Натали Альбертовна Якобсон
Лилофея – невеста водяного царя
– Мне намекнули, что я отчасти принадлежу к народу морген. Правда, забавно?
– Ну, значит, ты мне как сестра, – усмехнулась Нереида. Только не было понятно серьезно это она или с легким сарказмом.
– Ты же не хочешь меня ранить или утопить? – Лилофея с опаской взглянула на ее когти.
– Что ты? Конечно же, нет. Ты ведь не пойдешь на свидание с водяным к мосту?
Лилофея отрицательно покачала головой.
– Значит, никто тебя и не утопит.
Лилофея поверила ей, даже сделала на прощание реверанс, чтобы Нереида не обиделась, развернулась и помчалась прочь.
– Только запомни, что к мосту ходить нельзя. Морская радуга не для свиданий! – кричала ей вдогонку Нереида.
Ее цепкие пальчики не вцепились в подол убегавшей принцессы, а Лилофеи все казалось, что русалка ползет за ней по песку, затем по дворцовому полу, перебирая руками с перепонками и плавниками так быстро, что становится страшно. Она даже обернулась. Дворцовый пол был мокрым, но влажные следы могли натечь с ее платья. Она сама сейчас после общения с дочерью морских вод промокла, как под дождем. Стоит поверить Нереиде, что она хочет дружить, а не враждовать. Просто у русалок свой этикет. Они, даже подружившись, ведут себя не так, как люди. От этих мыслей тут же пробудилась нежданная совесть. Жители Оквилании воюют с моргенами, страдают от их нападок с прибрежной стороны, а принцесса вдруг нашла общий язык с одной из морских обитательниц. Можно было оправдать себя лишь тем, что Нереида совсем не похожа на тех чудовищ, которые вползали во дворец ночью. Были бы все жители моря такими, и люди могли бы договориться с ними мирно. Наверное, стоит прислушаться к совету Нереиды и не заглядываться больше на таинственный мост. Тем более не нужно ходить на свидание с водяным, ведь для обычной земной девушки, пусть даже принцессы, оно неизбежно закончиться потоплением в воде. Перед риском утонуть равны все звания и титулы. Корона ее не спасет!
Даже корона, подаренная водяным? Лилофея ощутила, как она надавила на лоб при мысли, что не стоит ходить к мосту. Обруч короны впился в кожу, как живой.
В ее покоях уже ждали павлин в клетке и новая записка на раковине. Кстати, раковину уже кто-то разбил или раздавил. Она валялась на полу. Более крупная, чем те, что доставлял водяной обычно. Не беда! Чернила, то есть вода, которую использовали, как чернила на ней растеклась между осколков раковины и сложилась в первоначальные слова, которые должны были быть написанными на ракушке:
– Я давал тебе лишь три дня на раздумья, принцесса. Приходи на свидание к мосту, иначе по истечению третьего дня от нашей первой встречи на балу, там, где сейчас лежит Оквилания, будет плескаться продолжение моря. Хочешь, чтобы я расширил морские границы? Либо ты приходишь на мост над морем, либо море затопит Оквиланию.
Гадания на песке
Ну, разве это не ультиматум? Лилофея прочла вслух записку Сенешалю, ожидая, что подскажет он. Но обычно говорливый павлин угрюмо молчал. Значит, ситуация серьезная, раз он ничего не может посоветовать. Больше даже не трещит, чтобы она держалась подальше от водяных. Наверное, боится, что сам утонет вместе с клеткой, если королевство начнут затоплять морские жители. Раньше он мог позволить себе улететь при первой опасности и бросить тонуть одну Лилофею. Что ему при его-то способностях найти новую госпожу? Но теперь ситуация стала и для него весьма серьезной.
