Наталия Антонова
На темной и светлой стороне
Антонина не удержалась и подняла два небольших камешка возле самой кромки воды. Она держала их на ладони и не могла оторвать глаз – под косыми лучами солнца влажные от морской воды камешки переливались, как самоцветы.
– Бабушка, ты чего? – потянула её за край блузки внучка Юля.
– Ничего, – улыбнулась Антонина.
– А зачем ты камни держишь на ладони? – допытывалась внучка.
– Я ими любуюсь!
– Но они же простые!
– В смысле? – слегка удивилась Тоня.
– Не драгоценные!
– Это как посмотреть, – ответила бабушка и присела на корточки.
Внучка опустилась рядом с ней.
– Смотри, Юленька, видишь на боку у серого камня несколько маленьких чёрточек?
– Вижу. И что?
– А ты не думаешь, что это послание с глубин морских какого-нибудь неизвестного нам существа?
– Скажешь тоже!
– Почему нет? – пожала плечами Антонина. – На свете столько всего неизвестного нам и непонятного.
– Бабушка у нас – фантазёрка! – присоединился к ним внук. – Писала бы лучше книжки.
– Для детей! – захлопала в ладоши Юлия.
– Можно и для детей, – без особого энтузиазма проговорил Александр и добавил многозначительно: – Но лучше фантастику.
– Почему фантастику лучше? – не поняла сестра.
– Потому, что за неё больше платят! И читать её интереснее.
– Ладно, – сказала Антонина, бросила на море ласковый взгляд, подняла руку и уже хотела бросить вслед за взглядом и камешки, но передумала, зажала их в кулаке, а потом положила в сумку.
– Зачем? – спросила Юля.
Вместо Тони ответил брат:
– Бабушка надеется, что они полежат у неё в сумке и превратятся в бриллианты. – Мальчик засмеялся.
А Юля посмотрела на бабушку и проговорила серьёзно:
– Может, они будут помогать бабушке сочинять сказки.
– Может, и будут, – согласилась Антонина и, обняв обоих внуков, развернула их в сторону лестницы, ведущей наверх.
Домой вернулись поздно, вволю нагулявшись сначала по набережной, а потом и в парке. Перекусили чебуреками, которые готовились прямо на улице. Антонина слегка беспокоилась, что накормила детей на ночь жирной пищей, но потом успокоила себя тем, что съели они немного. Чебуреков, приготовленных в кипящем масле, много и не съешь. Юлия один из чебуреков унесла с собой в промасленной бумажке, есть она его уже не могла, но и расставаться с ним не желала, несмотря на уговоры бабушки и подтрунивание брата.
Наконец им повезло! Когда они проходили мимо газона, густо усаженного высокой травой, из зарослей выбежала кошка и бросилась им прямо под ноги.
– Ой! Киска! – обрадовалась Юлия. – Бабушка! Она, наверное, голодная? – спросила девочка. – Можно, я отдам ей свой чебурек?
– Конечно, – с радостью согласилась Тоня.
– Тем более что она кормящая мать, – на полном серьёзе изрёк Саша.
– Откуда ты знаешь? – спросила Юля, ломая кусочками чебурек и скармливая его кошке.
– Разве ты не видишь, что у неё сиськи висят? – вздохнул он с видом человека, много познавшего в этой жизни.
– Где? – спросила сестра.
– Да на животе же! – Саша картинно закатил глаза.
Антонина стояла и молча улыбалась, не вмешиваясь в разговор внуков до тех пор, пока Юлия не спросила:
– А где же котята? – И, воодушевившись, воскликнула: – Давайте их искать!
– Никого искать не надо, – строго сказала Тоня.
– Почему? – надула губы Юлия.
– Тебе бы понравилось, если бы какой-нибудь слон или бегемот на ночь глядя заявился в твой дом и стал бы тебя тормошить?
– Нет, – испуганно ответила девочка.
