Мэри Стюарт
Грозные чары
Он немедленно повиновался, и я принялась растирать запястье, хотя мне было нисколько не больно. Но теперь меня так и трясло от страха. Случилось нечто такое, что изменило весь характер сцены: на смену легкому, непринужденному обмену милыми колкостями пришло что-то настойчивое, резкое и даже угрожающее. А причиной подобной перемены было имя Годфри.
– Что он сказал вам? – повторил Гейл.
– Про Янни? Что он был контрабандистом и, скорее всего, у него был «сообщник» или как там вы это называете, который привозил ему товар, и что он, Годфри, надеется, полиция не станет ворошить все это дело, потому что Спиро тоже был в нем замешан и если это выплывет наружу, то Мария очень огорчится.
– И все?
– Да.
– Когда он вам это сказал?
– Утром, на мысу, перед вашим приходом.
– Ага. – Я услышала, как он облегченно выдохнул. – Так значит, вы возвращаетесь не от Мэннинга?
– Разумеется, нет! Вы хоть представляете, который час?
– Я... конечно. Простите. Я не подумал. Не хотел вас оскорбить. Так это Мэннинг сказал, что я был сообщником Янни?
– Нет. Я сама до этого додумалась.
– Вы? Но почему?
Я замялась. Приступ страха прошел, а здравый смысл подсказывал, что никакая опасность мне не грозит. Контрабандист Гейл или нет, но вряд ли он меня за это убьет.
– Видела, как Янни поднимался в Кастелло вчера вечером.
– Понятно... – Я почти физически ощущала его изумление и торопливую переоценку ситуации. – Но полиции вы ничего не сказали.
– Нет.
– А почему?
– Сама не знаю, – осторожно ответила я. – Начать с того, что подумала, а вдруг я ошибаюсь и Янни шел вовсе не в Кастелло. Если бы я решила, будто вы имеете хоть какое-то отношение к его смерти, то сразу все рассказала бы. А потом уже я сообразила, что между вами и Янни есть какая-то связь и что вы знали о том, что он ушел в море вчера ночью.
– Но почему?
– Потому что вы не удивились, услышав, что он утонул.
– Так вы это заметили? Моя ошибка. Продолжайте.
– Но это вас потрясло. Я видела.
– Вы вообще видите чертовски много. – Голос у него был мрачноватый. – Поэтому вы и решили, что я не убивал его?
– Боже праведный, нет! Мне и в голову не приходило, что вы его убили! Если бы я думала, что это был не несчастный случай, сразу бы все выложила. Но ведь... ведь это не так?
– Мне, во всяком случае, ничего такого не известно. Продолжайте. Что еще вы заметили?
– То, как вы вернулись к телу, чтобы еще раз его осмотреть.
– В самом деле? Вы видели это с тропинки? Какая беспечность с моей стороны, я-то думал, меня не видно. А кто еще это заметил?
– Никто.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
– И вы опять ничего никому не рассказали? Так-так. Значит, это исключительно ваша идея, что я занимался контрабандой вместе с Янни?
– Да.
– А теперь вы убедились в этом наверняка. И по-прежнему не намерены никому ничего говорить?
Я сказала без вызова, но из простого любопытства:
– А как бы вы могли проследить за этим?
– Дорогая моя, даже и пробовать не стану, – так же просто ответил он. – Могу лишь заверить вас, что крайне важно, чтобы никто не знал, где я был сегодня ночью, совсем никто. Очень прошу вас молчать об этом.
– Тогда не волнуйтесь. Я никому не скажу.
Наступила короткая пауза.
– Вот так вот легко и просто? – спросил он каким-то странным тоном.
– Я же говорила – ради вашего отца, – пожалуй, с излишней поспешностью ответила я, – и ради Марии. Только...
– Да?
– Говорят, беды ходят по трое, и если что-то случится с Адони...
Гейл засмеялся.
– Ничего с ним не случится, обещаю! Не могу взять на себя ответственность повредить такое произведение искусства, как Адони! Ну-у... – В одном коротком слоге таилось целое море облегчения. Затем голос Гейла изменился, снова стал обычным, бодрым и непринужденным. – Не стану вас больше задерживать. Уже бог знает сколько времени, и вам пора вернуться домой с вашим сокровищем. Мне очень жаль, что я не заметил его утром и заставил вашу сестру пережить не самые лучшие полчаса. И простите, что напугал вас. Сказать, что я благодарен, было бы главным преуменьшением года. Позволите проводить вас домой?
