Надежда Сергеевна Сакаева
Хантер
Глава 5. Маг, который хотел большего
Ялрус мерил шагами свою лабораторию. Злость бурлила в нем, не давая усидеть на месте. Искрилась, вырываясь наружу всплесками спонтанной силы, которые маг сейчас и не пробовал даже контролировать. Отскакивала от стен, рассыпаясь мелкими золотистыми молниями, что шипели, обжигая кожу.
Как?!
Как в его ловушку попал ведьмак?! Да и что это за ведьмак такой странный, с человечьим глазом? Будто и не ведьмак вовсе, а смеска нелепая! Неправильное создание, которого не должно в природе существовать! И что он только забыл в этих глухих краях, если из нечисти здесь и поживиться нечем?
Сам маг приметил деревушку проклятых не так давно. Искал материал для своих опытов, да совершенно случайно наткнулся на след мощной магии. Везение и только – иначе не назовешь.
Деревушка для мага оказалась весьма ценной и очень полезной находкой.
Во-первых, там водились смески, и это позволяло ему исследовать темную магию высших. Хоть и запечатанную каким-то зельем пакостным, но все же магию. Даже лучше, что запечатанную: сила смерти йольфов – это вам не навье чародейство, с ней шутки плохи и заканчиваются обычно печально. Йольф, даже смеска, и проклясть может ненароком, и морок наслать, и в навь отправить без возврату.
Во-вторых, ему не надо было думать, что делать с этими смесками после – они сами превращались в нежить, избавляя его от лишних хлопот. Правда, это было и некоторым минусом, лишая Ялруса возможности долгосрочных экспериментов, но маг предпочитал не жалеть об упущенном, а радоваться тому, что есть.
Ну и, в-третьих, Ялрус надеялся застать врасплох и поймать самого йольфа, наложившего проклятье.
Ял был уверен – рано или поздно высший явится, чтобы снять его. Не просто же так он все это сделал.
Чем больше сила йольфа – тем слабее его кровь. Таков закон, и Ялрус это прекрасно знал. А значит, получить хорошего смеску в первом поколении практически нереально – для этого требуется время. Времени у высших хоть отбавляй. Йольфы, как и эльфы, живут в десятки раз дольше обычных людей, месяца за дни считают. Только вот, после начала вечной войны и пророчества об обещанном ребенке, создание смесок попало под запрет, за нарушение которого ждала строгая кара. Одного-то скрывать не всякий решится, а уж несколько поколений…
Но и тут неизвестный Ялрусу йольф нашел изящный выход – проклятие.
Люди живут, первые, слабые смески рождаются и превращаются в нежить, и так до тех пор, пока кровь высших окончательно не возьмет свое.
Тогда можно будет приехать, снять проклятие и забрать полученных смесок с мощной магией.
По крайней мере, так рассуждал Ялрус. Иначе, зачем еще тратить столько силы на сложнейшее родовое проклятье? Если боишься закона о смесках – гораздо проще деревню целиком уничтожить. Магии столько же приложишь, зато результат будет гарантирован, и никто случайный, вроде самого Ялруса, доказательств твоего греха не найдет.
Конечно, йольфы свои силы магические изнутри черпали, по праву высших, но принципы магии всегда едины – в этом Ял был уверен.
Да и зелье дурное, что силу смесок запечатывало, не само же собой появилось? Ялрус такого рецепта прежде не встречал, и весьма сомневался, что жители деревушки своим умом до него дошли. Магии, кроме йольфской, в них и капли не было, а значит им помог кто-то, желающий этих самых смесок скрыть и уберечь до поры, до времени.
В общем, все указывало на то, что йольф вернется.
И вот, ожидая его появления, маг расставил свои сети.
Стоит только высшему прийти да проклятье снять, как попадет он в ловушку, оказавшись в башне мага. Там Ялрус уже своего не упустит – по косточке разберет, но изучит йольфа. А дальше и до создания обещанного ребенка, носителя крови трех рас, недалеко.
Клетку Ялрус делал особо тщательно, чтоб магию йольфов не пропускала. Пусть его потенциал был не так велик, как хотелось бы, зато у него время на подготовку имелось и желание. А еще смески проклятые под рукой, для проверки.