– Ба, а почему слон или бегемот? – хихикнул внук.
– Потому что мы для котят такие же огромные и неуклюжие, как для нас слоны и бегемоты, – ответила Тоня.
– Они не неуклюжие, – обиделась за слонов и бегемотов Юлия, – они хорошенькие! Особенно в мультиках.
– Если только в мультиках, – вздохнула Тоня.
– И в зоопарке, – добавил Саша.
– В зоопарке им тесно и скучно, – на этот раз в голосе девочки прозвучала жалость.
– И не говори, – согласилась Тоня.
В душе она порадовалась, что кошка, съевшая чебурек, к этому времени уже убежала и поиск котят отменялся.
Перед возвращением домой посидели на лавочке недалеко от фонтана, который так убаюкивающе сладко журчал, что дети начали клевать носом.
– Эй, воробьи! – весело вскричала Антонина. – Встаём и идём домой, иначе вы у меня тут прямо на лавочке и заснёте.
– Мы и не думали засыпать, – насупился внук.
– Угу, – вторила брату Юлия.
– Идёмте, идёмте, – согнала их со скамейки бабушка и повела к дому.
Уже начало темнеть, и Антонина встревожилась, как бы не заблудиться. Но не заблудились, вышли прямёхонько к дому и увидели во дворе свою квартирную хозяйку.
– Ох, – выдохнула женщина, – я уже беспокоиться начала, говорю мужу, ушли и пропали, как бы не заплутали. Хотела идти искать вас.
– Не заплутали, – рассмеялась Антонина, – хотя могли бы.
– Вот и ладно, – сказала Тамара Ивановна, – садитесь с нами пить чай, – она указала на стоявший под высоким деревом стол, уже накрытый к вечернему чаепитию.
– Ой, – воскликнула Антонина, – спасибо большое, Тамара, – она прижала руку к груди, – но можно в другой раз, а то мои внуки прямо у вас во дворе уснут.
Женщина рассмеялась.
– Конечно, конечно. Сполоснитесь и укладывайтесь, спокойной ночи!
– И вам приятного чаепития и доброй ночи.
Уснули все трое, едва коснувшись головой подушки.
Глава 2
Возле частного дома, в котором они сняли себе комнату, рос высокий куст с ажурными листьями. Антонина почему-то накануне не придала ему никакого значения, а утром, увидев его, ахнула от восхищения:
– Акация!
– Бабушка, какая же это акация? – воскликнул Саша.
– Да, не похоже, – согласилась с ним Юленька.
– А я говорю вам, что это акация, – твердила Антонина.
– Я прямо акацию не знаю! – возмутился Саша. – Когда я был пацанёнком, мне папа из её стручков свистульки пытался делать.
– Так у нас растёт акация жёлтая, – терпеливо объяснила Антонина, – а это шёлковая акация, или ленкоранская.
– А ты откуда знаешь? – уставились на неё внуки.
– Когда я была маленькая… – начала было Антонина.
– А ты точно была маленькой? – перебила её Юля.
– Что значит – была?
– Маленькой?
– Конечно! И родители возили меня каждый год на море. Тогда я и увидела впервые это дерево с шёлковыми соцветиями, похожими на опахало сказочных восточных царей. Я была любознательным ребёнком и до тех пор донимала родителей, пока папа не расспросил о дереве местных жителей.
– А почему у нас нет такой акации? – спросила Юля.
– У нас ей холодно.
– Ба! – предложила неожиданно внучка. – А давай её в кадке дома посадим?
– Давай, – покладисто согласилась Антонина, – только если ты за ней ухаживать будешь.
– Так я же живу не у тебя, – резонно заметила внучка.
– А ты посади у себя, – улыбнулась бабушка, – а я буду приезжать к вам и нюхать.
– У! Какая хитренькая!
– А ты как думала.
И Саша, и Антонина весело рассмеялись.
Юля посмотрела на бабушку, на брата и тоже залилась звонким смехом.