– Не стоит, правда, спасибо. В любом случае, разве вам не лучше было бы подняться наверх и помочь Адони?
– С ним все в порядке. Разве вы не слышали сигнал?
– Сигнал? Но тут не было никакого... – Увидев его улыбку, я остановилась. – Неужели сова? Нет, в самом деле, как банально! Это и вправду был Адони?
Он засмеялся.
– И никто иной. Подручный разбойника добрался до дому цел и невредим вместе со своей «добычей». Так что идемте, я провожу вас домой.
– Нет, правда, я...
– Ну пожалуйста. Кроме всего прочего, в лесу темно и вам было не по себе, верно?
– Не по себе? Нет, разумеется!
Он с удивлением поглядел на меня.
– Тогда чего ради вы так мчались обратно?
– Потому что...
Я замолчала. Дельфин. Я совсем забыла про дельфина. Ветерок, играющий ветвями деревьев, дохнул на меня. По коже пробежали мурашки. А бедный дельфин сох под этим самым ветром. Я быстро произнесла:
– Уже поздно, Фил волнуется. Прошу вас, не утруждайтесь. Я прекрасно дойду и сама. Доброй ночи.
Но едва я шагнула к туннелю под сводами леса, Гейл догнал меня.
– Я все же предпочел бы проследить, чтобы вы безопасно добрались до дома. И потом, вы были совершенно правы насчет лодки. Лучше, чтобы утром она была под рукой. Переведу ее с подветренной стороны, вдоль сосен.
Как я ни старалась, но не смогла сдержать невольной дрожи. Макс Гейл ощутил ее и остановился.
– Одну минуту.
Рука его легла мне на плечо. Я повернулась. Под деревьями царил непроглядный мрак.
– Вы уже выяснили про меня гораздо больше, чем мне хотелось бы, – сказал Гейл. – Думаю, настал ваш черед проявить немного откровенности. Вы встретили кого-то в бухте?
– Нет.
– Кого-то видели?
– Н-нет.
– Вы совершенно уверены? Это очень важно.
– Да.
– Тогда почему не хотите, чтобы я спускался туда?
Я промолчала. Горло стало сухим и жестким, как картон. К глазам подступали слезы напряжения, страха и усталости.
– Послушайте, – снова заговорил он, настойчиво, но без малейшей враждебности, – мне надо знать. Когда-нибудь я объясню вам почему. Черт возьми, я ведь вынужден довериться вам – как насчет того, чтобы и вы взамен доверились мне? Там внизу случилось что-то такое, что вас очень напугало, да? Поэтому вы и бежали наверх, точно заяц от ружья охотника. Так что это было? Либо вы скажете мне, либо я спущусь вниз и сам посмотрю. Итак?
Я бросила карты на стол.
– Это был дельфин, – дрожащим голосом произнесла я.
– Дельфин? – непонимающе повторил Гейл.
– В бухте.
Настала пауза, а потом он сказал с резкостью, рожденной отчасти досадой, а отчасти облегчением.
– И предполагается, что я пойду вниз стрелять в него прямо посреди ночи? Я же вам говорил: не трогал я вашего зверя! – И добавил уже более ласково: – Послушайте, у вас выдался трудный день, вы испуганы и взволнованы. Никто вашему дельфину ничего не сделает, так что вытрите глазки, и я отведу вас домой. Он, знаете ли, сам может о себе позаботиться.
– Не может. Он на пляже.
– Где?!
– Выбросился на берег. Не может выбраться.
– О боже, вы все еще думаете, что я могу как-то ему повредить?.. – Он осекся и, кажется, в первый раз вник в то, что я ему говорю. – Выбросился на берег? Вы хотите сказать, что он лежит прямо на пляже?
– Да. Далеко от воды. Он умрет. Я пыталась его сдвинуть, но не смогла. Я как раз побежала за веревкой, потому и торопилась. Если он слишком долго пролежит без воды, ветер высушит его и он умрет. А мы потеряли столько времени...
– Где он?
