Наталия Левитина
Опасные удовольствия
Глава 9
Андрей мучился в догадках, но на протяжении получасового интервью ему так и не удалось определить возраст собеседницы. Директор агентства «Деловой вояж» Сюзанна Эдмундовна, как великолепная дрейфующая яхта, таинственно блуждала в диапазоне от двадцати семи до сорока семи лет.
Удостоверение сотрудника уголовного розыска тихо покоилось в кармане замшевой куртки Андрея, и собеседница, пока не устрашенная грозным званием симпатичного посетителя, была доверчива, открыта, разговорчива.
Если возраст дамы остался загадкой, то истинное предназначение агентства «Деловой вояж», где работала Вероника Соболева, было мгновенно выявлено проницательным сыщиком – да и прекрасная Сюзанна Эдмундовна с готовностью помогла потенциальному клиенту.
– Наши девочки – настоящие профессионалки, – нежно щебетала мадам, игриво поглядывая на молодого, импозантного посетителя. Отличное слово «профессионал» приобретало в ее кораллово-красных устах добавочный, не совсем приличный оттенок. – Прекрасно владеют машинописью, умеют составлять деловые письма, контракты, знают правила этикета. А если вам необходимо сопровождение на торжественный прием, банкет, наша девочка будет незаменимой спутницей – поддержит диалог с вашим партнером на интересующую его тему, будет просто обворожительна. У нас целая коллекция нарядов от Зайцева, Юдашкина и зарубежных модельеров. Вас будет сопровождать безукоризненно одетая, остроумная, эрудированная, красивая женщина. Несомненно, это плюс для вашего имиджа, авторитета, престижа. Желаете взглянуть?
Андрею был предложен добротно изданный каталог. Рядом с фотографиями девушек (в деловом костюме и в бальном платье с драгоценностями) располагалась подробная информация об их выдающихся способностях: скорости печатания, владении иностранными языками, умении водить автомобиль и так далее. Три девицы были непревзойденными мастерами по части управления катером, еще семь увлекались верховой ездой, одна успешно практиковалась в таэквандо, еще одна блестяще делала внутривенные инъекции.
– Они все так красивы, – заметил немного ошалевший от такого количества щедро одаренных девиц Андрей. – И так компетентны. Как же выбрать?
Сюзанна Эдмундовна поспешила дожать горячего клиента. Она потупила сияющий изумрудным огнем взор и интимно-доверительно сообщила:
– Вы понимаете, что наши девочки готовы удовлетворить любую потребность заказчика? Лю-бу-ю.
– Да? – заинтересовался клиент. – Что вы имеете в виду?
Сюзанна Эдмундовна жарко вздохнула и пятнадцать секунд гипнотизировала заторможенного посетителя откровенным, полным намека взглядом.
– Ну, например, вы весь день вели напряженные переговоры где-нибудь на Мадагаскаре…
– У меня нет никаких контактов с Мадагаскаром, – уточнил Андрей.
– Не важно, – в нетерпении отмахнулась Сюзанна Эдмундовна. – Вы возвращаетесь в гостиницу в сопровождении нашей девочки усталый, немного нервный. Чего бы вам захотелось после теплой ванны и легкого ужина?
– Завалиться в кровать? И часиков двадцать похрапеть? – предположил Андрей.
– Но вы же молодой, здоровый мужчина! – возмутилась Сюзанна Эдмундовна. – А рядом – красивая юная женщина, которая только что делала вам в ванной массаж!
– Массаж! В ванной! – обалдел от счастья клиент. – Значит… Что же вы сразу не сказали?
Сюзанна Эдмундовна облегченно вздохнула. С такой исключительной заторможенностью она встречалась впервые.
– Сколько это будет стоить? – спросил повеселевший и обрадованный Андрей.
– Это зависит от способностей девушки. Выбирайте по каталогу, а потом я вам скажу.
Андрей прошуршал глянцевыми страницами и грубо впечатал палец в снимок, на котором была изображена эскорт-девица Вероника.
– Вот эту хочу!
– У вас отличный вкус, – хмуро заметила Сюзанна Эдмундовна. – Вы выбрали одну из самых лучших сотрудниц. Но, к сожалению, она у нас больше не работает…
– Почему? – спросил Андрей.
– Вышла замуж и уехала в Европу, – сухо и недовольно ответила содержательница выездного борделя. – Так вы будете кого-нибудь брать?
– Ну, если только вас. – Пряжников наконец стер с лица несвойственное ему туповатое выражение и извлек на свет «корочку». – Хотел бы провести с вами, Сюзанна Эдмундовна, не менее шестидесяти минут, радуя сердце откровенной беседой. Надеюсь, вы подробно расскажете мне о Веронике и ее клиентах…
Если бы все подопечные Сюзанны Эдмундовны в одночасье пали жертвой бубонной чумы, если бы она обнаружила таракана в ресторанном салате или новый кандидат в молодые любовники оказался бы гомосексуалистом, – и тогда Сюзанна Эдмундовна не выглядела бы несчастнее, чем в этот момент.
