Надежда Салихова
Три новогодние сказки
В такой организации, как НИИ ЁЛКИПАЛКИФЕСТСУГРОБ к подготовке Нового года готовились заранее и подходили со всей ответственностью. В НИИ не просто выращивали декоративные ёлочки. Тут проводили научные исследования и ставили эксперименты. Начиная с весны, как только растает снег, с отведенной для НИИ ЁЛКИПАЛКИФЕСТСУГРОБ делянки выкапывали малюсенькие саженцы ёлочек и бережно пересаживали их в специальные горшочки. Дальше горшочки помещали в лабораторию, и запускался процесс. Ёлочки обрабатывали экспериментальными удобрениями. Год от года удобрения все улучшались, не зря же НИИ ЁЛКИПАЛКИФЕСТСУГРОБ слыл на хорошем счету у ГОРЗЕЛЕНСТРОЯ, да и в научной сфере об этом НИИ отзывались похвально.
Эксперименты с каждым годом были все смелее и удачнее. А в самой лаборатории автоматика была отлажена по последнему слову техники – полив, подкормка удобрениями, свет, кварцевание и прочие технические моменты – с этим справлялись роботы и специально настроенные автоматы.
И зачем в тот злополучный день Лёльку и Борика потащило в лабораторию? Ведь ясно же – посторонним вход запрещен. Даже профессора и лаборанты и то сюда практически не заходят – очень редко по индивидуально разработанному графику, чтобы не нарушить чистоту эксперимента. А Лёльке с Бориком в начале ноября вдруг захотелось сказки!
В тот день дежурил охранник дядя Лёша, питающий к близнецам слабость и склонный ограничивать себя в передвижениях, оправдывая свое нежелание лишний раз сдвинуться с места тем, что вездесущее око камер следит за всем происходящим в институте, и мимо этого ока даже мышь не проскочит. Тем более белая, подопытная. Лёлька и Борик от мышей сильно отличались. Не только цветом, но и габаритами. Однако проскочить мимо дяди Лёши и вездесущего ока им особого труда не составило.
В лаборатории они внимательно рассмотрели чуть ли не каждую ёлочку. На тот момент все, как одна имеющие нормальный зеленый цвет. Потрогали каждый никелированный рычажок, заглянули в каждый чан со всевозможными жидкостями, все понюхали, разве что на язык не попробовали, хоть от одного чана пахло ну очень вкусно. Но они что, совсем дураки что ли? Не понимают, что хоть НИИ ЁЛКИПАЛКИФЕСТСУГРОБ борется за экологию, и работает только с натуральными препаратами, но сочетание натуральных продуктов, подверженное специальному излучению, может дать неожиданный и необратимый эффект. Короче, невзначай можно и в козлёночка превратиться. Ладно, если разговаривающего человеческим голосом и имеющего нормальные рожки и копытца. А если получится на выходе какой-нибудь тяни-толкай, как в сказке про доктора Айболита?
А потом Лёлька увидела напротив одного из чанов с непонятной густой жидкостью, напоминающей кисель, зеркальный щит. Этот щит отразил Лёльку во весть рост и даже никак не исказил, не то что кривые зеркала в комнате смеха. Лёлька полюбовалась своим отражением – волосы от рассеянного света кварцевой лампы отливали розовым, толстовка получила сочный малиново-сиреневый цвет. Она засунула руки в карманы и кокетливо покрутилась перед импровизированным зеркалом, поворачиваясь то одним, то другим боком. В кармане рука нащупала мамину помаду. Сердечко у Лёльки ёкнуло – надо поскорее положить помаду на место, пока мама ее не хватилась. Но положить, это когда она будет дома, а сейчас ей вдруг пришла в голову мысль – попробовать накрасить губы новой помадой. По её, Лёлькиному мнению, помада идеально подходила по цвету к этому розово-лиловому образу, проявившемуся в зеркальном щите.
Лёлька тихонечко раскрутила тюбик, поднесла его к лицу, понюхала. Приятный аромат защекотал ноздри. Лёлька не удержалась, чихнула, потом закашлялась. Подскочивший Борик услужливо хлопнул сестру по спине. Лёлька не удержала тюбик в руках, и он моментально полетел в чан, где благополучно ушел на дно с чавкающим звуком.
– Аааа! – закричала Лёлька.
– Тише ты! – испуганно шикнул на нее Борик, – Услышат…
– По…по… помада…– трясущейся рукой показывала в чан Лёлька.
– Что помада? – переспросил Борик.
