Настасья Карпинская
Черные полосы
Глава 7
− Привет, мой хороший, – мама, как обычно, зачем-то вышла во двор, как только увидела в окно мою машину. − Ты зачем так поздно? Темнеет уже рано.
− Мам, как ты? – выйдя из машины, приобнял её, направляясь к дому.
− Хорошо. Данька заезжал вчера, продуктов зачем-то привёз. Я бы и сама сходила. Зачем ты его гоняешь?
− Не надо тебе сумки таскать тяжёлые. А ему полезно, хоть делом занят будет.
− Ну, какие же они тяжелые. Что мне много надо? Булку хлеба и молока пакет, а остальное-то всё есть. Ты мне весь холодильник забил продуктами. Зачем, Андрюш? Тратишься так. Я же одна столько не съедаю, потом всё на помойку. Жалко ведь.
− Глупости не говори, нашла траты. Как здоровье?
− Хорошо всё, не беспокойся. Лучше расскажи, как у тебя, как на работе? – мама уже поставила тарелку с домашними булочками на стол и принялась разливать по чашкам чай.
− Мам, я знаю, что у тебя давление высокое было на днях, – всё скрывает, ничего не говорит. Приходится всё у её подруги, тети Сони, вынюхивать: и про давление, и про скорую в субботу, и про то, что колено опять беспокоит.
− Ну, что ты прицепился к моему давлению? Оно в моём возрасте у всех высокое. Таблетки пью, что врач прописал. Всё у меня хорошо. Кушай.
− Где тонометр?
− Андрей, ну, прекращай, – покачав головой, нашёл тонометр и усадил её рядом. Давление, и правда, было в пределах нормы.
− Видишь, всё хорошо, ты зря волнуешься, – за чашкой чая мама делилась своими новостями, рассказывала про подруг, спрашивала про работу.
− Мам, давай дом продадим, тяжело же уже, – очередной раз предложил в контексте разговора. Пытался пробить её броню и уговорить на переезд. − В квартире полегче будет. Купим рядом с моей, там и поликлиника, и сквер. Всё в шаговой доступности: магазины, рынок, всё, что твоей душе угодно.
− Андрей, мы с тобой это не раз обсуждали. Пока руки, ноги работают, ни в какую квартиру я жить не пойду. Этот дом твой отец строил. Это память о нём. Да и привыкла я на земле жить. Что я буду в этих ваших скворечниках делать? Тут вон, помидорки, рассада, цветочки. А там что? Пыль, грязь и коробка бетонная. Туда только, если помирать.
− Мам, ну сколько можно?
− Всё, Андрей. Я это обсуждать больше не буду. В этом я не уступлю. Ты мне лучше скажи, ты в пятницу заедешь? – в пятницу будет мой день рождения, который я не очень-то люблю отмечать. Но к матери в это день приезжаю обязательно.
− Конечно. Только ты не готовь ничего. Я всё привезу с собой, – предупредил сразу, а то опять полдня на ногах у плиты проведёт.
− А котлетки или курочку в духовке? Не надо меня совсем бесполезной делать.
− Мам, ну перестань. Ты самая нужная, полезная и любимая женщина в моей жизни, – протянул руку, накрыв её ладонь.
− Сынок, когда ты женишься? Внуков хочу застать, – если я упорствовал с переездом, то её вечной темой была моя женитьба.
− Мам… − она прервала меня, сжав мою руку.
− Послушай меня. Я же понимаю, что возраст уже поджимает, не девочка я давно, да и тебя поздно родила. Бог так дал. Дал бы ещё внуков застать, понянчить хоть чуть-чуть, – маме было шестьдесят девять, и я прекрасно понимал, что все эти разговоры− это возрастное. Но от них мне дурно становилось до липких ладоней. Сижу тут взрослый, здоровый мужик, а меня от разговоров матери крутит. – Ну, не вечная я, Андрюш. Не тяни, сынок.
− Мам, ну что мне любую хватать и в постель тащить? Ну, что ты, честное слово.
