Настя Орлова
Посмотри в мои глаза
© Орлова Н., текст, 2023
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023
Плейлист
Kina – Can We Kiss Forever?
Bonobo – Recurring
Oh Wonder – Technicolour Beat
Great Northern – Driveway
Haley Reinhart – Can’t Help Falling in Love
Said the Sky – Darling VIP
Дискотека Авария – Недетское время
Ruelle – Come Fly With Me
SIA – California Dreamin’
Silhouette – Ascension (Instrumental)
Freya Ridings – Lost Without You
Gracie Abrams – Mean It
AQUILO – It All Comes Down to This
Vusal Zeinalov – Nagorno Mist
Книга первая. Кирилл
Глава 1
Сизое утро первого дня лета я встречаю за рулем старенького американского внедорожника, который достался мне в наследство от отца. Низко стелется туман. Дорога перед глазами серой лентой петляет между буйной зеленью и скалистыми обрывами, поднимается от побережья в предгорье, где расположен пункт моего назначения – детский лагерь с трогательным названием «Синичка».
В том, как стремительно меняется пейзаж, есть что-то медитативное. Повинуясь внезапному порыву, выключаю радио и открываю окно. Салон заполняют свежий и немного влажный утренний воздух и звонкое щебетание птиц. Уголки губ невольно приподнимаются в подобии улыбки: все-таки горы были и остаются моим местом силы. Сейчас я уверен, что приехать сюда на все лето было самым правильным решением.
Последние месяцы дались мне непросто. Смерть отца, смена работы, завал в университете, расставание с девушкой – если в жизни бывают черные полосы, то я пережил одну из них. Но папа всегда говорил, что наше существование – это череда оттенков. Поэтому предстоящие два месяца в горной глуши я воспринимаю с робким энтузиазмом и надеждой вырваться из затяжного пике. А для этого мне нужна твердая почва под ногами, которую, я чувствую, поможет мне обрести «Синичка».
Главный плюс жизни в лагере – это четкий график и стабильность. Я знаю, что буду вставать с рассветом и рано ложиться, заниматься спортом и питаться по режиму, вдыхать полной грудью свежесть, а не пыльный смог, встречу старых знакомых и, вероятно, заведу новых. И вспомню, наконец, каково это, когда горло не сдавливает воротник ненавистной рубашки, а ноги в удобных трекинговых ботинках свободно ступают по покрытой мхом и сухими ветками земле.
Как знак, что я на верном пути, на горизонте в густых зеленых зарослях появляется выцветший указатель. Сбросив скорость, я сворачиваю с основной трассы и через минуту езды по покрытой щебнем дорожке вижу очертания аккуратных бревенчатых домиков, проглядывающих сквозь вековые сосны и буки.
Охранник дядя Боря, разбуженный шумом двигателя моего «Доджа», высовывает косматую голову в старомодной фуражке из сторожки. В ответ на мое приветствие машет рукой, но ворота не открывает – суетливо сверяется со списком заявок на пропуск. И, только найдя в нем мою фамилию в паре с регистрационным номером автомобиля, нажимает на кнопку.
– Дмитрий Сергеевич у себя? – спрашиваю у дяди Бори, стоит капоту поравняться с его окошком.
– Где ж ему быть, – отвечает старичок, комично пожимая плечами. – Недавно видел его на обходе.
В этот ранний час парковка «Синички» пуста, за исключением насквозь проржавевшего грузовика и старенького «Фольксвагена», который принадлежит бессменному директору лагеря. Припарковавшись, я выпрыгиваю из машины, с наслаждением разминая затекшие от долгой поездки мышцы, открываю багажник и достаю увесистую дорожную сумку. В ней мой нехитрый гардероб на сезон, который я вновь проведу в роли вожатого мальчишек из первого отряда. От мысли, что предстоящее лето уже точно станет для меня последним в «Синичке», я испытываю легкую грусть, но больше – благодарность. Это место я считал своим вторым домом с тех пор, как меня, желторотого десятилетнего пацана, впервые привез сюда отец. Кто бы мог подумать, что я задержусь здесь на годы и со временем сменю положение мальчика-гостя на статус вожатого.