– По..ма..да… – всхлипывала Лёлька, – Помада туда упала.
Лёлька и Борик не дыша, склонились над чаном. На первый взгляд никаких изменений в субстанции, находящейся в этом чане, видно не было. Но вот послышалось тихое жужжание, видимо заработали какие-то механизмы. И густая слизеобразная жидкость стала потихоньку убывать. Когда исчезли последние капли, увлекаемые воронкой в трубу, пред взорами Лёльки и Борика предстало идеально чистое дно чана. Нержавейка розово поблескивала в свете лампы. Но помады на дне не оказалось. Даже пустого тюбика не было. Дети переглянулись. Где он? Засосало в трубу? Но отверстие было довольно маленьким, к тому же закрытое решеткой.
– Растворился… – пошептал Борик.
– Ой, что теперь бууудет, – заныла Лёлька, закрыв рот руками.
– Ладно, без паники, – деловито ответил Борик, – Надеюсь, все рассосётся. В смысле, не только помада, но и эта неприятная ситуация, в которую мы попали. А может, ты помаду и не в чан уронила? Может она где-нибудь на полу валяется?
Ребята исползали всю лабораторию, но помаду так и не нашли. Пора было спешно ретироваться отсюда, покуда их не застали на месте преступления. Они поклялись друг другу молчать и ничего никому не говорить, мол, не были, не видели, не знаем.
Каждый день они с замиранием души ждали с работы родителей, тревожно прислушивались к их разговорам – не будут ли они говорить между собой про что-то необычное на работе. Но про работу родители почти не говорили, были как всегда веселы и беззаботны. И только в начале декабря мама упомянула вскользь, что скоро ёлочки будут развозить по торговым точкам. Посетовала, что работы прибавится – накладные, упаковка, транспортировка…
– Мам, – осторожно спросил Борик, – А ёлочки насколько большие выросли? Вот такие или вот такие.
Он сначала поднял ладонь на уровень стола, а потом опустил её ближе к полу.
– Не знаю, Борик, мы ведь туда, в зал экспериментальных посадок не заходим, нельзя раньше времени, чтобы не нарушить благоприятную среду.
Мама взъерошила сыну волосы и с улыбкой спросила:
– Что, по празднику соскучился? Скоро уже, не успеешь оглянуться. А мы домой ёлочку принесем, нам, сотрудникам по ёлочке выделяют. Сначала она у нас дома постоит – праздник, и всю зиму, а весной мы ее высадим на нашем участке. Это теперь у нас в НИИ обязательное условие и считается продолжением эксперимента.
Борик покосился на Лёльку, его выражение лица говорило само за себя – если будет, что приносить домой. Сестра поняла его без слов и горестно вздохнула. А вечером они разработали план проникновения в лабораторию. Томиться в неведенье уже не было никаких сил. Ребята хотели собственными глазами убедиться, что стало с бедненькими ёлочками, чтобы если что, быть готовыми к любому повороту событий.
И вот, они и в лабораторию пробрались, и благополучно оттуда выбрались, и кажется, их никто не видел. И они, по всей видимости вне подозрений. Хотя ситуация, хм… патовая, как любил говорить папа. Ёлки розовые. Да, тёмно-розовые, а не какого-нибудь кислотно розового яркого цвета. Но все-таки не зеленые. Ах, если бы мамина помада оказалась голубого цвета! Ведь бывают голубые ели. А еще лучше – зеленого. Но ведь нет, мама выбрала розовую помаду. Которая называется «Роскошная фуксия». Цвет, что и говорить, и правда роскошный. Но не для ёлок.
Посовещавшись, Лёлька и Борик решили стоять насмерть – не признаваться ни в коем случае, как бы их не пытали. И вообще, раз никто их в лаборатории и около не видел, значит, никто не докажет, что это благодаря им ёлки оказались розового цвета.
Сенсация разразилась через два дня… Первым за долгое время эксперимента в лабораторный зал посадок зашел аспирант Коля Василевский. Зашел и не поверил своим глазам. Он бегал по залу между прямоугольниками, образованными рядами ёлочек, наклонялся, и чуть ли не обнюхивал каждую, отбегал на расстояние, чтобы посмотреть издалека. В общем, вел себя так, как и предсказал Борик во время той самой вылазки.
Потом Василевский позвал Верочку. Увидев лилово-розовый, прямо-таки марсианский лес, Верочка сначала восторженно прошептала: «Вау, как красиво…» А потом захлопала длинными ресницами, жалобно глянула на Василевского и прошептала:
