Ната Иванова
Танатология в современной литературе

Полная версия

Посвящается богу смерти Мересгеру и смертной женщине Юле

– Я обязательно должен поговорить с ним, сэр. Он пережил предсмертное состояние!

– Мы все его переживаем. Оно называется жизнью.

Терри Пратчетт «Санта-Хрякус»

С течением истории отношение к смерти в человеческой культуре менялось – от первобытного человека, легко убивающего ради выживания, и средневекового жителя, осознающего и принимающего конечность своего бытия, до современного человека, всячески отрицающего смертность и ее атрибуты (болезни, старение, кладбище, траур и пр.). В современном мире отрицание и игнорирование смерти в бытовом понимании доходит до того, что сильная скорбь считается неприличным явлением. Люди принимают все меньше участия в процессах по погребению своих близких, оставляя это врачам, работникам похоронных бюро и кладбища.

Параллельно с игнорированием бытового умирания тема смерти как экзистенциального опыта и чего-то магического уверенно обжилась в современной культуре, порождая бесконечное количество историй о мертвецах (зомби, вампиры, призраки, порой некроманты), а также в субкультурах. Готическая эстетика давно вышла за рамки своей субкультуры, порождая новую волну популярности готических романов, ужасов и эстетики темной академии (dark academy, неофициальный термин для художественных произведений, сюжет которых вращается вокруг академического кампуса, в литературе это явление получило название университетского романа).¹

На рубеже XX и XXI веков появились новые стереотипы героев своего времени, также многие классические образы были переосмыслены. Разочарование в гуманизме как применимой к современной жизни философии породило постгуманизм и позднее трансгуманизм. Животные, монстры и неживые мыслящие существа (киборги, андроиды и нейросети) стали наделяться человеческими чертами и цениться на уровне людей, а порой и выше. Сама концепция человеческой исключительности и ценности оказалась под вопросом, а вопрос «Чем является человечность и что делает человека человеком?» пока не нашел единого, непротиворечивого ответа. Такая деконструкция гуманизма и пренебрежение человеком логично привели к восхищению монстрами, и литературный мир наводнили бессмертные, умершие или убивающие существа, а сама смерть порой становилась отправной точкой в истории персонажа.²

Позиция государства также сыграла свою роль в замалчивании смерти и проблем, связанных с нею. Так закон о пропаганде суицида в России³ формально запрещает только призывать к действиям и транслировать мысли о самоубийствах, но в реальности он ограничивает даже простое обсуждение этой сложной темы в общественном информационном пространстве (например, на телевидении или в Интернете). Из-за такого запрета многие люди, находящиеся в депрессии и обдумывающие самоубийство, остаются без информационной поддержки. В России все еще не распространена практика обращения людей к психологам и психотерапевтам для получения квалифицированной помощи, и обсуждения такого болезненного вопроса могли бы помочь им пережить сложный период, увидев сколько людей находится в таком же положении и как можно получить помощь и поддержку. Особенно это актуально для подростков, которые не могут купить книги с упоминанием смерти из-за маркировки «18+».

Такое оставление человека наедине с переживанием утраты и собственной смертности принесло мортальности в литературе взрыв популярности. С самого начала 2000х годов наиболее читаемыми произведениями стали те, в которых фигурировали монстры, умершие или бессмертные существа, убийцы и их жертвы, каннибалы, самоубийцы, а также сюжеты о переживании смерти близкого человека. Подобная литература привлекала внимание даже тех людей, которые не любили читать. Но не только художественная литература подняла эту сложную тематику – научно-популярные издания о смерти стали не менее востребованными, причем в таких изданиях обзор темы представлен довольно широко – от рассмотрения мортальности в контексте истории до монографий по психологии, призванных помочь человеку справиться с утратой близкого и принять собственную смертность.