– Жавороночек ты мой, – прижала её к себе Антонина.
На пляж они в этот день пришли по курортным меркам поздно, и место им досталось неудобное, да и то еле нашли.
Тоня вспомнила, что, когда она была девчонкой и ездила в Крым с родителями, отец вставал в пять часов утра, шёл к морю и, расстилая на берегу махровую простыню, прижимал её небольшими камнями и шёл досыпать. Так в семидесятые-восьмидесятые годы прошлого века делал не только её отец, а большинство курортников-дикарей, то есть людей, приехавших к морю без путёвок и снимающих квартиры, комнаты и даже сараюшки у местных жителей.
Потом уже после лёгкого завтрака часов в девять утра они шли всей семьёй загорать и купаться. В те времена никто не срывал с галечника расстеленные полотенца, простыни и коврики.
Антонина лежала на животе, вспоминала и смотрела на волны, с тихим пенным шипением набегающие на берег. Юля сидела около неё и старательно перебирала гальку, Тоня уже догадалась, что внучка выискивает мелкие ракушки, чтобы нанизать их потом на нитку, будут бусы.
Не выпускала она из поля зрения и внука, который считал себя взрослым и не любил, чтобы за ним приглядывали, поэтому Антонина вела свою слежку незаметно, прямо как хорошо подготовленный спецагент. И кажется, ей это удавалось, так как Александр ещё ни разу не засёк пригляда бабушки и не выразил своего неудовольствия.
И тут мимо неё пробежал молодой, хорошо сложённый мужчина, прямо-таки атлет. Он с разбега нырнул в море и поплыл, рассекая волны широкими взмахами рук.
«Красавчик, – улыбнулась про себя Антонина, – и до чего похож на моего Виталика», – думала Тоня, вспомнив своего первого мужа.
В Виталика она влюбилась с первого взгляда. Да и как было в него не влюбиться, на него были устремлены почти все девчачьи взгляды, а он смотрел только на неё! Или Тоне тогда так казалось. Познакомились они на вечеринке у одной из её подружек. Виталий был другом старшего брата девушки. Хорошо, что сама подружка не была в него влюблена, а то бы они разругались с ней вдрызг. Но как потом выяснилось, подружка была неглупой девушкой, и Тоню она предостерегала, обронив вскользь:
– Ты бы, Тонь, выбрала себе другой объект для сердечных воздыханий.
– Почему? – недоумённо спросила Антонина.
– В целях личной безопасности.
Антонина решила, что подружка шутит, и весело рассмеялась. Впрочем, если бы и приняла совет за чистую монету, разве послушалась бы? Нет, конечно. Не зря говорят, что любовь слепа.
Спустя годы Антонине особенно актуальной показалась вторая часть этой народной мудрости: «Полюбишь и козла». И она полюбила!
Встречались они с Виталиком почти год. И надо отдать должное его выдержке, всё это время Виталик был безупречен. Позднее она спрашивала его, почему он был тогда таким идеальным. И он ответил: «Хотел на тебе жениться и зарабатывал очки в твоих глазах». А она, глупенькая, верила ему.
Голова её кружилась от счастья. Тоня еле дождалась дня свадьбы. Её розовые очки разбились далеко не сразу. Первые месяцы их брака Виталик оставался примерным семьянином. Но на втором году совместной жизни сорвался и пустился во все тяжкие. Может быть, торопился наверстать упущенное. Так или иначе, Тоня узнала, что её молодой муж волочится чуть ли не за каждой юбкой. Сначала это были только слухи, сменившиеся нашёптываниями так называемых доброжелателей. А в один далеко не прекрасный момент Антонина застала мужа на горячем. Виталий просил прощения, клялся и божился, что этого больше никогда не повторится. Тоня поверила и простила. Но мужа хватило ненадолго. «И где до этого были мои глаза?» – укоряла она сама себя.
