Наталия Доманчук
Книголюб
Глава 3
Мысль есть сила
Соня пришла от Вероники, прилегла на кровать и, едва коснувшись головой подушки, заснула. А проснулась резко от шума кастрюль на кухне.
За окном было темно. Она посмотрела на часы: начало одиннадцатого. Как она умудрилась заснуть днем? Видимо, очень устала и организму нужно было восстановиться, вот он и отключился. Что же она ночью делать будет?
Соня потянулась к телефону и увидела сообщение от сына:
«Мам, как дела? У нас уже отбой. Как твоя рука?»
Она сразу набрала текст: «Все хорошо, Матюш, пришла домой и заснула».
«Правильно, отдыхай! Целую», – ответил сын, пока Соня пыталась сесть на постели: тело ломило, и голова гудела.
Хороший у нее сын, добрый, человечный. Одно время Соне было ужасно обидно, что его бабушки не любят.
Ее мать, Николь Демьяновна, не любила ни Соню, ни старшую дочь Милану. Постоянно им говорила:
– Ваше в этом доме – только говно. Вот его забирайте и убирайтесь куда глаза глядят!
Девочки росли как трава и полностью были предоставлены самим себе. Потом, правда, Соня заметила, что ее мать проявляет некую заботу о внучке, которую родила Милана. Но вот на внука она совсем не смотрела, даже ни разу не подошла к нему. Соня чувствовала, что ее мать ненавидит мужчин, видимо, даже в меленьком Матвее она уже видела мужчину и испытывала к нему нелюбовь.
Вторая бабушка, мать Максима, невзлюбила внука из-за Сони, потому что не могла смириться с ужасным выбором своего сына. Как раз в то время, когда Матвею было пару месяцев, Ариадна Адамовна нашла для Максима «хорошую, славную девушку» с приданым.
– Хороших мужчин еще щенками разбирают! – это была ее любимая фраза.
Максим на приданое не клюнул, чем очень разочаровал мать, и даже попробовал отгородиться от нее на время.
Правда, ему это не удалось. По сей день его мать имела на сына огромное влияние, и девушка уже смирилась с этим…
Соня всунула ноги в тапки и пошла на кухню.
Максим сидел на табуретке, уткнувшись в телефон и пил чай с ватрушками.
Соня присела на стул, Максим даже не посмотрел на нее, только глаза скосил, когда она положила на стол загипсованную руку.
– Макс, я поговорить с тобой хочу, – сказала тихо, а он на секунду перестал жевать и тяжело выдохнул.
Конечно, Соня очень боялась делать шаги, которые ее заставляла совершать Вероника. Всю дорогу до дома она размышляла – справится ли она? Сможет ли прожить без него? Ведь сейчас она его хоть видит, а иногда даже спит с ним в одной постели и прикасается к нему…
Соня любила Максима. Он был единственным мужчиной в ее жизни, и другого рядом она даже не представляла. Она знала, что такое любовь! Это не когда ей было хорошо с ним – это она звала счастьем, а когда невозможно жить без него.
И если она сейчас решится сжечь все мосты, тогда что получит? Холодную постель навсегда? Одиночество? Горькие слезы отчаяния по утрам и вечерам?
Соня тоже тяжело выдохнула и четко произнесла:
– Я думаю, что нам надо расстаться.
Наконец-то Макс поднял на нее глаза, посмотрел внимательно и хмыкнул.
Это могло означать только одно: Макс и так не считал, что они когда-то были или есть вместе. Поэтому Соня попробовала объяснить ему:
– Когда-то наши пути пересеклись, но сейчас они параллельные, и мне бы хотелось начать новую жизнь.
Максим дожевал ватрушку, допил чай и сказал:
– Соня, я знаю, что ты не сильна в геометрии, но если линии когда-то пересеклись, то они не могут быт параллельными.
– Могут. Это разные линии. Когда-то мы сошлись в одной точке. Но та жизнь закончилась. Лет десять назад, а может и все двадцать. Я хочу начать новую, – повторила она. – Я хочу замуж и настоящую семью.
– Опять двадцать пять. А я не собираюсь жениться. Меня полностью устраивает моя жизнь! – Максим вскочил, подошел к окну и встал к Соне спиной.