Часть 1. Смерть художественная

Смерть и умирание стали популярными темами, привлекающими внимание читателей и повышающими рейтинг книг. Через призму художественного текста авторы могут передать свои видения и понимания мортальности: бессмертие, посмертие и смертность персонажей являются не только сюжетно важными элементами, но и характерообразующими чертами героев. По мнению философа Марты Нуссбаум, почти каждая человеческая ценность не совместима с бессмертием⁴, что лишь подчеркивает незначительность человеческой жизни в рамках современной литературы, наполненной персонажами, перешагнувшими грань смерти и свободными от человеческой морали.

1.1 Смертность как черта персонажа

Абсолютно всех персонажей можно поделить на два типа: смертные и бессмертные. Да, порой бессмертные могут казаться более привлекательными из-за сверхъестественных сил или красоты, долгой насыщенной жизни или свободы от самой смерти. Возможность посмотреть на мир глазами бессмертного зачаровывает читателя, позволяя забыть о собственной смертности хотя бы на пару сотен страниц. Но так ли плохо быть смертным и так ли бессмертны бессмертные?

Румынский философ Эмиль Чоран говорил: «Смерть – пряная приправа жизни. Лишь она придает вкус мгновениям, скрашивает пресность», т.е. именно смертность делает жизнь такой особенной и ценной. Даже в глазах бессмертных созданий. Хрупкость и конечность жизни притягивают и вампиров, и богов, что вылилось во множество мифов и романов. Возможность умереть – неоценимое свойство, а возможность внезапно умереть – трагедия и сюжет.

Бессмертные лишены такой возможности, но только на первый взгляд. Действительно бессмертных персонажей всего единицы, и при желании можно убить и вампира, и зомби, и бога, даже призрака можно уничтожить. Большинство так называемых бессмертных персонажей чаще всего являются нежитью, т.е. уже умершими, из-за чего им можно не бояться обычной смерти (от болезни, травм или старости), но их существование не бесконечно. Такое положение почти бессмертных позволяет понять их зависть к живым: окончательно умереть могут и те, и другие, но жизнь смертных насыщеннее.

Из всей литературы ушедшего XX века никто не смог показать бесценность и хрупкость жизни так ярко и трагично, как это сделал Эрих Ремарк. Само имя писателя уже стало спойлером почти ко всем его романам: еще до чтения понятно, что в истории будет алкоголь и кто-то умрет. Но именно это ощущение неизбежности смерти заставляет персонажей любить сильнее, жить ярче, с надрывом и безрассудством, увлекая в свой отчаянный прыжок перед концом и читателя. Романы Ремарка – трогательное и одновременно циничное напоминание о смертности. Возможно, именно это свойство и делает их популярными до сих пор.

Такое предъявление смертности органично вплетается во взрослые романы, особенно учитывая контекст Второй мировой войны. Но как поступить автору детской литературы? Брайан Джейкс занял неоднозначную позицию в этом вопросе. Его большая серия «Рэдволл» рассказывает о жизни в одноименном аббатстве и самой Стране Цветущих Мхов, где вместо людей живут говорящие животные: мыши, ежи, белки, барсуки и прочие. Обычная жизнь Страны Цветущих Мхов довольно спокойная: сами звери называют себя мирными, все их старания обращены на выращивание урожая, воспитание детей и созерцание природы. Но ни в одной из двух десятков книг не обошлось без войны: из далеких земель приходили иные звери, злые и кровожадные, которые не умели и не хотели возделывать землю, но могли убивать и порабощать. И эта смесь детского мира милых зверей со взрослым миром войны и предательства делает «Рэдволл» уникальным. Как и многие книги из одной серии отдельные истории «Рэдволла» похожи друг на друга, их сюжеты можно грубо уложить в одну схему: мирная жизнь – возникновение проблемы – собирание сил – битва – мирная жизнь. Но есть две особенные истории о самом особенном персонаже серии – местной легенде для всей Страны, Мартине Воителе.

Мышь Мартин появляется в первой книге серии, в «Войне с Котиром»⁵. И с первых строк становится ясно, что ничего хорошего его не ждет: Страна Цветущих Мхов покрыта снегами, до весны еще далеко, местные жители страдают от голода и налогов, их детей забирают дикие коты, что пришли с севера и поработили жителей, а самого Мартина бросают в тюрьму за ношение отцовского меча (который позднее сломала Цармина, предводительница котов). Совсем недетское начало книги не становится мягче со временем, и если заменить зверей на людей, то получится довольно реалистичное и жестокое фэнтези в стиле «Игры престолов». Да, в итоге Мартин сбежал из темницы, нашел друзей, спас всю Страну от тирании диких котов, а лорд барсуков выковал ему новый меч, но этот путь не был легким. На протяжении всей истории персонажам приходилось принимать непростые решения, даже убивать, чтобы не погибнуть самим и защитить своих близких, а также честь своей земли. Самой суровой была битва Мартина с Царминой. К моменту этой встречи Цармина начала сходить с ума от паранойи и жажды власти: она успела отравить своего отца, заточить в подземелье брата и запугать всю свою армию. Тему одержимости и сумасшествия Брайан Джейкс еще не раз использует для судьбы злодеев и каждый раз очень выверенно, уместно и достоверно.

Битва Мартина и Цармины описана кинематографично и не менее реалистично: «Они сцепились: когти вонзались в тело, зубы кусали мех. Царапаясь, кусаясь, разрывая и пронзая друг друга, противники катались по берегу, вздымая комья земли». Оба – в доспехах, Мартин – с мечом, Цармина полагалась на свои когти. За две страницы кровопролитное сражение закончилось: загнанная в реку кошка утонула, а израненный Мартин потерял сознание и пролежал в бреду почти три недели, пока аббатиса и лесные звери пытались вылечить его.

После выздоровления Мартин помогал строить аббатство из красной глины – Рэдволл – и после смерти стал его духом-хранителем – призрак мыши-воина всегда появляется в трудное время, чтобы поддержать зверей и указать им путь. До конца жизни Мартин Воитель был один, он не завел семью, отдавая все свое время делам аббатства, и тому есть весомая причина.

В другой истории серии – «Мартин Воитель»⁶ – обитатели Рэдволла слушают легенду о той жизни, что вел Мартин до прихода в Страну Цветущих Мхов. И жизнь его уже тогда не была безоблачной: малым мышонком Мартин попал в рабство, морские разбойники убили его мать и бабушку, в дальних странствиях сгинул отец. Смелость и несгибаемая воля помогли Мартину пережить рабство и пытки и позднее сбежать с помощью Поздней Розы из Полуденной Долины. Именно эта очаровательная мышка и стала причиной одиночества Воителя.

Роза и Мартин быстро подружились, воин даже просил руки красавицы у ее отца, в чем тот сразу отказал, понимая, что спокойной жизни у такого юноши не будет, и не желая подвергать свою дочь опасности. Но и Роза не была покорной – несмотря на все предостережения семьи она ушла с Мартином спасать остальных рабов, даже ввязалась в бой с Бадрангом, главарем разбойников и рабовладельцем. И этот бой стоил ей жизни: «Взревев от боли и ярости, Бадранг схватил мышку, легко поднял и изо всех сил отшвырнул от себя. Роза ударилась головой о стену и осела, словно сломанная кукла». Это самое короткое и жестокое описание смерти, что встречается во всех книгах серии. Мартин так и не простил себе гибель Розы, не смог забыть ее, потому навсегда остался одиноким воином, что сражается за других. Этот путь и привел его в Страну Цветущих Мхов, в начало «Войны с Котиром».

Серия «Рэдволл» писалась для детей: говорящие звери, песни и загадки, путешествия и приключения, добро побеждает зло. Но какие взрослые темы поднимает автор на протяжении всех книг: предательство, манипуляции, безумие, алчность, рабство, одержимость, одиночество и, разумеется, смерть. Смерть от ран, ядов, падений, удушья, утопления. Без эвфемизмов или намеков, прямо и реалистично. И именно это осознание смертности всех героев заставляет сильнее переживать за них, каждая их хрупкая жизнь ценна и безвозвратна. И напротив – смертные враги воспринимаются как реальная и посильная угроза, как такие же живые звери, с которыми можно справиться. Большинство сюжетов «Рэдволла» перестало бы работать без смертности персонажей, подвиги воинов потеряли бы свою ценность, а жизнь Мартина Воителя стала бы совершенно иной.