Постарался Ял на славу – даже король йольфов не смог бы выбраться из его ловушки.
А ведьмак смог.
На навью магию нечисти Ялрус совсем не рассчитывал. Тем более на лешачий ключ. И где только достал его ведьмак? Лесовика что ли поймать да убить смог?
Одно время такие ключи у магов в ходу были: шутка ли, мгновенное перемещение со всеми вещами, которые взять хочешь? Но добывать их являлось делом трудным – лешаки прятаться горазды – а пользы с них слишком мало выходило. Добром эти ключи Хранители леса только избранным отдавали, а забранный силой, ключ лишь единожды действовал.
Ну ничего, значит больше ведьмак им не воспользуется. То, что он силой ключ заполучил любому ясно – какая нечисть убийце такой дар доверит?
Ох, откуда вообще в клетке ведьмак взялся?
Ялрус ловушку ставил на того, кто проклятье снимет, а ведьмак сделать этого ну никак не мог. Не ведьмачье это дело. Да и было бы ведьмачьим, все равно не смог бы – запечатал йольф проклятье, на кровь свою завязал. Ялрус и сам однажды попытался деревушку расколдовать, да поняв все, попытки свои оставил – любого, кто не в праве снять его, проклятье столь мощной обраткой шарахало, что маг вслед за смесками едва дамнаром не стал.
Только йольф, деревню заколдовавший, мог ее и расколдовать. Либо те, кто с ним кровью напрямую связаны.
А ведьмак, в ловушку угодивший, был чисто нечистью. Пусть необычной, пусть с человечьим глазом, но йольфской кровью там и не пахло. Ничем не пахло, кроме холода нави.
Загадка, однако.
Которую Ялрус непременно отгадает. Не может он теперь этого ведьмака просто так отпустить.
Ведь он, мало того, что сбежал, оставив мага с носом и зазря растраченной ловушкой, куда столько времени и сил вложено было, так еще и волка мажьего с собой прихватил.
Хотя волк магу уже изрядно надоел, уж больно болтливый вышел. А распылить его, да забыть о неудачном эксперименте Ялрус все никак не решался – слишком много магии в него влил. Поглядеть, так светился от чар волк, точно полная луна на ясном небе – ярко и броско.
И толку от этого было, что с луны тепла – ноль, а то и меньше.
Ялрус скрипнул зубами.
И чего он ловушку на вход не заблокировал? Сам к йольфу сунуться хотел что ли? Так не сунулся бы – высший с такой силой его на раз-два бы проклял и не посмотрел бы, что маг.
Но нет, волнуясь лишь о том, чтобы йольф из клетки не выбрался, Ялрус не подумал даже о том, что кто-то в клетку захочет пробраться.
А волк захотел.
И как только решился ни пойми кому на хвост упасть?
После того, как смесок нашел, перестал Ял волка на цепь сажать. Не думал даже, что зверь сбежать отважится – уж больно труслив он был.
Ялрус пнул ногой пустую волчью миску, и та со звоном прокатилась по каменному полу.
Удивительно, но этот звук чудесным образом заставил мага успокоиться.
Не стоит ему сейчас силы на бесполезные эмоции тратить. Лучше сесть и подумать хорошенько, как ведьмака поймать, да на опыты пустить. А волк, шишиги с ним. Пусть бегает – в башне без него спокойней только станет.
Эххх, маги!
Ленивые и ничем, кроме самой магии, не интересующиеся.
Могли ведь большего добиться. Могли править этим миром, сконцентрировав всю сладость власти в своих руках. Могли на колени все живое поставить.
Могли, да не хотели, рассевшись по своим башням угрюмыми сычами. А Ялрус хотел.
Одной магии ему слишком мало было.
С детства Ялрус брал то, что желал. Не выходило силой, так хитростью-умом изворачивался, однако своего добивался. Правда, цели его не всегда приглядные были, но тут уж извините.
Еще маленьким понял Ялрус, что власть решает. Взять его отца, например. У него была власть в семье, и там он мог делать все. Мог принуждать мать к тому, чего она не хотела, или указывать ему, Ялрусу, чем заниматься.
Поэтому Ял желал того же, только в больших масштабах.
