Морган Райс
Разбойник, узник, принцесса
ГЛАВА ВТОРАЯ
Танос медленно открыл глаза и оказался в замешательстве, когда почувствовал, как волны ласкают его лодыжки и запястья. Под собой он ощутил мягкий белый песок пляжей Хейлона. Солёные брызги время от времени орошали его рот, затрудняя дыхание.
Танос посмотрел в сторону вдоль пляжа, не в силах сделать больше. Даже это было затруднительно, когда он иногда приходил в сознание, а после снова терял его. Ему казалось, что было слышно, как где-то вдалеке разгорается пламя и стонут люди. До него доносились крики и стальной скрежет.
Остров, вспомнил он. Хейлон. Атака началась.
Так почему же он лежал на песке?
Потребовалось время, чтобы боль в плече ответила на его вопрос. Он вздрогнул, как только на него нахлынули воспоминания. Он вспомнил момент, когда меч пронзил его спину. Он вспомнил свой шок от того, что Тайфун предал его.
Боль пронзила Таноса, словно пышный цветок моментально вырос из раны на спине. Каждых вдох приносил страдания. Он попытался приподнять голову, но лишь потерял от этого сознание.
В следующий раз, когда Танос проснулся, он всё так же лежал на песке лицом вниз, он мог сказать, что прошло какое-то время, потому что начался прилив: теперь вода доставала ему до пояса, а не только до лодыжек, как ранее. Наконец он смог поднять голову достаточно высоко, чтобы разглядеть на пляже другие тела. Казалось, что мёртвые застилали собой землю, растянувшись по белому пляжу настолько далеко, насколько он мог видеть. Он рассматривал людей в доспехах Империи, распластанных там, где они упали, смешавшись с защитниками, которые погибли, обороняя свой дом.
Запах смерти заполнил ноздри Таноса, и он изо всех сил старался сдержать рвотные позывы. Никто пока не начал сортировать тела мёртвых на дружеские и вражеские. Такие тонкости могут подождать до окончания битвы. Возможно, Империя оставит это приливу; обернувшись назад, Танос заметил в воде кровь, а после увидел плавники, возвышающиеся над волнами. Пока это были небольшие акулы, падальщики, а не охотники, но насколько большими они должны быть, чтобы сожрать его, когда прилив усилится?
Танос почувствовал, как его охватывает паника. Он попытался вскарабкаться на берег, вытянув руки и перебирая под собой песок. Он закричал от боли, когда продвинул своё тело вперёд, возможно, на половину его длины.
В глазах снова потемнело.
Когда Танос пришёл в себя, он оказался лежащим на боку, глядящим на силуэты людей, которые присели рядом с ним на корточки, достаточно близко, чтобы он мог до них дотянуться, если бы у него хватило на это сил. Они не были похожи на солдат Империи, они вообще не походили на солдат, а Танос провёл достаточно много времени бок о бок с воинами, чтобы заметить разницу. Эти люди, один молодой, а другой пожилой, больше походили на фермеров, обычных людей, которые, вероятно, покинули свои дома, чтобы спрятаться от бойни. Но это не значило, что они были менее опасны. Оба держали в руках ножи, и Танос подумал, что они могли оказаться такими же падальщиками, как и акулы. Он знал, что всегда находятся те, кто не брезгует грабить мёртвых после окончания битв.
«Этот ещё дышит», - сказал один из них.
«Я вижу. Просто перережь ему горло и покончи с этим».
Танос напрягся, его тело приготовилось к бою, хотя на самом деле он вряд ли смог бы что-то предпринять.
«Посмотри на него», - настаивал молодой человек. «Кто-то вонзил ему нож в спину».
Танос увидел, как пожилой мужчина слегка нахмурился. Он зашёл за Таноса, оказавшись вне его поля зрения. Таносу удалось подавить стон, стремящийся вырваться из груди, когда мужчина коснулся места, где кровь всё ещё текла из раны. Он был принцем Империи и не собирался показывать свою слабость.
«Похоже, ты прав. Помоги мне оттащить его подальше, где акулы не смогут его достать. Остальные захотят это увидеть».
Танос увидел, что молодой человек кивнул, и сообща им удалось поднять его вместе с доспехами. На этот раз Танос закричал, не в силах стерпеть боль, когда они поволокли его по песку.
