Наталия Доманчук
Тариф на счастье
– Ах, ты еще и ссаться мне вздумал!
Она одним резким движением сняла с него мокрые шорты и продолжила порку по голой заднице.
Когда она устала и села на диван, Дима понял, что срочно надо бежать, потому что это была только передышка, она еще обязательно продолжит, только чуть-чуть отдохнет. Он вскочил на худенькие ножки, его по-детски тонкий, но длинный член хлопнул по бедру, мать встрепенулась и опять замахнулась ремнем:
– Бракованный! Когда ты уже сдохнешь со своим хозяйством?! Весь в отца! Скоты! Как же вы мне надоели! Всю жизнь мою погубили!
Пока она это причитала, мальчик успел убежать, спрятался и ту ночь провел в курятнике.
Дима и сам не понял, как влепил Алене пощечину. Нет, он это сделал не потому, что ее рыдания были похожи на вопли его матери. Та рыдала театрально, а Алена действительно от шока. И именно этой пощечиной он сразу остановил истерику.
Нет, он все сделал правильно. Она бы так совсем изошла слезами, и пришлось бы вызывать скорую. Да, выглядело это ужасно. Но ведь…
Дима искал себе оправдание. И не находил.
Он сжал кулаки и, как робот, пошел решать дела: позвонил знакомым операм и поговорил с пожарными, которые уже потушили огонь. Затем прошелся по квартире. Гостиная и кухня сгорели дотла, он мог только догадываться, что тут стоял стол, а там диван. Он прошел по длинному коридору дальше: огонь не тронул эту часть помещения, но запах гари был невыносимым. Дима заглянул сначала в детскую: на полу была разложена настольная игра, которую не закончили, в углу стоял шкаф, у окна – две тумбочки и две небольшие кроватки с белыми пододеяльниками и подушками. На них лежало по мягкой игрушке: старый плюшевый мишка с зашитой лапой и серого цвета заяц, ухо которого тоже было не раз пришито. Он взял их, прижал к губам. Они провоняли гарью, но он все равно почувствовал запах своих сыновей. Он прихватил игрушки с собой и зашел в другую комнату: в ней жил мальчик, это он понял сразу. К потолку были приделаны толстые веревки, как канаты, а к ним привязаны большие деревянные кольца. Дима догадался, что мальчик цеплялся за них и перемещался из коляски в кровать и обратно. Мебели тоже было по минимуму, а на кровати лежал львенок, старенький, потрепанный, из плюша. Он тоже забрал его с собой. Затем он прошел в третью комнату: там была всего одна кровать, аккуратно заправленная, шкаф, на всю стену полки, забитые книгами, и стол, на котором находились печатная машинка, штук пять словарей и стопка бумаги.
К Диме подошли его помощники, и он приказал все, кроме мебели, сложить в коробки и привезти к нему домой.
– И вот эти вот веревки с брусьями тоже отцепите. Они мне понадобятся.
Его помощник, Всеволод, кивнул, что понял.
– Да, еще, Сев, надо заказать еду на Новый год. Закажи из моего любимого ресторана, подойдешь к Илье Андреевичу и скажешь, что как обычно, для меня, на пять персон. Он знает мой вкус, – он задумался, – правда это будет долго…
Потом его осенила другая идея:
– А пока он будет готовить, езжай в «Макдоналдс», купи пять наборов всякой всячины, ну то, что мы иногда с Давой покупаем: бургеры эти обязательно купи и молочные коктейли. Привезешь мне и уже потом поедешь забирать ресторанную еду, хорошо?
Через пару часов он вернулся в свою квартиру. Алена сразу поднялась с дивана и замерла, теребя в руках носовой платок.
Дима очень удивился, что они сидят и ждут его: он думал, что она уже вовсю хозяйничает, возможно, даже кормит детей тем, что нашла в холодильнике.
– Чего вы сидите, как неродные? – немного сварливо спросил он, подошел сначала к Сашке и протянул ему львенка.
Тот испуганно забрал игрушку и прижал к груди.
Затем Дима присел на корточки у дивана и посмотрел на близнецов: они тянули ручки к игрушкам. Он подал им: Игорь взял зайку, Илья – мишку. У него защемило сердце, когда они улыбнулись ему с благодарностью.
Потом кивнул Алене:
– Пойдем, я покажу тебе квартиру.