А потом у него способности к магии проявились, и Ялрус обрадовался – чародейство было отличным инструментом для прихода к власти.
По крайней мере, так думалось ему по началу, но взрослея стал Ялрус понимать, что настоящая власть есть только у высших, а люди – это так, скот. Живут, едят, размножаются, ну и богиня с ними. И покорно идут умирать на войну, когда им эльфы с йольфами прикажут.
Нет, магов, разумеется, на фронт не посылали. И вечная война их не трогала, как и они ее. Маги, при всех их возможностях, лишь накапливали силы, а вот чтобы пользоваться ими по своему разумению – не было такого.
Даже тот, кто Ялруса в ученики взял. Чар в нем имелось столько, сколько Ялрусу и в самом сладком сне не могло привидеться, но он ими толком не пользовался и ни к чему великому не стремился. Знай, обучал себе Ялруса, да копошился в своей лаборатории. Силу небесных светил изучал – во, как. А что с этой силы, если до нее и не добраться? Слишком далеко те светила, дальше, чем вообразить даже можно.
Потом учитель умер. Маги живут дольше людей, а он и для мага прожил много благодаря своим чарам непомерным, но конец у всего есть. Досталась в наследство Ялрусу, как единственному ученику, башня мага и его разработки. Да вот опять, что с этого толку, если Ялрус лишь власти и хотел?
Конечно, не дурак он был, в одиночку на эльфов с йольфами идти – у тех ведь тоже магия была. Пытался Ялрус всех чародеев подбить сражаться. Благородными целями это оправдывал – мол, людей угнетают высшие, их освободить надобно. Сам думал, что потом верховным властелином под шумок и станет. Кому же еще, как не ему? Высшие повержены будут, маги обратно по башням разойдутся, а он как раз на престол взойдет и править станет. Не факт, что справедливо, конечно, но когда это власть справедлива бывала?
Только маги за ним не пошли. Сказали, что людям ребенок-смеска обещан и лишь его ждать надо, чтоб война закончилась, иначе никак. А они, маги, в это не полезут – итак помогают тем, что амулеты изготавливают, землю после сражений восстанавливают, да проклятия снимают.
Пришлось Ялрусу отступить и довольствоваться пока властью той, что уже в его руках была – пара деревень близлежащих ему поклонялись. Мало, но и так сойдет. А идею с обещанным он в голове отложил.
С деревень этих Ял себе по праву силы забирал все, что считал нужным – скот, еду, людей. И никто ему не противился – боялись.
Тогда Ялрус на некоторое время сделал то, чем прочие маги постоянно занимаются – погрузился в исследования. Решил, что раз у него союзников нету, он сам их создаст. Не союзников даже, союзники – это равные. А ему нужна собственная армия.
Думал сначала насчет нежити, но в этом деле йольфы куда опытней его были. А вот нечисть…
Создания нави никому не подчинялись, однако силу, если б их все же подчинить было можно, дали бы немалую. Низшую, конечно, но сила она не пахнет. А вот если самому нечисть создать, например, волкодлака… а что, ведьмаки же откуда-то берутся?
Идея Ялрусу понравилась, только вскоре он о ней пожалел – ничего не выходило.
Создать высшую нечисть оказалось делом слишком сложным, магу неподвластным. Даже если нечисть эта на первый взгляд была весьма очевидной.
Ведь кто такой волкодлак?
Человек, что в полнолуние теряет свой разум, обращаясь в волка. Силу волкодлак имеет поистине огромную, звериную. Даже в человечьем обличье он быстрее, сильнее и ловчее простых смертных.
Не говоря уже о волчьем…
Нет, ведьмак с ним конечно сдюжить сможет, только и для него победа сложной окажется. А уж простому люду – разве что всей деревней, да с факелами, и то не факт.
Для начала, Ялрус поймал одного – чтоб изучить. Наверно, он был первым магом, который сделал подобное – нечисть никогда чародеев не интересовала. Для ее уничтожения ведьмаки существовали, а пользы с нее особой не было – магия-то у нечисти низшая, навья. Да и неуловима она обычно – свои лазейки имеет.
