Надежда Александровна Белякова
Конкурс
– Да ну тя! А ты бесстыжая! Прикрылась бы! Срам ведь!
Но Нонна, закаленный боец на коммунальной кухне, резким и прицельным движением зачерпнула деревянной хваталкой нечто из большого алюминиевого чана, в котором кипятилось белье соседки, и, подхватив, достала что-то из нижнего белья.
И, показывая соседкам свой улов – розовый лифчик-побратим того голубого, от которого в этот момент отлетели пуговицы размером в пятак, она ответила, тряся им перед соседками:
– Вот это срам! А это – импорт! – добавила она, показывая изящную бретельку своего роскошного лифчика, одним едва уловимым движением сбросив с плеча свой драконовый халатик.
Аргумент был столь очевиден, что отвечать можно было только тяжелой артиллерией. И она не заставила себя долго ждать. Манька воинственно уперлась в бока и сказала:
– А, импорт?!! Значит, с иностранцами шьешься?! Шалава! А статью помнишь? С Зоей Федоровой, и с той не поцацкались! Не забывай! А ее вся страна знала! Смотри! Допрыгаешься!
Но даже для боевитой Нонки это было чересчур:
– Я – шалава?!! Я – демонстратор одежды в Доме моделей на «Кузнецком Мосту»! Какие иностранцы?! Наши советские художники-модельеры делают модели, а мы – демонстраторы одежды, мы – манекенщицы – их показываем!
Катерине стало не до ее кипящих на плите щей, щедро заливавших брызгами общую плиту:
– Во-во! Все без утайки людям показываешь! А что художники, что иностранцы – один черт! Они нам всем что прыщ на ж…!
И тут она выразительно хлопнула себя по заднице и продолжила:
– Тунеядцы! А и на это статья есть! За тунеядство!!! Пора сажать всех художников!
Драка между соседками вспыхнула мгновенно. Дикая, тупая и страшная. Кто-то преднамеренно опрокинул чан с кипящим бельем, кто-то схватился за нож. Мелькнул топор в руках дегустаторов, которым тоже захотелось размяться.
А это время в комнате Йёльса, несмотря на все «праздники любви», доносящийся из кухни воинствующий шум проник в его комнату, заглушая звук крутящейся пластинки.
Йёльс подошел к своей двери. И, прижавшись ухом к двери, стал слушать, пытаясь разобраться, что там произошло. За его спиной в постели лежала обнаженная прекрасная дама. Его Дама. Она была сильно напугана. Его комната с забитыми до потолка книгами книжными полками, поставленными друг на друга на книжные шкафы, была узкой и длинной. О чем он шутил: «Поставить бы эту комнату на бок!»
Громко звучащая заезженная, со скрипом крутящаяся пластинка Луи Армстронга тоже мешала расслышать, что там творилось. «Хелло, Долли!», как назло, стала заедать, прокручивая на месте одну и ту же фразу. Вместо помощника, маскирующего от той реальности радость его свидания, Долли стала врагом, мешающим разобраться, что к чему, чтобы принять правильное решение. Иёльс привычным полужестом поправил пластинку и в ответ на испуганные расспросы жестами изящных рук, украшенных нежно-розовым маникюром: «Что там случилось?», Йёльс смог ответить, что он и сам не понимает, только в недоумении пожал плечами.
А в это время в коммунальной кухне уже разгорелась настоящая драка. Вопли раздавались совсем не шутейные. Но резкий звонок в дверь остудил в мгновение и этот накал страстей. Только что убивавшие друг друга соседи моментально переключились и всей толпой повалили к двери. Предательски долгий звонок сотрясал всю коммуналку.
В холодном и сыром подъезде стояла почтальонша. Она, не отрывая крепкого указательного пальца от кнопки, звонила и звонила. Звонила одним нажимом, потому что ей был нужен именно Йёльс. Среди бумажек у звонка на одной было четко написано: «В. М. Йёльс – один звонок». Почтальонша удивилась – почему так долго не открывают? Ведь жильцов там, в этой коммуналке, что килек в бочке!