Закинув сумку на плечо, я закрываю машину и иду в лагерь. Миновав парковку и фестивальную площадь, нахожу уютный домик из сруба, который много лет выполняет функцию административного здания. Коротко стучу и, услышав раскатистое «войдите», распахиваю дверь в кабинет директора.
Дмитрий Сергеевич Панин руководит лагерем с тех времен, когда я еще шнурки не мог самостоятельно завязывать. Для меня он такой же символ этого места, как песни у костра и купание в горном озере.
– Кирилл, сынок, как я рад, что ты снова с нами! – Узнав меня, Панин с широкой улыбкой встает с кресла и вскидывает руки в знак приветствия.
В следующее мгновение я утопаю в медвежьих объятиях и исключительно из безграничного уважения позволяю старику по-свойски похлопать меня по спине. Да так, что у меня сотрясаются внутренние органы.
– Доброе утро, Дмитрий Сергеевич, – говорю бодро. – Я же в прошлом году обещал, что вернусь.
– Все вы обещаете, – добродушно ворчит он, покачивая седой головой. – А в итоге мы недосчитались человек десять.
– Знали же, что я вас не подведу.
– Знал, сынок, – отвечает он неожиданно мягко, и в этот момент мне кажется, что глаза у него начинают подозрительно поблескивать. – Ну да ладно. Время поговорить у нас еще будет.
Засуетившись, чтобы скрыть неожиданную сентиментальность, Панин указывает мне на стул и передает прозрачный файл с бумагами.
– Процедуру оформления ты знаешь, – деловито говорит он, потирая ладони. – Ничего не изменилось. Договор прочтешь и подпишешь, медсестре справку передашь и можешь отдыхать до десяти. У тебя четвертый отряд. Мальчишки тринадцати-пятнадцати лет.
– Четвертый? – вскинув брови, переспрашиваю я, не сомневаясь, что ослышался. – А с первым что?
– А первый в этом году у девочек, – криво усмехается Панин.
– Но первый всегда был у меня! – растерянно бормочу я.
– Надо было раньше приезжать, чтобы отряд забрать. Сейчас уже все распределили.
От неожиданности я не сразу нахожусь что ответить. Тупо смотрю на директора, а сам пытаюсь сложить в голове картину вероломного рейдерского захвата моего отряда. Кто еще мог притащиться сюда в такую рань? Незнакомых машин на парковке я что-то не заметил.
– Дмитрий Сергеевич, – начинаю я, даже не пытаясь скрыть недовольство, – Литвинов первый забрал?
С Мишей Литвиновым у нас долгая и бурная история соперничества, так что я не удивлюсь, если это он обработал Панина и присвоил себе первый номер.
– Не Литвинов. Он в этом году вообще не приехал, – отмахивается старик, словно не видит в случившемся ничего особенного. – Твои домики те, что справа, с зелеными флагами, – продолжает он, протягивая мне связку ключей, и, предвосхищая мой следующий вопрос, добавляет: – Красные у первого.
От досады у меня даже зубы сводит. Узнаю, что за мудак забрал мой отряд и мои домики, в которых я собственноручно кровати в прошлом году чинил и красил пол, – закопаю. Эту подставу я воспринимаю как личное оскорбление и никому ее не спущу. Литвинов это или нет, меня сейчас мало заботит.
– Кто… – начинаю воинственно, но мой вопрос захлебывается в скрипящем звуке открывающейся входной двери. Несмотря на раздражение, мысленно делаю себе пометку, что на досуге нужно будет смазать здесь петли.
– Лерочка! – восклицает Дмитрий Сергеевич и на моих глазах расплывается в такой широкой улыбке, что кажется, его морщинистое лицо сейчас треснет.
С любопытством поворачиваю голову и едва сдерживаю за зубами крепкое ругательство.
На пороге кабинета стоит миниатюрная блондинка в модном спортивном костюме: яркая куртка повязана вокруг тонкой талии, футболка обтягивает аппетитную двойку с рельефно проступающими сквозь эластичную ткань сосками, а мешковатые штаны игриво сползли на бедра, подчеркивая природную хрупкость фигуры.
С трудом сглатываю, ощущая тугое движение кадыка под кожей, и впиваюсь взглядом в лицо девчонки, на котором застыло комичное выражение испуга, неверия и странной обреченности. Добро пожаловать в мой клуб, стерва, потому что я испытываю то же самое. Разве что вместо испуга у меня – слепая ярость.
Переборов первый шок, я встаю со стула. Не потому, что во мне говорит хорошее воспитание, а потому, что так я смогу смотреть на девчонку сверху вниз, даже не пытаясь скрыть презрения, которое я к ней испытываю.
Из всех мест, из всех людей… Сука. Ну, почему сейчас?
– Извините, дядя Дима, я не знала, что вы заняты, – нервно теребя узел на куртке, произносит блондинка.
– Не переживай, Лера, – добродушно ворчит Панин, не замечая возникшего в помещении высоковольтного напряжения. – Подходи, познакомлю тебя с твоим, так сказать, коллегой.
Девчонка делает неуверенный шаг вперед. Вижу, как отчаянно она старается сохранить невозмутимость, но ее выдают бледность, которая стремительно покрывает щеки, и растерянность в глазах удивительного фиалкового оттенка.
– Кирилл, это моя племянница Валерия Александрова. Она в этом году будет с нами работать. – Дмитрий Сергеевич бережно обнимает блондинку за плечи. – Ей достался первый отряд.
– Здравствуй, Кирилл, – произносит она, силясь улыбнуться, но я отчетливо ощущаю скрытую нервозность, которая заставляет ее голос звучать преувеличенно бодро. – Приятно познакомиться.
– Ну что ты, Лерочка, – говорю едко, передразнивая ласковое обращение Панина, и совершенно осознанно отвергаю ее отчаянную попытку притвориться, что мы друг друга впервые видим. – Не помнишь меня разве?
Она сглатывает. В выразительных глазах зажигается огонек паники. Это хорошо. Я хочу, чтобы она паниковала. Я хочу, чтобы она помнила, что я все про нее знаю. И чтобы боялась.
– Так вы знаете друг друга? – удивляется Дмитрий Сергеевич.
– Екатеринбург – большая деревня, – подтверждаю я, с мстительным удовольствием отмечая, как бледность щек Александровой сменяется жгучим румянцем. – Лера с моим лучшим другом встречалась.
– А, ну это дело молодое! – замечает директор, с нескрываемой нежностью разглядывая племянницу. – Раз вы уже знакомы, проблем не будет. Кирилл, я рассчитываю, что ты присмотришь за Лерой и поможешь ей войти в курс дела.
– Будьте в этом уверены, Дмитрий Сергеевич, – обещаю я с улыбкой, больше напоминающей звериный оскал. – С нетерпением жду возможности присмотреть за ней. Пойду устраиваться.
Пока я не наговорил ничего лишнего, хватаю ключи со стола и стремительно выхожу из кабинета, ощущая, как в груди бешено скачет сердце. Вот тебе и родная «Синичка». Двадцать два года прожил, а такой подставы ждал от кого угодно, но только не от нее.
Глава 2
К обеду начинают приезжать ребята из списка моего отряда, и я с удовлетворением отмечаю среди них несколько знакомых лиц. Не знаю, откуда взялась эта сентиментальность, но по непонятной причине мне приятно, что новое поколение возвращается в «Синичку» точно так же, как в свое время делал я.
Встретив первую группу мальчишек, веду их к нашему домику с развевающимся на крыше зеленым флагом и неказистой цифрой четыре на двери. Новенькие не находят в этом ничего особенного, сразу помечая чемоданами территорию, но парочка второгодок с пренебрежением оглядывает наше новое жилище, недоумевая, почему мы здесь оказались. Один из них, москвич Сеня, на полном серьезе спрашивает у меня, почему мы здесь и когда планируем возвращать себе первый номер и удобные кровати. Усмехнувшись, я лишь качаю головой:
– Прости, приятель, на этот вопрос у меня самого нет ответа.