Сделал для оборотня маг особые цепи с зачарованного металла и даже пару опытов провести успел. А потом настало полнолуние и волкодлак сбежал.
Впрочем, одну вещь Ялрус все же понял – бесполезная она, навья магия.
Чародей с ней сработаться не сможет, да и магия яви, которой Ялрус как и прочие волшебники пользовался, куда больше силы да вариантов предполагает.
Вот и решил маг с привычным работать. Так даже лучше должно было выйти – волкодлаки луне подвластны, а Ялрус хотел получить существо сильное, разумное и ему лично подчиняющееся.
Поэтому придумал человека с волком с помощью своей магии скрестить. А оборотни пусть уж ведьмакам остаются.
Только вышло в итоге недоразумение ходячее.
Силой оборотня его экземпляр наделен не был, и сколько Ялрус опытов не ставил, изменить это ему не удалось. А вся магия вложенная – на речь да поддержание разума человеческого уходила.
Волкодлаки ведь такие сильные не потому, что полуволки. Волки-то простые разве чем значительным отличаются? Сильные они потому, что через навь прошли, и та теперь питает их. Как и всю прочую нечисть.
А магия яви так не умеет.
Ох, сколько бы чародеи не фыркали, да носы свои не воротили, но навья магия потому то и слаба, что силы в ней слишком много.
Однако не виноват был Ялрус в своей волчьей неудаче – понять природу навьей магии может только тот, кто сам с навью связан.
Именно поэтому ведьмаков не маги создали, хотя сами и пустили такие слухи, чтоб ценность себе набить.
Да только не смогли бы они, даже если б силы объединили. Вот людей от высших бы спасти смогли, или же мир поработить. А ведьмака создать – нет.
Просто не туда смотрели.
Один только учитель Ялруса, пожалуй, справился бы с этой задачей, потому что сила его позволяла ему мыслить несколько шире. Когда ты в одном достиг совершенства, то невольно начинаешь и на другое оглядываться.
Только он к этому не стремился. Он знал, что может сделать практически все, поэтому ничего особого и не делал. Разве что по молодости, но кто об этом вспоминает?
В общем, волкодлак у Ялруса не вышел, а потом он деревушку проклятых нашел и про обещанное дитя вспомнил, да на йольфа нацелился.
Даже странно было, что прежде этого не придумал. Ведь, что такое ребенок из пророчества? Смеска трех кровей, да и только. А если Ялрус вперед всех такого смеску выведет, то и вырастить его сможет, и управлять им.
Но ведьмак с человечьим глазом ему все планы разрушил, и просто так Ял этого не отпустит. Найдет теперь он ведьмака странного, благо в волке неудавшемся бурлила его, Ялруса, магия, которую чародей при желании и должной концентрации на любом конце двух империй почуять мог.
А где волк – там уж и ведьмак отыщется. Это животное болтливое без меры, да прилипчивое, что лист банный. Польза хоть какая с него будет.
Глава 6. Дева Полдня
– А тебя правда, что ли Хан зовут? – спросил волк, сощурив один глаз.
– Хм. Правда. Хантер, – ответил ведьмак, стиснув зубы.
Только что они покинули пределы Усманского леса, и сейчас двигались сквозь поле в сторону большого Королевского тракта. Тракт, хоть и назывался большим, на деле таковым едва ли являлся – обычная дорога, две повозки едва-едва разъехаться смогут.
За столь короткое время Ильфорт успел уже Хану изрядно надоесть – болтал волк без умолку. И как его только маг терпел? Такой же за пару дней все нервы вымотает.
– А как ты ведьмаком стал?
– Не помню.
– Ах, ну да, точно… а что совсем-совсем ничего не помнишь? Я вот помню, как волком бегал. Эх, славные же деньки были. Меня тогда только лес, да зайцы интересовали, ну и еще самочки молоденькие. Так что, может если поднапрячься тебе, то тоже вспомнишь?
– Не вспомню, – Хан показал волку свои острые зубы.
– Понял-понял, помолчу, – поджал хвост Ильфорт.
И действительно, замолчал, дав наконец Хану возможность подумать над новыми сведениями.
Маг значит.
Ялрус.