Толпа соседок, оставив склоку, повалила по коридору открывать дверь. Открыв дверь, они увидели, что это – почтальонша. Она принесла телеграмму Йёльсу, что было как нельзя более кстати для них. Все тотчас сообразили, что теперь всех их ждет впечатление, которое затмит все предыдущие склоки в коммуналке. И, предвкушая радость первенства в рассказах во дворе будущей свежей сплетни – «как они накрыли и застукали Йёльса за этим делом…», словно шпиона поймали, – скумекали, что телеграмма заставит Йёльса открыть дверь. И тогда вся толпа носителей морального кодекса насладится тем, что раскроет тайну Йёльса. И они увидят и устыдят развратницу на радость всем! Ведь телеграммы положено вручать только в руки после личной росписи получателя-адресата. И тогда все узнают, кого же приводит в свою комнату разрушитель их моральных устоев. Вся толпа билась и стучалась в дверь молодого Йёльса, оттеснив почтальоншу, чтобы быть в первом ряду заветного зрелища, они кричали:
– Открывай, Йёльс! Открывай! Тебе телеграмма!
Ведь как только он приоткроет дверь, покажись только щелочка, уж они-то общими усилиями сразу распахнут его дверь. Все хотели застукать любовников и полюбоваться картиной разврата, которого всем им явно не хватало.
Йёльс и его дама очень нервничали, остолбенев от ужаса перед натиском на входную дверь комнаты Йёльса. Оба были озадачены, что же делать. И вот Йёльс жестами дал ей понять, что он кое-что придумал. Он быстро оделся, чтобы выйти на улицу. Костюм, осеннее – по сезону – пальто. Надел шляпу и залихватски набросил яркий пестрый шарф. Потом встал на подоконник. И осторожно по выступам на каменной кладке стал переползать в соседнее на его же этаже, которое, к счастью, оказалось открыто.
Этаж высокий. Ему было очень страшно. И даже теперь старый Йёльс отчетливо вспомнил, как он и тогда всем телом ощущал, как это было опасно. Пару раз он соскальзывал, и сердце старого Йёльса от этих воспоминаний обрывалось и заходилось в тахикардии. Но все же ему удалось ухватиться за водосточную трубу. Он смог залезть на соседский выступ подоконника. Влез в комнату соседей, где пьяный до бесчувствия муж Маньки – сосед с наколкой на руке «закат» и подписью «Коля» – спал непробудным сном на железной кровати. За его спиной красовался гобелен с пьющими у ручья оленями, замершими в недоумении, глядя на проходящего по комнате Йёльса с немым вопросом: «И как нас сюда занесло?»
На цыпочках Йёльс пробрался через соседскую комнату, радуясь, что жена Кольки застряла в коридоре у его же двери. И пока вся толпа штурмовала и пыталась высадить дверь в его комнату, он выскользнул в коридор. И, оставаясь незамеченным ими, из коридора прошмыгнул в незапертую входную дверь. Стараясь не производить лишнего шума, он не стал закрывать входную дверь, а лишь прикрыл. Это с любопытством и сопереживанием наблюдала стоящая в стороне от соседей в уже разорванном халате и со смятым начесом Нонна, прикладывающая медный пятак к потемневшему подглазью. Йёльс так же настойчиво, как до того почтальонша, стал звонить в дверь коммунальной квартиры, упорно делая звуковую комбинацию: три длинных и один короткий звонок – позывные Нонки, ее звонка. Нонка, быстро сообразив, что к чему, бросилась к двери. И с возгласом наигранного удивления открыла по-осеннему одетому Йёльсу входную дверь. Сама в изумлении глядя на него, как это ему удалось. Но толпа была слишком увлечена и не хотела отлипать от двери комнаты Йёльса. Йёльс хлопнул дверью как можно громче. Все оглянулись и изумились тому, что на пороге оказался Йёльс, как бы вернувшийся с улицы. И что оказалось, что Йёльса вовсе не было дома. А значит, и с развратом – полный пролет! Что особенно обидно! Йёльс, наслаждаясь победой, громогласно обругал оторопевших соседей:
– Полная квартира бездельников!!! Тунеядцы! А дверь открыть некому!!! А что здесь за цирк у моей двери? Если повредили, то с каждого взыщу! В товарищеском суде разбираться будем!