– Я не за тебя замуж хочу. Поэтому мы должны расстаться, и тогда я начну все по-новому.
Он с насмешкой оглянулся, посмотрел на Соню и как-то надменно улыбнулся.
– Начинай. Кто тебе не дает?
– Ты. Я не люблю сквозняки.
Максим еле слышно зашипел, намекая на то, что не понимает, о чем она говорит.
– Чтобы начать новую, мне надо закрыть дверь в старую. Я не могу стоять в дверях и искать новую. Нужно старую закрыть, тогда появится новая.
– От меня ты что хочешь? – он опять уставился в окно.
– Чтобы ты ушел.
Максим резко обернулся и засмеялся. У Сони даже мурашки по телу пробежали. Как она любила его смех, когда он вот так запрокидывает голову и хохочет. У нее в груди все трепетало от его хриплого голоса и ужасно хотелось схватить его лицо, притянуть и впиться губами. Все же она сумасшедшая! Как она будет жить без этого смеха и его улыбки? На кого она будет смотреть по утрам, проснувшись ни свет ни заря? Кого она будет кормить завтраками и ужинами, ведь она научилась так вкусно готовить! Она точно дура… но обратного пути нет. Нужно пробовать. Соня чувствовала, что должна поменяться, что больше тянуть нет ни желания, ни времени.
– Вообще-то это моя квартира, нет? – спросил он, и его настроение кардинально изменилось – он прищурился и сжал губы.
– Хочешь, чтобы я ушла? – тихо спросила она.
Максим хмыкнул:
– Заметь, не я это предложил…
Соня кивнула, что поняла, встала и направилась в коридор. Она видела, как Максим засунул руки в карманы брюк и тяжело выдохнул, видимо, хотел ей что-то сказать, но она очень быстро юркнула в комнату сына и закрыла за собой дверь.
Как хорошо она знала эту позу – он нервничает. Нет, он взбешен. Когда нервничает, он только волосы взъерошивает или рукой по скуле проводит. А вот эта поза: ноги широко расставлены, кулаки в карманах, взгляд прожигающий… после Максим может легко накричать, и даже обозвать. Это случалось, правда, редко, но Соня забыть такое не смогла, как ни старалась.
Сейчас, на ночь глядя, собирать чемоданы и уходить в никуда не было смысла. Да и сил тоже. Соня решила подумать об этом утром. Сейчас ей хотелось только лечь в постель и плакать. Но она решила отложить и слезы на завтра, Соня чувствовала, что день будет сложным, если не сказать роковым.
Где-то в глубине души она надеялась, что Максим зайдет в комнату, возьмет ее за руку и потащит в спальню.
А там она, может, и передумает… жила же она как-то тридцать семь лет? Проживет еще столько же. Не все так ужасно в ее жизни. Есть судьбы и похуже…
Но к ней никто не зашел, а вскоре она услышала, как хлопнула входная дверь.
Макс ушел.
Ну что ж, он сделал свой выбор. А она завтра утром сделает свой. И назад уже дороги не будет! Вот это она понимала очень четко, смирилась и приняла как должное.
Глава 4
Утопии утешают
Соня проснулась рано, только начало светать. Ворочалась в постели и настраивалась на сложный день.
Эта квартира принадлежала Максу, он ее купил, как только заработал первые деньги – пятнадцать лет назад.
Матвею тогда было чуть больше трех. Это было сложное время и для Максима, и для Сони. Они были такими молодыми и глупыми!
И верили в то, что если любят друг друга, то все у них получится!
Они не учли главного – мать Максима против того, чтобы они были вместе и даже появление внука не переубедило ее в этом.
Как только Соня узнала, что беременна, она призналась сестре. Вернее, все произошло не так. Соня забыла в ванной тест на беременность с двумя полосками. Сестра его нашла, сразу доложила маме, и они обе устроили скандал.
– Где ты жить со своим ребенком собираешься? – кричала Милана.
– Опять на мою шею все сядете? – это уже была мать.
Конечно, Соне слушать такое было обидно, тем более что она уже три года как сама зарабатывала себе и на одежду, и продукты в дом приносила. Если и были нахлебники в их семье, то точно не она, а Милана со своей дочкой Варей.