Она поплелась за ним.
Из просторной столовой со встроенной кухней была дверь в хозяйскую спальню. Они вошли, он осмотрел комнату, как будто видит впервые, и сказал:
– Давай тут сделаем детскую: уберем эту большую кровать и заменим на две, для близнецов.
Затем быстрым шагом направился в другую комнату с большими диванами и телевизором.
– Тут можно игровую сделать, наверное.
Прошел дальше – она плелась следом – еще один просторный холл и три двери.
– Тут сама решай, чья будет спальня, выбирай, какую хочешь.
И, наткнувшись на ее непонимающий взгляд, добавил:
– Я буду жить в соседней квартире. Эта – в полном вашем распоряжении.
Алена понимающе кивнула:
– Спасибо.
– Напомни мне, пожалуйста…
Она его перебила:
– Алена. Меня зовут Алена. Ты специально надо мной издеваешься или правда не помнишь мое имя?
Он оторопел, потом вспомнил, что именно с такой же интонацией не раз задавал ей этот вопрос. Конечно же, специально, чтобы обидеть, чтобы показать, что она ему не интересна. Ему хотелось, чтобы она угомонилась наконец-то и перестала его преследовать.
– Я помню твое имя, – тяжело вздохнув, произнес он. – Напомни мне, пожалуйста, свой адрес. Мне знакомого опера надо туда послать. Улицу я знаю, какой номер дома и квартиры?
– Пятнадцать, квартира один, – еле слышно прошептала она.
Когда они вернулись в гостиную, мальчики все так же тихо сидели и смотрели на них.
Дима подошел сначала к Сашке:
– Ну, давай знакомиться? – и протянул ему руку.
– Саша, – тихо произнес мальчик и пожал ладонь Димы.
– Все будет хорошо, Саша, не переживай, – подмигнул он и потрепал мальчика за плечо.
Затем подошел к дивану, сел между близнецами и с теплотой посмотрел на них.
– Иголь. – Малыш подсел ближе и протянул Диме свою маленькую ладошку.
С другой стороны то же самое сделал другой малыш:
– Илия.
– А я ваш папа, – обреченно-устало произнес Дима.
Близнецы вытаращили глаза, растерялись и стали искать поддержку у мамы. Но она не смогла на это смотреть, отвернулась и подошла к окну. Слезы текли по ее щекам, в ушах звенело, душа была в полном оцепенении.
Вдруг Игорь дотронулся ладошкой до колючей щеки Димы и стал гладить отца. Илья тоже подсел ближе и рассматривал отцовские руки.
Давид был не прав. У Димы было сердце. И оно сейчас обливалось кипящими слезами. Эти обжигающие капли царапали его, кусали, грызли, пытались пролезть в самую серединку к той глыбе льда, которую раньше невозможно было растопить ничем. Но этим мальчикам удалось. Он не помнил, когда ему было так хорошо, как сейчас. Наверное, никогда.
Игорь залез к Диме на колени и прижался своей маленькой головкой к груди. Там, где уже айсберг растаял и только бешено билось сердце.
– Как же мне вас различать, а? – Дима задал этот вопрос вслух, хотя спрашивал об этом себя.
– Вот тут у меня лодинка. – И Игорь показал над правой бровью маленькую темненькую точку.
– А у меня лодинки нет, – развел руками Илья.
Дима взъерошил волосы сыновьям и нежно поцеловал каждого в лоб.
В дверь позвонили: это был Сева с пакетами из «Макдоналдса».
Дима положил их на стол и сказал:
– Давайте поедим, пока горячее!
И стал разбирать: достал из пакетов гамбургеры, картошку, молочные коктейли и кока-колу.
Затем взял два бургера и сел на диван к близнецам. Развернул и подал сыновьям.
Мальчики держали непонятные бутерброды и рассматривали со всех сторон, иногда поглядывая на Алену.
– Ну? – не понял Дима. – Чего не едите?
Он посмотрел на Сашку, который даже не подъехал на кресле к столу.
– Саш, остынет!
Игорь поднес то, что было у него в руках, к носу и понюхал.
Только сейчас Дима понял: они не знают, что такое бургеры.
– Ни разу не пробовали?
Сашка замотал головой, близнецы продолжали рассматривать булку с котлетой.
– Это «Макдоналдс», он уже года три как открылся в Москве, не слышали?
