Наталия Антонова
Тень другой женщины
Глава 5
Следователю осталось допросить двух самых важных, с его точки зрения, персонажей – массажистку и хозяйку салона. Начать он решил с Евы Мониной.
Когда женщина вошла в кабинет и осторожно села на краешек стула, Наполеонов решил, что она уже вполне пришла в себя, по крайней мере, для пережившей шок Монина держится совсем неплохо. Для установления контакта он решил начать с формальных вопросов.
– Ваша фамилия, имя, отчество.
– Ева Гордеевна Монина.
– Как давно вы работаете в салоне?
– Шесть лет.
– Что входит в ваши обязанности?
– Я делаю массаж и обёртывания.
– Вас устраивает ваша работа?
– Вполне.
– Вы ладите с клиентами?
– Я делаю то, что положено. И больше никаких отношений с ними не поддерживаю.
– Когда и где вы впервые увидели Софью Сафронкову?
– Сегодня, у себя в кабинете.
– Какое она на вас произвела впечатление?
– Положительное.
– То есть?
– Сразу видно, что обеспеченная, а значит, перспективная клиентка.
– Вы о чём-нибудь говорили с ней?
Ева на мгновение задумалась, потом сказала:
– Да, собственно, ни о чём не говорили. Так, обменялись парой-тройкой ничего не значащих фраз.
– И о чём же были эти ничего не значащие фразы?
– Она похвасталась, что едет в Испанию с мужем.
– И вы ей позавидовали? – улыбнулся следователь.
– Пожалуй, нет. Я сама собиралась в следующем месяце в Сочи.
– С мужем?
– У меня нет мужа, – сухо ответила Ева.
– Ещё что-нибудь клиентка сказала?
– Нет, только спросила, сколько потребуется сеансов для идеального результата.
– И вы ей ответили?
Монина согласно кивнула.
– Теперь главный вопрос, почему вы оставили клиентку на длительное время одну?
– Всего на пятнадцать минут, и то не по своей воле, – попыталась оправдаться Монина.
– По чьей же?
– Меня вызвала к себе в кабинет Алевтина Самойловна.
– Такое часто случалось прежде?
– Почти каждый день, – вздохнула женщина.
– То есть Горшкова каждый день вызывала вас к себе в кабинет во время сеансов?
– Необязательно меня, всех, – ответила Ева.
– Что значит всех?
– Я имею в виду персонал салона.
– У неё что, такая манера решать производственные вопросы? – удивился следователь.
– Какой там, – отмахнулась Ева, – вы меня извините, конечно, но, по-моему, наша начальница мается от скуки.
Наполеонову послышалось – мается дурью.
– И отчего же Алевтина Самойловна скучает? – спросил следователь. – Разве ей нечем заняться? Мне всегда казалось, что собственный бизнес, каким бы он ни был, требует много времени и умственных затрат.
– Требовать-то он требует, – со вздохом согласилась Монина, – но только всем у нас заправляет Павел Антонович Силаев.
– А чем же занимается сама Горшкова?
– Она у нас витрина салона.
– На витрине-то у вас я заметил совсем другой персонаж.
– А, это. Вы имеете в виду Шамаханскую царицу?
– Её самую, – подтвердил следователь.
Губы Евы дрогнули в едва заметной усмешке:
– Вот увидите нашу хозяйку и удивитесь их сходству.
– Неужели?
Ответом ему был кивок.
Наполеонов порылся в памяти, на которую он не жаловался, и не припомнил, чтобы в холле он заметил даму, похожую на куклу в витрине. «Странно», – подумал он, но вслух ничего не сказал.
Наполеонов продолжил допрос:
– Значит, вам, Ева Гордеевна, позвонила Алевтина Самойловна, на ваш, как я понимаю, личный сотовый?
– Да, так и было. – Женщина облизала пересохшие губы.
– И вы поспешили к начальнице?
– А у меня был выбор? – вопросом на вопрос ответила Монина.
– Скорее всего, не было, – согласился следователь. – Дверь кабинета вы закрыли?
– Нет…
– Почему?
– Ну я не знаю… – замялась массажистка, – я никогда не закрываю дверь, если в кабинете есть клиент. Как-то не комильфо оставлять человека взаперти.
– Вы сказали, что никогда не закрывали дверь в кабинете, если там находился клиент.
Монина кивнула.
– В таком случае правильно ли я вас понял – вам приходилось не единожды отлучаться, оставляя клиента одного?
– Да, я же вам уже говорила! – нетерпеливо проговорила Ева.