Потом Соня призналась Максиму. Не сказать, что тот обрадовался, но не отказался, и то хорошо. Сказал, чтобы девушка оставила ребенка, а чуть позже он все решит. Какой у него тогда был план Соня так и не узнала. Она думала, что ему нужно время, чтобы
подготовить Ариадну Адамовну. Но эта женщина жила только по своим правилам, а если кто-то хотел их поменять, то ему приходилось подстраиваться под нее.
Соня продолжала жила в квартире матери в отдельной комнате с сыном, Максим у себя – с мамой и братом, иногда молодые встречались, гуляли с коляской, украдкой целовались и любили друг друга.
Отношения с мамой любимого мужчины у Сони не сложились сразу. С первого взгляда. Когда Максим их познакомил, она кинула презрительный взгляд на девушку, отвернулась и ушла. Потом она сказала сыну, чтобы он никогда не приводил в дом эту «мокрицу» и избавил ее даже от звука ее имени.
– Мама, ну почему? Ты можешь ответить? – допрашивал ее Максим.
– Посмотри на нее и на себя. Она вообще тебе не подходит!
– Внешне? Почему? Она самая красивая девушка в школе! Ты знаешь, сколько у нее поклонников! А она выбрала меня.
– И знать не хочу. Потому что сразу видно, что она шалава. Ты, к сожалению, пока еще не умеешь отличать порядочных женщин от блядей. Но то, что ты мне скажешь спасибо, я даже не сомневаюсь. Не сейчас, конечно, а когда ума наберешься.
Так что Ариадна Адамовна была беспрекословна и сразу сказала свое категоричное «нет!»
– Твоей женой станет умная и интеллигентная девушка, которую я сама лично тебе подберу.
– Мама, Соня ждет ребенка, – тихо пытался образумить мать Максим.
– Пусть ждет. Это ее проблемы. Раз у нее нет мозгов предохраняться, кто ей доктор? Что еще раз доказывает, что она шлюха!
– Это и мой ребенок тоже.
– А вот это еще проверить надо!
Когда у Максима появились деньги, он первым делом купил квартиру. Тогда ему просто повезло: продажа была срочная и эта жилплощадь обошлась ему в два раза дешевле рыночной стоимости. Это были шикарные три комнаты: из одной Соня сделала спальню, из другой детскую, а в гостиной она планировала принимать гостей.
Ариадна Адамовна, узнав, что сын приобрел недвижимость, устроила невероятный скандал: с неотложкой, валерьянкой и сердечным приступом. Очень скоро она поняла, что сын все равно не выгонит на улицу женщину с его ребенком, и заставила Максима переписать квартиру на ее имя.
Да и потом все движимое и недвижимое имущество, которые приобретал Максим, были записаны на нее.
– Я никогда вас не предам! А вот ваши женщины оберут вас, как липку! Слушайтесь маму, она желает вам только самого лучшего.
На сегодняшний день этой даме принадлежали три квартиры и два автомобиля. И еще стоит заметить, что она никогда не работала. По крайней мере, сколько ее знала Соня, Ариадна Адамовна была домохозяйкой.
От мужа, который умер, когда Максим заканчивал десятый класс, у нее осталась ведомственная трехкомнатная квартира, которую она быстро приватизировала и оформила на себя. Ну и третья жилплощадь, на которую деньги тоже дал Максим, по документам принадлежала Ариадне Адамовне, но в ней поселился брат-близнец Павлик, когда женился.
Внешне братья были похоже как две капли воды, а вот характерами, мимикой, жестикуляцией и прочим – это были два абсолютно разных человека.
Вообще, их семья была странной: мать с отцом были расписаны, но отец с ними не жил, приходил раз в месяц, пил чай на кухне и приносил деньги, завернутые в газету. С мальчиками никогда не гулял, мог только спросить: «Как учеба?»
Павлик был более разговорчивым. Он любил хвастаться и постоянно приносил отцу медали и грамоты. Тот все это добро рассматривал рассеянным взглядом и выдавал свое коронное: «Молодец, Павлуша».
Макса никто не хвалил. Не за что было. Учился он неважно, медалей не имел, словом, был самым обыкновенным мальчиком.
