то янтарные, как первый после холодов мед, ценились в Дану также высоко, как и специи из Мариды. Но еще больше ценилось доброе предзнаменование: если яблони цвели накануне белтайна, все герцогство ждал благоприятный год. Только обильного цветения не случалось уже давно, и с каждым городом в Абало собирали все более скудный урожай.
В этом году на благие предзнаменования тоже не надеялись. Пока охотницы срезали путь через сады к воротам в поселение, Арда не обнаружила ни единой почки на ветках. До белтайна оставалось четыре дня, но непогода в этом году затянулась – никаких добрый вестей от яблонь ждать не приходилось.
– Коли снова будет холодный год, глядишь, подати снизят, – эта мысль грела душу. По сравнению со многими Арда жила не так уж плохо. Она была охотником, и ее услуги всегда требовались короне. Герцог и Церковь полагались на них, чтобы поддерживать порядок на своих землях, отлавливать беглых преступников и устранять угрозы иных. Чтобы заработать, охотники брали и частные заказы – герцог этого не запрещал. На них можно было продержаться.
Но Арда, бывая в разных уголках Дану, не раз видела, как тяжело приходится другим. Особенно – простым крестьянам и городам, не живущим земледелием. Многие голодали.
Говорили, от того, что белтайн наступал теперь поздно. Говорили, раньше было по-другому. Арда не раз слышала на уличных проповедях историю Великого Очищения – той поры, когда люди отвоевали эти земли. Священники рассказывали, что Великое Очищение стало одним из тех даров, что Первый герцог принес людскому роду много лун назад. Он получил благословение Светлой Богини и в первый день белтайна заставил фейри склониться перед ним, обратил их темную магию против них самих, а затем отдал их земли людям. Он прогнал порождений тьмы в леса, горы и за холмы, и по желанию Светлой Богини в Дану воцарился мир и благоденствие. Всю свою силу, мудрость и власть герцог передавал своему роду из поколения в поколение, и пока род Светлой Богини правит людьми, иные не смеют ступить на его земли. Люди процветали здесь.
Только много лет спустя фейри нарушили соглашение, вернулись на запретные земли и убили Одиннадцатого герцога. И за это по приказу его наследника они должны были понести наказание. Ведь пока иные свободно ходят по землям людей, пока живет их вероломное предательство, не будет ни света, ни тепла. Все от того, что за нечестивой их магией и темным поступком идет ночь – поэтому белтайн не желает приходить, а непогода и холода держатся все дольше. Поэтому охотники так ценны. Поэтому за поимку фейри дают титулы.
И поэтому же появился рынок невольников в Броге, когда среди знати пошла мода на иных. Герцогский указ жестко регулировал лишь судьбу пойманных фейри – за убийство Одиннадцатого герцога эти предатели заслужили смерть. Охотники обязаны были отдать пленников Церкви, дальше за соблюдением предписания следили священники. Ни одному из немногочисленных попавшихся фейри не удалось избежать казни. Такова была воля герцога, мстившего за смерть кузена-предшественника. В отношении остальных иных закон не был так строг, и богатеи с удовольствием прибирали их к рукам, а охотники и рады были на них заработать.
– Снизят или поднимут, а большинству все равно платить нечем, – мрачно отозвалась Фэй.
– Абало вот яблоками заплатит.
– Если деревья будут плодоносить, – видимо, даже практичную Фэй напрягали дурные предзнаменования.
Они прошли через ворота, – стражники, как всегда, в любом новом месте, косились на смуглую, кареглазую Арду, – повернули направо, и вошли в деревню.
Торговые ряды из овощных лавок, в которых в основном торговали различной выпечкой и прошлогодним сидром, толпились по бокам главной улицы и вели к центральной площади собраний. Обе охотницы проголодались, вчерашний кролик уже не грел нутро, и Арда предложила заглянуть в местный трактир. Возвращаться в Броге с пустыми руками ей не хотелось, но еще меньше хотелось возвращаться с пустым животом. Даже стараниями трактирщиков особо вкусной еды в их родном городе не водилось – Борге никогда не жил земледелием.
Трактир Абало был уютным, внутри вкусно пахло домашним хлебом и яблочным пирогом. Видимо, пекли из запасов прошлогоднего скромного урожая. Арда проглотила слюну и боковым зрением заприметила одинокую темную фигура в самом углу. Но еще она заметила, что тот стол, за которым они обычно сидели с Фэй, когда им доводилось бывать в Абало, был занят каким-то неприятным, на взгляд Арды, мужчиной. Она осталась этим недовольна.