А может и Кутрус, как говорил волк. Маги Хана прежде особо не интересовали, поэтому Хан про них ничего толком не знал. Башни только их видел, да читал однажды про самого сильного из когда-либо существовавших. Но его Марлейн звали, а никак не Ялрус.
Или Кутрус.
Хан и поправил-то волка, сам того не осознавая – имя просто неожиданно всплыло из глубин памяти. Может, все же видел его где мельком – вот и запомнилось.
Неважным это было.
Маги еще с начала времен по башням своим прятались, да в земные дела не лезли. У них занятия поинтересней имелись – они чары свои изучали. А то, что внизу творится – война, голод, или мор – их не слишком интересовало.
И тем удивительнее, что один из них волкодлаков разводить удумал.
Да ладно бы, только волкодлаков – шишиги с ними, это еще на неопытность и жажду экспериментов списать можно. Но Ильфорт много чего любопытного рассказал о своей подневольной жизни.
Не так давно, наигравшись, однако не получив желаемый результат, маг волка в покое оставил, на цепь сажать перестал и опыты на нем больше не проводил. Зато стал в лабораторию людей приводить, всякое-разное-ужасное с ними творить, да еще и клетку строить.
Что это за люди были и откуда маг их брал – волк не знал. Слышал только, как Ялрус их смесками кликал, да жаловался, что им магию кто-то запер. Кто такие смески волк тоже не знал, но про себя решил, что это что-то оскорбительное – уж больно презрительно маг о них отзывался. Хотя на вид люди были вполне как люди, разве что навьим холодом от них тянуло так, что волчий нос инеем изнутри покрывался.
Еще Ялрус йольфа почему-то ждал. И клетку ту, в которую Хан попал, для него и готовил. Старательно готовил, с душой. Магию вкладывал так, что искрило, а после каждого раза смесок там запирал для проверки.
Живых йольфов волк прежде не видал, но тщательность мага невольно внушала уважение к будущему его пленнику. Впрочем, окажись там хоть сам хозяин нави воплоти, Ильфорт бы к нему, как к родному отнесся. Не мог он больше с магом оставаться и каждый раз от страха трястись – а ну как сегодня чародей снова решит на нем опыты ставить.
Потому и собирал по кусочкам свою храбрость, готовясь в мажью ловушку прыгнуть. Лучше уж с йольфом в клетке, чем с Ялрусом в башне. От высшего, может, и не дождешься сочувствия, да хоть мучить не будет, сразу убьет.
Интересное дело выходило.
Значит, маг смесок с проклятой деревни воровал, а потом, когда те в дамнаров обращались, обратно их возвращал. А жители и не понимали. Так же думали, что нечисть уводит. Простой народ – они такие, им проще на одну жуть все списать, чем в деталях разбираться. Да и разобрались бы даже, ничего бы не сделали. Куда им против мага? Был бы город, еще глядишь всем составом и сдюжили бы, и то не факт. А тут деревенька хоть и немаленькая, но и не настолько велика.
Впрочем, про недогадливых крестьян Хан долго размышлять не стал. Куда больше его Ялрус волновал, вместе со своими опытами.
Ловушку чародей, судя по всему, ставил не на случайного приезжего, а конкретно на того, кто проклятье снимет. И знатно подготовился к неожиданностям, сделав ее на совесть. Хантер же сам видел – клетка была почти нерушимая, почти идеальная. По крайней мере, для высших.
Только вот почему Ялрус был уверен, что попадется в его капкан именно йольф, деревню проклявший, Хан не понимал. Как и не понимал того, что маг с йольфом делать собирался, если б все же его поймал.
Волк говорил – опыты ставить, чтоб обещанного ребенка получить. Да только на йольфах опыты обычно навьим холодом обходятся, хоть в какую клетку их посади. Может, сперва бы что и вышло, а потом… зазевался бы разок и пиши пропало. Йольфы, особенно в ловушку загнанные, ошибок не прощают и плату за них кровью требуют.
Амбициозен был маг, либо глуп чрезмерно. Но скорее первое – глупые даже с магией долго не живут.
И до власти вдобавок жаден, что магам вовсе несвойственно.
А чего теперь от него ждать?
Интуиция шептала – ничего хорошего, и ведьмак в таких вещах ей привык доверять.