– То есть заходи кто хочешь и выноси всё, что приглянется?
– Да кому тут заходить-то? – вырвалось у Мониной. – На входе стоит Корней и… – Тут она осеклась, вспомнив о том, что произошло сегодня. – Разве такое могло прийти мне в голову, – промямлила Ева.
– Действительно, нормальному человеку такое в голову не придёт, – согласился следователь.
Ева тихо всхлипнула. И следователь, чтобы не дать ей снова расклеиться, поспешил задать следующий вопрос:
– Как долго вы отсутствовали?
– Я же вам говорила, минут пятнадцать.
– А поточнее?
– На часы я не смотрела. Но сказала Алевтине Самойловне, что задерживаться не могу, так как скоро закончится сеанс у клиентки, что лежит у меня в кабинете, обёрнутая водорослями.
– А что сказала вам Горшкова?
– Да ничего она мне не сказала! – воскликнула сквозь сердитые слёзы Монина.
– Совсем ничего? – уточнил следователь.
– Ну почему же совсем, сказала: «Да, Евочка, идите, конечно. Мы не имеем права заставлять клиентов ждать», – передразнила она начальницу.
– И вы пошли?
– Точнее, я побежала.
– И когда вошли?
– Увидела пояс на её шее. И больше я ничего не помню. Когда очнулась, увидела врачей, потом поняла, что и полиция уже здесь.
– Понятно. Вы можете пока идти, Ева Гордеевна. И будьте так любезны, пригласите сюда Алевтину Самойловну.
– Приглашу, – буркнула массажистка и, не прощаясь, поспешила покинуть кабинет.
В дверь тихонько постучали.
– Вы позволите? – спросил обволакивающий голос.
– Да, входите.
В кабинет вошла невысокая стройная женщина неопределённого возраста, и у Наполеонова на миг перехватило дыхание. Это была она! Шамаханская царица! Хотя сходство живой женщины и прекрасной куклы не было внешним. У женщины были волосы каштанового цвета с заметным рыжеватым отливом. Глаза серебристо-серые, губы небольшие и не яркие, как у манекена, а нежно-розовые. И тем не менее это была Шамаханская царица! В чём это выражалось, следователь сказать не мог. Может быть, поступь? Хотя кукла ведь не двигалась. Но если бы она встала и пошла, то, Наполеонов был уверен, походка у неё была бы такая же, как у хозяйки салона. И ещё взгляд, наклон головы… И руки! Узкие кисти красивой формы, точно крылья неведомых птиц. «Такой завлечь и погубить мужчину ничего не стоит», – подумал Наполеонов. Но тут же вернул себя с небес на землю: убит не мужчина, а женщина. Не могла же она быть соперницей Шамаханской царицы? Если только Алевтина Самойловна была любовницей мужа Сафронковой. Что выглядит весьма сомнительно.
– Садитесь, Алевтина Самойловна, – пригласил он.
И она молча села, устремив на него свой вопрошающий взгляд. Наполеонов попробовал угадать, насколько встревожена или опечалена хозяйка салона, но ему это не удалось, так как выглядела она абсолютно бесстрастной.
– Алевтина Самойловна, я хочу принести вам свои соболезнования, – проговорил следователь.
– Мне? – удивилась она. – Но я же не была знакома с убитой.
– И тем не менее она убита в вашем салоне.
– Верно, – согласилась Горшкова и посмотрела на следователя с внезапно проснувшимся интересом. – Хотите, я вас сделаю? – неожиданно спросила она.
– Что? – буквально поперхнулся следователь.
– Чего вы так испугались? – искренне рассмеялась она над его реакцией.
– Простите, я вас не понимаю.
– Чего же тут понимать! Я предложила сделать вашу куклу!
– Мою куклу? – Тут в его мозгу что-то начало проясняться. – Вы делаете куклы?
Она кивнула и озорно улыбнулась, совсем как девчонка.
– И Шамаханская царица, – Наполеонов неопределённо кивнул в сторону окна, – ваша работа?
– Моя, – утвердительно кивнула она.
– То-то я смотрю, она на вас похожа.
– Разве?
– Не копия, конечно.
– Она вам нравится?
– Впечатляет, – ответил он. – И давно вы занимаетесь куклами?
– Давно, ещё со школы.
– А как же салон?
– От брата достался, – ответила она, вздохнув, и добавила с явным сожалением: – Других наследников не было.
– И вам не нравится им заниматься?
Она покачала головой.