− Ну, всё, не заводись. Но подумай, а то всю жизнь бобылем проходишь.
Мать была всегда деятельной, активной, живой, но со смертью отца её неиссякаемая энергия стала медленно затухать. Пять лет прошло, а мне кажется, она всё там, в том дне, в последнем дне его жизни. Наблюдать, как силы постепенно покидают родного и дорого для тебя человека, как тускнеет её взгляд, было невыносимо. Постоянно уезжал из этого дома с тяжёлым сердцем, и сегодняшний день не стал исключением. Попрощавшись с мамой, сел в машину и направился в клинику. Работа отвлекала. Помимо управления и административных дел, я всё ещё активно занимался практикой. Брал по максимуму, забивая график плановыми и внеплановыми операциями. Хороший хирург− это практикующий хирург, в какой бы специализации он не работал. Это было вбито в подкорку ещё во время учебы в медакадемии, и я был с этим полностью согласен. Можно отлично знать теорию, но хорошим специалистом ты при этом не станешь.
Всё ещё находясь мыслями в доме матери, переоделся, накинул халат и пошёл в ординаторскую, принимать дела на ближайшие восемь часов. Заодно олухам своим лещей раздам за про*бы.
***
Утром сев в машину, обнаружила на заднем сиденье незнакомую папку с документами. Приоткрыв её и пробежав глазами по первому листу, поняла, что это Ширяева. Какие-то доки по медицинскому оборудованию. Так как начало дня меня уже не впечатлило, матерясь, свернула на парковку клиники. Объяснила администратору, что я знакомая их начальника, и мне бы лично увидеть его персону. После телефонного звонка, наконец, была допущена в святая святых, и даже вооружилась тайным знанием номера его кабинета. Ну, а что? Надо же себе настроение поднять. Сейчас Ширяева потроллю, и на работу ехать можно со спокойной душой.
− Доброе утро, Андрей Степанович!
− О, исчадие ада пожаловало. Зря только на свечи в церкви потратился, – улыбка тут же расплылась на его небритом лице.
− Не помогло, да? – села напротив его стола, закинув ногу на ногу, отмечая, как Ширяев тут же скользнул взглядом по моим ногам в чулках. Вот же, тварина похотливая.
− А что поможет? Святая вода?
− Нет.
− Распятие?
− Нет
− Осиновый кол?
−В ж*пу себе его запихни, хоть будет чем тебе заняться целый месяц.
− Почему месяц?
− Занозы вытаскивать будешь.
− Научись меня не цеплять, а то я тебе в попу кое-что другое запихну, и уже нам двоим будет чем заняться.
− Фу, Ширяев, озабоченная ты скотина. Моя попа не создана, чтобы туда что-то пихать. Там другой физиологический процесс предусмотрен, обратный впихиванию, − Андрей, проведя ладонью по лицу, то ли заржал, то ли простонал.
− Чего припёрлась?
− Сказать, старче, что тебе не только от ревматизма надо таблеточки пить, но и от деменции. Ты свою папку с доками в моей машине на заднем сиденье забыл, – протянула её Андрею.
− Спасибо. Кланяться в ноги не буду. Можешь не ждать, – улыбаясь, отложил документы в сторону. Выглядел он уставшим настолько, что даже ирония сегодня была слабой, и не бесила, как обычно.
− О чём ты, дорогой? У тебя сразу перья твои павлиньи из ж*пы бы выпали. Я даже не рассчитывала на это. Мне вот интересно другое, с чего бы это твоя забывчивость? Это подкат такой идиотский? Или просто соскучился? Так сказать, чтобы чаще виделись.
− Упаси, Боже. Завтра ещё раз в церковь зайду: свечей поставлю, Псалом куплю, и соли на порог насыплю. От нечестии, говорят, помогает.
− Мелом круг начерти вокруг клиники и Библию почитай.
− Поможет?
− Нет. Но я бы на это посмотрела, вместе с врачами из психбольницы,− улыбнувшись, поднялась. – Поехала я. Пора нести в мир п*здюли и оплеухи, а то, кроме меня же, некому.