Должно быть, благодаря приветливой и теплой обстановке трактира Арде удалось убедить напарницу отдохнуть в деревне до следующего утра. Она хотела впихнуть в себя как можно больше местного пирога и сидра, а Фэй прекрасно понимала, что на праздник они теперь не опоздают. Поэтому поддалась на уговоры и отсчитала хозяину несколько монет за еду и комнату.
– Бросайте вещи тута, мальчишка отнесет, – пробасил хозяин дружелюбно. Они были знакомы с тех пор, как его матушка почила и оставила сыну трактир в управление. – А вы за стол усаживайтесь, у меня есть, чем вас угощать.
Мальчишка и правда нарисовался, как из воздуха – Арда сгрузила на него свои вещи и оружие. Оставила только кинжал в сапоге. Он тут же отнес их поклажу на второй этаж, в жилые комнаты. Фэй отдала ему только походные подстилки и лук – ее сумка и кинжал так и остались висеть на поясе и за спиной.
Когда Арда окинула взглядом помещение, ей не приглянулся ни один из свободных столов. Все казались неуютными. Хотелось упасть на привычное место, откинуться на стену и смотреть в окно – на реку и яблоневые деревья. С других углов в трактире таких видов не открывалось. И пока Фэй дружелюбно обменивалась с хозяином последними новостями герцогства – теми, что доходили в такую глушь, как Броге – Арда шагнула к знакомому столику.
– Двигайся, – неприветливо буркнула она мужчине, занимающему это место. Что-то в нем ей не угодило, и не только то, что он сидел, где не нужно.
Он обладал мощным телосложением, рядом с ним лежал увесистый топор – мужчина стал бы весомым противником, если бы дело дошло до драки. Он поднял на нее глаза, рыжеватая борода качнулась от возмущения – на Арду он глядел, как на отчаянного наглеца, который потревожил его покой. Что было не так уж далеко от правды.
– Чего тебе? – гаркнул он.
– Чего слышал – это мое место. Усядься в другое, – не отступила Арда. Ее не напугал его грозный, косматый вид.
– Девка, иди куда шла по добру по здорову, пока не пожалела, – мужчина оказался терпеливым собеседником. Сама Арда била лица и за меньшую наглость. И нисколько не испугалась назревающей стычки. Даже придумала уже, куда забраться, чтобы было удобнее атаковать этого бугая. Он сидел, подложив одну ногу под другую, его перевешивало влево, и правое плечо его уходило назад – возможно, было травмировано. В любом случае, баланс его был завален, и Арда в драке первым делом проверила бы все те слабые места его тела, что отыскал ее внимательный взгляд опытного бойца.
– Пересаживайся, или перетащу, – не унималась она.
Ее собеседник поднялся резко, видимо поняв, что она не отстанет – решил применить силу, припугнуть. Но Арда двинулась раньше, чем отъехала скамья из-под его мощного тела. Нанесла размашистый удар во внутренний сгиб под левым коленом. Как она и полагала, левая нога была его опорной, держала основной вес массивного тела. Поэтому, потеряв баланс, противник оказался в самом невыгодном положении, вынужденно припал к земле. Арда, пользуясь преимуществом, вскочила ему на плечи, сжала мощную шею ногами – чуть было не уложила его зубами в мягкое дерево стола. Нос его, задев ребро столешницы, закровоточил.
– И чего вы всякий раз отказываетесь пересаживаться, – с искренним возмущением Арда приложила трепыхающегося и пытающегося скинуть ее со своих плеч мужчину о стол лбом. Не сильно – просто чтобы закончить эту потасовку. Для убедительности – плотнее сжала ноги, чувствуя, как стремительно противник теряет волю к борьбе. Так же стремительно, как доступ к воздуху. И отпустила, когда он несколько раз подряд судорожно хлопнул ее по бедру, признавая поражение.