Они оставили его, словно корягу, за линией, до которой волне удалось добросить водоросли, положив его на сухой песок. Они поспешили прочь, но Танос был охвачен слишком сильной болью, чтобы смотреть, как они уходят.
Он не мог подсчитать, сколько уже прошло времени. Танос всё ещё слышал, как где-то поодаль продолжалось сражение, с его гневными возгласами и суматохой, с его звучащими в унисон криками и сигнальным гудением труб. Хотя битва могла длиться минуты или часы. Она могла бы закончиться при первой же атаке или продолжала бы идти, пока ни одна из сторон не решилась бы предпринять что-то большее, чем прятки и бегство. Танос не знал, какой вариант развития событий вступил в силу.
В итоге к нему подошла группа мужчин. Они действительно выглядели как солдаты, на их лицах читалась та суровость, которая приходит к человеку только после того, как он вынужден был побороться за свою жизнь. Было легко понять, кто из них лидер. Высокий темноволосый мужчина, стоявший впереди, не был облачён в искусно выкованные доспехи, которыми мог обладать генерал Империи, но все обращали свои взгляды именно на него, когда группа подходила ближе, очевидно, ожидая приказов.
Незнакомцу, вероятно, было за тридцать, его лицо обрамляла короткая борода, такая же тёмная, как и остальные его волосы, он обладал сухощавым телосложением, в котором, тем не менее, чувствовалась сила. На каждом его бедре висел короткий острый меч, и Танос догадался, что такое облачение не служило ему лишь украшением, судя по тому, как его руки автоматически остановились подле рукояток. По выражению его лица Танос понял, что мужчина молча сканирует каждый закуток на пляже, проверяя, нет ли поблизости засады, всегда думая на несколько шагов вперёд. Его зрачки сфокусировались на глазах Таноса, а в улыбке читалось странное благодушие, словно её владелец видел в этом мире что-то такое, чего не замечал никто другой.
«И ради этого вы привели меня сюда?» - сказал он, когда пара обнаруживших Таноса вышла вперед. «Посмотреть на одного умирающего имперского солдат в блестящих доспехах?»
«Он из знати», - сказал пожилой мужчина. «Это видно по доспехам».
«И он получил удар в спину», - отметил юноша. «Похоже, от своих же людей».
«Значит, он недостаточно хорош даже для мразей, которые пытаются захватить наш остров?» - сказал лидер.
Танос наблюдал, как мужчина подошёл ближе и встал рядом с ним на колени. Возможно, он намеревался закончить то, что начал Тайфун. Ни один солдат Хейлона не проникнется сочувствием к тем, кто находится в оппозиции.
«Что такого ты натворил, что твои собственные союзники пытались тебя убить?» - спросил незнакомец достаточно тихо, чтобы его услышал только Танос.
Таносу удалось найти в себе силы, чтобы покачать головой: «Я не знаю». Слова вырвались из его рта с хрипом и шипением. Даже если бы он и не был ранен, вряд ли бы его голос прозвучал иначе, ведь ему пришлось слишком долго лежать на песке. «Но я не хотел этого. Я не хотел устраивать здесь побоище».
Мужчина одарил Таноса очередной странной улыбкой, которая, как ему казалось, выражала собой насмешку над окружающим миром, хотя смеяться было совершенно не над чем.
«И всё же ты здесь», - сказал незнакомец. «Ты не хотел участвовать во вторжении, но сейчас ты на нашем пляже, а не за уютными стенами своего дома. Ты не хотел проявлять в отношении нас насилие, но армия Империи сжигает наши дома прямо сейчас, пока мы разговариваем. Ты знаешь, что происходит выше этого пляжа?»
Танос покачал головой. Даже из-за этого ему было больно.
«Мы проигрываем», - продолжил мужчина. «О, мы боремся достаточно сильно, но это не имеет значения. Не в этих пропорциях. Битва всё ещё продолжается, но лишь потому, что половина людей с моей стороны слишком упряма, чтобы признать правду. У нас нет достаточно времени, чтобы отвлекаться на подобное».
Танос наблюдал, как незнакомец достаёт один из своих мечей. Он выглядел невероятно острым. Настолько острым, что он, вероятно, даже не почувствует, когда клинок пронзит его сердце. Однако мужчина использовал оружие как указку.