Соседи, почуяв явный перевес, тотчас разбежались по коридору: кто – обратно в кухню, кто – по своим комнатам. Только Нонка чуть задержалась, прыская от смеха, увидев, что он обут в свои тапочки. Но, подмигнув ему подбитым глазом, тактично повернулась и пошла к себе до того, как он открыл дверь своей комнаты. И теперь он спокойно открыл свою дверь, обернувшись, чтобы с благодарностью вполголоса сказать Нонке:
– Спасибо!
Когда он приоткрыл дверь, увидел, что там – замершая и побледневшая от ужаса, натянувшая до глаз одеяло и вжавшаяся в стену его возлюбленная.
«Ее расширенные от ужаса глаза…», – напечатал старый Йёльс и с удовольствием, широко раскинув руки, потягиваясь, откинулся на спинку кресла, стоящего в той самой комнате, десятилетия спустя описанных им событий. Он вспоминал те испуганные, огромные от страха глаза. Запах ее духов. Правда, никак не смог вспомнить ее имя. Потом собрался и допечатал эту историю и поместил этот текст в базе сценариев для прочтения всеми участниками конкурса «Триллер».
Йёльс засмеялся, вспоминая о той давней истории его вынужденного джентльменства. И смех его отозвался гулким эхом по большой пустой квартире, той самой бывшей коммуналке. Тут вдруг с досадой понял, что так и не смог вспомнить, как звали Прекрасную Даму, ради которой он решился тогда на ту смертельно опасную авантюру.
«Что ж, столько лет прошло!» – подумал он, глядя на дисплей. И тут он заметил, что на конкурсе «Триллер» появилась новенькая – с нежным ником «Миралинда». Ее аватарка появилась на дисплее. Он не удержался и, со свойственной ему язвительностью приветствуя ее, пошутил: «Неужели и Вы, сударыня, с таким поэтическим ником «Миралинда» будете писать триллер?» Дальше, как обычно на форумах, – слово за слово… вот и общение. Шутя играют словами ненаписанных романов и стихов. Но неожиданно Миралинда извинилась за то, что ей сейчас придется отключиться – неотложные дела зовут. Йёльс почувствовал сожаление, что пришлось прервать общение. Это странное общение, по его понятию, на виду у всех в виртуальном пространстве.
4. Наталья
Глубокая ночь с ее драгоценностью – тишиной, тем более в большом городе, – самое время писать. Бабушку свою Миралинда, вернее Наталья, уже пару часов назад уложила спать. И теперь она полностью смогла уйти в свои занятия. В голове крутилось забавное замечание этого забавного старикана Йёльса, старомодно галантного и приятного собеседника, о том, что «Миралинда» – и вдруг – триллер. О том, что это мало совместимо. Она задумалась, и вихрь воспоминаний унес ее далеко. Ей вспомнилось, как Витас впервые назвал ее так – Миралинда. Это было здесь же, в комнате Натальи, двадцать пять лет тому назад. К ней приехал из Вильнюса ее возлюбленный – Витас. Разбросанные вещи, его раскрытый чемодан, рассвет в ее комнате лучами стирает пыль прошлого. И все становится отчетливее и яснее. И воспоминания окружили ее, оттолкнув реальность как что-то неважное. И она вспоминала.
Лето. Утро. Они с Витасом – в постели. Он нежно называет ее, полусонную, Миралиндой, убирая разметавшиеся локоны с ее лица. Любуясь ею. Да… он так и сказал тогда:
– Ты – моя Миралинда. Ты – истинная Миралинда! Миралинда.