Похожий подход к смертности использует Масаси Кисимото, автор манги «Наруто»⁷. Мангака создавал свой мир по образу феодальной Японии, но привнес в него немного современных технологий (камеры наблюдения, передатчики). В манге в каждом государстве есть скрытые деревни – специальные поселения ниндзя, которые используются в качестве военной силы, но порой выполняют обычные работы (сопровождение в пути, помощь по хозяйству и пр.). Несмотря на специальные техники ниндзя и использование чакры, мир остается довольно реалистичным. Особенно в вопросах жизни и смерти.

Большинство персонажей, в т.ч. ниндзя, – простые смертные люди. Их жизнь может прерваться от болезни, ранений, падений с высоты. И лишь несколько персонажей обладают способностями, дарующими им практически бессмертие.

Единственным полноценно бессмертным персонажем является Хидан, ниндзя-отступник, который физически неспособен умереть из-за своей способности к регенерации. Даже разделение тела на части или взрыв не способны убить Хидана, он сохраняет возможность речи после отделения головы от тела. На данный момент тело Хидана разделено и спрятано в разных частях мира, но он все еще является живым, несмотря на это неудобство.

Мадара Учиха не настолько бессмертен. Он изначально обладал колоссальным объемом чакры и отлично мог ее контролировать. Мадара подготовил свое тело для особого ритуала, который позволил сымитировать собственную смерть и отлежаться в коме. После пробуждения он доработал свою технику восстановления и, когда умер от старости, то смог переродиться в новом теле.

Орочимару также был одним из сильнейших ниндзя в истории и мог поглощать чужую чакру, таким образом получая новые знания и опыт. Стремясь к бессмертию, Орочимару долгие годы модифицировал свое тело и в итоге освоил способность переносить свою душу в чужие тела. Подобные переселения сделали персонажа практически бессмертным.

Но остальные, даже очень выносливые и живучие герои не обладают такими возможностями. И сама смерть в «Наруто» из-за своей окончательности носит трагический характер. Так одна из самых первых показанных смертей является и одной из самых трагичных.

Деревня Скрытая в Листве готовилась к появлению в ней Орочимару, давнего заклятого врага, которого необходимо остановить. В тот момент он еще не получил максимум своих возможностей, и персонажи надеялись убить злодея, пока это возможно. Такую обязанность взял на себя правитель деревни, Хирузен Сарутоби, который в прошлом был учителем Орочимару. Сарутоби был сильным и опытным ниндзя, но он понимал, что даже его сил может быть недостаточно. С помощью техники Печати бога смерти Сарутоби надеялся убить Орочимару, при этом принеся себя в жертву для оплаты ритуала. К сожалению, Орочимару оказался гораздо сильнее, и обряд только лишил его рук, но не жизни. Сам Сарутоби погиб, так и не добившись желаемой цели. Для деревни утрата правителя была вдвойне трагичной из-за этой неудачи, показавшей всем истинные силы Орочимару.

В дальнейшем повествовании умирало множество персонажей, особенно на войне ниндзя. Все их смерти было реалистичными и окончательными, лишь некоторые персонажи были воскрешены, а точнее их души помещались в чужие живые тела. Такое возвращение к жизни не было полноценным, и воскресшие скорее напоминали зомби и подчинялись тем, кто их поднял. При необходимости воскрешатели могли стирать личности умерших, просто используя их в качестве марионеток.