Но Хан впредь наготове будет, да больше в ловушку мажью не попадется – не дурак он вовсе, чтоб два раза на одном и том же.
Надо бы еще старосту деревушки как-то предупредить – проклятье может теперь и снято, а вот Ялрус на месте остался. Как бы не продолжил он этих смесок многострадальных дальше красть – теперь у него и возможностей к этому, и желания наверняка поприбавится.
И все же, странные дела выходили, ой какие странные. И смески, и маг рядышком, и проклятье родовое – все один к одному. Стоило разобраться с этим, пока это само с ним не разобралось. Нельзя такую тьму за спиной оставлять – это Хан за свою жизнь усвоил четко.
– А что мы дальше делать-то будем? – спросил вскоре волк, не выдержав долгого молчания.
– Мы? Хм, – ведьмак вскинул брови.
Его дальнейшие планы никаких «мы» не предполагали, а скорее исключали.
– Стой. Стой-стой-стой-стой! – засуетился Ильфорт. – Ты что ж это, на произвол судьбы оставить меня хочешь? Одного? Холодного, голодного, испуганного? Вот прям, возьмешь и бросишь?
– Я тебя спас. Хватит этого, – покачал головой Хантер.
При таких темных делах ноша в виде болтливого волка была для ведьмака лишней.
– Ну, предположим, спасал ты себя. А я просто следом увязался, – Ильфорт обогнал Хана, заставив и без того нервно вздрагивающую лошадку встать на дыбы. – Хотя, конечно, спасибо и на этом!
– Спаси меня кто? – вцепившись в седло, Хан принялся успокаивать насмерть перепуганное волчьим и ведьмачьим духом животное.
– Ой, забыл, нечисть же не благодарят, – волк зашелся хриплым лаем, очень похожим на нервный смех. – В любом случае, не можешь ты меня бросить. Ты же добрый, по глазам видно! Точнее, по одному глазу, который человечий! Да и вообще, я тебе пригожусь!
– Хм?
В пользе волка Хан очень сильно сомневался. Тот разве что на воротник бы сошел, и то драный. А пока от него одни неприятности сыпались.
– Я тебе буду нечисть помогать убивать. Вот. Вы ж, ведьмаки, этим и занимаетесь.
Хан фыркнул.
С нечистью он и сам прекрасно справлялся. Да и что-то подсказывало ему, что убежит Ильфорт, едва кого опасного увидит. Только хвост с лапами мелькнут.
– Ну куда мне идти-то? – скис волк, видя, что Хан остался при своем мнении. – В лес я больше не могу. Я уже не зверь, я там со скуки за пару дней подохну. А люди меня вряд ли примут, испугаются. Я же не человек. Эта, как его… смеска магическая, вот! Да еще и бесполезная.
– Хм. А только что говорил, что помогать можешь, – невольно улыбнулся Хан.
– Нет. То есть да, то есть могу, но… – воспрянув духом, завилял хвостом Иль.
Он что-то еще продолжал говорить, однако ведьмак остановил лошадку, прислушиваясь.
Солнце слепило глаза, припекая голову. Воздух был тяжелым, душным и плотным, словно тюк соломы.
Легкий ветерок колосил траву поля, расстилавшегося с двух сторон тракта. Тихо гудели шмели, одуряюще пахло ромашками.
Ромашками.
– Эй, ты чего? – удивленно спросил ушедший несколько вперед волк.
– Лошадь карауль, помощник, – ведьмак соскочил на землю, сорвал повязку с глаза и незаметным жестом достал пару своих кинжалов.
В поле, в десятке шагов спиной к ним стояла девушка. Волосы цвета расплавленного золота струились по плечам, голые лопатки были усыпаны веснушками, легкое белое платьице колыхалось на ветру. Голову девушки украшал венок из ромашек, маленький букетик которых она сжимала в опущенной руке.
Пружинистым шагом, не сводя с незнакомки глаз, ведьмак двинулся в ее сторону, держа кинжалы наготове.