– С другой стороны, под соснами. Что вы... Ой! – Этот невольный крик был ответом на то, что рука Гейла сжалась у меня на локте и резко развернула кругом. – Что вы делаете?
– Не волнуйтесь, больше не нападаю на вас. А теперь слушайте: у меня на яхте есть веревка. Я схожу за ней и как можно скорее присоединюсь к вам. Возвращайтесь к дельфину и ждите меня. Вы сможете поддерживать в нем жизнь еще минут двадцать? Отлично. Не волнуйтесь, вдвоем мы справимся. Но, – легкая заминка, – постарайтесь не шуметь, хорошо?
Не успела я ответить, как он уже ушел. Я слышала, как его быстрые, но осторожные шаги удаляются вниз по той дороге, откуда он пришел.
ГЛАВА 9
Вернись, свободный,
К стихиям – и прости!
У. Шекспир. Буря. Акт IV, сцена 1
Ни на сомнения, ни на вопросы времени не было. С ними придется подождать. Повинуясь Гейлу, я стрелой полетела по тропинке обратно на пляж, через полоску светлого песка, туда, где все еще покоилась длинная глыба.
Карий глаз раскрылся навстречу мне. Дельфин был жив.
– Все будет хорошо, он скоро придет, – зашептала я, снова принимаясь бегать взад-вперед и поливая дельфина водой.
Если я и заметила, что даже мысленно не потрудилась определить, кто именно «он», то это тоже могло подождать.
И он пришел, быстрее, чем я ожидала. Из-за мыса вывернула маленькая моторка, но мотор был выключен, лишь капали капли с уключин и глухо шлепали по воде весла. Впрочем, легкий бриз и плеск моря о скалы заглушал почти все звуки, пока лодка не вынырнула из тени в нескольких ярдах от меня. Когда она приблизилась, Макс Гейл поднялся на ноги. Раздался негромкий стук дерева о камень, мой неожиданный помощник шагнул на берег, наскоро привязал лодку к сосенке и подбежал ко мне с мотком веревки на плече.
– Господи. И как он только сюда попал?
– С ними такое случается, – пояснила я. – Я сама читала. Иногда их выкидывает буря, а иногда у них что-то происходит с локаторами и они выпрыгивают одним махом, и, прежде чем успевают понять, куда попали, уже все, кругом сплошная суша. Нам еще повезло, что прилив и отлив здесь не больше фута, а то он мог бы оказаться за много миль от воды. Как вы думаете, вам удастся его сдвинуть?
– Попробую. – Гейл склонился над бедным животным. – Проблема в том, что не за что толком ухватиться. У вас, кажется, был фонарик?
– Я выронила его в лесу, когда вы на меня напали.
– Да, верно. В лодке вроде бы есть... Ох, нет, мы плавали без света. Ну ладно, можете зайти к нему с другой стороны?
Мы вместе попытались ухватить и приподнять дельфина – и не без некоторого успеха, потому что нам удалось стащить его вниз примерно на фут. Но сам дельфин свел все наши усилия на нет. То ли его испугало присутствие Макса, то ли стало больно от того, как мы его тянули по песку и мелкой гальке, но он начал вырываться – порывисто, однако яростно, так что после нескольких минут отчаянных усилий мы выиграли лишь все тот же фут. Я полностью выбилась из сил, а Макс Гейл тяжело дышал.
– Не очень-то здорово. – Он выпрямился. – Этот приятель весит добрую тонну – все равно что пытаться тянуть огромную бомбу в смазке. Придется пускать в ход веревку. Она его не поранит?
– Не знаю, но надо попробовать. Если оставить его здесь, он умрет.
– И то верно. Ну ладно, помогите мне обвязать его поперек хвоста, в самом узком месте.
Дельфин лежал как бревно, но, когда мы нагнулись к его хвосту с веревкой, медленно скосил глаз в нашу сторону. Без фонарика нельзя было ничего понять наверняка, но мне начало казаться, что этот глаз стал не таким ярким и живым. Хвост был тяжелым и холодным на ощупь, как что-то уже мертвое. Пока мы возились, пытаясь приподнять его и продеть в петлю, на нем не дрогнул ни единый мускул.
– Он умирает, – всхлипнула я. – Это сопротивление, наверное, совсем его доконало.