− На каком кругу ада ты работаешь?
− Иногда возникает чувство, что на самом еб*нутом.
− Баева, – окликнул меня у самой двери. Обернулась. – Спасибо за документы.
− На здоровье. А таблеточки для памяти всё же попей.
Глава 8
Баева скрылась за дверью, а я сделал глоток уже остывшего кофе и, кривясь, отодвинул чашку на край стола. Дежурство сегодня выдалось утомительным. У Епифанцевой поднялась температура, у Гладкович закровили швы. Суета, капельницы, перевязки, полный контроль над ситуацией. Ночь почти без сна. Я про эти документы вообще забыл. Покосился на папку и, невольно усмешка на губах. Настроение подняла, чертовка. Впервые не выбесила, хотя пыталась. Вчера, наблюдая за тем, как она морально разъ*бывала собственную сестру, а за одно и Даньку, в голове мелькнула занимательная мысль. Она не для хайпа и привлечения внимания это делает. Это не попытка выглядеть ярче. Её просто бесит тупость, вбитые с младенчества в голову стереотипы и *бучий стадный рефлекс. У неё какие-то свои представления о жизни и свои собственные правила. По чужим эта дикарка играть никогда не будет. От того, вместо раздражения, её всплеск вызвал лишь уважение и желание успокоить. Вообще, набрал её номер вчера от балды. На такси влом было ехать до сервиса, а Баеву хоть позлить можно. Да и отвечает она на стёб всегда за*бись. Просто верх иронии и сарказма… Да, бл*ть, конечно, я словил себя на мысли, что оправдываю этот поступок всякой х*етой. Но причина была в том, что там, на кухне Франца, эта провоцирующая, стебущая, быдловатая девка меня зацепила, своим еб*нутым напором, до странных разрядов вдоль позвоночника и непривычно яростного огня желания, вскипевшего в жилах. Так, что до сих пор ощущается на ладони тепло её кожи и бьющаяся жилка под пальцами. И теперь воспринимать её просто, как раздражающий меня фактор, них*я не получалось.
***
− Отдел кадров уже утвердил на должность Олега Владимировича, − спокойно, но с напором произнесло моё начальство. Вот не зря говорят, что если пришёл п*здец, то это надолго. Покосилась на этого недосамца, который похотливо пялился на мою грудь, не стесняясь даже Викторовича, видимо, надеясь на мужскую солидарность. Выкуси, с*ка.
− Ну, передайте отделу кадров, что шутку я оценила. Теперь пусть пришлют нормального помощника, − дело в том, что моя любимая Аня переходит в другой отдел в качестве повышения, а я остаюсь без помощника. Даже секретаря нет, сама за кофе бегаю.
− Анастасия Николаевна, что вас конкретно не устраивает? – по сжатым в замок рукам было понятно, что Викторович начинал звереть.
− Вам как, вежливо или честно? – подбородок выше, взгляд наглее, сейчас оп*здюлюсь.
− Честно, − Сергей Викторович скрипнул зубами и перевёл взгляд на рядом сидящее недоразумение. − Олег Владимирович, могу я попросить вас выйти на минуточку, – дождавшись, пока этот писеносец скроется за дверью, Викторович перевел свой взгляд на меня, ожидая пояснений.
− Этот… Олег Владимирович десять минут назад вещал на весь коридор, что с радостью мне присунет. Это дословно, – Викторович прикрыл глаза рукой, склонившись над столом. – Поэтому, если вы его поставите моим помощником, я ему оторву то, что он совать куда попало собрался, и меня посадят. Даже оправдаться не дадут, потому что весь коллектив поддержит этого недосамца. Ещё на пару статей натрещат, ибо меня они тихо ненавидят.
− Насть, − переходя на «ты», произнес Викторович, − ты им каждую неделю обещаешь всё оторвать. Понятное дело, они тебя не любят, – его правда, но у меня есть оправдание.
