Надежда Салихова
Три новогодние сказки
Дед Кабрин. Полжизни за оленя
Дед Кабрин спотыкаясь, брел по обочине. Шуба была распахнута, шапка косо надвинута на глаза, от чего он всем своим видом больше походил на соловья-разбойника, нежели на почтенного старца, который руководит «Содружеством Двенадцати». А про его бороду и говорить было нечего.
Он сначала совсем не понимал, куда идет, и даже не помнил, как его зовут. Но помаленьку ветер и морозец привели его в чувство, в голове стало проясняться. Он огляделся – дорога была пустынная. Дед Кабрин пришел к печальному выводу, что местность все же ему не знакома. Мысли, заработавшие с удвоенной силой, напоминали несмазанные заржавленные шестеренки. Но как он не напрягался, не мог вспомнить, как сюда попал.
Но поскольку дорога была одна, он решил идти вперед, а дальше будет видно. Почему именно вперед, а не в обратном направлении он объяснить не мог. Но был уверен, что принятое им решение верно.
Через полчаса дорога привела Деда к развилке. Тут Дед Кабрин остановился. Прежде чем решить, куда шагать направо или налево, он посчитал, что надо как следует подумать. Дед сдвинул шапку на затылок, зачерпнул горсть снега, и протер им лицо. Потом еще, и еще раз. Лоб и щеки заломило от холода. Но благодаря снежному умыванию мысли приобрели четкость.
Он вспомнил, что уже очень много лет его кличут Дедом Кабриным, и что должность он занимает не маленькую. Путь и не гласно, а простым обывателям и вовсе неведомо, но в его власти весь годовой цикл и судьба природы и Земли-Матушки.
То, что он это вспомнил принесло ему немалое облегчение. Однако, как он сюда попал, и что это за местность, он, хоть убей, объяснить не мог. Тут его взгляд выхватил из окружавшей белоснежной картины темное пятно. Подойдя поближе, Дед Кабрин увидел, что это, ни что иное, как поваленная старая сосна. Только почему-то она не была засыпана снегом, как все вокруг.
Дед Кабрин привычным жестом протянул вперед правую руку. Затем, значит, чтобы навести порядок и посохом своим заснежить оголенное безобразие. Безобразие было серьезное – снег вокруг сосны был истоптан, перемешан с землей. «Вот бесовы дети!» – пробормотал Дед Кабрин, – Кто же это так перепахал снежную целину, кто нарушил белый покров?»
Но рука, протянувшаяся по привычке вперед, ничего не ощутила – ни знакомого ледяного покалывания, ни жжения. И тут Дед Кабрин осознал, что в руке-то у него ничего нет. Нет его традиционного посоха. Так вот почему он себя чувствует не в своей тарелке! Так, ну и где же посох? Какие злые силы его отобрали?
Ноги у Деда Кабрина подкосились, и он присел на освобожденную от снега сосну. И тут мысли в его голове несколько активизировались, и стали услужливо подкидывать ему события вчерашнего дня. Да-да, место это чем-то все же знакомое. Вот именно на этой сосне он и сидел вчера. Да не один…
Мать-Земля кормилица! Так ведь они тут вчера с Карачуном… Эх, едрить-колотить! Сбил с панталыку черт старый! Так, посоха нет, раз. И машины тоже, два. Дед Кабрин огляделся. Никаких следов протекторов. Значит, до этого места они добрались пешком. С одной стороны, это хорошо, потому что память подводит его к тому, что сидели они тут уже явно тепленькие от принятия энного количества беленькой. Поэтому есть надежда, что машина его где-то благополучно дожидается.
Дед Кабрин решительно встал. Сейчас он пойдет направо. Если не натолкнется ни на какое обитание человеческое, развернется, и отправиться в обратную сторону. Только вперед, и быстрее. Медлить нельзя. Его наверняка уже хватились.
На счастье, направление, выбранное им, оказалось верным. Может повезло, может чуйка сработала. Через полчаса Дед Кабрин, слегка запыхавшийся, уже подходил к небольшому сельскому магазинчику. Он вспомнил и это место – это же деревня Зимкино, где жила его коллега Зимушкина. Вот и магазинчик местный, с товарами, и волшебными, и повседневного спроса. Этой торговой точкой заведовала племянница Зимушкиной, милая девушка Настенька Морозова.
Она смеяться не будет. И, что самое главное, лишних вопросов не задаст, и другим не растреплет. А может даже и ясность кой-какую внесет в создавшийся вокруг него, Деда Кабрина, хаос.