«Ты и ты, - сказал он мужчинам, - заберите нашего нового друга. Возможно, он чего-то да стоит там, на другой стороне». Он ухмыльнулся: «А если нет, я сам его убью».
Последнее, что почувствовал Танос, были сильные руки, приподнявшие его за подмышки, дёрнувшие и потянувшие его, после чего наш герой наконец погрузился во тьму.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Берин ощущал боль от тоски, когда шёл по дороге домой к Делосу, единственное, что заставляло его продолжать движение, были раздумья о его семье – о Церере. Одной мысли о возвращении к дочери было достаточно, чтобы он шёл вперёд, несмотря на то, что путь его был нелёгок: дорога под ногами была испещрена кореньями и завалена камнями. Его кости не становились моложе, и он уже чувствовал, как от этой ходьбы разболелось колено, состояние которого усугубляла жизнь кузнеца, постоянно работающего с молотом и металлом.
Впрочем, это была справедливая цена за то, чтобы снова увидеть дом. Увидеть свою семью. Всё то время, пока Берин отсутствовал, это было его главным желанием. Он уже сейчас мог представить себе, как пройдёт его возвращение. Марита будет готовить обед в глубине скромного деревянного дома, запах пищи будет доноситься до двери. Сартес будет играть где-то, сидя спиной к выходу, а Несос, вероятно, будет за ним приглядывать, даже если и притворяясь, что это не так.
И там будет Церера. Он любил всех своих детей, но с Церерой у него всегда была особая связь. Она помогала ему в кузнице, она была похожа на него больше всех и, казалось, вероятнее всего могла пойти по его стопам. Оставить Мариту и мальчиков было долгом, болезненным, но необходимым решением, если он хотел обеспечить свою семью. Но, оставив Цереру, он почувствовал, что лишился какой-то частички себя.
Теперь пришло время вернуть её.
Берину хотелось, однако, чтобы он принёс домой более радостные новости. Он шёл по гравийной дорожке, ведущей к их дому, и хмурился; зима ещё не наступила, но её время придёт уже достаточно скоро. План заключался в том, чтобы он ушёл в поисках работы. Лорды всегда нуждались в кузнецах для обеспечения оружием своих охранников, войн, Боен. Но оказалось, что Берин им не нужен. У них были свои люди. Молодые, более сильные мужчины. Даже король, который, казалось, хотел взять его на работу, оказался не рад тому, что Берин уже не тот, что был лет десять назад.
Мысль ранила, но он знал, должен был догадаться, что им не нужен человек, в бороде которого седых волос больше чем чёрных.
Ему было бы обиднее, если бы этот отказ не значил, что теперь он должен идти домой. Дом был тем, что имело для Берина огромное значение, пусть это и всего лишь квадратная коробка из грубых деревянных стен, увенчанных крышей из дёрна. Дом означал ещё и людей, ждущих его возвращения, и мыслей о них было достаточно, чтобы заставить его ускорить шаг.
Когда Берин поднялся на холм, он понял, что что-то не так. У него сжался желудок. Берин знал – что-то случилось. Несмотря на бесплодность окружающих его земель, дом всегда был местом, наполненным жизнью. Там всегда было шумно, будь то от радости или от жарких споров. В это время года на участке вокруг него всегда росли, по крайней мере, несколько зерновых культур, овощи и небольшие ягодные кустарники – неприхотливые растения, которыми можно питаться.
Но сейчас он видел перед собой не это.
Тогда Берин побежал так быстро, так только ему позволяли силы, оставшиеся после столь долгой прогулки; гнетущее чувство опасности грызло его изнутри, а сердце будто сжимали тиски.
Он подошёл к двери и резко распахнул её. Может быть, подумал он, ничего страшного не произошло. Может быть, они уже заметили его прибытие и решили сделать ему сюрприз.
Внутри было темно, окна покрылись сажей. В помещении кто-то был.
Марита стояла в самой большой комнате, помешивая содержимое кастрюли, которое пахло слишком кисло. Когда Берин ворвался внутрь, она повернулась к нему, и, как только она это сделала, он понял, что был прав. Что-то было не так. Что-то было совершенно не так.
«Марита?» - начал он.