− Они тупят и бесят меня.
− Есть хоть кто-то, кто тебя не бесит?
− Есть. Людмила Георгиевна − приятная женщина и хороший специалист. Оля из юр.отдела с той же характеристикой. Яна Андреевна..
− Вы с ней собачитесь с первого дня.
− Как профессионал, она крутая, а вот как человек – г*вно. Ну, бывает так.
− Насть, я тебя на это место поставил с каким условием? Помнишь?
− Что я больше не буду никого проклинать и угрожать откусить башку. Я всё выполняю, ни разу не прокляла. Честно.
− Зато Виталий Павлович уже два раза за этот месяц на тебя приходил жаловаться, – вот с*ка очкастая. Улыбнулась словам Викторовича и положила папку на его стол. Я умная, я подготовленная пришла. – Что это?
− Это моя жалоба на Палыча, с доказательствами, что он дебил и лентяй. А ещё паразит, который пытается, чтобы всю работу за него сделали другие, а он, мышь такая, получил свою нехилую зарплату и был в шоколаде. Он две недели назад свалил всю документацию по ООО «Корсиков» на Свету, а ей, между прочим, скоро в декрет уходить. Он нормальный, нет? Соответственно, Света совместно с Леной *блась с этой оошкой, а эта тварь ходила и подписи свои ставила. Хрен ему, а не премия. Я не подпишу. И пусть хоть зажалуется, что я на него матом ору. Ещё раз мне под руку попадётся, я его ещё и бить начну, – Викторович полистав бумаги, отложил их в сторону и хлебнул из своей чашки явно остывший кофе.
− Насть, а работать кто будет, если я всех увольнять начну? Эти хоть как-то работают. Ты со мной почти с самого открытия, и сама видела из какой дыры мы поднимались. Я не могу вот так просто кадрами раскидываться.
− Я не прошу всех увольнять, а только Палыча. От него больше геморроя, нежели пользы. Ну и этого недосамца не брать, ибо чревато. Вы же не хотите мне передачки таскать? Я, конечно, понимаю, что я вас достала, но не настолько же.
− Так, Анастасия Николаевна, − Викторович улыбнулся, но перешел на официальный тон, − поступим следующим образом. Я даю тебе ровно четыре дня на поиски помощника. Четыре и не больше, иначе работать ты будешь с Олегом. Виталия я переведу в Краснознаменск. У него там мать живёт. Думаю, он согласится.
− Передайте от меня ему наилучшие пожелания на новом месте.
− Ой, язва. Иди уже отсюда и не кричи на подчиненных. Пожалуйста.
− Они тупят.
− Спокойно объясняй.
− Они спокойно не понимают и продолжают тупить, – послав Викторовичу воздушный поцелуй, вышла из его кабинета. Не обращая внимания на сальный взгляд недосамца, сидящего у двери, пошла к себе. Вот так-то, Олежа, х*й тебе. Каким бы не был буйным бык, на банке пишется тушенка. А ты даже не бык, Олежа, ты − хомячок.
Сергей Викторович всё-таки хороший мужик. Олежку ветром сдуло, а Виталик ходил весь день хмурый и недовольный, даже работать пытался. П*здюли от начальства они такие, имеют волшебный эффект. Викторовича я уважала, и дело не в том, что он вовремя платил зарплату и порой раздавал приятные бонусные «пряники». Он был человеком слова, честным и надёжным. Редкие качества. За все годы работы на него, я ни разу не видела, что бы он с кем-то из сотрудниц завёл отношения или хотя бы дал повод для сплетен. У него трое детей и классная жена. Такая миниатюрная весёлая хохотушка Лидия Андреевна. Поэтому, сколько бы я на него не ворчала и не называла вредным старым козлом, но, как человека, его есть за что уважать. Мне не раз за последний год предлагали перейти в более успешные компании, с более выгодными условиями и зарплатой. Но я не уйду, потому что есть такое слово, как благодарность. Когда умерла бабушка, Викторович, не задавая ни единого вопроса, помог. Просто приехал и решил всё с ритуальщиками и похоронным залом. Денег дал, которые я целый год потом пыталась ему отдать, а он не брал. Психанула и на день рождения купила ему подарок на ту же сумму. Не взять не смог, но обнял и сказал, что я зараза. Он уже тогда знал, что я не стану плакаться и просить помощи, как бы тяжело не было, поэтому и не спрашивал. Знаю, что не уйду от него. Буда разъ*бывать лентяев и отсеевать на*бщиков. Впахивать буду, выводя компанию в топ.