Всем в королевстве с недавних пор стало житься не слишком легко. Люди кругом стали нервными, пугливыми, даже здоровались как-то натянуто. Лишь Орнелла с ее небольшой свитой ходило по галереям и парадным залам дворца, как гордая орлица с высоко поднятой головой. Харизи уложила ее роскошные локоны в затейливую и пышную прическу. Только несколько птичьих перьев, воткнутых сбоку над виском, смотрелись нелепо. Лилофея отметила, что у кузины появилась странная манера украшать свой корсаж и подол платья орлиными перьями. У нее даже веер был не страусовым и не павлиньим, как это модно, а из перьев крупного горного орла. Наверное, в Султаните их очень много развелось. Лилофея припомнила, что давно в детстве слышала, как эту страну называли Орлиным государством. Тогда в ненастную ночь им рассказывали сказки у камина, и Орнелла заснула. В ее присутствии ни одна из нянь не проявила бы подобную бестактность. Что значит Орлиное государство? Правители ведь там не орлы! Почему-то при этом названии огонь в камине очень ярко вспыхнул и чуть не сжег спящую Орнеллу.
Теперь детство осталось позади, и кузина из Султанита делала вид, что вообще не узнает Лилофею. Даже Харизи ей кивнула издалека, а Орнелла нет. Вероятно, она обиделась, что Лилофея не надела ее серебряный гарнитур. Не разъяснять же теперь кузине, что от серебра ей становиться дурно. Другое дело жемчуг. От него расходилось такое приятное ощущение по коже, будто ее ласкает теплая волна.
Как бы не были жестоки приходящие из моря существа, но подарки их царя пошли ей на пользу. А вот Моррину крупно досталось. Он все утро мотался по дворцу с обезумевшим видом, созывал стражу, обсуждал с первым и вторым министрами, что нужно удвоить количество факелов на парапетах и костров на побережье. Юноша выглядел осунувшимся, бледным и запуганным. Он даже вздрагивать начал при звуке далеко плеска волн.
Оказалось, что моргены хотели затопить корабль Моррина в отместку за нарушенный договор, но ошиблись и затопили бригантину посла. Из-за этого чуть было не возникли международные проблемы. Наивный посол сам еще не столкнулся с морскими обитателями, поэтому не мог взять в толк, каким образом может затонуть судно, пришвартованное в гавани. Ведь ночью даже шторма не было. Ни одна из шхун, бросивших якорь рядом, ко дну не пошла. На взгляд посла это все был злой умысел по отношению к его стране или же происки каких-то портовых хулиганов. Моррин хотел сделать широкий жест и отдать свой корабль взамен потонувшего, но, очевидно, моргены спохватились, запоздало обнаружив ошибку. На корабле Моррина теперь творилась такая жуть, что к нему боялись приблизиться даже самые отчаянные головорезы из портовых кабаков.
– Говорят, там все от носа до киля поросло зеленой ядовитой тиной, – нашептывала ей Морисса сплетни прямо на ухо, беспокойно озираясь на охрану, которая, очевидно, была против разнесения по дворцу слухов, возбуждающих панику. – Корпус, днище и корма поросли живыми копошащимися водорослями, которые сетью ловят любого, кто приблизиться и утягивают на дно. На руле сидит какое-то рыбопоодобное существо, которое обгрызает дерево. Рангоут и такелаж в жутком состоянии, а только вчера судно было начищено, как новенькое. Сегодня там все мачты и палуба поросли ракушками. Близко не подойти, но какой-то смельчак из Султанита сумел побывать на корабле. Он либо кудесник, либо трюкач, умеющий летать. Так вот он видел своими глазами, что в трюме засел монстр с несколькими головами, одна из которых, представь, человеческая, и телом осьминога. Эта тварь имела наглость устно передавать приказы самому королю Оквилании, твоему батюшке.
– Больше похоже на сказки или выдумку пьянчуги, – недоверчиво хмыкнула Лилофея. – Не может же кто-то из свиты Орнеллы или ее отца летать, перекинувшись орлом. Хоть их королевство и называют Орлиным государством, но верится в это мало.
– Орлиным государством? – Морисса сморщила свой вздернутый носик. – Никогда не слышала!
– Она гордячка! – Лилофея смотрела вслед планирующей по галереям Орнелле. – Думаешь, и нам следует так себя вести, раз я дочь короля, а ты моя наперсница?
– Никогда не стоит брать пример с плохих людей.
– С плохих?