Смахнув слезы тыльной стороной ладони, я снова взялась за работу. Веревка намокла, стала неподатливой, а хвост дельфина был покрыт толстым слоем грубого песка.
– Не слишком ли вы убиваетесь?
Я взглянула на своего помощника, завязывавшего петлю. Тон его звучал вовсе не грубо, но у меня почему-то сложилось впечатление, будто мысленно Гейл где-то в другом месте: до дельфина ему и дела не было, а хотелось лишь поскорее покончить с этой историей и вернуться к своим темным и малопочтенным ночным занятиям, в чем бы там они ни заключались.
Что ж, хотя бы честно. Еще спасибо, что вообще сюда пришел. Но какой-то старый защитный инстинкт заставил меня сказать – пожалуй, чуть горше, чем стоило бы:
– Мне кажется, вы были бы куда как счастливы в этой жизни, если бы могли стоять себе в стороне, как простой зритель, и заниматься своими делами, а все остальные пусть делают что хотят и ранят себя и друг друга. Вы будете обманывать себя, тешиться мыслью, что просто нейтральны, терпимы, а потом в один прекрасный день вдруг поймете, что на самом деле мертвы и никогда не жили. Потому что жить больно.
– А вы готовы разбить себе сердце из-за животного, которое вас совершенно не знает и даже не узнает?
– Ну, кому-то же приходится об этом думать, – жалко ответила я. – И потом, он меня узнает, он хорошо меня знает.
Гейл оставил эту фразу без внимания и выпрямился, держась за веревку:
– Вот, что могли, то сделали, и молю небо, чтобы мы успели снять ее обратно прежде, чем он рванет отсюда со скоростью в шестьдесят узлов... Ну, взялись. Готовы?
Я скинула плащ на песок, сбросила сандалии, зашлепала на отмель к Гейлу, и мы вместе натянули веревку. Меня даже не удивило, что мы с ним работаем вот так, бок о бок, совершенно естественно, как будто занимаемся этим каждый день. Но все же я остро ощущала каждое прикосновение его рук к моим.
Дельфин сдвинулся на дюйм-другой... еще на дюйм... гладко проскользил фут – и намертво застрял. Теперь тянуть его казалось еще тяжелее, он висел мертвым грузом на веревке, что и нам-то резала ладони, а его наверняка терзала куда сильнее, возможно, даже рвала кожу...
– Теперь полегче, – сказал Макс Гейл мне на ухо.
Мы прекратили тянуть. Я отпустила веревку и захлюпала по воде к берегу.
– Пойду погляжу, как он. Боюсь...
– Черт! – вскрикнул Гейл.
Дельфин внезапно рванулся вперед, мощно ударяя хвостом и разбрызгивая воду и песок. Я услышала, как веревка дернулась у Гейла из рук, и очередное проклятие, когда ему пришлось сделать шаг вперед, чтобы удержаться на ногах.
Я помчалась обратно.
– Простите... Ой! Что такое?
Макс обмотал веревку вокруг правого запястья, и я обратила внимание на то, как он держит левую руку – неловко, напряженно, пальцы полусогнуты, как будто ему больно согнуть ее до конца. Мне сразу вспомнилось, как он осматривал ее наверху, на прогалине. Вот отчего, должно быть, ему было так трудно сделать петлю и никак не удавалось сдвинуть дельфина.
– Что с вашей рукой? – резко произнесла я. – Вы ранены?
– Нет. Простите, но я чуть не нырнул. Что ж, по крайней мере, зверюга еще жива. Идите сюда, попробуем еще раз, пока он не испугался по-настоящему.
Он снова ухватился, и мы предприняли вторую попытку.
На этот раз дельфин лежал смирно, снова сделавшись мертвым грузом. Мы мало-помалу продвигали его, пока не восстановили утраченную позицию, но тут он снова застрял, и сдвинуть его не удавалось никакими силами.
– Наверное, там какой-то выступ или камень, вот он каждый раз в него и упирается.
Гейл прекратил тянуть, чтобы смахнуть пот с глаз. Я заметила, что он уронил левую руку вдоль тела.
– Послушайте, – робко начала я, – так это займет у нас всю ночь. Может быть, нам... я имею в виду, может, получится стянуть его лодкой... если завести мотор?