Сашка опять замотал головой.
– Ну ладно, не важно, Саш, Алена, берите и кушайте. Вам понравится!
Алена подошла к столу, взяла один сверток, развернула и подала Сашке. Тот рассмотрел его со всех сторон и откусил.
Близнецы последовали примеру брата и тоже решили попробовать. Их глаза засветились от неожиданных вкусовых ощущений.
– Вкусно! – воскликнул Илья.
– Угу. – Игорь жадно откусывал и, не прожевывая, сглатывал.
– Не спешите, погодите, я дам вам молочный коктейль.
Дима встал с дивана, взял два пластиковых стакана, всунул в них по трубочке и передал сыновьям. Но у мальчиков руки были заняты, и тогда он протянул им стаканы, а они склонились, каждый над своим, и потянули из трубочек.
Смотреть на весь этот обед было больно. Его дети были в его мире словно Маугли. Но Дима понимал, что винить в этом он мог только себя.
Чуть позже в квартиру стали заносить коробки с вещами.
– Они пропахли гарью, – вздохнул Дима и обратился к Алене: – Но ты перебери, что действительно надо, и постирай – там есть машинка-автомат. Остальное выкинь, детям я куплю новую одежду.
Спать легли рано. Отец увидел, что сыновей клонит ко сну, понес их в большую спальню, раздел до трусиков и уложил в постель. Алена разместила Сашку в одной из комнат, а сама, когда Дима уже ушел, легла с близнецами в хозяйской спальне.
Мальчишки сопели рядом, а она лежала, уткнувшись носом в подушку, которая была пропитана запахом Димы, и сходила с ума от переполнявших эмоций: он был совсем рядом, не выгнал, оставил с детьми и будет заботиться. Могла ли она мечтать об этом когда-то? Нет, не могла. И сейчас не станет мечтать, что он вдруг ее полюбит и они начнут жить настоящей семьей. Она гнала от себя эти мысли, но они все равно вкрадчиво накатывали волной, впивались в сознание и растворялись в сладкой неге, вместе с запахом его волос на подушке.
Утром Дима принес пакеты с продуктами и представил Алене домработницу:
– Мария Сергеевна. Она будет убирать, готовить вам еду и помогать.
Алена хотела возразить, что ей не нужна домработница, что она сама прекрасно справится и с детьми, и с хозяйством, но это было не предложение с его стороны, а приказ.
Он ушел, а Мария Сергеевна с явным пренебрежением посмотрела на Алену, брезгливо взглянула на Сашку и только близнецам улыбнулась, но улыбка вышла дежурной.
В обед пришел какой-то мужик и спросил Алену, где и как нужно повесить на потолке веревки с кольцами. Они вместе с Сашкой помогли ему подобрать длину. Сын был очень рад, что его привычный образ жизни будет и тут, на этой квартире. Алена устроилась в одной из спален: разложила книги по полкам, протерев каждую тряпочкой, привела в порядок свою печатную машинку, потом перебрала вещи.
На следующий день Дима поменял большую двуспальную кровать на две небольшие кроватки. Позже принес пакеты с детской одеждой: такой красоты Алена не видела никогда! Особенно ей понравились яркие красные дутые комбинезоны и сапожки на толстой платформе. Такая же красная куртка была и для Сашки.
У нее защемило сердце от нежности. «Какой же он все-таки замечательный человек!» – подумала она.
Дима пришел в офис к обеду. Давид уже сидел за столом и работал. Друг даже не поздоровался с Димой. Такого не случалось никогда, и он решил с ним поговорить. Подошел и встал у его стола:
– Дава, перестань на меня дуться!
– Дуются шарики на параде! – грубо бросил Давид. – А я просто не хочу тебя видеть. Ты… ты… – Давид открывал рот и хватал воздух, он злился на друга и не знал, как высказать ему все то, что накипело.
– Что я? Бракованный? Да, Дава. Да! Ты это уже мне сказал, спасибо, я знаю. Тебе легко говорить: тебя растили в любви и заботе, ты не знаешь, каково это – вместо обеда получить костылем в пах, а вместо ужина – мокрой тряпкой по морде! А постель делить с крысами и комарами на колючем сене.