За три дня отдел кадров оборвал мне телефон и закидал всю почту анкетами кандидатов на должность. Как бы я не отмахивалась, но придётся выбирать самой, а то опять пришлют какого-нибудь Олежика. Перелопатив всю почту с анкетами, отобрала пятерых, скинула кадровикам. Пятница, половина десятого, бл*ть, а я на работе сижу до сих пор, потому что завал и полный п*здец. Голова уже не соображает от слова «совсем». Сделав себе ещё чашку кофе, снова села за стол, уткнувшись взглядом в монитор с открытым документом. От пришедшего на телефон сообщения вздрогнула, ибо громко и неожиданно. Смачно выругалась. Номер Ширяева на экране. На что-то хорошее уже не стоит надеяться.
«Где мой подарок, исчадие ада?»
«?» Отправляю только знак вопроса, потому что вообще не въезжаю. Ёбн*лся он, что ли?
«ДР» − приходит в ответ.
«Поздравляю, старче. Бухой?» − просто трезвый он бы мне точно не написал.
«Через час в хлам буду»
«Беда-а»
«Это ты беда, а у меня праздник»
Эх, я бы тоже от праздника не отказалась. Ну, или хотя бы от пары коктейльчиков, а то моя башка скоро закипит от напряга.
«Где?»
«Линч. Жду» − о как, точно бухой.
«Смотри, я и приехать могу»
«Разь*би это унылое сборище»
О-о-о, да без б. Встречай, х*ли. Не знаю, что там за компания, раз Ширяев решил мне написать. Видимо, тухляк полный.
Прибрав по местам все документы и выключив компьютер, я сдала ключи на пост охраны и вышла из офиса, вдыхая прохладный воздух полной грудью. Моей душе срочно нужен праздник среди этого цейтнота. Я за*балась, несите фейерверк и стриптизера с бухлом. Я еду.
Глава 9
− Вот, чисто из женской солидарности, советую не тратить своё время на этого представителя цветной братии, − проговорила платиновой блондинке, которая, стоя у бара, о чём-то ворковала возле Ширяева, явно стараясь того очаровать. − Он бишка, да ещё и импотент. У него периодически не встаёт. Сама проверяла, – сделав очень серьёзное лицо, села на соседний стул.− Видимо, всё-таки по мальчикам больше, – блонди приоткрыла рот и силилась что-то сказать, но, видимо, единственная извилина настолько заржавела, что её усилия пропали даром. − Да. Печалька. Симпатичный, с*ка, но бракованный, – Андрей, бросив на меня острый взгляд, покривил губами и молча приложился к бокалу. Блонди, правильно оценив ситуацию, прихватила свой клатч и, улыбаясь, похлопала Андрея по плечу, а после удалилась. Проводив её взглядом, переключилась на виновника сего представления. − Привет! Чего звал? Неужели соскучился? – вот теперь и поздороваться можно.
− Ты ох*ела? – он придвинулся ближе, отставляя бокал в сторону.
− Ну, девочка же не виновата, что ты тусы перепутал. Твоя в местном ДК, называется «Танцы для тех, кому за…». Там ещё вход по пенсионному.
− У тебя талант будить во мне всё плохое.
− Или просто срывать с тебя всю ху*ту лицемерную, – тоже придвинулась ближе, приподнимая бровь и вдыхая аромат его парфюма. − Разницу почувствуй.
− Ба-е-ва. Может быть, у меня всё с этой блонди срослось бы, и я женился, наконец.