– Ну, в смысле с тех, кто мучается фанаберией.
– Звучит, уже лучше.
– Мне нужно следить за языком, иначе назвав плохой принцессу даже из королевства, с которым в будущем у нас возможен военный конфликт, я рискую попасть на эшафот, – согласилась Морисса, но следить она пошла не за своим лексиконом, а за Изменником, ловко перепрыгнувшим на плечи взвизгнувшим от испуга дамам.
Это и к лучшему. Лилофея подумала, что стоит поискать какие-то пути к Нефритовому мосту раньше, чем водяной царь исполнит свою угрозу и затопит всю Оквиланию. Только вот незадача – мост бывает виден только в сумерках. А сейчас яркий день.
Поговорить с Уруном тоже не было никакой возможности. Моррин теперь опасался даже собственной тени. А то вдруг вместо тени за его плечами вырастет жуткое подводное существо, которое предъявит ему счеты за невыполнения условий какого-то договора. Со стражей договориться тоже не удастся. Хоть она и принцесса, вряд ли ее приказ исполнят, если он идет в разрез с повелением министров и короля. Разве только стоит убедить кузину Орнеллу, что забавы ради им обоим нужно посмотреть на морского пленника. Если Орнелла начнет хныкать и просить, чтобы ей показали выловленную из пучины живую диковинку, то королю придется дать разрешение провести ее в темницу. А вслед за ней сможет увязаться и Лилофея. Она уже собралась обратиться к высокомерной кузине, как вдруг из глубины подземелий дворца зазвучала странная музыка: и приятная, и болезненная для слуха. Похоже на свист, которому аккомпанируют металлические жабры, трущиеся о прутья клетки. От этой музыки стражникам вдруг стало плохо. Нескольких из них даже стошнило чем-то зеленым, похожим на водоросли. У кого-то из придворных в глазах зависло бессмысленное выражение, как у сомнамбул.
– Ты можешь вызвать меня в свои сны, если хочешь поговорить, – такое ощущение, что сам Урун вырос вдруг за ее спиной, отвел пряди от ее щеки перепончатой лапой и зашептал, свистя, прямо ей на ухо.
Лилофея даже обернулась. Естественно, никакого Уруна рядом с ней не было. Но ощущение того, что он ее трогал, было таким реальным. И мокрый след тянулся по полу за ее шлейфом. А в зеркале на стене отражались лишь ее жемчужные украшение. Само тело принцессы казалось на их фоне бледным призраком. А вот жемчужинки жили и перекатывались на ее коже, улыбались множеством крошечных лиц, как русалочьих, так и рыбьих. Лилифея глянула на жемчуг. Неужели в каждой жемчужине и правда отражается чье-то лицо?
Мимо нее как раз пронесся обеспокоенный герольд. Хоть он даже на нее не глянул, ей все равно стало как-то неудобно, что она разглядывает собственное ожерелье так, словно в нем завелись блохи.
Стражники у бокового входа, ведущего с галереи прямо к морю, не обратили на принцессу никакого внимания, когда она прошла мимо них. Лилофея даже обернулась, чтобы проверить. Когда она шла к морскому берегу, надев на себя жемчужные украшения, ощущение было таким, будто она стала невидимой для стражи. А вот какого-то пажа, попытавшегося прошмыгнуть вслед за ней, они задержали, пояснив, что по королевскому приказу никого нельзя выпускать на побережье.
Лилофею же, идущую по берегу, даже никто из часовых в подзорную трубу не углядел. Иначе бы вслед за ней сейчас примчался целый отряд.
Песок набился в туфельки. Лилофея сняла их и пошла босиком. Она оглядывалась по сторонам. Никакой Морской радуги вблизи было не видно. Впрочем, как и морских тварей. Море было таким удивительно спокойным, как будто они не могут выбраться из него в любой момент. Все, что видишь обманчиво. Наверное, следовало прийти сюда в сумерках, но и днем факелы с дворцовых парапетов чадили так, что дымная атмосфера на берегу пугала. Орнелла шумно жаловалась где-то вдалеке на галерее дворца, что ей становиться дурно от запаха дыма.