Он молчал так долго, что я утратила мужество и торопливо пошла на попятную:
– Нет-нет, все в порядке, я понимаю. Я... я просто подумала: если Адони действительно в безопасности, это уже неважно. Забудьте. Замечательно, что вы вообще взяли на себя этот труд, с вашей рукой и все такое. Наверное... наверное, если я останусь тут на всю ночь и буду регулярно поливать его водой, а вы бы... как вы думаете, вы могли бы позвонить Фил за меня и сказать ей? Можно сказать, что вы увидели меня с террасы и спустились. И если бы вы вернулись утром, когда уже будет можно... вместе с лодкой... или с Адони....
Он повернулся и внимательно поглядел на меня, но я не видела его лица – лишь тень на фоне звездного неба.
– Вы не против? – запинаясь, закончила я.
– Мы стянем его лодкой прямо сейчас, – отрывисто произнес Гейл. – Как лучше – прикрепить веревку к носу и медленно дать задний ход?
Я с готовностью кивнула.
– Я останусь рядом с ним, пока он не поплывет. Наверное, надо будет поддерживать бедняжку на плаву, пока он не придет в себя. Если он перевернется, то утонет. У него зальется щель для воздуха, а дельфинам надо очень часто дышать.
– Вы же промокнете.
– Я уже промокла.
– Что ж, вам стоит взять мой нож. Вот. Если придется резать веревку, режьте как можно ближе к хвосту.
Я по-пиратски заткнула нож за пояс и зашлепала к тому месту, где лежал дельфин. Нет, мне не мерещилось, милый карий глаз и в самом деле потускнел, кожа снова стала сухой и шершавой на ощупь. Нагнувшись, я погладила его по спине.
– Еще минутку, милый, одну минутку. Не бойся.
– Порядок? – тихо окликнул Макс с лодки, бултыхавшейся в нескольких ярдах от берега.
Он уже закрепил веревку, тянувшуюся в воде от дельфиньего хвоста к кольцу на носу моторки.
– Порядок, – отозвалась я.
Мотор ожил с чиханьем и стуком, сразу наполнившим всю ночь. Моя рука лежала на спине дельфина. Ни дрожи – он не боялся моторок. Потом рокот сделался чуть глуше, перешел в сдавленное рычание, и лодка тихо пошла прочь от берега кормой вперед.
Веревка поднялась, завибрировала, разбрызгивая сияющие капли воды, потом постепенно натянулась. Мотор застучал чаще, веревка напряглась, по ней скользил и лучился звездный свет. Казалось, петля, завязанная в том месте, где огромный лук хвоста горизонтально отходит от туловища, врезается в живую плоть. Веревка была ужасно тугой и, должно быть, причиняла сильнейшую боль.
Дельфин конвульсивно дернулся, и рука моя непроизвольно сжалась на ноже, но я сдержалась. Из прикушенной губы шла кровь, и я так вспотела, словно веревка резала не его, а меня. Мотор стучал ровно и без перебоев, звездный свет играл и серебрился на мокрой веревке...
Дельфин тронулся с места. Огромное тело ровно и гладко заскользило вниз по песку к воде. Держась рукой за петлю, я пошла следом.
– Получается! – выдохнула я. – Можешь продолжать в том же духе, только очень медленно?
– Хорошо. Вот так годится? Свистни, как только он окажется на плаву, и я остановлюсь.
Дельфин медленно катился вниз, точно судно, начинающее спуск в воду. Скрежет песка и сломанных ракушек под его телом звучал в моих ушах так же громко, как и рокот мотора в море. Вот наконец дельфин коснулся кромки воды... проехал по полосе пены... медленно-медленно достиг моря и скользнул глубже. Я не отставала. Вода омыла мне ступни, лодыжки, колени; рука, которой я придерживала петлю, по запястье ушла в воду.
Через несколько шагов мы добрались до места, где дно уходило вниз более круто. Я вмиг оказалась по грудь в воде и задохнулась от прохлады ночной волны. Дельфин стал легонько покачиваться по мере того, как вода начала принимать на себя его вес. Еще несколько секунд – и он должен был целиком оказаться на плаву. Он шевельнулся всего один раз – конвульсивный, резкий рывок, дернувший веревку, как тетиву, и здорово задевший мне руку, отчего я громко вскрикнула. Шум мотора тотчас заглох до шепота, а Макс встревоженно окликнул меня:
– Поранилась?