Ее недооценивали. Часто. Особенно рослые и мощные от природы мужчины. Но что интересно, собратья-охотники – почти никогда. Они знали много сражений, и опыт позволял им разглядеть умелого бойца с первого взгляда. В Броге редко кто решался ее задирать, хотя она всегда с радостью участвовала в любой пьяной потасовке. Но с другими охотниками вопросы уладить было проще: они просто угощали друг друга элем после драки, на том и заканчивались разногласия. А вот людей посторонних приходилось учить – они понимали только силу, и Арда была рада познакомить их со своей.
Она чувствовала на себе взгляды посетителей трактира, но к тому моменту, как она отпустила мужчину, хозяин еще не успел выйти из-за стойки – все произошло быстро. И забылось тоже стремительно. В Дану стычки случались сплошь и рядом, и Арда не представляла, что может быть по-другому. «Бешеная», – бросил ее бывший противник не без уважения и отошел, чтобы Фэй поставила на теперь уже их стол тарелку с теплыми пшеничными лепешками. Сделала она это с максимальным осуждением, Арду передернуло от ее укоряющего взгляда. Но в этот раз напарница промолчала, и Арда, довольная и с разгулявшимся аппетитом, откинулась на стену.
Обед пах божественно. И все было бы идеально, если бы не та темная фигура в углу, которую охотница заприметила с самого начала. Арда следила за ней боковым зрением, пока жевала и глотала жареную свинину, пытаясь вместе с едой протолкнуть подальше в глотку и чувство тревоги. Но оно лишь усиливалось, стоило Арде вновь наткнуться взглядом на человека в черной накидке. В голове звенело. То ли от голода, то ли от воспоминаний.
Арда узнала его, когда готовилась откусить яблочного пирога – так и застыла с открытым ртом.
– Быть не может, это… Наставник Виллем! – Арда окликнула человека с восторженным нетерпением в голосе и, вскочив из-за стола, направилась к его месту. Они не виделись столько лун, что она даже бросила считать.
В отличие от тех охотников, кто жил и промышлял в Броге, ее наставник вел уединенный образ жизни. Даже среди своих у него была репутация опасного и непредсказуемого старика, и охотники прислушивались к его сухим речам, но близкого знакомства с ним, кажется, никто не водил. Виллем отпугивал даже суровый люд Броге своей строгостью и полным отсутствием духа общности, присущей охотникам. Он был одним из немногих в их профессии, кто пережил сорок один самайн, но силы и выносливости в нем с годами не убавилось. Несмотря на то, что наставник обходился с Ардой сурово даже в те времена, когда обучал ее владеть мечом и охотиться на диких животных, ее не пугали его черствость и отсутствие беспокойства за ее жизнь. Виллем выгнал ее, едва Арда научилась сама о себе заботиться, но он мог бы выгнать ее и раньше, будь он плохим человеком. Вместо этого его мудрые советы и мастерство помогли юной девочке, сбежавшей из приюта, найти собственный путь. За это Арда осталась навсегда ему признательна.
С течением лет Виллем почти не изменился – только вокруг глаз прибавилось мелких морщин, как колец у старого дерева. А в остальном он выглядел так, как Арда запомнила его: высокий, крепкий, поджарый, с темно-русыми волосами, завязанными на затылке, и глубоко посаженными зелеными глазами, смотрящими немного сквозь людей. Из-за этого казалось, что Виллем разговаривает с кем-то за спиной собеседника.
– Не чаяла вас здесь найти, – сперва Арде, пожертвовавшей пирогом ради этого разговора, показалось, что он ее не узнал. Но по недовольной складке в уголке рта она вычислила, что наставник ее все-таки помнит. Даже если вместе они пробыли всего ничего и даже если он не хотел признавать в Арде ученицу.
– Как необычно, ты жива еще, дитя, – он всегда был прямолинеен и скуп на эмоции. Даже увидев ее вблизи, повзрослевшую, окрепшую, набравшуюся мастерства, Виллем не выказывал никаких признаков если не учительской гордости, то хотя бы дружеской симпатии. Он взглянул сквозь нее со своего места, и выражение его лица не выражало ни удивления, ни радости от встречи.
– Какие теплые отношения, – посмеиваясь, шепнула ей в затылок подошедшая Фэй. У Арды, в отличие от напарницы, получилось расслышать в словах наставника похвалу. Она и правда выжила вопреки всему, что ей пророчили. Виллем велел ей учиться у псов, а Арда стала псом. Как ищейка, она выискивала тропы, по которым кто-то вроде нее может пройти. Она не жадничала, брала кости по размеру и в начале жизни охотника не пыталась урвать кусок побольше. И, смотрите-ка, дотянула до этого дня. До новой встречи с наставником, до репутации, с которой считались, до возможности ловить фейри. «Который удрал», – некстати напомнил ей внутренний голос с интонациями монахини-наставницы в ее приюте, но Арда отмахнулась.