– Тут стоит такая вонь, будто вы рыб и жаб живьем палите, – шумно жаловалась она кому-то из младших советников. – В чем проблема? Я буду жаловаться моему дяде-королю.
Лилофея удивилась, что способна слышать голоса так издалека. Они отдавались, как внутри раковины. Помниться, раньше она не могла различать голоса на таком расстоянии. А сейчас ей даже удавалось уловить звуки чудесной арфы леди Мораллы, хотя та, наверняка, играла в одной из самых высоких башен, где располагались музыкальные салоны.
Неужели ее слух обострился? Или все дело в длинных жемчужных подвесках короны, которые покачиваются над ушами и из-за них все слышится как-то иначе, чем раньше.
Жаль, что никакая волшебная дорожка из жемчужин или устриц на песке не указывает ей путь к Нефритовому мосту. Даже Нереиды рядом нет, чтобы спросить у нее, как туда пройти. Хотя нет, она же пообещала Нереиде, что точно не пойдет на свидание с водяным. Жаль, что с тех пор обстоятельства так сильно изменились, что ей пришлось передумать. Впрочем, что ее так напугало? Всего-то записка, сделанная водой.
Если б не угрожающий смысл этой записки, она бы сейчас сидела, сложа руки. И зачем только она так сдалась этому водяному? Что в ней такого особенного? Принцесса, как принцесса. Орнелла, например, умеет держаться в обществе намного достойнее, чем она. И одевается куда вычурнее. А осанка у нее поистине царская. Так вот пусть водяные и похищают ее! Лилофея тут же себя одернула. Мечта, конечно, сладостная, чтобы вместо тебя на дно утянули другую, но в случае если похитят Орнеллу, это грозит Оквилании немедленной войной с Султанитом. А Султанит сильная держава, имеющая много союзников среди островных государств и не только.
Так что даже хорошо, если водяной не заметит Орнеллу и не захочет пленить ее.
Лилофея прошла мимо большого дымного костра, разложенного прямо на песке, в опасной близости от омывающих берег волн. Костер был таким большим, чтобы даже самый крупный вал не затушил его во время прилива. Наверняка, какие-то дозорные приходят сюда подкинуть хвороста и дров. Лилофея поспешила пройти дальше по берегу.
Впереди костров уже не было. Где-то там должна находиться пиратская лагуна, до которой почему-то до сих пор не добрались королевские патрули. Либо им дали хороший подкуп, чтобы ничего не замечать, либо у пиратов было какое-то магическое средство, чтобы от их укрытия все отводили глаза. В любом случае такая подружка, как Морисса, была для них отличным источником информации и о многом могла предупредить.
Самой Лилофее никто не мог рассказать, зачем она так нужна водяному. Кроме самого водяного, разумеется. Но идти на свидание с ним почему-то было боязно. Даже коленки подгибались. Вспоминалось точеное лицо с синеватой кожей и золотыми бровями. Приятный голос, напоминающий шум текучей воды, звучал в ушах. Вспоминать о водяном царе было упоительно, встречаться с ним – страшно. Что же делать? Вероятно, она нужна ему всего лишь как заложница, чтобы шантажировать, например, султана Этара, который так активно засылает к ней сватов, и держать в страхе ее собственного отца. Хотя как можно еще больше усилить тот страх, который правитель и жители Оквилании уже испытывают перед пришельцами из водной стихии?
Лилофея заметила худую женщину, которая то ли собирала ракушки, то ли пыталась вызвать кого-то из моря. Ее седые волнистые волосы развевал легкий бриз. Длинная туника изо льна стала мокрой от соленых брызг.
Подойдя ближе, Лилофея увидела, что женщина чертит что-то палочкой на песке, и накатывающие волны не смывают надписей.
Черточки, на первый взгляд выглядевшие полной бессмыслицей, складывались в вязь символов, которые напоминали глубокие царапины на мокром песке. Казалось, что морской берег стонет под ними.
С виду символы угловаты и очень просты, но это вовсе не детская игра. Да, и сама женщина давно уже не ребенок. Разве только безумица?
– Что вы делаете?