– Нет. Продолжай. Это его поддерживает.
– Еще далеко?
– Нет, мы уже почти на глубине. Он совсем притих, по-моему, он... О боже, кажется, он умер! Ой, Макс...
– Спокойней, моя дорогая. Я сейчас. Подержи его еще немного, на первых порах мы поможем ему плыть. Скажи когда.
– Вот-вот... Ага! Стоп!
Мотор умолк – так внезапно, точно захлопнули звуконепроницаемую дверь. Тело дельфина, пассивно покачиваясь на волнах, проплыло мимо меня. Я изо всех сил вцепилась в него, чтобы удержать, а Макс отвязал веревку и торопливо повел лодку к месту швартовки под соснами. До меня донесся лязг закрепляемой цепи, и в следующий миг Макс очутился в воде рядом со мной с намотанным на руку свободным концом веревки.
– Как тут у тебя? Он мертв?
– Не знаю. Не знаю. Я подержу его, пока ты снимешь веревку.
– Сперва поверни его головой в открытое море, просто на всякий случай... Давай же, старина, поворачивайся... Ну вот. Отлично. А теперь держись, моя радость, я постараюсь побыстрей.
Дельфин недвижно лежал у меня на руках, вялое открытое дыхало еле-еле приподнималось над водой, тело тяжело покачивалось, совсем как давшая течь лодка перед тем, как пойти ко дну.
– Теперь с тобой будет все хорошо, – зашептала я ему еле слышно. – Ты ведь в море... в море! Теперь тебе нельзя умирать... никак нельзя...
– Перестань паниковать, – раздался с другой стороны дельфина обнадеживающий и жизнерадостный голос Макса. – Святой Спиридион приглядывает за своими питомцами. Бедный зверюга слегка вымотался, верно? Тем не менее, да сохранят его небеса именно таким, пока я не сниму с него эту чертову веревку. Замерзла?
– Не очень, – стуча зубами, отозвалась я.
Когда он снова склонился над веревкой, мне показалось, что дельфин чуть заметно пошевелился. В следующий момент я уже была уверена в этом. Под кожей начали перекатываться бугорки мышц, по могучей спине пробежала медленная дрожь, плавник дрогнул, пробуя воду, хозяйски опираясь на нее, обретая вес...
– Он шевелится! – восторженно вскрикнула я. – С ним все хорошо! Ой, Макс, скорее! Если он сейчас рванет...
– Если он сейчас рванет, мы уплывем вместе с ним. Веревка мокрая, ничего не получается, придется резать. Дай нож, пожалуйста.
В тот миг, когда он запустил лезвие ножа под веревку и принялся перепиливать ее, дельфин вдруг ожил. Огромные мускулы сократились, коснулись меня раз, другой, а потом я увидела, как подрагивают массивные плечи. Щель для воздуха сомкнулась.
– Быстрее! – настойчиво заторопила я. – Сейчас уплывет!
Дельфин плавно выскользнул у меня из рук. Холодная волна окатила меня по шею, огромное тело одним божественным нырком ушло под воду, в сторону открытого моря. Макс сдавленно чертыхнулся, рядом со мной раздался второй всплеск и плюх – это мой спутник, в свою очередь, с головой окунулся в воду. Меня омыла вторая волна, так что я зашаталась, чуть сама не свалившись, и на один ужасный миг испугалась, как бы дельфин не уволок крепко вцепившегося в веревку Макса за собой в море, точно пескаря на леске. Но когда я наконец обрела равновесие и попятилась на отмель, Макс вынырнул рядом со мной и выпрямился по пояс в воде, с обрезанной петлей в руке. Свободный конец веревки болтался рядом. Я схватилась за него, чуть не плача от радости и восторга.
– Ой, Макс!
Тут я снова оступилась, и его насквозь мокрая рука подхватила меня за талию. Я даже не обратила на это внимания, не сводя глаз с темной, залитой звездным светом морской дали, где горел и переливался, медленно тая во тьме, сияющий след длинных ликующих прыжков и изгибов.
– Ой, Макс... Гляди, вон он плывет, видишь свечение? Вон там... ой, исчез. Уплыл. Ну разве не чудесно?