После смерти отца братья узнали, что у того была другая семья, но развестись с их матерью он не мог из-за работы, поэтому просто жил с другой женщиной, а числился мужем Ариадны Адамовны. Максим даже слышал, что у него есть сводная сестра, но никогда не виделся с ней и тему эту не поднимал, чтобы не расстраивать мать.
С Павлушей Максим никогда не находил общий язык, даже в детстве. А сейчас и подавно, хотя мать по этому поводу постоянно ворчала и поучала:
– Это твоя кровинка! Ты за него в ответе! Он твой младший брат! – причитала она и отчитывала Максима.
Младшим он был всего на пару минут, но заботиться о нем заставляли с детства и по сей день.
Сейчас же Павлуша проживал в купленной Максимом квартире со своей женой Оксаной.
До этого у Павлуши была Танюша, Светлуся и еще десяток других девушек, которых прельстили симпатичная физиономия Павлика, его автомобиль и квартира, так же купленные на деньги Максима.
– А кто еще поможет, если не родной брат? Где они жить будут, со мной? Нет, Максим, ты, как старший брат, просто обязан обеспечить Павлушу жилплощадью! – доказывала мать старшему сыну.
Макс редко спорил с матерью. Наверное, потому что очень скоро понял, что бесполезно. Все равно будет так, как сказала она, только он еще нервы свои побережет, если не будет упрямиться и доказывать свою точку зрения.
В эту квартиру, где проживала Соня с сыном, Ариадна Адамовна совсем не заглядывала. Хотя поначалу, как только Максим стал хозяином, она пыталась стать полноценной хозяйкой и наутро, как только солнце взошло, заявилась. Сразу, заглянув в спальню, она сказала сыну, чтобы он выставил из их квартиры «эту шлюху». Она была уверена, что сможет выгнать Соню с маленьким Матвеем. Но Максим тогда заявил:
– Это мой дом, и я буду распоряжаться, кто здесь будет жить!
Но Ариадна Адамовна, казалось, его даже не услышала, потому что в тот же вечер устроила новоселье: пригласила трех своих подруг, принесла с собой еду, пять бутылок шампанского и собиралась отметить это мероприятие без ведома людей, которые там проживали. Женщины заявились все после обеда, Ариадна Адамовна открыла дверь своим ключом, и все уселись на диване в гостиной отмечать новоселье.
Соня была ошарашена визитом, но ничего ей не сказала, зашла с Матвеем в детскую и не выходила.
Женщины чуть пошумели, но театр без зрителей – скучное мероприятие, и Ариадна Адамовна стала провоцировать Соню на скандал. То крикнет, чтобы она ей бокалы принесла, то вдруг ее от шампанского мутит, и она требует белого вина купить. Причем срочно! Соня терпела до позднего вечера все выступления несостоявшейся свекрови, но когда та обозвала Матвея выродком и пообещала подружкам, что она его и его мать, указывая на Соню кривым пальцем, выбросит из этой квартиры, то девушка не выдержала и за шкирку вытолкала на площадку главную героиню представления. Ее подружки покинули сцену сами.
Так как спектакль был прерван, финал пришлось доигрывать чуть позже, правда, с другими зрителями: был инсценирован грандиозный скандал, за которым последовало недельное пребывание в больнице в предынфарктном состоянии и, как итог, мировая договоренность между мамой и сыном. Они сошлись на решении, что Ариадна Адамовна больше никогда не придет в квартиру Максима, но тогда тот переписывает эту жилплощадь на ее имя.
От воспоминаний об Ариадне Адамовне Соня скривилась, всунула ноги в тапочки и поплелась на кухню.
Она решила собрать всего один чемодан, все равно больше унести не сможет, одна рука в гипсе, только другая свободная. Возьмет необходимые вещи и несколько пар обуви. А вот что делать с картинами? С красками? С мольбертом? Как все это перевезти?
Соня была прописана в квартире матери, куда и собиралась переехать и уже представляла себе, как мать начнет кричать, обзывать ее… и Милана ей в этом поможет, она не сомневалась.
Семья у Сони тоже была странной.
Отца она никогда не видела. Милана – ее родная сестра, старше ее на два года. Один ли был у них отец? И кем он был? Мать не любила, когда ей задавали такие вопросы, и никогда на них не отвечала.