– Закрываю им путь из воды, – женщина подняла на нее лицо узкое и дряблое, но с выпирающими, как у моргены, рельефными скулами и ажурными ушами.
– Кто вы? – у Лилофеи перехватило дыхание от взгляда глубоко запавших сверкающих глаз. Они были юными на старом лице и напоминали по переливам всю палитру тонов моря: от зеленого до синего.
– Рокуэла, – старая женщина выпрямилась, неожиданно продемонстрировав осанку танцовщицы. Вероятно, в молодости она ею и была.
– А я… – Лилофея не знала, стоит ли раскрывать свое имя и происхождение неизвестно кому.
– Я знаю, кто ты, – опередила ее Рокуэла.
Принцессу все знают в лицо. Как она об этом сразу не подумала, но вместо общепринятого обращения «ваше высочество», женщина вдруг употребила совсем другое:
– Невеста водяного.
– Что? – Лилофея попятилась. Вдруг женщина прямо сейчас накинется на нее. Уж очень подозрительно ее внешнее сходство с моргенами. На суше дряблая старушонка, а в море окажется еще одной русалкой Нереидой.
– Не бойся! Я не из подводного народа. И когда один из водяных духов приплыл к моему жилищу, постучался ночью в окно и сказал, что готов заменить мне моего жениха, пирата, чей корабль он утопил из ревности, углядев, как я прощаюсь с женихом у берега, я решительно отказалась. Пусть ждет меня в пучине по сей день. Моргены вечно молоды, а вот мы, люди, стареем и умираем. Скоро ждать уже будет некого. Но вероятно, однажды он приплывет к другой бедной девушке, прикинется ее женихом, проведет с ней ночь и рассмеется наутро, когда она обнаружит, что провела ночь с полурыбой, и сама отчасти утратила человечность.
Рокуэла демонстративно провела по острым насечкам, похожим на металлические жабры у себя на запястьях. Бусы из раковин тоже, казалось, не висят на ее шее, а прорастают прямо из кожи.
– Так вы и есть Морская гадалка! – догадалась Лилофея. – О вас так много говорят, даже при дворе. Не знаю, что правда, а что ложь, но не могли бы вы предсказать мне будущее.
– А ты его еще не знаешь?
Лилофея отрицательно покачала головой.
– Твое будущее в море с тех пор, как ты надела жемчуга.
Старуха хотела прикоснуться к одной из роскошных подвесок короны и отдернула руку так, будто обожглась.
– Есть легенды, есть сказки, есть целые поэмы о том, что иногда любовь людей и волшебных водяных созданий бывает взаимна. Но она влечет за собой множество испытаний. Люди и моргены очень разные. Нашей природы не переделать. Но тебе может повести. Ты другая.
– Что значит другая?
Рокуэла загадочно сверкнула глазами, непостоянными по оттенку, как морские волны.
– Спроси у отца про легенды о придворных моргенах.
– А разве такие есть? По-моему само упоминание о моргенах при дворе было бы запретным, если б они сами не выползали из волн на берег и не напоминали нам о себе.
– Не все так просто, милая жемчужная царевна.
Лилофее понравилось, как это прозвучало. Обычно пожилые женщины называли ее девочкой или юной принцессой, но жемчужной царевной никогда.
Между тем Рокуэла присела прямо на песок и жестом предложила Лилофее сделать то же самое, но девушка не решилась. Не хотелось пачкать нарядное платье. На бежевой тунике Рокуэлы почему-то не оставалось никаких пятен от мокрого песка. А медные застежки на плечах и кушаке напоминали те знаки, которые она чертила у кромки воды.
– Есть история о владычице океана, которая полюбила простого смертного. Ради него она вышла из глубин и осталась жить среди смертных на долгие тринадцать лет. Ровно столько действовал волшебный эликсир, который она изготовила сама, но по истечению срока она больше не могла притворяться смертной. Однажды на шумном пиру все увидели, кто она есть, поняли, что сидят за столом не рядом с красавицей, а рядом с водяницей, платье которой лужей растекается по полу. Там, где касались ее ладони, на скатерти растекались водные пятна, где она проходила, плескались моллюски в лужицах вместо следов. Ей пришлось уйти назад в океан, бросив человека, который после ее смерти уже не хотел больше ни одну женщину. Отведав любви морген или океанид, люди словно каменеют.