Прошло короткое время, и Виталик, уже ничуть не таясь и не смущаясь, на все упрёки жены отвечал:
– Я люблю только тебя!
Антонина снова верила, потом перестала. Но терпела долго. Из-за дочери. Да и подруги шептали: «Смотри, одна останешься. Мужик-то он неплохой. Подумаешь, гуляет. Другие пьют, бьют и деньги в дом не приносят. А твой муж прилично зарабатывает и получку тебе отдаёт».
Это было правдой, Виталий не пил, не курил, даже матом не ругался и руку на неё никогда не поднимал. И деньги ей каждый месяц отдавал. Она догадывалась, что не все, но тут ничего не поделаешь. Семье их хватало на безбедную жизнь. А те, что он оставлял себе, тратил, как догадывалась Антонина, на своих женщин. От супружеского долга Виталик тоже никогда не отлынивал и спал с нею с превеликим удовольствием.
И всё-таки Тоня не выдержала, подала на развод. Её поступок, мягко говоря, удивил мужа.
– Ты чего, – спросил он, – с катушек съехала?
Она молча посмотрела на него и кивнула утвердительно. Виталик пожал плечами, он так ничего и не понял, но отговаривать жену от развода не стал.
Потом до неё дошли разговоры о том, что муж на вопросы друзей и знакомых о причине развода отвечал, что она, Тоня, с жиру бесится. Перебесится и вернётся.
Но она не вернулась.
Прошёл год. Потом ещё восемь месяцев пронеслись незаметно. И тут в её жизни появился Серёжа. Он был старше её всего на полтора года и как-то в минуты откровения признался ей, что не только ни разу не был женат, но даже ни с кем не имел серьёзных отношений.
– Почему? – простодушно удивилась она.
Он в ответ неопределённо пожал плечами, и они больше никогда к этой теме не возвращались. Про себя Антонина решила, что причиной этого была его скромность. Сергей и впрямь был скромным парнем и даже застенчивым. Его профессия и место работы также не способствовали знакомству с женщинами. Сергей был программистом. Хотя вполне мог волочиться за девушками в интернете на сайтах знакомств, но он этого почему-то не делал. Антонина решила, что из-за врождённой порядочности.
Ухаживал за ней Сергей долго и красиво. Сердце Антонины, выстуженное изменами первого мужа, отогрелось, встрепенулось и радостно зачирикало, как воробышек весной.
Антонина снова бухнулась в своё чувство, как в омут с головой.
Подруги подшучивали над ней:
– Тонька! Ты просто цветёшь и пахнешь! Влюбилась, что ли?
Она кивала и улыбалась.
– Когда познакомишь?
– Скоро.
Особенно Антонину тронуло то, что Сергей сумел подружиться с её дочерью, несмотря на то что Марина была девочкой с характером. Он терпеливо вникал в её секреты и секретики, помогал советами и делами.
Антонине только оставалось разводить руками, откуда всё это у него. Сам он от её расспросов отнекивался, а когда увильнуть не удавалось, отвечал, что от мамы.
«От мамы так от мамы», – думала Антонина.
Прошло ещё некоторое время, и они поженились. Молодая женщина была так счастлива, что не заметила крохотного облачка, наплывающего на их семейный горизонт. Поначалу оно искусно таилось, а потом стало расти и превращаться в грозовую тучу.
И в один опять же совсем не прекрасный момент Антонина поняла, что её устраивало в муже всё, кроме… свекрови, то есть матери Сергея, Валентины Арнольдовны Андрейчук. Она никак не могла смириться с тем, что её сын любит сильнее матери совершенно, по её мнению, чужую женщину.
Первое время Валентина Арнольдовна ещё как-то сдерживала себя, скорее всего, сын перед свадьбой серьёзно поговорил с ней и постарался обуздать материнские амбиции. Но узда довольно скоро ослабла, и Валентина Арнольдовна при виде снохи тотчас начинала испускать ядовитые миазмы всеми частями своего организма.