Давид вскочил и вытянул руку вперед:
– Да, меня любили, но ты не можешь все валить на несчастную судьбу, голодное и испорченное детство. Мы с тобой уехали из города в восемнадцать. Тебе скоро сорок. Что ты делал двадцать лет? Почему не взял свою судьбу в руки и не стал счастливым? Никто не мешал тебе. Да, ты не можешь изменить прошлое, но ты можешь изменить настоящее и будущее. Ты можешь дать своим мальчикам то, чего не было у тебя, – отцовскую любовь!
– И дам! – закричал Дима. – Я сделаю для них все! Они ни в чем не будут нуждаться! Я их окружу и вниманием, и любовью!
– Ты ударил их мать, и они это видели, такой любовью ты собираешься их окружить, да?
– А что я должен был сделать?! – закричал Дима.
– Подойти, обнять и успокоить!
– Не могу я! Не могу я подойти и обнять. Не люблю я ее, мне противно, неужели ты не понимаешь? Вот ты ненавидишь змей, и, если я скажу: подойди, обними, погладь, что ты будешь делать? Сможешь?
Давид задумался, потер нос ладонью.
– За что так ненавидеть? Что она тебе сделала?
– Да откуда я знаю, почему у меня к ней такие чувства? Вот просто… так есть… и я ничего не могу с этим поделать. Да, пощечина была грубой… – Дима замолчал, с трудом сглатывая воспоминания. – Просто она выла так же, как моя мать. Ты этого, наверное, уже не помнишь…
Дима тяжело дышал, в глазах стояли слезы.
– Помню.
Давид подошел и обнял друга. Потом сел и произнес:
– Все, забыли, проехали.
Дима облегченно выдохнул.
Любовь не радуется неправде, а сорадуется истине
Последующие три месяца жизнь Алены превратилась в ад.
Дом, в котором жила Алена с детьми, признали аварийным, но никто даже не подумал о расселении жильцов. Обещали, но очень туманно. Дима сказал, что решит этот вопрос чуть позже, когда найдет подходы к нужным людям, а пока велел не беспокоиться и жить у него. Но Алена понимала, что уже никогда не вернется к себе на Остоженку. Пожар, как потом было установлено, случился на втором этаже, где жила бабулька Варвара Михайловна. Она зажгла гирлянды на елке и вместе с елкой и огоньками отправилась на тот свет. Между вторым и третьим этажами сгорели все деревянные балки, и дом практически разрушился.
В квартире Димы обстановка была еще хуже: Мария Сергеевна Алену унижала, как только могла, а Сашку презирала и даже не скрывала этого.
Алена опять почувствовала себя маленькой девочкой, когда мама таскала ее за волосы, оскорбляла и закрывала в кладовке. Только вместо мамы сейчас была Мария Сергеевна, а вместо чулана – шестикомнатные хоромы.
Сейчас все свободное время Алена проводила в квартире Сашки: поклеила светлые обои, купила новый массажный стол и принимала там клиенток. Деньги собирались очень быстро, ведь она вообще не тратилась ни на продукты, ни на одежду для детей.
Дима заказал у агента Кирилла полное расписание Алены: ему необходимо было знать, где она, чем занимается, как развлекается. Хотя интуитивно он догадывался, что из развлечений у нее только дети по вечерам.
Через неделю Кирилл доложил:
– Оставляет детей в садике, идет в свой подвал, потом совершает пробежку: бегает к набережной и обратно. Затем возвращается и принимает клиенток. Моя помощница ходит к ней на массаж два раза в неделю, вот копия ежедневника на ближайшие дни. Все часы расписаны с десяти утра до пяти вечера. Потом забирает мальчиков и идет домой. Вчера до работы была на почте, сделала денежный перевод. К сожалению, сумму и адрес добыть не удалось. Могу продолжить следить и буду подготовлен в следующий раз, если еще один перевод будет, конечно. Да, вчера еще ходила к себе в тот дом, который сгорел, проверила почтовый ящик. Тут я тоже оплошал и не знаю, что за почту она забрала. Буду теперь каждый день отслеживать.
Дима протянул Кириллу деньги:
– И про перевод обязательно узнай. Это тебе и твоей помощнице, пусть продолжает к ней ходить. Возможно, даже три раза в неделю.
Сам же Дима приходил ближе к восьми, до самой ночи сидел с сыновьями: играл с ними в войнушку с пистолетами, ремонтировал с Игорем старую радиоточку, рисовал в альбоме с Ильей, пел песенки, читал книги и стихи. Он получал огромное удовольствие от общения с мальчиками и с каждым днем привязывался к ним все сильней.