– Эй, ты чего, с ума сошел? – зашептал волк, крадясь следом. – Чего тебе девка-то сделала? Стоит, вон, никого не трогает. Заблудилась, может? Познакомился бы лучше с ней, помощь предложил, глядишь чего бы и перепало. Или ты того, что совсем не того? Нет, я не осуждаю, просто, если ты того…
Хан обернулся и шикнул на него, опасаясь, что волк прежде срока привлечет внимание девушки в белом. То, что Иль считал шепотом, услышал бы даже глухой.
Но было уже поздно.
Захлебнувшись словами, волк зашелся испуганным визгливым лаем.
Хан пригнулся, развернулся, крутанувшись на месте, и тут же отшатнулся.
Полуденница – а это была именно она – клацнула зубами в сантиметре от его лица и выбросила вперед худую руку с букетом ромашек.
Хан увернулся, перекатившись через бок вскочил на ноги. А вот волк оказался не столь проворным. Букетик прилетел ему прямо в морду, и закашлявшись, зверь без чувств свалился на землю, скрывшись в высокой траве. Одно слово – бесполезный.
Полуденница склонилась над ним, но Хан свистнул, привлекая ее внимание, и нечисть кинулась на ведьмака, позабыв о первой своей жертве.
Хантер сосредоточился на схватке. За волка он не беспокоился – поваляется полчасика без чувств, да очнется после, с больной головою, но живой.
Если, конечно, Хан сейчас деву одолеет.
А если нет, то и сам ляжет рядом с Ильфортом, да только тогда уже ни один из них не очнется. Сожрет полуденница обоих, одни лишь кости белеть на солнце останутся.
Дева кинула в Хана ромашки, что вовсе не ромашками на самом деле были, но и в этот раз ведьмак сумел увернуться и, не тратя больше времени, взмахнул кинжалами.
Засвистела зачарованная сталь.
Полуденница пригнулась, оскалила зубастую пасть, что была у нее вместо рта, махнула рукой, выпуская длинные когти.
Голод ведьмака, благодаря которому он и учуял деву, усилился, и Хан отдался ему целиком, отпуская свои инстинкты, забывая все человеческое.
Выставил кинжал – дева вновь уклонилась, прыгнула со всей силы. Повалив Хана в траву, навалилась сверху.
Ведьмачьим глазом видел Хан, как в занесенной руке грязно-желтым дымком клубится вновь появившийся ромашковый букетик.
Полуденница – нечисть сильная, но неразумная, по одному сценарию всегда действует. Вот и сейчас, решив, что жертва слабее нее, дева вместо когтей предпочла усыпление.
Ожидавший этого, Хан молниеносно быстро махнул кинжалом и, задымившись, запястье нечисти, с зажатыми в нем ромашками упало в траву, чернея и рассыпаясь прахом.
Полуденница соскочила с Хантера, собираясь в навь сбежать, но ведьмак ловко поднялся на ноги, в три быстрых прыжка настиг нечисть и вонзил кинжалы в хрупкую девичью спину, почти неотличимую от человеческой.
Дева выгнулась, остановилась, вновь повернулась к Хану, поняв, что не сможет от него теперь уйти.
И вот с этого ракурса ничего человеческого в ней не было. Белый венок превращался в колючие шипы, вместо глаз чернели пустые провалы, а рот представлял собой косую прорезь, наполненную острыми зубами.
Белое платье врастало в серую кожу, гладкую, напоминавшую шкуру змеи. То же самое становилось и с золотистыми волосами.
Дева оскалилась, вскинув целую свою руку с отращенными когтями. Усыпить Хана она больше не пыталась.
Вся битва проходила в полной тишине – полуденницы ни говорить, ни кричать не умеют – и от того выглядела еще более жутко.
Ведьмак, чьи кинжалы по-прежнему торчали из спины девы, поморщился. Меч остался в седельной сумке – он им редко пользовался, обычно и нужды такой не было.
Достал бы, конечно, коль знал заранее, что полуденницу тут повстречает. Да увидев нечисть заспешил слишком – голод точил его нутро, а девы полдня, как ясно из названия, только в определенное время появляются.
Чуть задержишься – и, не дождавшись добычи, исчезнет дева, в навь уйдет, чтоб в другом месте поживу себе искать. Хан-то и сам следом в навь нырнуть мог, но не слишком любил это дело. Холодно там, в нави, было, да и лошадь с волком бесполезным бросать не хотелось.