– Я помнила ваши наставления, – Арда, нагло ухмыльнувшись, достала кинжал из сапога, показывая, что готова ко всему. – И вот, охотник. Заезжай вы, наставник, в Броге почаще, слышали бы истории обо мне, – Арда не стеснялась хвастаться собственными достижениями перед всеми, кто хотел слушать. Частенько в таверне она делилась с другими охотниками историей собственных приключений, иногда немного приукрашая детали. Разоблачить ее могла только Фэй, но напарница молча пила свой эль и лишь закатывала глаза, когда Арда перегибала палку и вместо двух реальных головорезов из заказа в ее байке вдруг оказывалась целая толпа. Однако Арде верили, потому что обыкновенно она сама верила в то, что рассказывала, и этот ее запал сочетался с шумной и пьяной атмосферой таверны и кутежа. Да и с работой она никогда не подводила – остальные легенды были частью ее репутации.
Если хочешь, чтобы тебя заметили, будь заметной; если хочешь чего-то достичь, сделай вид, что это уже у тебя есть. Это Арда поняла еще в приюте, и эти истины были ее твердым убеждением.
– Вижу, ты гордишься своей славой среди тех, кто сбился с пути?
Арда поморщилась от его безучастливых слов, острых, как лезвие клинка. Иногда она думала, что встретит Виллема вновь, и, если добьется чего-то в своем ремесле, он признает в ней свою ученицу. Она ошиблась. От обиды свело горло, и говорить стало трудно. Мысли наплывали одна на другую, и все эмоции смешались. Острее всего Арда ощутила отвержение, и где-то за этой остротой чувства ей померещился тонкий перезвон колокольчиков. Их звук, неожиданно успокаивающий, заставил всю эту бурю хаоса внутри утихнуть, притупил боль и обиду. Он будто погружал Арду в транс, отодвигая все происходящее на задний план – он обволакивал и приносил спокойствие. Звал за собой, туда, где все жестокие слова не имели смысла и силы, и Арда, убаюканная его пустотой, поддалась спокойствию.
– Вы поэтому не бываете в Броге, считаете, что мы сбились с пути охотников? – глубокий голос Фэй выдернул Арду из сладкого кокона, вернул ей ощущение реальности.
– Наставник Виллем, это Фэй, она тоже из наших, – на секунду Арде показалось, что наставник вот-вот скажет ей «не ровняй», но расфокусированный взгляд его лишь переместился с нее на Фэй.
– Что ты знаешь о пути охотников, девочка?
– Вы мне скажите. Арда рассказывала о вашей мудрости и мастерстве. Раз вы так долго этим занимаетесь, полагаю, знания у вас действительно есть.
Арда поежилась: от Виллема и Фэй, казалось, физически исходил холод. Может, это было просто то высокомерие, что они оба так умело выказывали. Фэй всегда держалась с необъяснимым достоинством, не присущим никому из тех, кого Арда встречала. А Виллем давно уже отстранился от людей, видимо, не считая их стоящими внимания. Но Арда никак не ожидала, что станет свидетелем подобного противостояния.
– То, что знаю я, глупой девочке не постичь. Откуда знать тебе, какие силы веками пытаются сбить нас с пути? Откуда знать тем, кто ловит магию, чтобы продавать ее за монету, что охотники – это не слуги земных страстей и не сила на службе у властителей? Как могут живущие во тьме незнания видеть свет истины?
Виллем никогда не рассказывал Арде про пути охотника, и все, что он говорил сейчас, звучало для нее не понятнее заумных проповедей церковников. Все, что она разобрала из этой речи: наставник, видимо, считал, что они не должны прислуживать короне. Это не было для нее новостью. Еще в юности, когда Виллем учил ее держать кинжал, он недобро отзывался о других охотниках и еще более презрительно – о нынешнем герцоге Дану. Но о причинах своих взглядов он Арде не рассказывал. Он вообще был крайне немногословен.