– Почему же вы не продадите его?
– Он приносит неплохие доходы. – И добавила: – Жить-то на что-то надо.
– Понятно. А занимается салоном ваш заместитель?
– Да, Паша.
– Вы давно знакомы с ним?
Она задумалась и ответила:
– Когда я родилась, он уже был. В смысле, был другом моего брата.
– А как давно вы знакомы с Сафронковой?
– С какой Сафронковой? – не сразу переключилась она.
– С той, что была убита сегодня в вашем салоне.
– Зачем вы так? – нахмурилась Алевтина Самойловна.
– Как так?
– Вероломно.
– Работа у меня такая, – вздохнул следователь, – мне нужно найти убийцу.
– Да, я понимаю. Но я…
– Что вы?
– Я доверилась вам.
– Извините. Как говорят – ничего личного.
– Хорошо, отвечаю на ваш вопрос: я не была знакома с этой женщиной. Я никогда её не видела.
– Вы не заходили после обнаружения трупа в кабинет Мониной?
– Нет, – медленно покачала головой из стороны в сторону Алевтина Самойловна.
– Но вам сообщили об убийстве?
– Да.
– Кто?
– Паша. Он велел мне спуститься в холл.
– Вы спустились и больше никуда не отлучались.
– Не отлучалась, – проговорила она покорно.
– Алевтина Самойловна, Ева Монина давно работает у вас?
– Шесть лет.
– Вы довольны её работой?
– Об этом надо спросить у Паши.
– А я спрашиваю у вас.
Она поджала губы и задумалась, потом ответила:
– Мне кажется, что Ева хороший специалист.
– Клиенты на неё не жаловались?
– Нет! Ну что вы! – искренне возмутилась Горшкова.
– Значит, с её профессиональной деятельностью всё в порядке.
– Конечно! – заверила она его. – Паша нанимает на работу только лучших в своём деле.
– А теперь скажите мне, Алевтина Самойловна, зачем вы вызывали к себе Монину.
Горшкова неожиданно покраснела и опустила голову.
– Не скажу, – еле слышно прошептали её губы.
– Как то есть не скажу? – изумился следователь.
– Так вот и не скажу, – повторила она упрямо, – это не имеет никакого отношения к убийству.
– О том, что имеет отношение к убийству, а что не имеет, судить мне, – ледяным голосом проговорил следователь.
Она подняла на него свои удивительной чистоты серые глаза и по-детски заверила:
– Честно-честно, это никак не может быть связано с убийством.
– И всё же, – продолжал настаивать следователь.
– Мне неудобно говорить вам об этом, – смущённо призналась она.
«Небось какие-нибудь бабские дела, – подумал он недовольно, – типа критических дней или ещё чего похуже», – но отступать было некуда и он сказал:
– Если это не связано с убийством, то я сразу забуду о вашем секрете.
– Честно-честно? – было произнесено тем же наивным тоном.
– Честно-честно, – повторил он покорно.
– Я хотела спросить у Евы, какого цвета панталончики надеть на Милену.
– Чего надеть? – У Наполеонова глаза полезли на лоб.
– Я так и знала, что вы будете шокированы, – с покаянным видом вздохнула Алевтина Самойловна, – но вы же сами этого добивались, – укорила она его.
– Кто такая Милена? – решил добраться до сути Наполеонов.
– Моя новая кукла!
– Ах да, кукла, – хлопнул себя по лбу со всего размаха следователь.
– Ой, вам, наверное, больно? – Алевтина Самойловна вскочила со своего стула. – Давайте я вам подую.
– Да сидите уже, ради бога! – остановил её жестом следователь. – Лучше скажите мне, почему по поводу панталон вы советуетесь с Евой?
– А с кем же ещё? – вполне искренне удивилась Горшкова. – Ева хорошо разбирается в моде, и у неё тонкий вкус.
– А что, куклы тоже живут по законам моды? – обречённо спросил Наполеонов.
– А как же?! – удивилась и одновременно возмутилась Алевтина Самойловна.
«Дурдом, – подумал про себя Наполеонов, – надо скорее отгребать от темы кукол, а то я сам тут чокнусь».
– Значит, в тот день вы вызвали Еву для консультаций по поводу, м‐м‐м, кукольной одежды. И сколько длилась эта консультация?
– Совсем ничего!
– То есть?
– Ева велела надеть Милене розовые панталоны и больше ничего обсуждать не стала, сославшись на то, что у неё клиентка в водорослях.
– То есть вы беседовали не больше пятнадцати минут?