Так нежно ее называл он. Она, не открывая глаз, словно пытаясь продлить еще ненадолго, удержать эту ночь, спросила его спокойно и без тени ревности:
– Кто это – Миралинда? Твоя первая любовь? Нет, я сама, дай угадаю! Наверное, это фея из любимой сказки?
– Нет! Это какая-то моя пра-пра, от которой и пошла наша ветвь Радзивиллов.
Наталья остановила этот затянувшийся исторический экскурс поцелуем. Но она на мгновение задумалась. И ее лицо, такое счастливое, вдруг стало на глазах грустным. Она печально взглянула на висящий на стене календарь. Он перехватил ее взгляд и, понимая, тихо сказал:
– Да! Завтра обратно, в полночь вылет из Шереметьево. А утром – рубашка + галстук + запонки… и на работу.
Наталья сильно вспылила тогда:
– Чертовы Радзивиллы!!! Если бы они знали, какую западню приготовили своему праправнуку спустя столетия, то не кичились бы своей изысканной кровью!
Витасу нечего было возразить на это. Только просить прощения за все прожитые и не прожитые ими вместе годы:
– Прости! И мать не могу бросить, и в Москву не могу перебраться. Сплошное «не могу»! И во всем виноват! Мать после инсульта, но эта бесконечная спесь продолжает управлять ее жизнью: «Мы – Радзивиллы! Мы ответственны за свою кровь!» И без конца обзвоны-перезвоны с приятельницами. И беседы с малознакомыми людьми на такие личные темы! Сватовство сына, но – непременно с родовитой невестой! Отвратительно!
– Можно подумать, что ты не сын ее, а племенной бык! – возмутилась Наталья.
– Прости! Я – идиот! Не должен был рассказывать это! Просто самого это так достало, что – вот!!! Не выдержал и пожаловался… тебе же! Поверь, мне стыдно за нее и жаль. Она – заложница собственной глупости!
Наталья, вздохнув, встала и набросила ситцевый халатик с мелкими голубыми цветочками. Пошла в душ, заметив вслух на ходу:
– Да! Жалуются только близким!
– Я измучил тебя! И так все эти четырнадцать лет. Вылет из Вильнюса и перелет в Москву каждую субботу-воскресенье, – он даже не пытался оправдываться. Это уже не имело никакого смысла после прошедших 14 лет их перелетной любви.
«Вылет из Вильнюса и перелет в Москву каждую субботу-воскресенье», – эхом далекого прошлого повторила Наталья те давние слова Витаса. И словно очнулась из забытья, произнеся это вслух.
Посмотрела на дисплей. Увидела выставленный Йёльсом триллер «КОММУНАЛКА». И начала читать, чтобы больше не вспоминать то, что и спустя двадцать пять лет причиняло боль.
История Йёльса о жизни и его галантности в коммуналке очень понравилась Наталье.
Наталья-Миралинда задумалась, сидя у дисплея и вспоминая прошлое. Но вдруг очнулась и написала ответ Йёльсу, диктуя самой себе шепотом: «Все же мне кажется, что Ваша история не тянет на триллер! Совсем иная стилистика. Но сама по себе история очень мила. И прочитала я ее с большим удовольствием».
Наталья-Миралинда отослала свой пострецензию. И, просматривая форум, увидела новый пост – ответ некого Вируса на то, что она написала Йёльсу. Он едко и желчно высмеивал их обоих, грубо вмешавшись в их диалог. Она поняла, что «нарывается» на этого новичка на конкурсе под ником «Вирус», который в самой хамской манере высмеивает атмосферу на конкурсе. Он критиковал их за то, что все они слишком любезны и рассыпаются в комплиментах друг перед другом на этом «слащавом» форуме.