Антонине она колола глаза тем, что её чистый непорочный мальчик взял её с ребёнком.
– Так я же не нагуляла дочку, – пыталась отбояриваться Антонина, – Маринка родилась у меня в законном браке. У неё отец имеется, который, между прочим, платит неплохие алименты.
Андрейчук сердито поджимала накрашенные помадой кирпичного цвета губы и сверлила Антонину таким пронзительным взглядом, словно надеялась проделать в снохе дырочку, и шипела:
– Чего же ты с ним разошлась?
– Так сложилось, – пожимала плечами Антонина.
Она не собиралась ни перед кем обливать грязью отца своей дочери.
Валентину Арнольдовну этот ответ, разумеется, не устраивал, и она, оставаясь с сыном наедине, зудела неустанно:
– Ох, Серёженька, поторопился ты со свадьбой. Ещё неизвестно, почему Тоньку первый муж бросил.
– Не бросал он её, – вяло отнекивался сын.
– Это она тебе сказала? – делала стойку Андрейчук.
– Нет, подружка её.
– Ах, подружка? – в притворном изумлении всплёскивала руками Валентина Арнольдовна. – Так известное дело, что она поёт с Тонькиного голоса.
– Мама, перестань, – просил сын и торопился покинуть родительскую квартиру.
Но как известно, капля камень точит. Сергей постепенно становился замкнутым, часто хмурился.
– Что случилось? – спрашивала Тоня.
– Нет, ничего, – поспешно отвечал он и натянуто улыбался.
Пожалуй, одна Маринка и умела выводить его из такого состояния, рядом с падчерицей Сергей оживлялся и становился тем Серёжей, каким был в первые месяцы их знакомства с Тоней.
Вскоре у них родился Руслан. Муж от радости летал, как на крыльях! Тоня радовалась вместе с ним.
Беда пришла с той стороны, с которой её не ждали. Маринка стала ревновать отчима к новорождённому брату. Хорошо, что Тоня это вовремя заметила и отдельно поговорила с мужем, а потом и с дочерью, объяснив ей, что Серёжа не стал любить её меньше, просто Русланчик пока маленький и, как всякий младенец, требует большего внимания.
Оба родителя стали советоваться с дочерью, какие памперсы лучше купить для братика, какая смесь ему подойдёт больше и насколько тепло нужно одевать его, отправляясь с ним на прогулку. Ни Сергей, ни Тоня не ожидали, что Маринка настолько втянется в процесс ухода и воспитания младшего брата, что будет прикрикивать на них, мол, они то одно не так делают, то другое.
Родители притворились покорными овечками и не мешали Маринке проявлять свои воспитательные инстинкты. Дело дошло до того, что первым словом, которое произнёс мальчик, было – «Марина».
Маринке хотелось прыгать до потолка, но она напустила на себя самый что ни на есть серьёзный вид, и лишь ликующий взгляд её, брошенный на родителей, говорил: «Ну что, съели?»
Сергей и Антонина виду не подали и стали терпеливо ждать, когда их сыночек научится выговаривать – мама и папа.
Вот только свекровь от рождения внука в восторг не пришла. Она кисло улыбнулась и проговорила елейным голосом:
– Бедный мой сыночек.
– Почему же это я бедный? – не понял сын.
– Ты думаешь, зачем она дитё родила?
– Как, то есть, зачем?
– Вот именно, зачем? Да затем, чтобы связать тебя им по ногам и по рукам.
– Что ты такое говоришь, мама?! Мой сын – не верёвка!
– Хуже! – вырвалось у Валентины Арнольдовны. – Удавка!
Тут она явно перестаралась, так как Сергей, бросив на мать разъярённый взгляд, вихрем вынесся из квартиры, со страшной силой хлопнув дверью.
Время шло. Руслан подрастал. Марина становилась барышней и уже не так нуждалась в дружеском внимании отчима и в его советах.