– Что стало с тем человеком?
– Он не утопился, как все брошенные океанидами лишь потому, что на нем лежала ответственность о большей группе подданных и ребенке, который был наполовину водяным созданием, наполовину человеком.
– Бывают и такие дети? Что-то среднее между людьми и моргенами?
– Ну, в основном это дети сельков – созданий вод, способных прикинуться красивыми юношами. Они соблазняют девушек, тоскующих о чем-то у берега, но бросают их при первых признаках беременности.
– Как бы пираты не проделали с Мориссой то же самое, – вслух подумала Лилофея, но Рокуэла ее даже не слышала, самозабвенно продолжая рассказ о чудовищных плодах межрасового союза, которые отвергает, как моря, так и земля. Они рождаются чужими для обеих стихий.
– Но сама любовь к водяным созданиям прекрасна, главное, чтобы не появились на свет дети от нее.
– И этим ты занимаешься у себя в гадальной мастерской – помогаешь им не появиться на свет, как ты помогла леди Элиссандре, встретившей селька, которая после твоей подмоги позеленела и зачахла до смерти от тоски, – Лилофея сама не знала, зачем это произнесла и откуда вообще об этом знает. Ее будто кто-то дернул за язык и начал говорить ее устами.
Рокуэла содрогнулась всем своим худым дряхлым телом.
– А ты еще в большей степени принадлежишь им, чем я даже могла предположить, – только и пролепетала она, но Лилофея прошла мимо нее, уныло сидящей на песке.
– Постой, суженая водяного! – догнал ее голос морской гадалки. – Если захочешь найти дорогу к нему, просто отломай одну жемчужину от своих украшений и брось ее наугад, так, чтоб она подскочила, ударившись о почву. Она покатиться вперед сама и укажет тебе путь к нему или куда захочешь. Сгинуть в волнах для тебя не страшно!
Лилофее не хотелось препираться со старой женщиной, поэтому она пропустила безумные слова мимо ушей. Хотя идея о том, чтобы подкинуть всего одну жемчужину и таким образом найти дорогу к Нефритовому мосту ее прельстила.
Но вместо того, чтобы экспериментировать, она отправилась прямиком к пиратской лагуне.
Путь оказался неблизким. Среди песка то и дело попадались какие-то необычные раковины, на которые она чуть не наступала. Вопреки всем законам природы они были разноцветными – всех оттенков радуги, и по форме напоминали то трубы с зазубринами, то короны, то веера, иногда даже цветки или зигзаги. Такого разнообразия она раньше не встречала, сколько не прогуливалась на берегу.
Вроде бы лагуна это небольшая заводь, отделенная от крупных водоемов барьерными островами или рифами, но пиратская лагуна оказалась большой. Из-за обилия атоллов и рифов по краям она напоминала водный лабиринт. Лилофея с трудом нашла узкий проход, больше похожий на эстуарий. Кто-то оставил тут челн, украшенный по краям цветами и раковинами. Наверное, влюбленные устроили здесь место тайных свиданий. Лилофее первым делом пришли на ум похождения Мориссы. Челн был не закреплен ни тросом, ни канатом, тем не менее, никуда не отплывал, но едва принцесса села в него, как он стремительно понесся вдаль по обширной лагуне. Она едва успела оглянуться назад. Проход отдалялся. Кругом остались лишь рифы и вода. Лилофея провела рукой по причудливым цветочным гирляндам на бортиках. Где растут такие цветы? Похоже на анемоны, но лепестков в них слишком много, сразу несколько рядов. И откуда взяться среди них цветочкам зеленого цвета? А раковины, вросшие в гирлянды, и впрямь настораживали.
– Примени свою силу!
Кто это сказал? Голос явно женский и какой-то неестественно певучий. Лилофея оглядывалась по сторонам, но кругом была только вода в кольце рифов и атоллов.