Заезд затягивается, поэтому я до самого вечера занимаюсь организационными вопросами, перемещаясь от парковки и административного здания к домику и обратно. Прибывшие мальчишки остаются на попечении Матвея Волкова, моего напарника-вожатого, но я обещаю им, что позже мы обязательно обсудим ситуацию с отрядами и найдем приемлемое решение. Я пока сам не понимаю, стоит ли ввязываться в интеллектуальное сражение с девчонками, но в истории «Синички» были подобные прецеденты, поэтому сразу отметать единственную возможность восстановить справедливость я не готов. К тому же от одной мысли, что на кровати, на которой я спал все эти годы, ночью может оказаться Александрова, меня начинает потряхивать от возмущения. Этой стерве там не место!
Несмотря на сумбурный день, в «Синичке» все идет по давно заведенному плану. После полдника и короткой экскурсии по лагерю отряды собираются на фестивальной площади: по традиции в первый вечер смены здесь разжигают костры, жарят сосиски и поют песни под гитару. Для вожатых это хорошая возможность создать нужную атмосферу в коллективе, для ребят – познакомиться друг с другом и, особенно для новеньких, снять стресс.
Стоит огню разгореться, распределяю своих парней по задачам – собрать еще веток для поддержания костра, завернуть сырую картошку в фольгу или раздобыть у завхоза пледы на случай похолодания, а сам усаживаюсь на поваленное бревно и наблюдаю за процессом. К моему неудовольствию, взгляд то и дело цепляется за первый отряд: там Александрова, которую едва можно отличить от девочек-школьниц, бойко руководит своими подопечными, успевая при этом трепаться с уже знакомой мне вожатой. Лариса, кажется. Года два назад она бесстыдно ко мне клеилась, хотя у меня в тот момент в Москве была постоянная подруга, наличие которой я не держал в секрете.
– Приметил кого-то из цыпочек? – Матвей неуклюже толкает меня в бок и устраивается рядом на бревне. – Новенькая блондиночка из первого очень даже ничего. Перекинулся с ней парой слов – сдается мне, она захочет поразвлечься.
– Неинтересно, – отрезаю я равнодушно, не допуская никакой двусмысленности. – А ты бы хоть до завтра подождал, прежде чем девиц клеить.
Я знаю Матвея несколько лет, он хороший парень, но неисправимый бабник. Смена без страстной интрижки для него – время, которое прожито зря. Мне, разумеется, глубоко наплевать, если Александрова станет его очередной пассией, но парня жалко. Эта ведьма пройдется по нему катком для укладки асфальта и даже не обернется. С моим другом из Еката именно так и произошло, а я не настолько альтруист, чтобы второй раз вытирать кому-то сопли и слушать депрессивный бред о неразделенной любви к белокурой стерве с желтой ленточкой в волосах.
– Ноги у нее какие, – не унимается Матвей, звонко цокая языком. – И задница. Нет, ты вообще видел?
«Был бы рад выколоть себе глаза, чтобы не видеть», – думаю мрачно и с облегчением выдыхаю, когда на горизонте появляется Нина Петровна, бессменный повар «Синички», и у меня возникает отличный предлог избавиться от продолжения тупиковой беседы.
– Первый… – Черт. – Четвертый отряд! – рявкаю я, громко хлопнув в ладоши. – Мне нужно пять человек, чтобы помочь с едой.
В компании добровольцев я встречаю Нину Петровну и забираю у нее тележку с сосисками и свежим хлебом. Выслушав четкие инструкции повара, мальчишки отправляются разносить подносы с провизией по отрядам, а я, убедившись, что Матвей нашел себе занятие у костра, возвращаюсь к своему месту на бревне.
Секунд двадцать мой взгляд бесцельно блуждает по площади, пока не цепляется за шумную компанию метрах в двадцати от моего наблюдательного пункта. В толпе три девочки-вожатые из первого отряда, включая Александрову, и незнакомый мне долговязый парень, возможно, тоже один из новеньких. Они что-то живо обсуждают, время от времени взрываясь хохотом, а я с несвойственным мне старческим раздражением думаю, что лучше бы они следили за своей ребятней, чем трепались.