Соня допила чай, осмотрела родную кухню, мысленно попрощалась с ней, сполоснула посуду, которая лежала в раковине, и поплелась собирать чемодан.
Через час она стояла на пороге. Покидать эту квартиру было больно: она сама лично занималась ремонтом, обставляла ее мебелью. Пусть по документам она была не ее, но Соня любила эти восемьдесят квадратных метров уюта и тепла. И уходить ей было тяжело.
Ничего! Сейчас отнесу вещи в дом матери и вернусь за картинами, – подумала Соня. Ей до конца недели надо было закончить два портрета, так что все равно сюда она еще вернется.
Главное – договориться с родственниками. Она имеет право проживать там, где прописана!
Соня вызвала такси и уже через пятнадцать минут была у родного подъезда.
Но разговор не задался с самого начала. На пороге ее встретила Милана, и, когда увидала чемодан, сразу догадалась, что сестра собирается поселиться у них:
– В смысле, ушла от Макса? А мы тут при чем? Где ты собираешься жить?
– Я тут прописана. И одна комната, это как минимум, принадлежит мне!
– Какая комната? – закричала Милана. – В одной живу я, в другой Варя, в третьей мама. Где ты собираешься жить?
Варя – дочь Миланы, ей недавно исполнилось двадцать. Милана родила ее в десятом классе от какого-то парня, которого никто никогда не видел, но сестра гордо называла его мужем, хотя они никогда не были расписаны и Варя носила фамилию Миланы – Яблонева. Мужа звали Витей, он трагически погиб, как только Милана забеременела, и после этого девушка всем рассказывала, как безумно он ее любил, как они мечтали прожить вместе до конца дней и что она единственная в их семье, которая не одиночка, от которой отказался ее мужчина, а вдова. Она считала себя лучше и выше Сони, ведь Максим даже разговоров про брак не вел, да и мать тоже упрекала, что та наверняка не помнит даже имени их с сестрой отцов.
Девушке с трудом удалось запихнуть чемодан в коридор и закрыть за собой дверь.
– Перевози свою Варю к себе в комнату.
– Возвращайся к своему придурку Максиму, пока не поздно! Я тебе серьезно говорю, ничего у тебя не выйдет! Он богатый Буратино, пусть купит тебе отдельную квартиру, если вам не живется вместе.
– Я буду жить там, где имею право, поняла? – Соня, не разуваясь, зашла в комнату Вари и оставила свой чемодан у шкафа. – Вернусь через полчаса! Прошу освободить мне мою спальню.
Пока Соня не переехала в квартиру, которую купил для них Макс, эта комната действительно была ее. Но сейчас, конечно, вернуть ее будет очень сложно. Соня понимала это. Сестра слыла ужасной скандалисткой, и переспорить ее было практически невозможно. Но у Сони не было другого выхода… Поэтому ей придется бороться!
Милана не останавливаясь кричала и грозилась позвонить матери.
– Звони, кто тебе не дает? – согласилась Соня и вышла в подъезд.
Пока она шла к метро, ей в голову пришла идея – перевезти все свои рабочие инструменты к деду Грише. Он не будет против, если она какое-то время поработает у него. А в квартиру матери она будет приходить, только чтобы переночевать.
Соня так и сделала: забрала все необходимое и на такси поехала к деду Грише.
Дед был рад ее видеть, а когда она ему рассказала, что ушла от Макса, долго молчал и наконец предложил:
– У меня останешься. Твои тебя заклюют, не дадут нормальной жизни. Я помню, какая ты была дерганая, когда с ними жила, да к своему Максиму бегала.
– Григорий Саныч, да вы что! Нет, все будет хорошо! Я только ночевать туда буду ходить.
– Я кому сказал? Быстро перевози свои вещи ко мне. Ты мне как родная. – Он махнул рукой: – Не как, а родная. Так что поезжай, и чтобы через полчаса была тут с вещами.
Тяжелый день выдался! Соня готовилась к нему, но, когда поднялась на третий этаж и увидела у двери родной квартиры свой чемодан, не поверила, что сестра могла так поступить. Соня уверенно достала ключи из кармана и попыталась открыть замок, но с другой стороны был всунут ключ, и ее не входил.