Зато свекровь всё чаще стала звонить сыну, жаловаться на самочувствие и обвинять его в своей заброшенности.
– Сдохну тут, – кричала она в трубку, – и никто не узнает, пока соседи запах не почувствуют.
Сергей, как мог, успокаивал мать, стал чаще заезжать к ней и даже оставаться с ночёвкой.
Дошло до того, что он летом повёз мать сначала в Турцию, а ближе к осени взял за свой счёт отпуск и укатил в ней в Египет.
И Тоня снова терпела, но даже самое долгое терпение лопается, лопнуло оно и у Антонины. Она сказала мужу: «Выбирай!»
И он выбрал… материнский подол. Правда, потом опомнился, прибежал, стал просить прощения. Но она не простила и назад его не пустила.
Позднее она узнала, что её Серёженька, не выдержав материнского контроля, начал пить, потерял работу, которая помогала ему жить безбедно, и теперь перебивается случайными заработками.
Люди, которые его видели, передали Антонине, что её мужа теперь не узнать, состарился лет на двадцать, обрюзг и стал совсем седым.
Тоня тогда даже всплакнула. Но что она могла поделать? Ведь свой выбор Сергей сделал сам.
С третьим мужем Антонина познакомилась через полтора года после расставания с Сергеем. Произошло это на юбилее главного бухгалтера их фирмы, вернее, на его проводах на пенсию. Эдуард оказался сыном двоюродной сестры бухгалтера и был вместе с матерью среди приглашённых.
Так что, можно сказать, что с третьим мужем Антонину познакомила работа. Она же позднее и развела её с ним. Зато на этот раз ей повезло со свекровью. Ираида Семёновна в жизнь сына не лезла и занималась исключительно своей личной жизнью.
Дети Антонины уже разлетелись, и они жили с Эдуардом вдвоём. Казалось бы, живи да радуйся.
Поначалу всё так и было. Они много путешествовали, не пропускали ни одной театральной премьеры. Но потом Антонину назначили главным бухгалтером. И Эдуард сначала обрадовался карьерному росту жены. Но потом его взгляд на Тонино повышение кардинально поменялся. Жена стала постоянно задерживаться на работе, субботы стали для неё рабочими днями. И вот тут-то муж стал капризничать: то пыль найдёт невытертую, то пожалуется на то, что она борщ варит на неделю, а пирогов и вовсе не печёт.
Тоня чаще всего приходила домой настолько усталая, что на ссоры с мужем у неё не оставалось сил, и она просто от него отмахивалась. Были такие моменты, в которые попроси Эдуард Тоню поменять работу, и она бы с радостью пошла ему навстречу. Но Эдуард этого не делал. Скорее всего, его устраивала зарплата жены, но в то же время он хотел, чтобы она и всё остальное успевала делать. Тоня не знала того, что Ираида Семёновна советовала сыну самому научиться варить борщи и печь пироги. Из-за этого совета Эдуард и с матерью почти перестал общаться.
А Тоне так надоело мужнино нытьё, что она попросила его съехать. Он какое-то время упрямился, а потом съехал. Видимо, надеялся, что она сама прибежит к нему и попросит вернуться. Но Антонина не прибежала и не попросила.
Так она осталась одна и могла полностью отдаваться работе. Впрочем, так она и делала несколько лет к полному удовольствию своего начальства. Пока не настал момент прозрения – годы стремительно катятся к горизонту, а она, кроме работы, ничего в своей жизни не видит.
Ей захотелось свободы! И вот она свободна и счастлива.
Счастлива ли?
– Бабушка! – донёсся до неё голос внучки. – Ты уснула?
– С чего это ты взяла? – встрепенулась Антонина.
– Я тебя зову-зову, а ты молчишь, – обиженно проговорила Юлия.
– Извини, я задумалась.
– О чём?