Алевтина Самойловна наморщила лоб и, подумав, сказала:
– Скорее меньше.
– И Монина поспешила в свой кабинет?
– Естественно, куда же ей ещё было спешить, – пожала плечами Горшкова.
– Хорошо, Алевтина Самойловна, вы можете идти. И пригласите сюда Павла Антоновича.
– Сию минуту. – Женщина легко встала со стула и проплыла до двери грациозной походкой восточной красавицы. Вскоре он услышал её голос:
– Паша, тебя зовёт следователь.
Когда мужчина вошёл, Наполеонов проинформировал его:
– Павел Антонович, мы покидаем ваше заведение. Но вполне возможно, что нам ещё не раз придётся поговорить с вами, сестрой вашего друга и вообще с сотрудниками салона.
– Я понимаю, – кивнул Силаев и проводил следователя до выхода из «Шамаханской царицы».
Прежде чем сесть в свой автомобиль, Наполеонов ещё раз оглянулся на витрину и задержал свой взгляд на Шамаханской царице. Ему показалось, что кукла лукаво улыбнулась ему и заговорщически подмигнула.
Наполеонов помотал головой и пробормотал себе под нос:
– Примерещится же такое.
Между тем весеннее солнце заливало улицу ярким светом, и прохожие, спешившие по своим делам, невольно улыбались, точно солнечный свет стёр своими лучами озабоченность и усталость, оставленную на их лицах долгой зимой.
Глава 6
Личность погибшей установили по имевшимся при ней документам ещё в салоне. Наполеонову не давала покоя одна-единственная мысль: кто мог за столь короткое время проникнуть в кабинет и убить девушку?
Персонал и немногочисленные посетители, находившиеся на момент убийства в салоне, были незамедлительно опрошены сотрудниками полиции. И у всех имелось алиби. Все были на глазах друг друга. В момент убийства никто не находился один. У всех специалистов, работающих в отдельных кабинетах, в это время были клиенты, и сами они никуда не отлучались. Алиби отлучившейся Мониной было в лице Горшковой. И, соответственно, наоборот. Королькова и Горячев были на виду практически у всех. В кабинете Силаева на момент убийства была бухгалтерша Калерия Игнатьевна Тучинская, они с ней корпели над отчётностью для налоговой.
Выходит, злоумышленник проник извне, хотя охранник Горячев уверял, что это невозможно. Однако других версий просто не было. По всему выходило, что кто-то всё-таки выследил жертву, проник в салон и расправился с ней. В подтверждение этой версии говорило обнаруженное на первом этаже открытое окно временно пустующего кабинета. Кто и зачем открыл окно – неизвестно. Силаев предположил, что его открыли для проветривания. Но никто из сотрудников не признался, что приложил к этому руку. Уборщица, пожилая женщина, почти такая же худая, как швабра, которой она мыла пол, божилась, что к окну не прикасалась с прошлого месяца, когда лично мыла его по приказу того же Силаева. Однако кто-то же его открыл! И впустил сообщника. Отпечатков пальцев на окне не было. Возможно, его открывали в перчатках. Кто это мог быть? Да кто угодно, начиная с той же уборщицы и заканчивая владелицей салона. Хотя видимых мотивов ни у кого для этого не было.
Оперативник Ринат Ахметов был отправлен по домашнему адресу жертвы, чтобы оповестить мужа и поговорить с соседями. Себе следователь оставил беседу с подругой погибшей, которая и посоветовала ей навестить «Шамаханскую царицу». Адрес подруги Светланы Геннадьевны Кочетковой у него уже имелся.
⁂
Оперативник Ринат Ахметов выслушал распоряжение следователя, не проявляя внешне никаких эмоций, только глянул мельком на часы и подумал с явным сожалением, что забрать из садика дочку Гулю он сегодня, скорее всего, не успеет. Придётся звонить жене или маме. «Гулька будет огорчена», – подумал он, вспомнив, как дочка утром ластилась к нему и уговаривала после садика забежать в её любимый скверик с кувшинчиком. Девочка могла по нескольку минут стоять молча рядом с импровизированным глиняным кувшином и смотреть, как внутри него бьётся фонтанчик, больше похожий на родничок. Ринат проникался настроением дочери и тоже молча стоял рядом с ней и любовался маленьким рукотворным чудом.
Ринат вздохнул и набрал цифры домофона квартиры, в которой ещё сегодня утром жила Софья Сафронкова. Ему никто не ответил. Он набрал номер второй и третий раз – с тем же результатом. Подождав полминуты, он набрал номер соседней квартиры, и тут ему повезло.