– Зря пытаешься! – услышала за дверью голос Миланы. – Возвращайся к своему миллионеру. Мать сказала, что не желает тебя видеть.
Ну что ж… злость только нарастала, и Соня решительно набрала номер матери.
– Чего звонишь? – ответила родительница. – Милаша все тебе разъяснила! Возвращайся к своему миллионеру. А нас, несчастных и нищих, оставь в покое!
Больше всего на свете Николь Демьяновна любила пожаловаться на свою судьбу.
С самого детства Соня слушала рассказы, как той не везет, про судьбу-злодейку, злой рок и завистников.
А сейчас она ей заявила:
– Уходи по-хорошему! Это моя квартира! И комнату Вари не смей трогать!
Когда у Миланы появилась дочь Варя, мать изменилась. Кажется, внучка была единственным человеком, которого ее мать полюбила и заботилась она о ней так, что «залюбила»: девочка выросла наглой, вечно огрызалась и с матерью и с бабушкой, делала только то, что хотела, и никого не слушала.
До того дня, как родилась Варя, Николь Демьяновна работала на двух работах: на почте и сторожем на складе. Дома появлялась в шесть вечера, варила макароны или картофель в мундирах, открывала рыбные консервы – это и был их ужин. Иногда из тех же консервов варила суп, который девочки никогда не ели, а она их обзывала, говорила, что они перебирают харчами, и сама неделю питалась этими помоями. Когда Соня начала зарабатывать на картинах и карикатурах, под покровительством Григория Саныча, то стала покупать свежее мясо или рыбу, сама готовила, вечерами пекла пироги и ватрушки.
Но и тогда Николь Демьяновна была недовольна своими дочками:
– Что это за бурду ты сварила? Таким только свиней кормить!
Она цеплялась и унижала дочек по любому поводу:
– Какая музыкалка? Ты что, петь умеешь? Может ты еще потребуешь, чтобы я тебе пианину купила?
– Ты рисовать надумала? А кто тебе эти краски покупать будет? Может, сразу в Третьяковку пойдешь и повисишь там? Расскажешь им, какая ты талантливая!
– Вон, по телевизору девушки как красиво танцуют! А вы, две уродины, чего дома сидите и ничем не занимаетесь? Только на шее моей сидите!
– Ты шить одежду собралась? Ты совсем дура, что ли? Ты же ничего не умеешь! У тебя руки из жопы растут.
Когда родилась Варя, все поменялось: Николь Демьяновна уволилась с почты и весь день проводила с внучкой. Денег катастрофически не хватало, Милана тогда тоже перестала шить на заказ, потому что малышка постоянно плакала. Молока было очень много, сестра только тем и занималась, что кормила новорожденную и после сцеживалась, но девочка все равно не наедалась и постоянно кричала.
Все материальные проблемы тогда легли на Соню, и она еле успевала учиться, чтобы прокормить семью.
Николь Демьяновна так и не вернулась на почту, а Милана, когда дочери исполнилось три года, продолжила шить на дому. Только она вдруг «поумнела и перестала шить за копейки, а стала ценить себя и брать серьезные заказы за достойные деньги». Таких заказов были единицы. Кому нужен пиджак за пятнадцать тысяч рублей, когда такой же можно купить за три-пять тысяч?
Поэтому у Миланы было мало клиентов, и все они были с нестандартной фигурой. Сестра и по этому поводу ворчала: оказывается, она мечтала шить одежду для моделей, а не для «толстых теток, которые в двери не пролазят».
Малышка Варя не знала отказа, была балованной, крикливой, скандальной. Если не выполняли ее прихоти – падала на пол и билась в истерике, а потом вставала и дубасила или свою мать, или бабушку.
Такой же вредной она и выросла. В свои двадцать лет Варя вела распутный образ жизни: всю ночь где-то гуляла, приходила домой в десять утра, ложилась спать, просыпалась к вечеру и опять собиралась на вечеринку.
Она нигде не училась и не работала. Деньги ей выдавали бабушка, которая по ночам так же работала сторожем, и мама, которая теперь бралась за любой заказ, только почему-то их все равно было очень мало. Почти каждый месяц они одалживали деньги у Сони и никогда не отдавали.