Во второй раз за эту ночь меня схватили и насильно заставили замолчать – но на сей раз это были губы Макса. Они оказались холодные и соленые, и поцелуй длился целую вечность. Мы промокли до нитки и замерзли, но там, где наши тела соприкоснулись и прижались друг к другу, я ощутила жаркое тепло его тела и быстрый ток крови. Мы оба были все равно, что обнаженные.
Наконец он выпустил меня. Мы стояли, не сводя друг с друга глаз.
Я усилием воли заставила себя выйти из транса.
– Что это было? Штраф за розы?
– Вряд ли. Назовем это кульминацией бурной ночи. – Макс откинул мокрые волосы со лба, и я увидела, что он ухмыляется. – Отдых воина, мисс Уоринг. Вы не против?
– Сколько угодно.
«Не принимай этого всерьез, – думала я, – не принимай всерьез».
– Вы с Адони, похоже, долго рыбачили.
– Еще как долго. – Похоже, он вообще не думал о том, как воспринимать все произошедшее. Голос его звучал радостно и откровенно самодовольно. – Собственно говоря, это разрядка чувства, нараставшего целую неделю. А ты не заметила? Отец уследил.
– Твой отец? После нашей первой встречи? Я тебе не верю. У тебя был такой вид, как будто ты готов меня линчевать.
– Мои чувства, – произнес Макс, осторожно выбирая слова, – лучше всего описать как смешанные. И, проклятие, если ты не бросишь привычки приближаться ко мне непременно в полураздетом виде...
– Макс Гейл!
Он засмеялся.
– Люси Уоринг, тебе не говорили, что мужчины всего лишь люди? А в некоторых из них человеческого чуть-чуть больше, чем в прочих.
– Если ты называешь это человеческим, ты себе льстишь.
– Ну ладно, милая, назовем это штрафом за розы. Ты ведь собрала целую охапку, верно? Вот и чудесно. Иди-ка сюда.
– Макс, ты невозможен... Из всех самодовольных... Нет, это просто смешно! Выбрать такое время...
– Ну, любовь моя, поскольку ты испускаешь искры, как кошка, всякий раз, как я к тебе подхожу, то что мне оставалось, кроме как не окунуть тебя сперва?
– Сразу видно, как много ты смыслишь в электричестве.
– Угу. Нет, подожди еще минутку. А то твоего заряда хватит на смертельную дозу, верно?
– Если на то пошло, так ты и сам способен взорвать пару снарядов... Ради бога, мы, наверное, с ума сошли. – Я оттолкнула его. – Давай выйдем на берег. Мне бы хотелось умереть вместе с тобой и быть похороненными в одной могиле, но только не от воспаления легких, это не романтично... Нет, Макс! Признаю, что задолжала тебе все, что захочешь, но давай сочтемся на суше! Ради всего святого, идем на берег.
Он снова засмеялся и выпустил меня.
– Ну ладно. Идем. О боже, я утопил веревку... нет, вот она. И за нее тебе тоже придется платить, позволь заметить: моток новой прекрасной веревки, шестьдесят футов...
– Ты тут не один такой. Это платье стоило пять гиней, а босоножки – три фунта пять шиллингов, и не думаю, что им суждено когда-нибудь стать такими, как прежде.
– С превеликой охотой заплачу за них, – радостно заявил Макс, останавливаясь по колено в воде.
– Не сомневаюсь, но это счет не тебе. О, милый, не сходи с ума, вылезай!
– Жалко. А кто, по-твоему, улаживает дельфиньи счета? Аполлон или святой Спиридион? На твоем месте я бы выбрал Аполлона. Правда, если ты потеряла бриллиант твоей сестры, это здорово раздует счет.
– Дьявол! Ой, нет, вот он. – Огромное кольцо сверкнуло голубым светом в звездных лучах. – Ох, Макс, серьезно, большущее спасибо. Ты был великолепен. А я вела себя как полная идиотка! Как будто ты когда-нибудь мог...
Его рука предостерегающе сжалась на моем запястье, и в ту же секунду я заметила огонек, крохотный пляшущий огонек как от электрического фонарика, плывущий над тропой от виллы Рота. Вот он метнулся на скалы, помедлил на пришвартованной лодке (и я впервые разглядела ее название – «Ариэль»), скользнул по воде и наконец высветил нас, жалких и мокрых, шлепающих по отмели к берегу. Правда, к тому моменту мы с Максом находились уже футах в четырех друг от друга.