– А вы попробуйте – удивитесь, насколько мы обучаемы, – кто-то вроде Фэй, наверное, просто не мог вынести, когда ее наставляли. Арда угадала, что Фэй ответит еще до того, как на ее лице появилась эта недобрая усмешка.
– Заносчивость губит даже правителей. А безродной девчонке она и вовсе не к лицу, – то, как сузились глаза Фэй, подсказало Арде, что напарница потеряла свое обычное самообладание. Фэй никогда не рассказывала о своем роде, говорила только о бабке, вырастившей ее. То, что она выросла без родителей, было для напарницы больной темой. Арда как воспитанница приюта, могла бы это понять, но она все детство была окружена точно такими же найдёнышами, и это позволило ей обрасти крепким панцирем. Фэй же была крайне чувствительной в этом вопросе. Единственным, что помешало ей напасть на Виллема с кинжалом, было вовсе не терпение, а сковавший ее гнев. Фэй будто заледенела от злости и не могла двигаться. Если бы Арда рассказывала эту историю в таверне, она бы точно сказала, что по стеклам поползли морозные узоры, а дыхание всех присутствующих превратилось в пар. Действительно было ощущение, что температура в трактире упала.
– А мы фейри поймали, – Арда сказала бы что угодно, лишь бы прекратить эти заморозки. Фэй моргнула, будто разбуженная ее голосом. Взгляд Виллема, став внезапно необыкновенно острым, метнулся к Арде.
– Что ты сказала, девочка?
Арда обрадовалась, что обстановка немного разрядилась. Тем более, она привлекла внимание наставника и снова могла показать свое мастерство – в этот раз Виллем просто обязан был его оценить.
– Да, недалеко от деревни, у холмов. Только он сбежал. Тот еще трюкач оказался.
Виллем оглядел ее пристально, и Арда встретилась с ним взглядом. Казалось, даже его зеленые глаза потемнели, превратившись в засасывающую трясину. Сколько бы Арда ни пыталась отвернуться, не могла.
– Он был сильный? – настойчивость в его голосе не походила на простое любопытство.
Вздумай Арда сопротивляться, губы все равно бы двигались против ее желания, отвечая на вопрос.
– Сильный? Да не что бы… Он не упрямился. Удрал, пока мы спали. Проснулись – веревка и кандалы есть, а фейри и след простыл.
Виллем отвел взгляд и вдруг показался Арде очень уставшим. Он явно был обеспокоен – морщинки у глаз сделались глубже.
– Ворожил, значит… Что ж, идемте.
– Куда, наставник?
– Арда, ты когда-нибудь встречала существо, которое не сражается за свою свободу? Идемте. Или потащу, – пригрозил он, и Фэй бросила надменное:
– Попробуйте.
– Фэй, я знаю Виллема, – Арда взяла ее за руку. – Если он велит идти, надо идти.
Доверие Арды к наставнику было велико, что океан. Как и много лет назад, она была готова слушаться каждого его слова.
– Едва ли затянется. До вечера уж точно управимся. Воротимся, выспимся. А солнце встанет, двинем в Броге.
Фэй противилась, видимо, выбирая между своим доверием к Арде и неприязнью к Виллему. Наконец, она мотнула головой чуть раздраженно и бросила задумчивый взгляд на свои вещи, сумку и оружие, оставшиеся за столом у стены.
– Ладно, идем, но кинжал я возьму.
Арда никогда не бегала от сражений, но теперь лишь пожала плечами, уверенная, что в компании Виллема оружие им не пригодится. Она проглотила оставшийся кусок пирога и припустила за наставником.
полнолуние
За яблоневыми деревьями была река, за рекой – развалины. Виллем нашел мель и заставил их идти вброд. Вода была ледяной и там, где заливалась в сапоги, кожа у Арды немела от холода. Развалины оказались непонятными древними руинами, Арда уже видела такие. Они были разбросаны по всему Дану, одни камни сохранили надписи, от других осталась лишь крошка. Виллем привел их к тем, что более-менее сохранили целостность.
Несколько валунов неправильной формы стояли кругом. От некоторых камней отвалились куски, но на большинстве еще виднелись письмена на незнакомом Арде языке – ей ни один язык был незнаком, но эти острые палочки отличались от того, что Арда привыкла видеть в Дану и чему ее так и не смогли научить монахини в приюте. Они протиснулись между камнями, и прошли в самый центр, следуя за Виллемом.