Совсем другой подход к смерти использовал Хироюки Такэи, автор манги «Король шаманов»⁸. В центре придуманного им мира находится Великий дух, с которым сливаются упокоенные души всех умерших и продолжают там свое посмертное существование. Медиумы могут призывать такие души для общения и получения информации, так часто поступала героиня Анна Кёяма. Неупокоенные души остаются на земле, привязанные к местам и людям, пока кто-то не вернет им внутренний покой. Некоторые из таких духов могут стать хранителями для шаманов, таким образом продолжая активное существование в нематериальной форме. Смерть не прерывает общения с близкими, позволяя умершим защищать своих любимых живых, так Элиза становится духом-хранителем своего жениха Фауста.

Главный антагонист истории – Хао – проходит несколько перерождений, обретая все больше сил с каждым рождением. Когда основные герои узнают о возможностях, которые появляются после смерти и воскрешения, смерть перестает восприниматься как утрата или какая-то проблема вообще. Несколько персонажей обладают возможностью воскрешения, решая все проблемы с умирающими. Сам акт смерти дает большой рост духовной энергии, позволяя использовать сложные и сильные техники в бою. Из-за этого герои легко принимают смерть – свою и друзей. В определенный момент смерть перестает быть чем-то значимым и оставляет героев равнодушными к истекающим кровью друзьям. Так после второй смерти Фауста персонажи отреагировали довольно холодно: «Он всего лишь умер. Это перестало быть трагедией».

Несмотря на одинаковый жанр двух историй (сёнен) и общие его условности, вопрос смерти авторы преподнесли почти полярным образом. Разница в восприятии смерти сильнее всего видна на главных героях произведений. Так Наруто Удзумаки, главный герой манги «Наруто», ни разу не умирал в течение истории. Он взрослел, сражался, завел семью и дожил до старости. Почти для всех людей мира «Наруто» смерть была финалом жизни, потерей любимых и концом собственного бытия. Она оставалась трагичной и болезненной, но логичной и неизбежной.

Жизнь Йо Асакуры, главного героя «Короля шаманов», напротив, не раз прерывалась смертью. Йо понимал необходимость пройти через смерть, ад и воскрешение, чтобы стать сильнее для битвы с Хао, и спокойно соглашался с таким вариантом. Почти для всех основных персонажей истории смерть стала просто этапом тренировок, для некоторых неоднократным, что и привело к почти равнодушному ее восприятию, убрав страх перед конечностью бытия и одновременно полностью обесценив само умирание кого-либо.

Нетипичные вопросы бессмертия поднимает Виктория Шваб в своем романе «Незримая жизнь Адди Ларю»⁹. По сюжету главная героиня, Аделин Ларю, отдает свою душу темному божеству за время и свободу. Девушка боится прожить никчемную жизнь, как живут ее соседи и знакомые, рождаясь и умирая на одном клочке земли во французской провинции XVIII века. Недоброе божество по-своему воспринимает ее просьбу. Так Аделин может жить, пока сама не решит сдаться смерти, но время и свобода имеют цену: ни одни человек не может запомнить девушку, стоит Аделин пропасть из поля зрения человека, как она тут же исчезает из его памяти. Аделин не способна произнести собственное имя, и люди не слышат ее слов, если она пытается рассказать о сделке с божеством. Все ее действия также незаметны: примятая от шагов трава выпрямляется, надписи и рисунки исчезают в ту же секунду, а огонь не хочет разгораться. Божество насмешливо назвало это свободой от ответственности за слова и поступки. Но такая сделка поднимает важный вопрос: «Если человек неспособен оставить след, существует ли он вообще?»

Триста лет незримого существования Аделин изучала границы своего проклятия, пытаясь найти лазейку, которая обнаружилась в творчестве. Девушка неспособна оставить след самостоятельно, но может вдохновить других творцов написать картину, сыграть мелодию, вырезать скульптуру, разнести мысль. Идеи как след оказались гораздо сильнее воспоминаний из-за своей гибкости. Идею можно развить или оспорить, идеей проще делиться. В отличие от воспоминаний идеи могут собирать сторонников. Вместе с физическим бессмертием Аделин получила и символическое бессмертие, повлияв на художников и музыкантов.