Мое внимание фокусируется на Александровой. Если бы я мог, то представил бы, что ее не существует, но это непозволительная роскошь: своего врага нужно знать в лицо, поэтому сквозь летящие в разные стороны искры от костра я сканирую ее взглядом. Тоненькая фигура с женственными округлостями в положенных местах, длинные стройные ноги, блестящие волосы, свободно струящиеся по плечам, – вынужден признать, что за те несколько лет, что мы не виделись, стерва стала еще привлекательнее. Неудивительно даже, что у Матвея на нее рефлекс как у собаки Павлова.
Вечереет. Над площадью зажигаются фонари, а на ногах Александровой вспыхивают неоном модные кроссовки. Это все светящаяся отделка, и мне просто больше некуда смотреть – только поэтому я замечаю на аккуратной коленке свежую ссадину с уже запекшейся кровью. Глупость какая-то, но я надеюсь, девице хватило ума продезинфицировать рану. Потому что всякое бывает, а возиться с ее болячками, когда в лагере сотня детей, с каждым из которых в любое время может что-то произойти, нашей медсестре ни к чему.
– Кир, ты идешь? – внезапный окрик Волкова заставляет меня оторваться от созерцания стройных ног.
Чувствую себя пойманным на месте преступления, но приятель, кажется, даже не замечает моего постыдного интереса. Я встаю с насиженного места и иду к ребятам, которые уже похватали с подноса сосиски и теперь умело насаживают их на заточенные палочки.
– Всем хватило? – оглядываю своих сорванцов, которые гипнотизируют подгорающие бока сосисок, и подкидываю в огонь пару сухих бревен. – Тогда предлагаю познакомиться. С кем-то из вас мы уже пообщались, кто-то знает меня не первый год, но повторю еще раз для всех – меня зовут Кирилл, я старший вожатый этого отряда. По любым вопросам можете обращаться ко мне, Матвею или Павлу – он приедет завтра. На время смены мы ваши мамы, папы и старшие братья. Вас обижают – идете к одному из нас. Вам плохо – идете к одному из нас. У вас что-то украли – идете к одному из нас. Территорию лагеря покидать строго запрещено. Говорят, в лесу есть медведи, и в это время года они как раз голодные – не искушайте судьбу. Если гормоны играют, девочек клеить можно, ухаживать, на медляки приглашать, песни петь, стихи писать тоже. Все остальное – нельзя. Так что держите себя в руках. Мы друг друга понимаем?
Вялый хор «да» проносится по нестройным рядам пацанов.
– Еще раз – мы друг друга понимаем?
Добившись удовлетворительного ответа, я сажусь обратно на бревно, уступая роль оратора Матвею, который объясняет особенности распорядка дня в «Синичке» и дает новеньким несколько советов ориентирования на местности. Потом по очереди встают ребята: называют имена и родные города и кратко перечисляют список увлечений. Послушать их, так у нас вся карта России в сборе, а из активных спортсменов можно собрать дворовую команду по футболу.
Когда с перекличкой покончено, я беру в руки гитару. В детстве ненавидел ходить в музыкальную школу, а теперь благодарен отцу за то, что в свое время не дал мне бросить. Сейчас гитара – моя отдушина. Побренчать после паршивого дня в банке – отличный способ снять напряжение.
Чем дольше перебираю струны, тем теснее становится у нашего костра – после нескольких баллад к нам активно подтягиваются другие отряды. Первый тоже. Парочка мальчишек из моего выводка уступают свои места на бревнах краснеющим школьницам – отмечаю для себя, что за этими джентльменами в будущем нужно следить особенно внимательно. Александрова с Ларисой и новенькой вожатой, чье имя я пока не знаю, тоже пришли – расстилают плед неподалеку и берут на него девчушек, которым не достались места у огня.
Я, глядя на все это, испытываю странную нервозность и даже злость – наверное, это отголоски эмоций, вызванных поступками стервы в прошлом. Логически я могу себе это объяснить, но на уровне чувств меня бесит, что спустя все это время она оказывает на меня такое разрушительное воздействие. Я был бы рад, если бы мой разум объявил ей тотальный игнор, вместо того чтобы подкидываться всякий раз, когда она появляется в радиусе пятидесяти метров.
Внезапно наши с ней взгляды встречаются над потрескивающим огнем. Александрова застывает, ее огромные глаза, в которых отражаются танцующие язычки пламени, распахиваются сильнее, но длится это лишь мгновение – она поспешно отворачивается и натянуто улыбается кому-то в стороне.