− Ага, настолько бы срослось, что ты даже имя её не запомнил. Тогда я бы, вон, за того Кена, − кивнула в сторону какого-то мужика, − вышла бы, прям вчера.
− Милая, какой замуж? Таких, как ты, можно только тр*хать.
− Милый, – копирую его интонацию, − а ты думаешь, за таких, как ты, замуж выходят? Сколько тебе сегодня стукнуло? Тридцать пять? Тридцать семь? Товар явно залежавшийся и давно б/у. Всё, на что тебе приходится рассчитывать − это на трах с наивными медсестричками, которые мечтают быстро продвинуться по служебной лестнице, да на случайный перепих с перебравшими девицами в клубах.
− Всё сказала? Монолог окончен?
− Рядом с тобой у меня открывается второе дыхание и талант импровизации.
− Лучше бы у тебя открылся талант вовремя заткнуться, – глаза в глаза, и его ладонь вверх по моей коленке, обжигая теплом через тонкий капрон.
− Эй, ты опять лапы распускаешь. Я-то ещё не пила. Притормози, – улыбнувшись, сбросила его руку.
− Так в чём проблема? – он кивнул бармену, и тот подошёл ближе.
− Оу, а этот что тут делает? Многостаночник, прям, и в серваке, и тут, – как там его звали-то? Данил, Даниил? Кен, короче.
− Бабки зарабатывает на хату, – усмехнулся Ширяев.
− Умничка, мальчик, – причмокнула губами в сторону Кена, изображая поцелуй. Но тот лишь покачал головой, поставил новые порции алкоголя перед нами и занялся другими посетителями. − Я ему явно после той встречи разонравилась,– скривила губы, в притворном разочаровании посмотрев на Андрея, и опрокинула в себя первый шот.
− Я же говорил, нормальных людей ты пугаешь.
− Неженки, бл*ть. А ты чего не шарахаешься от меня? У тебя суицидальные наклонности, Ширяев?
− Пуганный, − ага, а сегодня ещё и пьяный. Адская смесь.
− Танцуешь?
− Нет.
− Тогда смотри и наслаждайся, – я-то веселиться приехала, а не тухнуть возле бара. Закидываю в себя ещё один шот, сбрасываю жакет и, вручив его в руки Ширяеву, иду танцевать. Спиной ощущаю его взгляд. Ну, п*здец, Андрей, кто-то явно сегодня перебрал с градусами. Ты ещё, бл*ть, клеиться по-тупому начни. Я, вообще, в осадок выпаду.
Спустя какое-то время разгорячённая подваливаю к их столику, забираю из рук Андрея бокал и под охреневшие взгляды его знакомых и его ехидную улыбку опрокидываю в себя содержимое. Крепко, с*ка. Алкоголь жжёт внутренности, разнося приятное тепло по венам. Что он пьёт? Ракетное топливо? От крепости звёзды из глаз брызнули. Поставив бокал на стол, улыбнулась.
− Ширяев, двигай попой, я сяду, − ткнула его легонько в плечо и опустилась рядом на диван.
− Знакомьтесь.
− Всем привет, я Настя, − за столом было человек семь, и единственным знакомым лицом из всех был Усманов: вальяжная поза, зелёные глаза с бл*дским блеском, на запястье дорогие котлы. Салютнул мне бокалом, растягивая губы в усмешке. Что конкретно его позабавило, я не поняла. Ну и х*й с ним. Все остальные оказались связанны с медициной, заведующие различными отделениями: хирурги, патологоанатомы и даже гинекологи. Вот это подборочка, бл*ть. А как же правило, иметь в друзьях медика, юриста, мента, киллера и еврея? Ширяев, видимо, о нём не слышал. Надо в следующий раз его просветить. Сидеть, бухать и слушать медицинские термины мне быстро надоело. Ширяева, видимо, тоже это давно за*бало. Он, откинувшись на спинку дивана, лениво бухал, залипая периодически в своём телефоне.