– У тебя что, это последние деньги? Нарисуешь еще себе! Мне за коммуналку заплатить надо. Между прочим, ты тоже там прописана, и я плачу за тебя! – это была мама.
У Миланы были другие доводы:
– Ты бы хоть что-то купила своей племяшке! Что ты за тетя? Я твоего Матвея вечно задариваю подарками!
Пока Матвей был маленьким, все подарки были от одной толстой клиентки, довольно состоятельной дамы. Та шила одежду только у Миланы и никогда не приходила без подарка: то старый велосипед сына принесет, то качели, то детские мальчиковые вещи. У нее был сын, лет на пять старше Матвея, и все его вещи и игрушки она приносила Милане. А та дарила их Соне, которой это и не нужно было, Матвея полностью обеспечивал его отец. Зато в ссорах Милана не забывала напомнить, что «она поднимает и обеспечивает племянника».
И вот сейчас Милана не впускала сестру в квартиру, где она была прописана, и кричала, чтобы та убиралась по-хорошему.
Соня поняла, что разговаривать бесполезно, подхватила чемодан и поплелась к лифту.
Вскоре она опять оказалась у деда Гриши.
– Вот умница. Проходи. Я уже тебе комнату освободил. Не переживай ты только так! На тебе лица нет!
– Они не пустили меня в квартиру, – Соня не выдержала и разревелась.
– Бог им судья. Не бери в голову! Тебе есть где жить. Это твоя квартира!
Соня еле успокоилась, вытерла слезы и набрала Веронику. Но когда рассказывала ей все, что произошло за сегодня, опять не выдержала и разрыдалась.
– Вот же уроды! И ты еще думала, менять ли свою жизнь? – возмутилась Вероника.
– Менять! Еще как менять!
– А знаешь что, дорогая? А не поехать ли нам с тобой в Испанию?
Соня вытерла слезы и даже решила пошутить:
– Испания в чем провинилась?
– Давно хотела отомстить этим амигосам за то, что наш плов обзывают паэльей. – Она хихикнула и чуть замявшись продолжила: —Я заплачу за тебя, не переживай. Полетим в Барселону!
– Да у меня есть деньги! Просто… мы же не планировали…
– А что нам стоит поменять наши планы? Все равно с этим гипсом мы нормально работать не сможем.
– Ник, мне надо хотя бы два дня. Закончить два портрета. Я не могу подвести заказчика. И деньги у меня есть! Я сама за себя заплачу. У меня визы нет. Вот это проблема.
– Фигня это. Привези мне сегодня же свой загран, и послезавтра у тебя все будет. Как раз успеешь закончить свои картины. Давай, жду, не тормози!
Соня положила трубку и виновато посмотрела на деда.
– Правильно, дочка. Поезжай в свою Испанию и развейся. Сходишь в «Прадо», поглядишь на «Три грации».
– «Прадо» в Мадриде, а мы в Барселону собираемся. Но ничего, я и туда поеду.
– Умница. Иди, поешь! Я гречку и сардельки отварил.
Соня съела всего пару ложек каши и выпила чашку растворимого кофе. Дед только косился на нее, но не заставлял, видел, что девушка очень расстроена.
Потом она отвезла свой заграничный паспорт подруге, а когда вернулась, уже был вечер.
Соня очень ждала звонка от Макса, но в ту первую ночь, когда она ночевала на новом месте, так и не дождалась.
Он позвонил только следующим утром:
– Ты это серьезно? – вместо приветствия спросил он.
– Серьезней некуда.
Макс молчал, Соня слышала его тяжелое дыхание и решила сказать то, что запланировала:
– Не звони мне больше никогда. И не ищи меня. Я для тебя умерла. Пока.
И положила трубку.
В эту же секунду ее от страха бросило в дрожь, и дыхание сбилось.
Все-таки она сделала это. Смогла. Самой не верилось, но она решилась на этот шаг.
Она еще несколько минут смотрела на телефон, в надежде, что он зазвонит, но, когда поняла, что все кончено, как-то обреченно выдохнула и очень быстро успокоилась.
Она сможет жить без него!
Сможет!