Конечно, авторы противоречивы, оценивая саму смертность как важное свойство. Некоторые любят реализм и трагичность, другие выбирают легкость перехода от живого к мертвому и обратно (отрицают ли они таким образом смерть?), а кто-то вообще игнорирует возможность умереть. К сожалению, современные сюжеты (кино, сериалы и книги) приучили людей не верить в возможный трагичный исход. Хэппи-энды слишком хорошо продаются, читатели и зрители их ждут. И это ожидание ставит авторов в неудобное положение: нужно рассказать историю и нужно продать историю. И не всегда эти желания возможно совместить, порой дело доходит до абсурда и счастливый конец просто нелепо выглядит в контексте всей истории. Порой так происходит с экранизациями, когда история хороша и органична на бумаге для читателя, но озадачит или расстроит зрителя.

Хорошо подменить книжный финал счастливым получилось у Мэтью Вона в 2007 году при экранизации «Звездной пыли» Нила Геймана. Режиссеру потребовалось изменить всего одну вещь – действие вавилонской свечи. В одноименном романе¹⁰ Геймана реальный мир соседствует с волшебным, и, желая завоевать любовь местной красавицы, юноша Тристран уходит за Стену, в мир волшебства. Тристран должен найти и принести упавшую с неба звезду, но та оказывается очаровательной девушкой Ивэйн, герои постепенно влюбляются друг в друга и в итоге женятся. Мэтью Вон слегка ускорил их приключения, сократив несколько месяцев до недели. Все остальные сюжетные линии книги и фильма можно не рассматривать: во-первых, они не так влияют на финал, как свеча, и во-вторых, история слишком хороша и многогранна для грубого пересказа, поэтому вернемся к свече.

В романе вавилонская свеча (она же свеча из настоящего воска) является артефактом сродни сапогам-скороходам: пока горит пламя свечи, несущий ее будет двигаться с невероятной скоростью, преодолевая многие мили за один шаг. В фильме свеча становится аналогом телепорта – при зажигании свечи нужно подумать о желаемом месте, и свеча перенесет туда всех, кто за нее держится. Казалось бы, небольшая разница, но именно из-за разного действия свечи получаются две совершенно разные концовки. В фильме Тристран и Ивэйн прожили долгую и счастливую жизнь, а в конце зажгли вавилонскую свечу и вернулись на небо – Ивэйн снова стала звездой, и Тристран каким-то образом тоже.

В книге вавилонская свеча не могла вернуть звезду домой, к сестрам. Как сказала сама Ивэйн: «Звезды только падают. Они не поднимаются обратно». Книжная звезда также прожила всю жизнь с Тристраном, но Тристран – человек, он смертен. После смерти любимого Ивэйн осталась одна, бессмертная королева, которой нет дела до людей и которая не может вернуться домой. Возможно, смертность стала бы для книжной звезды настоящим даром, спасающим от одиночества.

При всей своей логичности и трагичной романтичности вариант книги не подходил для экранизации. Сделать звезду смертной режиссер не осмелился, а превратить смертного Тристрана в бессмертную звезду – вполне. Всего одна разница, всего одна свеча, но две абсолютно разные истории: фильм как красивая сказка с приключениями, в которой смерть не способна вмешаться в дела влюбленных, и книга как реалистичное в правилах своего мира фэнтези, где смерть забирает одного партнера, оставляя второго – бессмертного – на бесконечное одиночество. Ценно ли бессмертие в ситуации Ивэйн?

Не все книжные истории перебрались на экран настолько благополучно. Многих сломал фильтр необходимого хэппи-энда. Одним из ярких примеров можно выделить книгу «Я – легенда» Ричарда Мэтисона, прекрасно передающую всю безысходность положения главного героя, ставшего ужасной легендой для нового мира зараженных людей. Экранизация 2007 года растеряла всю трагичность и даже саму идею истории по пути к необходимому для проката финалу.