– Кто это? – спросил молодой женский голос.
– Полиция! Откройте!
– Что случилось? – переполошился голос.
– Девушка, мы так и будем по домофону переговариваться? – строго спросил Ринат.
– Нет, нет, конечно, – ответила трубка, и слабый щелчок оповестил оперативника о том, что дверь подъезда открылась. Чтобы не терять зря времени, Ахметов поднялся на лифте. Когда двери его разъехались, он увидел, что его уже поджидают. На пороге открытой квартиры стояла молодая брюнетка в коротком цветастом халатике и буквально пожирала его глазами.
– С Данилой что-то случилось? – спросила она, не дав произнести ему и слова.
– Простите, с кем? – спросил Ринат.
– Ну с Данилой Сафронковым, нашим соседом, вы ведь к ним сначала ломились? – И пояснила: – У нас слышно, когда у соседей пищит домофон.
– Да, я по поводу ваших соседей, – он протянул ей удостоверение, – капитан полиции Ринат Ахметов.
– Карина Лисовская. Проходите, пожалуйста, – пригласила женщина оперативника в квартиру, бросив на его удостоверение беглый взгляд.
– Спасибо. – Оперативник вошёл в прихожую и быстро натянул на ноги бахилы. Их ему всегда клала с собой любимая жена Гузель, чтобы избавить воспитанного мужа от необходимости разуваться и обуваться в чужих квартирах.
– Ой, как у вас теперь всё стало, – рассмеялась женщина, – проходите, проходите.
Вскоре они оказались в уютной гостиной со светлыми шторами и такими же чехлами на новой современной мебели. Хозяйка села на диван и жестом пригласила Рината последовать её примеру. Он присел не слишком близко от женщины.
– Рассказывайте, в какую историю попал Данила? – весело спросила женщина.
– Ответ на этот вопрос я хотел бы услышать от вас, – ответил оперативник.
– То есть? – удивилась Карина.
– Вы знакомы с Софьей Сафронковой?
– Ну ещё бы! – воскликнула Карина. – Мы с ней, можно сказать, подружки.
– Вот и прекрасно. Вы знаете, что Софья Софронкова…
– Знаю, знаю, – перебила его Карина, – Сонька сегодня с утра потопала в салон «Шамаханская царица». Его ей расхвалила Светка Кочеткова.
– Кочеткову вы тоже знаете?
– Как облупленную, – заверила женщина Рината, – она же постоянно к Соньке сюда приезжает.
– Интересно…
Карина улыбнулась во весь рот, но Ахметов тотчас погасил её улыбку:
– Я пришёл поговорить с мужем Софьи Сафронковой, потому что она была убита сегодня утром.
– Убита? – ошарашено переспросила женщина. – Но этого не может быть! – вырвалось у неё.
– Это почему же?
– Потому что я видела Соню перед выходом из дома. Она была живая, здоровая и весёлая. Рассказала мне о салоне и пообещала в следующий раз взять меня с собой.
– Много ли времени требуется человеку, чтобы распрощаться с жизнью, – философски заметил Ринат.
– Да, но… Она попала в аварию? – высказала догадку соседка.
– Нет, её задушили.
– Задушили?! Но где?!
– В салоне красоты.
– Как же так? В это невозможно поверить.
– Увы, это свершившийся факт.
– Кто же мог это сделать?
– Это как раз мы и пытаемся выяснить. Вы говорите, что муж Софьи отсутствует?
– Да, Данила в творческой командировке.
– Давно?
– Да уж вторую неделю. Соня говорила, что он завтра должен приехать.
– Сафронковы часто ссорились?
– Да они и не ссорились вроде, – растерянно проговорила соседка.
– А у Софьи были враги?
– Явных не замечала. Хотя Софья, конечно, не подарок. Ой. – Женщина зажала рот ладонью.
– Не стесняйтесь, Карина, как вас по отчеству?
– Маратовна.
– Так вот, Карина Маратовна, в деле поимки преступника может пригодиться любая информация, даже самая незначительная. И неважно, положительная она или негативная.
– Да нет, вы неправильно меня поняли, Соня была хорошая, просто с закидонами.
– С закидонами? – переспросил Ахметов.
– Ну то есть с капризами. Вот втемяшится ей что-нибудь в голову, и ничем это оттуда не выбьешь. Вынь да положь.
– И часто это с ней случалось?