5. Вирус
Вирус прочитал все выставленные на этом форуме варианты триллеров, которые написали участники этого форума сценаристов. Немного подумав, припоминая что-то, он начал, диктуя самому себе, что-то быстро печатать. Печатая и посмеиваясь, Вирус и сам отлично понимал, что то, что он сейчас печатает, с большим снисхождением можно было бы принять за рецензию на конкурс «Триллер» в целом: «Да это не творческий сайт, а сплошной засахарившийся сироп! Уж такие вы все ласковые и комплиментарные друг к другу, что, читая вас, хочется тяпнуть рассола с перцем!»
Этот пост Вируса возмутил и Вдову братьев Гримм, московскую художницу, в последнее время занимающуюся еще и фотографией. «Вдова братьев Гримм» тоже участвовала в конкурсе под ником «Вдова братьев Гримм», но одновременно была и модератором на сайте сценаристов. Она прочитала то, что написал Вирус. И глазам своим не поверила, что такое хамство возможно, хотя ей казалось, что она уже привыкла к хамству в Интернете. Она предупредила Вируса о том, что если ему так не нравятся атмосфера и интонации конкурса, то пусть удалится и поскорее, пока она как модератор «не вкатила ему бан». Вирус ответил ей сразу же:
«А я вам всем подсыплю перца!!! Мой сценарий будет суперский! Лучше всех! Это вы от трусости и стыда за свою бездарность хотите убрать меня с конкурса!!!» – хамил всем сразу Вирус.
Прочитав и этот пост, Вдова братьев Гримм как участник и модератор конкурса опять возмутилась. Но, поняв, что это совершенно отвязный тип и что ему плевать на все замечания, предупреждения, растерялась. Что-то останавливало ее, и она медлила «вкатить ему бан». И почему-то поверила. А вдруг и вправду его синопсис окажется «суперским»?
Вирус не унимался, а все больше распалялся прочитанной в его адрес критикой.
Модератор под ником «Вдова братьев Гримм», художница, отложив кисть и палитру, стала читать выложенный Вирусом синопсис. Вирус написал: «И от меня тоже – полешко в топку общего творческого горения!» – написал участникам конкурса «Триллер» этот злобный Вирус в качестве приветствия к выставленному им синопсису своего триллера «Погоны кенгуру».
В разных местах интернет-пространства его синопсис одновременно стали читать Миралинда, Йёльс, Вдова братьев Гримм и другие любопытствующие любители чужих триллеров. Глядя на дисплей, как в одну общую для всех открытую книгу, все они прочитали опус Вируса.
«В Австралию под видом новорожденного младенца был заброшен наш опытный спецагент Малин Клюквин, потому что там много резво скачущих кенгуру! А в их сумочках на пушистых животиках очень удобно переносить и передавать секретную информацию! И наш спецагент в обличии младенца, еще не умеющего говорить и писать, а – только писать, был успешно внедрен в австралийскую действительность, являясь на самом деле подполковником наших спецслужб! Успех операции был достигнут благодаря высококвалифицированной работе специалистов косметологов, разработавших секретное средство омоложения. «Вот и спонсоров здесь же в косметических концернах нароем! То есть – высокий бюджет уже почти в кармане!», – добавил от себя Вирус.
На самом деле он был не сыном, а отцом нашей радистки Кати Ивановой, работающей под именем Кэт Джон с отцом-младенцем на руках. Она внедрена как хозяйка ранчо с фермой кенгуру. Где, проживая и разводя племенных кенгуру, она уже в первых сериях успела родить девочку! (Про девочку потом разберемся, потом пригодится – в других пяти сериях.)