В раздражении передаю гитару пятнадцатилетнему парнишке, который давно рвется в бой, а сам присаживаюсь на корточки, чтобы зарыть в тлеющие угли картошку.
– Привет. – Подчеркнуто томный голос над ухом заставляет меня поморщиться.
– Здравствуй, Лариса, – отвечаю сухо, без интереса разглядывая голые ноги с толстоватыми щиколотками, перехваченными блестящими ремешками сандалий.
– Как официально, Кир. – Она жеманно хихикает. – Не первый же год знакомы.
– Угу, – говорю сдержанно, надеясь, что она без слов все поймет и отвяжется.
– Извини, что с отрядами так получилось, – продолжает девица чуть заискивающе. – Лера новенькая, она не знала, что для тебя это принципиальный вопрос.
– Забыли уже, – отмахиваюсь я, поднимаясь на ноги. – Первый или четвертый, все равно по очкам мы вас в финале смены сделаем.
– Кого ты собрался сделать в финале смены? – раздается возмущенный голос за моей спиной.
Медленно оборачиваюсь, ловя на себе пылающий взгляд цвета фиалок. Александрова. Ростом едва мне до плеча достает, а ведет себя так, словно собралась со мной драться.
– Вот тебя персонально и сделаю, – бросаю насмешливо.
– Хочешь пари? – Она воинственно вздергивает подбородок и складывает руки на груди, неосознанно привлекая мое внимание к этой выдающейся части своего тела.
– Не спорю с лгуньями.
Она явно не ожидала от меня этого удара, но все же, надо отдать ей должное, не отступает. Злится. Я вижу это по тому, как сверкают ее глаза, как тяжело вздымается грудь, а спина выпрямляется, словно Александрова стремится стать чуточку выше, чтобы не смотреть на меня снизу вверх. Ни дать ни взять – амазонка в миниатюре.
– Ты ничего обо мне не знаешь, – бросает она запальчиво, но в голосе отчетливо слышна дрожь.
– У тебя проблемы с памятью? – спрашиваю безжалостно. – Вадика ты тоже забыла? Могу напомнить и тебе, и окружающим.
Щеки Александровой резко теряют все краски, а я понимаю, что наш разговор начинает привлекать повышенное внимание ребят вокруг. Лариса вообще от изумления рот открыла. Зная, какая она сплетница, я должен завязывать с этим увлекательным экскурсом в прошлое, и как можно скорее.
– Значит, хочешь пари? – уже спокойнее уточняю я, окидывая Александрову с ног до головы медленным, подчеркнуто скучающим взглядом.
Ей следовало бы дважды подумать, прежде чем бросаться подобными предложениями. Вызов для меня – дело принципа. Вызов от нее – дело чести.
– Спорим, что к концу смены мой отряд будет опережать твой минимум на десять очков? – спрашиваю я, протягивая ей руку.
– Спорим, – отвечает она, смело шагая вперед и вкладывая свою ладонь в мою.
Ее рука прохладная, мягкая и маленькая, она тонет в моей ладони, но рукопожатие получается на удивление крепким. Ловлю ее взгляд, в котором мерцают искорки, не то отблески костра, не то ее собственного внутреннего огня, и чуть сильнее, чем позволяют приличия, сжимаю ее пальцы.
– Что получает победитель? – Голос Александровой звучит неожиданно глухо, и она поспешно отдергивает руку, пряча ее за спиной.
– А что ты можешь предложить? – насмешливо интересуюсь я, демонстративно задерживаясь взглядом на ее сочной груди, прежде чем вернуться к лицу.
Даже в полумраке замечаю, как от смущения вспыхивают ее щеки.
– Облегчу тебе задачу, – говорю уже серьезно. – Если мы выиграем, на все последующие смены я забираю первый отряд и красные домики. Так что советую тебе держать чемоданы собранными.
– А если выиграем мы? – Она самоуверенно вскидывает брови.
– Если выиграете вы… – Я выдерживаю паузу и подаюсь вперед, чтобы следующую фразу прошептать ей на ухо: – Если выиграете вы, я исполню любое твое желание.