Алене же Дима только кивал при встрече или говорил холодное «Привет».
Хамское поведение домработницы сильно досаждало Алене, и она решила попросить помощи у Димы. Она подошла к нему в коридоре, когда он уже уходил, и спросила:
– Можно как-нибудь сделать так, чтобы я сама прибирала в доме?..
Дима сразу вспылил:
– Чем ты недовольна? Тебя обслуживают, выполняют все твои капризы. Что тебе еще надо? Это моя квартира! И я буду решать, кто будет чем здесь заниматься, – и вышел, громко хлопнув дверью.
Почти сразу он пожалел, конечно же, о том, что нагрубил Алене, даже не дослушав ее толком. Долго не мог заснуть и на следующий день решил поговорить с Сашкой.
Вечерами тот почти все время отсиживался в своей комнате и не общался с Димой. Он не испытывал к нему отвращения, просто интуитивно понимал, что Дима сделал Алене больно и виноват перед ней. И поэтому они живут в его шикарной квартире и едят такие продукты, которые он видел, только когда его бабушка была жива. Да и мешать общению с близнецами не хотел. Он чувствовал себя лишним.
Отец уложил спать сыновей и постучался в комнату Сашки:
– Привет. Как ты? – спросил он и зашел.
Сашка сидел у включенного торшера и читал книгу.
– Здравствуйте! – Он не ожидал, что Дима когда-то зайдет к нему и поинтересуется его самочувствием.
Мальчик был так явно растерян, что Диму это смутило, и он поспешно спросил:
– Как ты освоился на новом месте? Тебе тут нравится?
– Нет, – тихо ответил тот и отвел серые глаза, – мне на той квартире нравилось больше.
– Почему? Я вроде все установил для тебя. Нужно что-то еще?
Сашка мотал головой и прятал глаза.
Дима опустился на корточки и дотронулся до его руки:
– Ну что? Ну, скажи мне, пожалуйста. Я хочу, чтобы вы чувствовали себя как дома, чтобы вам всем было хорошо.
Мальчик вздохнул, посмотрел на дверь, которую Дима оставил открытой, и колебался.
Дима быстро встал, закрыл ее и опять опустился на корточки.
– Мария Сергеевна обижает Алену, постоянно учит, ругает, вчера даже обозвала и ее, и мальчиков. Алена все время рыдает, – прошептал Сашка.
Дима опешил:
– Ты серьезно? О боже!
Он встал, сунул руки в карманы, сделал пару шагов вправо, влево, потом пообещал:
– Я все улажу. Дай мне пару дней!
Сашкино лицо просветлело, он захлопал длинными ресницами, стараясь не заплакать.
Диме стало его нестерпимо жалко и захотелось еще что-то сделать для него. И для своих сыновей. И для Алены.
Он направился домой к Давиду. Тот уже укладывался спать.
– Я увольняю твою Марию Сергеевну! – со злостью произнес Дима, когда закрыл за собой дверь.
Друг остолбенел:
– Ты чего? Она на нас пять лет пашет, ни разу не подводила!
– Сашка говорит, что она обзывает Алену, унижает ее, та рыдает целыми днями.
Давид изменился в лице.
– Странно… Мария Сергеевна? Она так на тетю мою похожа и кажется мне таким ангелом!
– Хочешь сказать, что Сашка врет?
Давид почесал щетину, задумался, постучал пальцами по двери.
– Не думаю. Проходи, чего встал.
Он сел в гостиной на диван, Дима расположился рядом и предложил:
– Я камеру установлю. И все сразу станет ясно.
– Подло это…
– Почему? Моя квартира, что хочу, то и делаю. Но не в этом дело. Надо ведь разобраться…
– Сашка постоянно в квартире, если увидит – догадается.
– Я решу этот вопрос. Утром ты говоришь своему ангелу, чтобы у тебя делала генеральную уборку, потому что приедут гости. Алена утром уйдет в подвал работать, мальчишки в садике, Сашку я возьму на себя.
– Договорились!
– Спасибо, друг! – Он похлопал Давида по плечу.
Наутро Дима дал указания Николаю, где установить камеры в квартире: одну в гостиной, чтобы был обзор всей комнаты и кухни, другую в спальне Алены. Сам же собирался прогуляться с мальчиком, пока Николай будет работать.