Здесь на ферме доверчивых австралийских кенгуру вербуют, то есть тренируют для доставки секретных материалов. Но произошла осечка – хвостатая завербованная самочка юной кенгуряшки направилась навстречу зову любви. И поскакала совсем не туда, куда она была послана с заданием. А ускакала, влекомая ароматами феромонов самца-кенгуряшки. Она прискакал прямо на лужайку ранчо отставного полковника ЦРУ, находящегося на заслуженном отдыхе, и который давно «на все забил». Словом, он «за мир во всем мире»! Здесь же на его любимом ранчо живет и его очаровательная внучка, которой он подарил неземной красоты молодого элитной породы кенгуренка, ароматы которого привлекли нашу кенгуру-агента. Отставной полковник ЦРУ тоже унюхал неладное. Но нежные игры пары юных кенгуру под восторженные возгласы его любимой внучки растопили суровое сердце полковника ЦРУ, хотя даже растопленным сердцем он понимал, что это совсем чужая кенгуру и скорее всего она – эта самка, агент вражеской разведки.
Далее на широком экране разворачиваются его моральные терзания на тему «Сдавать или не сдавать самку кенгуру – милого, но вражеского агента?» Нервы старика не выдержали, сработала привычка – и он сдал!
Тут мы чудненько удовлетворим нездоровые наклонности части зрителей. Это я про ужасы застенков ЦРУ. Внучка рыдает над терзаниями влюбленных, но жестоко разлученных Кенгурео и Кенгурджулии. Отставник помогает своей плачущей внучке, любящей, как родного, кенгуренка и его возлюбленную самочку-агента, которых внучка оплакивает вместе со своим дружком по песочнице. Малышу, едва научившемуся говорить и ходить, а на самом деле нашему подполковнику спецслужб Малину Клюквину, необходимо выкрасть истерзанную нашу кенгуру-агента. Поэтому полковник, его внучка и ее друг по песочнице, он же Малин Клюквин, под покровом ночи совершают дерзкое нападение на секретную тюрьму. Убив двадцать охранников (пять – из дистанционно управляемых танков, которые были замаскированы под игрушки, а самом деле представляли собой боевое оружие, еще семь – из подобных боевых пластмассовых пистолетиков, а о трагически-бесчеловечных муках остальных восьми невозможно и писать без слез), несгибаемая троица ворвалась в камеру, где принудительно удерживалась юная кенгуру. Они спасают ее. И раненый полковник ЦРУ собственноручно выносит израненную кенгуряшечку в рваной тельняшке, омывая слезами ее раны.
* * *
А теперь плавно перейдем к удовлетворению интересов других зрителей – любителей «Дискавери». Под видом фейерверков отставник-ЦРУшник устраивает взрыв у стен тайной тюрьмы. В неприступной стене от целенаправленного взрыва фейерверков образуется дыра в форме сердца. Пара кенгуру скачет на фоне заката. Потом нежатся в пятизвездочном отеле с видом на океан и знаменитую оперу. А в Макдональдсе многозначительно завтракают малолетки – Малин Клюквин, одетый в самые модные памперсы, и внучка отставника-полковника ЦРУ. Она рыдает на его нежно-розовом пухленьком плечике, потому что они еще маленькие для настоящей любви… Как трудно нашему Малину Клюквину, маститому агенту и жертве средств омоложения, скрывать тайну! Они смотрят семейные альбомы, знакомясь с семьями друг друга. И тут вдруг Малин Клюквин прозревает и понимает, что этот отставник-полковник ЦРУ – его родной сын! Сын Малина Клюквина! Потому что увидел в семейном альбоме внучки отставного полковника ЦРУ фото своей возлюбленной времен «холодной войны», которая оказалась родной мамой отставника-полковника. Издержки его работы в Америке во времена молодости, когда косметика еще не творила чудеса омоложения, сумев превратить его в малыша. Но об этом другие серии, посвященные периоду «холодной войны».
Короче, отставник найдет папу! Но только в 50-й серии! Не раньше! Отставник на протяжении всех серий борется «за мир во всем мире» при каждом удобном и неудобном случае!»
Но на этом первая часть поста закончилась.
«Все! У меня плавится компьютер! Ронял слезы над сценой пыток кенгура и вот результат – короткое замыкание от оброненных мною слез старого чекиста. Вынужден прекратить пересылку шифровки в провинцию!» – вдруг резко оборвал свой триллер это странный Вирус.