– О прошлом, – призналась Тоня.
– А оно у тебя длинное? – с интересом спросила Юлия.
– Ты говоришь о прожитых мною годах как о каком-то хвосте, – рассмеялась бабушка.
Девочка рассмеялась вместе с ней, а потом спросила:
– Бабушка, а почему Чёрное море называется Чёрным?
Антонина задумалась и стала вспоминать, что же ей известно о море, плещущемся всего в нескольких шагах от неё.
– Древние греки, – начала она, – называли моря – понты.
– Это поэтому говорят: «Что за понты?» – перебила её Юлия.
– Нет, не поэтому, – рассмеялась Антонина, – это совсем из другой оперы.
– Из какой оперы?
– Юлька! – прикрикнула Антонина. – Не сбивай меня!
– Я и не сбиваю, – сделала вид, что обиделась, внучка.
– Тебе про море рассказывать?
– Рассказывай, – вздохнула девочка.
– Так вот, древнегреческое название Чёрного моря – Аксинский Понт, что переводится – «Негостеприимное море».
– Почему это оно негостеприимное? – удивилась и обиделась Юлия за море.
– Не знаю, – пожала плечами Тоня, – может быть, оно встретило их штормом.
– Но нельзя же полагаться на первое впечатление! – важно, как взрослая, проговорила Юлия. – Надо подольше пообщаться с морем, хорошенько приглядеться к нему.
– Полностью с тобой согласна, – проговорила Антонина. – Мне кажется, нам с тобой пора вытаскивать Сашка из моря и идти обедать.
Девочка согласно кивнула и спросила:
– А когда мы поедем на экскурсию?
– Завтра и поедем, – ответила Антонина.
Тридцать дней, которые бабушка и внуки провели на море, пролетели как один день. Где они только за это время не побывали! И в Ялте на Поляне Сказок, где не только Юленька, но и Саша, забыв о солидности старшего брата, бегал и веселился, как ребёнок. Бабушка радовалась, глядя на них, а потом, не утерпев, и сама впадала в детство
«Как хорошо-то!» – думала Антонина и любовалась очертаниями скалы Ставри-Кая, или Крестовой скалы, которая напоминала полуразрушенный замок, построенный неведомо кем и неизвестно когда.
На следующий день отправились в Евпаторию, в дельфинарий, и провели там весь день. Домой вернулись уставшие, но переполненные впечатлениями и счастьем.
Через два дня было путешествие в Феодосию. Антонина давно мечтала побывать в Музее Айвазовского. И вот наконец её мечта сбылась.
Даже дети, непривыкшие к долгому любованию полотнами живописцев, неожиданно притихли и молча переходили от одной картины к другой, точно зачарованные.
Уже позднее Саша сказал:
– Ба, мне казалось, что море взяло и переселилось на картины. Разве так бывает?
– Бывает, – отозвалась Антонина.
– Мне тоже показалось, что если дотронуться рукой, то погрузишься в водичку, – тихо добавила неожиданно повзрослевшая Юленька.
Антонина была довольна, что отвезла внуков в музей. Не зря люди говорят о силе искусства.
«Наши предки это понимали, – думала Антонина, – а современные родители тащат ребёнка в супермаркет. Воздух искусственный, свет искусственный, и что получается? Так и душу ребёнка недолго в искусственную превратить».
Сама она в своё время своих детей всегда старалась водить в театры, музеи, парки, возила за город, записывала в секции и библиотеки.
Теперь Антонине казалось, что это было давным-давно. Дети выросли, и теперь у неё есть внуки, и ей предстоит научить их любить прекрасное в живом, а не виртуальном виде.
Приехав в Севастополь, они посмотрели Панораму, Диораму. Долго стояли в благоговейном молчании напротив Памятника затопленным кораблям, потом любовались морскими жителями в Севастопольском морском Аквариуме-музее.
Саша несколько раз пытался выудить ската и зарядить им телефон. Антонина на него шикала и грозила пальцем.