Сашка сидел в коляске у окна и читал книгу.
– Здравствуйте, дядя Дима. – Мальчик улыбнулся уголками губ.
– Саш, как я не люблю, когда меня дядей называют, ты бы знал. Давай просто Дима и на ты. – Он протянул Сашке ладонь.
Сашка пожал и уже улыбнулся по-настоящему.
– Тебе не надоело сидеть дома? На улице весна вовсю!
Мальчик удивленно повел плечами и развел руками, указывая на инвалидную коляску.
– Давай прогуляемся?
Сашка замотал головой:
– Алена ругаться будет. Холодно еще на улице, и тут такие ступеньки узкие, она пыталась меня вывезти, но не смогла.
– Ступеньки беру на себя, а маме мы не скажем.
– Догадается. Коляска будет грязная, колеса…
– Мы все вытрем, помоем, не переживай.
В глазах подростка читалось огромное желание прогуляться, и поэтому он так жалобно посмотрел на мужчину, что Диме стало стыдно. Но он быстро пришел в себя, набрал телефон водителя и приказал:
– Валера, поднимись ко мне, нужна помощь, – и, уже обращаясь к Сашке, добавил: – Так, давай одеваться.
Когда открыл входную дверь, Валера уже ждал.
– Шапку! – вспомнил Сашка.
Дима схватил головной убор неопределенного цвета, покрутил в руках, вздыхая, и подал подростку.
Они выкатили коляску на площадку, с двух сторон с Валерой подняли и понесли по ступенькам вниз.
Прохладный, но уже пахнущий весной воздух коснулся Сашкиных щек. Он радостно вдохнул, задрал голову и уставился в голубое небо.
Дима взялся за ручки коляски и повез ее. Мальчик жадно смотрел по сторонам, разглядывая деревья, дома, прохожих. Дима чувствовал себя самой подлой тварью на свете, бесчувственным чурбаном, ведь он совершал эту прогулку не потому, что хотел сделать мальчику приятное, а потому, что ему нужно было избавиться от людей в квартире.
Они вышли на Арбат, и Сашка обомлел: много людей, они все бежали куда-то, спешили. Справа и слева расположились художники, которые стали наперебой предлагать Диме «нарисовать вашего мальчика», дальше по дороге люди продавали плакаты, матрешки, военную форму и какую-то символику. Дима подкатил туда, подросток уставился на витрину со значками и дотронулся до красной звездочки:
– Это значок октябренка! Я знаю! Читал недавно.
Дима достал портмоне:
– Выбирай еще, что хочешь!
– Нет-нет, вы что, дядя Дима, мне ничего не надо.
– Я не дядя, – грубо выпалил Дима, но потом очень быстро смягчился, дотронулся до щеки мальчика и добавил: – Мы же договорились с тобой, ну ты чего? Давай, бери еще.
– Не могу, – огорчился тот, – Алена увидит, спросит, а этот значок я буду носить в кармане.
Дима заплатил за красную звездочку, и они поехали дальше.
Прогулка заняла чуть больше часа. За это время Николай выполнил всю работу.
Когда вернулись, Дима лично вымыл и вытер колеса на коляске и незаметно проверил установку скрытых камер, не наследил ли его специалист. Нет, все было чисто. Камеру, даже зная, где она находится, рассмотреть было практически невозможно. Он вернулся к Сашке.
– Щеки у тебя горят, – с улыбкой заметил он, – надеюсь, мама не скоро придет.
– После пяти. Я успею остыть, этот румянец после холодного воздуха. Спасибо вам большое, – Сашка запнулся, – спасибо тебе большое, Дима, я давно так долго не гулял.
В соседней квартире Николай закончил свою работу: подсоединил все провода к нужной аппаратуре и стоял довольный – ждал следующих указаний.
– Спасибо, Коля, дальше я сам разберусь.
Проводив Николая, он завалился на диван. Пролежал, глядя в потолок, полчаса, потом сел проверять камеры на мониторе: вся аппаратура работала прекрасно.
На экране он увидел Сашку, который хрустел яблоком, улыбнулся и набрал Давида:
– Я все закончил. Сил идти в офис нет. Приходи ко мне после пяти? Посмотрим на нашего ангела Марию Сергеевну. Сашка не врет, я в этом мальчике уверен на миллион процентов.