Тем временем полуденница уже рядом оказалась. Ведьмак прыгнул ей навстречу, увернулся от зубов, сам вцепился ей в глотку, одной рукой удерживая от удара когтистую лапу, а другой доставая со спины нечисти свой кинжал.
Рот наполнился едким желтым дымом и горечью ромашек. Дева забилась в смертельных объятиях. Со стороны могло показаться, будто они танцуют – хрупкая девчонка в белом и покрытый дорожной пылью черноволосый ведьмак.
Наконец, нечисть дернулась в последний раз и осыпалась под руками Хана черными угольями, да пеплом.
Ведьмачий глаз вспыхнул грязно-желтым, поглотив силу девы, и Хантер упал в траву, чувствуя эйфорию.
Так всегда бывало после охоты, но мужчина знал, что через пару дней голод вновь начнет тлеть в глубинах его тела, поначалу совсем слабый и едва заметный, но постоянный, никуда надолго не исчезающий.
Голод – неотъемлемая часть ведьмака, и Хану еще повезло, что он не движет им, как остальными.
Наконец, когда энергия полуденницы до последней капли растеклась по каждой клеточке тела, Хан поднялся с травы, нашел волка. Тот как раз только начал приходить в себя.
– Что это было? – Ильфорт встал на дрожащие лапы, чихнул, потешно сморщил морду. – Что за чудовище на нас кинулось и где та девушка?
– Полуденница это была. Я же говорил тебе – лошадь покарауль… а ты, балда ушастая, упустил, – Хан покачал головой и развернувшись пошел в сторону тракта.
Пока он дрался, его игреневая кобылка дала деру. Благо еще ускакать далеко не успела, и сейчас в растерянности стояла в сотне шагов впереди по дороге.
– Ничего бы с ней не случилось, – отмахнулся волк, потрусив следом. – Вон, жива-здорова, ждет нас. Да и как бы я ее удержал? У меня же рук нет, лапы одни и хвост. А что за полуденница? Тоже нечисть? Я пока волком бегал, только лешака, болотника да шишиг встречал, и то от последних был вовсе не в восторге. А еще ведьмака видал, что на шишиг охотился. Но он другой, не как ты был.
– Хм. Дева полдня. В полях живет, да как из названия понятно, только в полдень появляется. Сильная низшая нечисть, пострашнее шишиг будет, – коротко пояснил Хан.
– Ну, ты ведь ее победил, да? Победил, раз рядом шагаешь, – завилял хвостом волк. – Ты у меня сильный, храбрый. И мышцы… ух какие!
– Хм.
– А со спины она совсем как человек была. Пахла только странно, ромашками горькими. Ой-ой, голова-то как болит. Разве у волков голова так болеть может? Чем это она меня приласкала?
– Ромашками, которыми пахнет. Она жертв своих усыпляет сначала. А ты, между прочим, обещал мне, что помогать будешь.
– Ну, я и это… помогал… – смутился Ильфорт. – Помогал тем, что не мешал.
Хан закатил глаза, вскочил на свою лошадку и направился дальше.
Он уже понял, что от болтливого зверя ему теперь просто так не избавиться.
***
Ночевать пришлось в поле, несмотря на возмущенный писк волка о том, что из-за девы полудня он не сможет уснуть. Ведь он теперь не совсем животное, а значит стал куда чувствительнее к тому, что его окружает.
Впрочем, после предложения идти на все четыре стороны, Ильфорт быстренько возмущаться передумал, а стал снова Хана и его мышцы с храбростью нахваливать.
Ночь прошла на удивление спокойно – лишь где-то совсем далеко пару раз кричал дрековак, да нечто непонятное попыталось пробиться сквозь очерченный Ханом защитный круг, но потерпев неудачу с визгом унеслось прочь.
Утром проснулись рано – ведьмак-то и не спал по сути, как и волк, что всю ночь ворочался, вздрагивал, тяжко вздыхал. Наверно, даже если бы и умел Хан спать – все равно бы не заснул. Шуму от непутевого волка было побольше, чем от целой армии йольфов. Высшие хоть не пыхтят так громко, да не повизгивают из-за каждого шороха в кустах.