Дед Кабрин подошел к двери, но, увидав свое отражение в зеркальной витрине, отшатнулся. Он испуганно гляделся по сторонам, не смотрит ли кто? Но на небольшой площадке перед магазинчиком было пустынно. Тогда он приблизил свое лицо к зеркалу и со страхом начал рассматривать себя в нем.
А испугаться было чего. Криво застегнутая шуба, сбившаяся на затылок шапка красоты и аккуратности в его облик не добавляли. Но самое страшное было не это. Борода, вот, что привело Деда Кабрина в ужас.
Его гордость, его серебристая, в крупных кольцах борода была спутана, и – о, Мать-Земля кормилица – подпаленная с одного бока. Тут звякнул колокольчик, и из магазинчика высунулась Настенька. В ее округлившихся глазах был и вопрос, и смятение, но смешинки плясали. Эх, молодежь, ну нет ничего святого, и даже вместе с состраданием, вы готовы смеяться на старшими.
– Дедушка, что с вами? Вы откуда? Вы так с Карачуном всю ночь и провели? Что он с вами сделал?
У Деда Кабрина мелькнула мысль все представить так, что он жертва страшного злодея по имени Карачун, но совесть ему не позволила свалить всю вину на воина темных сил. Каким бы Карачун не был злодеем, но и вина Деда Кабрина есть, и не малая. Но он не стал ничего объяснять, лишь рукой махнул. И попросил жалобно:
– Настенька, золотце ты мое, впусти меня, помоги привести себя в порядок.
Настенька, вот молодец, лишних вопросов не задавала, Деда впустила, на дверь повесила табличку «Прием товара» и провела Деда Кабрина в подсобное помещение. Через некоторое время его одежде вернули почти первоначальный вид. Но вот борода… Настенька аккуратно подстригла ее ножницами, все опаленные волосы срезала. Но от такой процедуры борода стала до неприличия короткая. Дед Кабрин, как на себя в зеркало посмотрел, так застонал и за голову схватился. Ну как в таком виде на люди покажешься?!
Но Настенька и тут нашла выход. Ох, смекалистая девка, далеко пойдет!
– Дедушка, а давайте я вам пока искусственную бороду дам. У меня есть. Она один в один, как ваша.
– Тащи, чего ж делать-то, – горестно промолвил Дед Кабрин.
Настенька поколдовала с бородой, и Дед, глянув в зеркало, остался доволен.
– Ну, волшебница! Ладно, пока так похожу, а там своя отрастет… только ты не говори никому.
– Что вы, дедушка, я – могила!
Дед Кабрин поперхнулся и замахал на нее руками.
– Ой, не говори этих слов! Я и так наслушался вчера от лешака этого, Карачуна проклятого.
– А что же у вас произошло-то, дедушка?
И Дед Кабрин начал свой рассказ.
– Вспомнил я, слава Богу, что вчерась приключилось. Я ведь к тетке твоей, к Зимушкиной поехал. Ну, а на встречу мне попался Карачун на своей колымаге. И ведь у меня-то главная дорога! А он прет, чтоб ему пусто было. Я влево руль вывернул, еле-еле удалось столкновения избежать. Вышли мы, и ну давай лаяться. Нет, чтобы ему признать свою вину. А он руки в боки, и прет на меня, как танк.
Я посох вынул из машины, да как размахнусь… Ну и он не отстает.
– Да-да, это я видела, – участливо покивала головой Настенька. Я еще закричала, что сейчас полицейских богатырей вызову.
– Ага, тут он немного приутих. Но вот ведь злыдень какой, не хочет признавать своей вины. Сегодня, говорит, мой день. И ночь моя. И хохотал еще так мерзко. А время и правда, сумерки. Его сила начинается. Страшная сила самой длинной и темной ночи.
После долгих споров пришли мы кое к какому консенсусу. Он достал фляжку, я достал бутылек… А потом к нему поехали. И что потом было, помню плохо. В баню ходили, это да, помню. Он, змей такой, так наподдал жару, я еле выдержал.
«Святое дело в баню сходить 22 декабря», – передразнил Дед Кабрин Карачуна, – «Душу и тело укрепить». Вот и доукреплялись, – вздохнул Дед Кабрин.
– Но не зря я все-таки с ним посидел, покалякал. Какой-никакой негласный договор заключили. Помягче к Земле-Матушке Карачун будет. Да души людские побережет чуток, кой-кого пожалеет в эти дни тяжелые…
Ладно, милая моя, спасибо тебе за заботу, надо домой собираться. Только посох свой найду, да машину. Ты часом не знаешь, где они?