– Не очень… – неуверенно проговорила Карина.
– Но мужа капризы жены могли и раздражать.
– Данила любил её сильно. Любовь, можно сказать, с первого взгляда. Увидел – и всё!
– Солнечный удар.
– Что? – не поняла она.
– Рассказ такой есть у Куприна, «Солнечный удар» называется.
– И он там убивает её? – испугалась Лисовская.
– Нет, у Куприна всё разрешается вполне благополучно.
– Вот и я о том же, – обрадовалась женщина, – Данила не мог убить Софью!
– Это почему же?
– Во‐первых, потому, что он любил её. А во‐вторых, потому, что его не было в городе.
– Резонно, – согласился оперативник и спросил: – Софья – его первая жена?
– Нет, до встречи с ней Данила был счастливо женат.
– Счастливо женат? – удивился Ринат. – Почему же он разошёлся?
– Потому что встретил Софью.
– Понятно, – произнёс вслух Ринат, подумав про себя, что на самом деле ничего не понятно.
– У них есть дети?
– У Софьи и Данилы? – уточнила Карина и покачала головой: – Нет. Но у Данилы дети есть от прежней жены.
– А чем занимается Данила Сафронков?
– У него модельный бизнес.
– А чем занималась Софья?
– Она мне говорила, что была моделью.
– То есть они познакомились на работе?
– Получается, что так…
– Вы сказали, что были подругой Софьи.
Карина кивнула.
– В таком случае, может быть, она рассказывала вам о своих прежних поклонниках.
– До встречи с Данилой она встречалась с Эдиком Кобенко.
– Бедным студентом?
– Ну что вы! Эдик давно вышел из студенческого возраста.
Ринат хотел сказать, что учиться никогда не поздно, но промолчал.
А Карина сказала:
– И потом, Эдик вовсе не бедный. У него свой магазин.
– Почему же тогда Софья с ним рассталась?
– Потому что владелец модельного агентства престижнее хозяина магазина.
– А как же любовь? – спросил Ринат.
– Какой вы наивный! – вырвалось у Карины, но она тотчас опомнилась: – Простите.
– Нет, ничего, – улыбнулся он, – просто сам я женился по любви.
– Она богатая? – спросила женщина.
– Кто? – не понял Ахметов.
– Ваша жена.
Ринат искренне рассмеялся.
Карина нахмурилась, а потом спросила:
– Мне позвонить Даниле?
– Не надо. Лучше дайте мне его номер телефона.
– Да, пожалуйста, – проговорила женщина и нацарапала на листке бумаги несколько цифр.
– Что ж, я вынужден вас оставить, – проговорил Ринат, поблагодарил хозяйку и распрощался с ней. Он не сомневался в том, что сразу после его ухода Лисовская позвонит Сафронкову. И он не ошибся.
Ринат же оперативно проинформировал обо всём следователя. И Наполеонов пообещал, что безутешного вдовца прямо на вокзале встретит наружка и проследит за ним до дома.
«Если он, конечно, поедет сразу домой», – подумал про себя Ринат.
Для порядка Ахметов прошёлся по всем квартирам в подъезде и опросил жильцов, которые в этот час оказались дома. Ничего нового о супружеской паре Сафронковых он не узнал. Подруг у Софьи в этом доме больше не оказалось. Все остальные соседи были знакомы с супружеской парой на уровне – «здравствуйте – до свиданья». «Знакомая история», – заключил Ринат. Сейчас люди практически перестали интересоваться друг другом. Миром правит индивидуализм. Не то что в иные времена. Бабушки и дедушки Рината помнили всех своих соседей, которые жили не только рядом с ними, но и в одном дворе. Они не раз рассказывали внуку, что в советское время люди летом спешили домой, а поужинав, выходили во двор. Женщины постарше судачили на скамейках, кто-то вязал, кто-то играл в карты. Мужчины «забивали козла», те, что поинтеллигентней, играли в шахматы и шашки, парни напевали песни под гитару. Девчонки хихикали рядом, дети играли в песочницах и на площадках под рассеянным взглядом молодых мам и нестарых бабушек. Мир в те времена казался безопасным, люди ощущали уверенность в завтрашнем дне. Ринат, слушая своих пожилых родственников, всё чаще улавливал нотку сожаления в их голосах. Ему даже хотелось утешить их и ободрить. Но он не находил подходящих слов и поэтому благоразумно отмалчивался. Просто слушал и кивал, понимая, что чем старше становится человек, тем ценнее для него уши, готовые его слушать.