Ей на память пришло странное изречение о том, что юной девушке нужно сесть в челн, порезать себе запястье, напоить своей кровью воду и ждать, пока явятся подводные духи, чтобы ответить на мучающие ее вопросы.
Порезаться ей было нечем, разве только уколоться. Но булавки в рукаве тоже не оказалось. Наверное, она оставила ее на туалетном столике, потому что янтарная головка не сочеталась с жемчужными украшениями. Зато к корсажу была приколота брошь в форме морской звезды. Лилофея отстегнула ее. Достаточно острая. Она кольнула себе мизинец. Кровь выступила почти сразу, и тут же над рифами пронесся стон. Теперь нужно капнуть кровью в воду.
Здесь явно не хватало Сенешаля с его острословием, чтобы ее развеселить. Он бы кружил над челном и делал заумные замечания. Палец начал болеть. Лилофея выдавила несколько капель крови из него прямо в воду. Они тут же растворились в ней, как будто их и не было. Лилофея все ждала, что объявиться водный дух, но кругом было пусто. На миг ей показалось, что какой-то прозрачный силуэт действительно завис над водой подобно призраку, но едва челн подплыл ближе, как там ничего не оказалось. Каким образом вообще можно плыть без руля и весел? Тут такое сильное течение? Тогда почему у берега челн покачивался на воде, не сдвигаясь с одной точки, как будто ждал ее. Или кого-то другого?
Вероятно, это совсем не та лагуна, в которой прятались пираты. Здесь слишком узкий пролив. Едва сможет проплыть лодка. Целому кораблю даже с маленькой осадкой сюда не пройти. Но сам водоем очень живописен. Такой свежий, изолированный и спокойный. От воды веет приятным холодом.
– Отличное место, чтобы утопиться?
И опять голос! Только уже не женский. Лилофея оглянулась. Какой-то прозрачный силуэт завис над водой, в том месте, где она поранилась. Он возник из воздуха и становился все четче. Кажется, он сделал ей знак молчать.
Она и так молчала.
Под водой что-то было. Она присмотрелась. Вроде бы вода такая чистая и прозрачная, что можно разглядеть дно. Однако, что именно плавает под ней, большая рыбина или какая-то медуза, было не разглядеть.
В воде раскрывалось что-то блестящее и оранжевое, подобно цветку. То оно вытягивалось, как шаль, то окружало лодку, как кольцо.
Лилофея углядела птицу. Кажется, ту же самую, которую уже видела однажды за окном библиотеки. Во всяком случае, очень похожую. Хотя есть ли две одинаковые птицы с головой, как у рыбы и перепончатыми крыльями, напоминающими жабры? У этой птицы и оперение блестит, как чешуя.
Можно ли ее чем-то приманить? Обычные голуби и воробьи покупаются на хлебные крошки, сороки – на пестрые вещицы. А чем может увлечься чешуйчатая птица? Когда Лилофея прогуливалась у берега, чайки подлетали к ней, как прирученные. Стоило лишь подставить ладонь. Сейчас принцесса тоже вытянула руку, пробуя зазвать птицу, но та с напыщенным видом пролетела над челном.
Челн тут же сменил направление и поплыл за ней. Всего пара минут, и впереди показалось что-то огромное, как гора. Лилофея даже вздрогнула от неожиданности. Это же и есть тот корабль-русалка, который она видела с галереи. Еще тогда издали в сумерках он ее очень впечатлил, а сейчас вблизи вид оказался еще более потрясающим. Корабль был великолепен и вроде бы совершенно пуст. Вероятно, из-за этого от него разило чем-то зловещим.
– Стой! Не ходи! – зазвучали вдруг голоса из воды. – Поговори с нами! Ты же нас вызвала, а сама уже смотришь в другую сторону. Изменница! Фальшивая принцесса! Ты не госпожа вод! Не ходи на корабль!
Голосов был целый хор. Они звучали так слабо, что напоминали стрекот стрекоз. Но самих стрекоз над водой как раз не летало. А вот голоса, будто прорывались сквозь толщу воды.