«Дорогой». Даже её безжизненный голос сообщил ему, что всё далеко не так, как должно быть. В любое другое время после его долгого отсутствия Марита бы обняла его, как только он вошёл бы в дверь. Она всегда была полна жизненной энергии. Но сейчас она казалась... опустошённой.
«Что здесь случилось?» - спросил Берин.
«Не знаю, что ты имеешь в виду». И снова эмоций в её голосе было меньше, чем следовало бы, как будто что-то в его жене переломилось, выпустив из неё всю жизнерадостность.
«Почему тут так… тихо?» - настаивал Берин. «Где наши дети?»
«Сейчас их здесь нет», - сказала Марита. Она вернулась к кастрюле, как будто всё было совершенно нормально.
«Где же они тогда?» - Берин не собирался отступать. Он мог поверить, что они убежали к ближайшему ручью или выполняли какие-то поручения, но хоть кто-то из детей должен был заметить его возвращение и встретить отца. «Где Церера?»
«Ах, да», - сказала Марита, и Берин услышал в её голосе горечь. «Конечно, ты спрашиваешь про неё. Не как мои дела. Не как поживают твои сыновья. А она».
Никогда раньше Берин не слышал в голосе жены подобных ноток. Да, он всегда знал, что Марита была не самым альтруистичным человеком, она больше заботилась о себе, чем об остальном мире, но теперь её речь звучала так, будто её сердце превратилось в пепел.
Казалось, Марита быстро успокоилась, и та скорость, с которой это произошло, вызывала у Берина подозрения.
«Ты хочешь знать, что сделала твоя драгоценная дочь?» - спросила она. «Она убежала».
Дурное предчувствие заставило Берина покачнуться. Он затряс головой. «Я в это не верю».
Но Марита продолжала: «Она убежала. Не сказав, куда направляется, она просто украла у нас всё, что могла, и ушла».
«У нас нет денег, чтобы их красть», - сказал Берин. «И Церера никогда бы так не поступила».
«Конечно, ты всегда встаёшь на её сторону», - сказала Марита. «Но она взяла... вещи, наше имущество. Всё, что, как она решила, она могла бы продать в соседнем городе. Я-то её знаю. Она бросила нас».
Если Марита действительно так думала, то Берин мог быть уверен, что она никогда не знала свою дочь на самом деле. Или не знает его, раз смогла помыслить, будто он поверит в такую очевидную ложь. Берин обхватил её плечи своими руками, и, хотя уже не обладал той же силой что раньше, он всё ещё был достаточно силён, чтобы его жена почувствовала себя хрупкой рядом с ним.
«Скажи мне правду, Марита! Что здесь произошло?» Берин затряс её, словно таким способом можно было вернуть к жизни её прежнюю версию, ту Мариту, на которой он женился много лет назад. Но всё, что ему удалось, – так это вынудить её вырваться из его хватки.
«Твои мальчики мертвы!» - крикнула Марита в ответ. Слова заполнили собой всё пространство внутри их небольшого дома, вырвавшись из горла, словно утробное рычание. Её голова поникла. «Вот что произошло. Наши сыновья мертвы».
Слова сбили Берина с ног словно лошадь, которая лягалась, не желая быть подкованной. «Нет», - сказал он. «Это очередная ложь. Такого просто не могло случиться».
Берин не мог и придумать, что ещё могла бы сказать Марита, чтобы ранить его так сильно. Наверняка, она выдумала эту ложь, просто чтобы причинить ему боль.
«Когда ты так сильно меня возненавидела?» - спросил Берин, потому что это была единственная причина, по которой, как он подумал, его жена была в состоянии сказать что-то настолько ужасное, используя мысль о смерти его сыновей в качестве оружия.
И тут Берин заметил слёзы на глазах Мариты. Их не было, когда она говорила о том, что их дочь якобы сбежала.
«Когда ты решил оставить нас», - огрызнулась его жена. «Когда мне пришлось смотреть, как умирает Несос!»
«Только Несос?» - сказал Берин.
«А этого тебе не достаточно?» - закричала Марита в ответ. «Или тебе плевать на своих сыновей?»
«Минуту назад ты сказала, что Сартес тоже умер», - парировал Берин. «Хватит врать мне, Марита!»