А он оправдывался:
– Я по телику в юмореске слышал, как одна тётка заряжала.
– Так то в юмореске, – говорила Антонина и стучала костяшками пальцев по лбу, – ты же уже взрослый мальчик.
Саша нехотя смирился с невозможностью повторить уникальный опыт неизвестной героини.
На «Жаворонке» сплавали в Никитский ботанический сад, где Антонина тихо взгрустнула на берегу пруда о своём давно убежавшем детстве и о покойной матери. Здесь они когда-то сфотографировались с мамой, и кусочек цветной плёнки фотограф поместил в сувенирную беседку. Тоня хранит её до сих пор – застывший фрагмент прошлой жизни, на котором она, девочка с косичками, и мама, молодая и красивая.
А несколькими годами позже она целовалась здесь же с Виталиком, дедушкой Саши. Как летит время!
На обратном пути бабушка с внуками попали в небольшой шторм. Волны перехлёстывали судно с одного края до другого. Некоторые особо впечатлительные дамы и барышни даже взвизгивали. Но Антонина и её внуки держались героически, прямо ни дать ни взять морские волки.
В день отъезда Антонина рано утром одна сбегала к морю и постояла на берегу, прислушиваясь то ли к воркованью стихии, то ли к тому, что происходило в её душе.
Волны тем временем катились одна за другой, выбрасывая на берег отшлифованную гальку, и откатывались назад, шурша обрывками кружевной пены.
«И так вся жизнь», – почему-то подумала Антонина и бросила в очередную набежавшую волну монетку.
Та тотчас подхватила подарок и унесла его на глубину.
Антонина загадала приехать сюда же с уже повзрослевшими внуками. И ей показалось, что море пообещало исполнить её желание.
Домой они вернулись третьего августа. Внуки были переданы с рук на руки родителям.
А саму её дома ждал Василий. Кот серо-мраморного окраса. Пока Антонина была на отдыхе, за ним присматривала соседка баба Маня. Она же и цветы Тонины поливала.
Кот до того соскучился по хозяйке, что чуть с ног её не сшиб, едва она вошла в прихожую.
– Васенька! – проговорила Антонина, прижимая к себе кота. – Соскучился, миленький мой.
Миленький тыкался носом ей в щёки, губы, нос, при этом непрерывно громко урча.
Вечером зашла на огонёк баба Маня. Попили чаю с лавандовым мёдом, баночку которого Антонина привезла из Крыма. Обсудили последние новости в стране и во дворе. Антонина вручила соседке подарки – сувениры и конфеты, что привезла специально для неё. Та радостно охала и ахала на все лады. А потом сказала:
– Надо было тебе, Тоня, привезти мне в бутылочке морской воды.
– Зачем? – удивилась Антонина.
– Я бы её нюхала, как духи.
Антонина весело рассмеялась.
– Тонь, чем она хоть пахнет? – спрашивала баба Маня.
– Йодом.
– Не ври!
– Правда, баба Маня.
Неизвестно, поверила ей старушка-соседка или нет, но ушла к себе домой довольная и уже в дверях подмигнула Антонине и сказала:
– Теперь тебе надо загадать себе сон.
– Какой сон? – удивилась Антонина.
– Как какой? Ложусь на новом месте, приснись жених невесте.
– Нашли невесту, – рассмеялась Антонина, – да и место разве ж новое?
– Раз ты отсутствовала целый месяц, то, значит, оно обновилось. А замуж выйти никогда не поздно, – проговорила соседка наставительно, – не куковать же тебе одной.
Антонина только отмахнулась. Она своё отходила замуж. По крайней мере, так она сама считала.
Убрала посуду со стола, задвинула шторы и легла спать пораньше. Ни о каком женихе она, конечно, не загадывала.
Ночью Тоня лежала на своей широченной кровати и думала: «Господи, как дома-то хорошо».