Лилофея подумала, что и впрямь странно, как корабль с такой большой осадкой мог оказаться в лагуне. Разве только где-то меж рифов есть более широкий проход.
Резные бока корабля точно были изготовлены величайшим резчиком по дереву. Каждая деревянная чешуйка в хвосте русалки казалась настоящей. Лес мачт, словно вырастал из русалочьей спины. Хвост был боками, плавники – корпусом. А вот кудрявая деревянная голова русалки хоть и обладала красивым точеным лицом, но почему-то напоминала спящего монстра. Вероятно, из-за размеров. Если б это была живая русалка, то в море она бы, наверняка, сошла за великаншу. Даже киты не так огромны.
Челн сам подплыл с того бока, где в дереве были высечены небольшая платформа и ступеньки наверх. Как необычно. На суднах принято использовать либо сходни, либо веревочную лестницу.
Лилофея легко сумела перепрыгнуть из челна на полукруглую платформу, обрамленную вырезанными из дерева рыбами и сиренами. Чудесные фигуры! Интересно, что за мастер их изготовил? Даже пустые глаза сирен, казалось, манят какой-то тайной.
На взгляд Лилофеи лестница в боку судна была непрактична. Из-за нее корабль напоминал сказочный терем, а не средство, пригодное к плаванию. В штиль корабль еще уцелеет, но в шторм при таких изъянах-украшениях, палубу элементарно зальет водой.
– Иди! – голос звал уже сверху, а не из воды. Наверное, это другой голос, потому что тот певучий хор из воды наоборот предупреждал ее не ходить. Лилофея придержала пышные юбки одной рукой, чтобы не поскользнуться на крутых ступеньках. У основания каждой ступени было вырезано по крупной рыбине или морскому коньку. Что за чудак заказал построить такое судно? И почему оно стоит тут абсолютно пустое, не считая бесплотных голосов? Это явно не пиратский корабль. Может, в этом месте прячут свой товар контрабандисты? Тогда им действительно нужно судно, которое легко выдать за корабль-призрак. В этом случае ведь никто не решит на него подняться, но она уже добралась до палубы. В лицо подул свежий ветер. Откуда ветер в лагуне, со всех сторон огороженной рифами?
Лилофея огляделась по сторонам. На корабле-русалке все оказалось не менее чудаковатым, чем снаружи. Руль был свит в форме дремавшего морского змея, чьи конечности закрутились кольцом. В палубе были вырезаны деревянные раковины и морские звезды. Со стороны казалось, что они растут прямо из досок. Лилофея даже пару раз споткнулась о них.
Все снасти напоминают кости рыб, хвосты медуз. Все мачты сделаны либо в форме продолговатых водяных змей, либо тонких сирен и тритонов. Вместо главной мачты две фигуры сросшихся спинами девушек – земной и моргены с хвостами под платьем. Их затылки срослись, а во лбах пророс нарост в виде ладьи. Это раскрашенное дерево? Или фигуры живые? Лилофея провела пальцем по лицу земной девушки, приросшей к моргене. Вероятно, ей только показалось, что под ногтем проскользнула влага, похожая на слезу.
– Только ты можешь их пробудить?
Кто это сказал? На палубе пустота. Даже чаек над мачтами не кружит. Лилофея резко обернулась вокруг собственной оси. Было слышно при этом даже, как ее шлейф шуршит. Чьи-то шаги в такой тишине она бы точно услышала.
На палубе было скользко. Ей приходилось хвататься за основания мачт, чтобы продвигаться вперед, и казалось, что фигурное дерево под пальцами вздыхает. Фигуры точно не были живыми. Они ни шевелились, ни шептали, но ощущение было таким, что они за тобой наблюдают.
На лестнице, ведущей в трюм, что-то быстро дернулось. Кто-то словно оттуда позвал. Вряд ли там спрятано что-то интересное. Разве только можно обнаружить там бочонки с контрабандным ромом и понять, что вся сказочная атмосфера корабля это лишь помпезное прикрытие для пиратских афер. Никто не заподозрит, что на таком вычурном корабле вместо актеров плавучего театра могут гнездиться разбойники.