– Боже праведный! – раздался голос Годфри. – Что тут происходит? Гейл, Люси, да на вас нитки сухой нет! Это что, очередной несчастный случай?
– Нет, – коротко бросил Макс – Что вас сюда привело?
Информативностью и приветливостью ответ его мог сравниться разве что с глухой кирпичной стеной, утыканной битым стеклом. Но Годфри словно бы ничего не заметил. Он легко спрыгнул с камней на песок среди сосен. Луч фонарика снова остановился, а потом уперся в то место, где недавно лежал дельфин, и широкую борозду там, где мы сволакивали его в море. Рядом валялись моя куртка и босоножки.
– Ради всего святого, что происходит? – В голосе Годфри звучала отчетливая тревога и вместе с тем любопытство. – Люси, с вами ничего не случилось? Вы нашли бриллиант?
– А откуда вы знаете? – тупо спросила я.
– Господи боже, да Фил позвонила, конечно. Сказала, вы пошли вниз уже несколько часов назад и она волнуется. Я пообещал сходить и поискать вас. Я только что вернулся. – Луч фонарика снова ощупал нас обоих и остановился на Максе. – Что случилось?
– Не направляйте эту штуку мне в лицо, – раздраженно запротестовал Макс. – Ничего не случилось, по крайней мере в том смысле, который вы имеете в виду. Просто этот ваш дельфин выбросился на берег. Мисс Уоринг пыталась столкнуть его обратно в воду, но не смогла, так что я привел сюда моторку и стащил его на веревке. В процессе этого мы искупались.
– Вы хотите сказать, – Годфри говорил с откровенным недоверием, – что вывели лодку в этот час ночи только ради того, чтобы спасти какого-то дельфина?
– Ну разве не мило с его стороны? – пылко вставила я.
– Необычайно мило, – согласился Годфри, не отводя глаз от Макса. – Готов поклясться, что слышал, как вы выезжали какое-то время назад.
– А я думал, вы сами уезжали, – парировал Макс. – И только что возвратились.
Ну вот, подумала я, мы снова вернулись к тому же самому: два ощетинившихся пса, воинственно кружащие друг возле друга. Впрочем, возможно, тон Макса казался сердитым лишь оттого, что он цедил слова сквозь зубы, сжатые скорее из-за холода, чем от злости, потому что он вдруг добавил вполне любезно:
– Я ведь сказал «привел», а не «вывел». Мы и впрямь выезжали около десяти и вернулись совсем недавно. Когда прибежала мисс Уоринг, Адони уже ушел наверх, а я еще оставался в лодке.
Годфри рассмеялся:
– Простите. Я вовсе не хотел умалять добрый поступок! Ну до чего же Люси с дельфином повезло!
– Да, а разве нет? – снова встряла я. – Я как раз гадала, что же делать, как вдруг услышала мистера Гейла. Я бы сбегала за вами, но Фил говорила, вас не будет дома.
– А меня и не было. – Мне показалось, Годфри хочет сказать еще что-то, но он передумал и произнес только: – Я уехал около половины одиннадцатого, а вошел в дом как раз когда звонил телефон. Так вы нашли кольцо?
– Да, спасибо. О, это была настоящая сага, вы и не представляете!
– Жаль, я пропустил, – посетовал Годфри. – С удовольствием принял бы участие.
– Я и сам развлекся на славу, – заверил Макс. – Ладно, послушайте, к черту вежливость, выслушаете всю историю целиком как-нибудь в другой раз. Нам лучше идти, если не хотим умереть от воспаления легких. Где ваши туфли, мисс Уоринг? О, спасибо, – это в ответ на то, что Годфри высветил их фонариком. Макс подал их мне. – Надевайте скорее, ладно?
– Что это? – вдруг спросил Годфри резко изменившимся голосом.
– Моя куртка. – Я не обратила внимания на его тон, потому что вовсю дрожала и была занята крайне неприятным делом – натягивала босоножки на мокрые и облепленные песком ноги. – О, а вот и косметичка Фил. Мистер Гейл, вы не против?..
– Это же кровь! – заявил Годфри.
Он поднял куртку и направил мощный луч фонарика на рукав. Я удивленно подняла голову.