− Эй, хватит тухнуть, пошли в конкурсе поучаствуем, – толкнула его локтём в бок.
− Не…
− Пошли, старче, песочком потрясёшь, суставы разомнёшь. Правда, их скрипом всех людей распугаешь, но не страшно, они потерпят, – он лишь вздернул бровь. – Пошли, тварина ты тухлая, а то сейчас уже завоняешь, – схватив его за руку, потянула в сторону сцены.
− С*ка, чем тебе твой рот грязный вымыть? Что за привычка выражаться, как быдло?
− Привыкнуть уже должен, солнце моё.
− Ещё раз меня так назовешь …
− И что?
− И то, блин. Задрала ты уже! Можешь, по-человечески изъясняться?
− По-человечески я на работе говорю со всякими важными упырями, да и то не всегда. А вне стен офиса я буду разговаривать, как мне вздумается. Мне тут денег не платят за культурный-литературный.
− Тебе заплатить? – пока мы препираемся, ведущий делает объявление. После слов, что мы попали на конкурс самого продолжительного поцелуя, мы оба ошеломленно замолкаем, поворачиваясь в сторону этого хренового тамады. И тамада у вас х**вая, и конкурсы не очень, как говориться.
− Ой, бл*ть, я передумала. Пошли отсюда.
− Что, испугалась? Или слабо? – нет, блин, Андрей, нам это не нужно. Вот, совсем не нужно. Нам и без этой х*йни хорошо. Нам хорошо друг друга ненавидеть и подъ*бывать. Ну, не порти это. Пожа-алуйста. Взмолилась я в мыслях.
− Энтузиазма такая перспектива не вызывает. Пошли, говорю, − дернула его за руку, собираясь уйти, но он, гаденько ухмыльнувшись, не сдвинулся с места. В следующий момент, вообще, потянул меня обратно, резко впечатывая в свою грудь. И снова этот его долбанный аромат, бл*ть. Что за парфюм? Узнаю название, куплю и забрызгаю всю квартиру. Так, чтобы он опротивел через пару дней до рвотного рефлекса. Тогда на Ширяева меня будет тошнить не образно, а буквально.
− Да ладно, скажи правду: просто струсила, – ну просто п*здец, Ширяев. С*ка, это запрещённый приём. Это как после слов: «А тебе че, слабо?», обычно происходит какая-то полнейшая дичь. Вот, это тот же случай. Я открываю уже рот, чтобы ему ответить, но не успеваю. Ведущий излишне громко объявляет отчет: три, два, один… И огнём в вены: его губы на моих, горячее дыхание, привкус рома, царапающая кожу щетина. Остатки разума затрещали по швам. Легкий укус и опьянение, никак не связанное с алкоголем, жуткой дозой впрыснуто в вены. Едва зародившееся во мне сопротивление тут же задавлено. Захват на волосах сильней, движения агрессивней. С наглым напором проталкиваясь языком в мой рот, жестко удерживает голову, зарывшись ладонью в волосы, и не даёт отстраниться. Зубы по моим губам, сорванный стон, заглушенный музыкой. Моя крыша, прихватив монатки, быстро сь*балась, даже не помахав ручкой на прощание. Я ответила. Со сбившимся дыханием впиваюсь пальцами в его плечи, окончательно теряя ощущение реальности. Снесло просто к х*ям, до нехватки кислорода и понимания его ненужности, до ощущения горячего и тянущего свинца, оседающего внизу живота. Это не поцелуй − это порно. Здесь и сейчас меня просто имели, на виду у всех, и это, бл*ть, не имело для меня никакого значения. Моя голова просто отключилась. Я отвечала с тем же напором, понимая и принимая свой провал. Не уступала в этом безумстве, от которого сносило остатки разума и кипятило кровь до ударов в виски и шума в ушах. Нет ни единого шанса на адекватность. А он, царапая мою кожу колючей щетиной, поглощал и подчинял, разделяя дыхание и сумасшествие. С*ка ты, Андрей. Ох*енный ты мой п*здец.