«Сартес тоже мёртв», - настаивала его жена. «Его забрали пришедшие сюда солдаты. Они утащили его, чтобы он стал частью армии Империи, а он всего лишь маленький мальчик. Как думаешь, как долго он продержится в живых? Нет, оба моих мальчика канули в небытие, а Церера...»
«Что?» - надавил Берин.
Марита только покачала головой: «Если бы ты был здесь, этого бы не случилось».
«Ты была здесь», - вспылил Берин и затрясся всем телом. «В этом и был смысл. Ты думаешь, я хотел уйти? Ты должна была присматривать за ними, пока я пытался добыть деньг, чтобы прокормить нас всех».
Тогда отчаяние охватило Берина, и он почувствовал, что начинает плакать так, как не плакал с самого детства. Его старший сын был мёртв. Кажется, это было единственной правдой из всей той лжи, которой окатила его Марита. Потеря оставила дыру в его сердце, которую невозможно заполнить даже горем и гневом, которые его переполняли. Он заставил себя сосредоточиться на других фактах, потому что это казалось единственным способом, что мог помочь ему взять себя в руки.
«Солдаты забрали Сартеса?» - спросил он. «Имперские солдаты?»
«Думаешь, я лгу тебе про это?» - спросила Марита.
«Я уже не знаю, во что верить», - ответил Берин. «Ты даже не попыталась их остановить?»
«Они приставили к моему горлу нож», - сказала Марита. «Мне пришлось».
«Пришлось сделать что?» - спросил Берин.
Марита покачала головой. «Мне пришлось позвать его на улицу. Иначе они бы меня убили».
«Значит, вместо этого ты отдала его им?»
«А что я должна была сделать?» - разозлилась Марита. «Тебя здесь не было».
И Берин, наверное, будет чувствовать себя виноватым из-за этого до конца своих дней. Марита была права. Возможно, если бы он был здесь, этого бы не случилось. Он ушёл, пытаясь спасти свою семью от голода, но, пока он отсутствовал, всё развалилось на части. Однако чувство вины не вытеснило собой его горе или гнев. Оно лишь усилило их. Эти ощущения кипели внутри Берина, вертелись, будто представляя собой нечто живое, борясь за то, чтобы выбраться наружу.
«А как же Церера?» - вспомнил он. Он снова затряс Мариту. «Скажи мне! На этот раз правду. Что ты натворила?»
Хотя Марита снова отстранилась, теперь она опустилась на пол, свернулась калачиком и даже не поднимала на него глаз. «Попробуй узнать сам. Это я должна была жить со всем этим. Я, а не ты».
Часть Берина хотела трясти её до тех пор, пока она не даст ему ответ. Он хотел выбить правду из Мариты, чего бы это ни стоило. Тем не менее он был не таким человеком, он знал, что никогда не мог бы им быть. Сама мысль об этом была ему противна.
Он не взял из дома ни вещи, когда ушёл. Там не осталось ничего, что было бы ему нужно. Когда он взглянул на Мариту, настолько погружённую в свою горечь из-за того, что она бросила сына и попыталась скрыть то, что случилось с их детьми, было трудно поверить, что он когда-то питал к этой женщине какие-либо чувства.
Берин вышел на свежий воздух, моргая, чтобы избавить глаза от остатков слёз. И только когда яркое солнце обожгло его радужки, он понял, что понятия не имеет, что собирается делать дальше. Да и что он мог сделать? Он никак не мог помочь своему старшему сыну и не имел понятия, где находились другие его дети.
«Это не имеет значения», - сказал себе Берин. Он чувствовал, что его внутренняя решимость превращается в нечто подобное железу, с которым он работал. «Это меня не остановит».
Возможно, кто-то поблизости видел, куда они ушли. Конечно, кто-то должен знать, где сейчас находится армия, и Берин понимал, как и любой другой, что человек, который умеет делать клинки, всегда найдёт способ приблизиться к армии.
Что касается Цереры... он что-нибудь нащупает. Где-то же она должна быть. Думать иначе просто не представлялось сейчас возможным.
Берин осмотрел окрестности своего дома. Церера была где-то за их пределами. Как и Сартес. Следующие слова он произнёс вслух, потому что так это было похоже на обещание, обещание самому себе, всему миру, его детям.
«Я найду вас обоих», - поклялся он. «Чего бы мне это ни стоило».