– Хорошо, Димон, буду. Хавчик заказать?
– Да, возьми что-нибудь. Я уже голодный как черт.
Потом он набрал водителя:
– Валера, езжай, купи продукты детям, все по списку, который я тебе дал.
А сам опять упал на диван и уставился в потолок.
Через пару часов он увидел на экране, как в квартиру зашел Валера с пакетами, а за ним сразу Алена с сыновьями. Валера, оставив пакеты, попрощался и ушел, а Алена начала разбирать продукты. Она рассматривала коробки и свертки, складывала сначала на стол, потом распределяла, что куда: в холодильник или в шкафчики. Мальчики убежали в свою комнату, а Сашка сидел за учебниками, делал уроки.
Вдруг она замерла, достав небольшую золотистую упаковку. Сашка это заметил и спросил:
– Что это?
– Халва! – восторженно ответила она.
– Круто! Твое любимое лакомство! Давай, пробуй, чего ждешь?
Алена как-то неуверенно раскрыла золотистую фольгу, отрезала ножиком небольшой кусочек и положила в рот. Прикрыв глаза от удовольствия, она сказала:
– Кайф! Я забыла, когда в последний раз ела ее. Обожаю! – Она взяла еще один маленький кусочек и поднесла ко рту.
Сашка рассмеялся, она спросила:
– Будешь?
– Нет, ты же знаешь, я не по сладкому.
– Это не сладкое! – улыбнулась она. – Это хал-ва или, по-другому, кайф!
Дима смотрел в монитор и улыбался. Потом подумал о том, что они не выглядят несчастными: смеются, веселятся, полностью освоились в квартире, и им тут явно хорошо. Странно, неужели Сашка все придумал?
В дверь позвонили – это был Давид с двумя пиццами и кока-колой.
– Будем травиться! – показал он на еду.
– А почему бы и нет? – согласился Дима, взял кусок еще горячей пиццы и откусил.
– Как они? – поинтересовался Давид и кивнул на монитор.
– Пока прекрасно. Не вижу, чтобы кто-то из них страдал, – вздохнул Дима.
На экране показалась фигура Марии Сергеевны. Она практически вбежала в квартиру, сразу направилась на кухню и стала доставать продукты, чтобы приготовить ужин.
Алена с Сашей в это же мгновение исчезли.
– Ну, обстановка накаленная, – прожевав кусок пиццы, сделал выводы Давид.
Друзья доели свой ужин, расположились в креслах и болтали: о работе, о сотрудниках, о ближайших поездках и планах, пока не услышали грозный голос Марии Сергеевны:
– Всем кушать! Остывает.
Домработница накрыла на стол. Она так часто делала для Давида и Димы, когда тем не хотелось ехать в ресторан или клуб по вечерам.
Она с радостью им прислуживала, постоянно интересовалась, что они предпочитают, и всегда пыталась угодить. Такая заботливая, предупредительная, друзья порой чувствовали себя неловко.
Все уселись за стол, где их ждала готовая еда. Мария Сергеевна плюхнулась на стул и тоже стала себе накладывать.
Друзья переглянулись, но промолчали.
Она положила себе пару ложек каши и две котлеты.
– Чего ждем? – грозно спросила она.
Дима громко вздохнул. Давид смотрел на экран не отрываясь.
Алена взяла блюдо с кашей и стала раскладывать по тарелкам: сначала себе, потом Сашке, потом посмотрела на близнецов, на домработницу и положила мальчикам по ложке. Передала детям котлеты.
Игорь нанизал котлету на вилку и откусил. Илья взял котлету рукой.
– Кто вас учил есть руками? Вы из леса пришли? Вилку возьми! – грубо крикнула Мария Сергеевна.
Дима встал с кресла, гнев накатывал на него волнами. Давид тоже разнервничался.
– Кашу почему не едите? – громко поинтересовалась Мария Сергеевна.
– Они не любят пшенку, – виновато отвела глаза Алена.
– Потому что вы кузькину мать не знаете! Нам пшенка выжить помогла! Мне и моей сестре. А вы, нахалы, на нее рот кривите. Быстро взяли ложки в руки и слизали с тарелки все до зернышка.
Дима закрыл руками лицо:
– Дава, держи меня, пожалуйста, а не то я ее сейчас убью.
Давид подошел к другу и приобнял его:
– Сейчас все решим, успокойся, пожалуйста. Давай отключим это? Все же ясно.
В это время Мария Сергеевна подошла к Сашке и встала над ним:
– Быстро, я сказала.
Алена не выдержала, взяла с тарелки две котлеты и завернула в салфетку. Подбежав к Сашке, выкатила кресло и повезла его в спальню. Как только Алена ушла, домработница стукнула по столу, угрожая близнецам, и указала на кашу. Илья испуганно поискал мать глазами и, не найдя поддержки, подцепил ложкой желтую крупу и засунул в рот. Через пару секунд он начал давиться, каша стала вываливаться на тарелку.
Давид резко выдернул кабель из розетки и перегородил путь Диме.
– Подумай сейчас о том, как ты объяснишь Алене и этой… – он немного запнулся, но все же произнес: – Суке, что мы ее выгоняем. Она уж точно догадается, что из-за Алены. И не факт, что не будет ее доставать и преследовать.
– Урою эту гадину на хрен!
– Давай по-умному все делать. Уволим. Но не сейчас.
– А когда? Когда она их до ручки доведет?
– Нет. Завтра ее уже не будет. Скажу, чтобы убирала только у меня и к вам ни ногой. А ты с Аленой поговори сегодня и сделай так, чтобы она тебя сама попросила убрать эту грымзу. Так будет правдоподобно.
– Да. Наверное…
И Дима появился в их квартире не ближе к восьми, как обычно, а немного раньше, сразу после того, как Мария Сергеевна ушла. Сыновья выбежали его встречать. Он схватил обоих под мышки и закружил. Они смеялись, хватались за него и радостно кричали: «Папа, еще».
Сашка сидел в своей комнате. Дима заглянул и подмигнул:
– Привет еще раз! Я пойду с мамой поговорю, хорошо? Займи мальчишек на пару минут.
Сашка понимающе кивнул и крутанул коляску в игровую.
Дима постучал в дверь Алены костяшками пальцев и сразу вошел.
Она сидела за столом, обложенная словарями, работала. Увидев Диму, она занервничала, сложила руки на колени и прятала глаза: то взглянет на него, то отведет.
Дима знал, как женщины умеют кокетничать, чтобы показать свой интерес, но тут было совсем другое. В глазах был страх. И паника. И какая-то вселенская боль.
– Привет. Пришел поинтересоваться, как ты освоилась, нужно ли что-то для Сашки или близнецов.
– Большое спасибо, нам все нравится, – сглотнула она и сжала кулаки.
– Как тебе Мария Сергеевна?
Алена стала теребить пластырь на пальце.
– Все нормально, спасибо.
Дима начал злиться. Ну и как теперь ему вытаскивать информацию?
– Тебе с ней легче? Или она тебе в тягость?
Алена прикрыла глаза и тихо выдохнула. Он обрадовался и решил, что она сейчас взорвется и расскажет ему всю правду про домработницу, но она прошептала:
– Какое тебе до меня дело? Ты сказал, что ТЫ решаешь, кто чем будет заниматься в твоей квартире.
Терпение Димы лопнуло. Чтобы не нагрубить ей, он вскочил и вышел, громко хлопнув дверью. Сделал два шага, услышал, как Сашка ласково разговаривает с его сыновьями, читая им какой-то стишок, и остановился.
Она была права. Он ей сам это заявил, а теперь вдруг интересуется ее мнением. Он сделал два глубоких вдоха и выдоха, вроде немного успокоился и опять вошел в ее спальню.
– Да, я (он голосом подчеркнул слово) буду решать, но основываясь на твоих пожеланиях. Я хочу, чтобы вам тут было хорошо, чтобы вы чувствовали себя счастливыми. Ты можешь мне сказать, нашла ты общий язык с ней или нет?
– Дима, – она жалобно посмотрела на него, – пожалуйста, можно я сама буду тут вести хозяйство. Дай мне шанс, я буду все убирать…
Она с такой горечью это говорила, что он отвел взгляд и перебил:
– Хорошо, поступай, как считаешь нужным, главное, помни, что я вам не враг. Я сделаю для вас что попросите, потому что хочу, чтобы вам было тут уютно. Расставляй мебель и меняй, как тебе вздумается. Это твоя квартира, а не моя.