После визита в «Деловой вояж» Андрей выкроил кусочек свободного времени. Он остановил автомобиль около бистро «Момент», бистро, которое вызывало у него приятные ностальгические воспоминания о тех временах, когда здесь за стойкой жонглировала экзотическими гамбургерами и бутербродами синеглазая Катерина.
Андрей заказал стаканчик горячего кофе и исполинский сандвич под названием «Танталово освобождение» (творчески одаренная личность, повар Владислав, конечно, не мог указать в ценнике просто «бутерброд с ветчиной и свежим огурцом», он призвал на помощь мифологию: по древнегреческому мифу Тантал, царь Фригии, оскорбил богов и получил за это по рогам – бедняга стоял по горло в воде под тяжелыми ветвями ароматных плодов и умирал при этом от жажды и голода).
Пристроившись на высоком табурете в углу бистро, Андрей достал дневник Алены, надкусил сочный и горячий бутерброд, глотнул обжигающего кофе и с головой нырнул в Аленины переживания…
Дневник Алены. «…Наконец-то домой к Агафонову. Дверь открыл Вася, он был в одних трусах, но ужасно деловой. „Ругаться пришли, – трезво оценил он обстановку, – проходите. Мама сейчас вернется из магазина“. Я пошла за Агафоновым на кухню и обнаружила там маленького брата на высоком стульчике – Агафонов кормил малыша кашей. Ребенка практически невозможно было разглядеть из-за каши, и он был абсолютно счастлив. „Ну вот и все, – сказал Вася, заканчивая, – полетели мыться“. Дома он какой-то чрезвычайно серьезный и самостоятельный. Я ведь привыкла считать его бандитом. Вскоре пришла мама, совсем молодая, цветущая, с грудой пластиковых пакетов и – о Боже, неужели такое возможно! – еще одним карапузом. Моя Ирина говорит, она бы тоже хотела родить троих, если бы были деньги. Героини! Мама Жанна сразу поняла, что я из школы, и даже назвала по имени. Она вручила девочку подбежавшему Агафонову, а сама стала выгружать сумки. Она совсем не была похожа на усталую, озабоченную, измотанную мать троих детей. Веселая и улыбчивая. „Вот удивительно, что вы к нам пришли, – сказала она, – я думала, учителям сейчас и уроки-то вести неохота не то что учеников по домам навещать. Зарплату ведь не платят? Васечка, сними с нее памперс, пусть проветрится!“ – „Уже снял, мамаша, не беспокойтесь!“ – ответил Агафонов тоном, каким разговаривают с женщинами врачи в детских поликлиниках. „Как же это у вас… Трое!“ – поинтересовалась я. „Муж моряк, – объяснила Жанна, – как вернется из плавания, так ни одно противозачаточное средство не выдерживает. Да я и сейчас беременная. Два месяца. Ну и ладно. Дети – как иностранные языки: первый дается трудно, а потом пошло-поехало. А сын про вас мне часто говорит, Алена Николаевна!“ Я замерла. Что про меня может хорошего сказать Агафонов? Что я замучила его замечаниями, что я вредная, бессердечная училка? „Да, Алена Николаевна, я вас, можно сказать, хорошо знаю. Вася говорит, что вы единственный человек из преподавательского коллектива, сохранивший чувство юмора, несмотря на принадлежность к зверской профессии. Прямо так и говорит, я удивляюсь, десять лет, а как что-нибудь скажет заумное! Еще говорит, что вы женственная. Представляете?! Я спрашиваю: Васечка, а что ты понимаешь под этим выражением? Он говорит: Алена Николаевна не ругается, не дерется, не хватает за шкирку и не сплетничает о коллегах. Вот! Значит, он правильно употребил слово „женственная“, да? Во время монолога Жанны я тихо сползла под кухонный стол. Агафонов! Маленький разбойник! Как я могла теперь сказать его матери, что вся школа стонет от его бандитских выходок? Навестила родителей, называется! Что мне оставалось? Я неуверенно пролепетала, что Вася – чудесный ученик, только его подвижность и активность время от времени создают некоторые трудности, но это, конечно, возрастное, а мальчик он хороший… Да, совсем не эту речь повторяла я про себя, когда добиралась до агафоновского дома с автобусной остановки. Вася вышел попрощаться…“
«…Ознаменует для меня начало века Астреи, счастливой поры в моей серой жизни. Роман взял у меня паспорт, чтобы подготовить визы, скоро мы едем. Все четверо. Я никак не могу поверить, что согласилась. Может быть, две недели в Токио станут переломным моментом в моей биографии? Моя жизнь изменится, и соответственно изменятся мое поведение и отношение к себе. Я наконец-то полюблю себя, свою внешность. Ольга милая, утешает меня всегда, что мужчины часто обращают мало внимания на лицо…»
«Ну конечно!» – не согласился Андрей.
«…Налицо, больше интересуясь фигурой и сексуальной одаренностью. Ничего себе выраженьице! Но и моя фигура – не лучшая приманка, а про сексуальную одаренность я вообще молчу. Результат – уже двадцать три года, а у меня не было ни одного мужчины. Пишу и плачу. Возможно, проблема в моей закомплексованности. У Иринки такой же необъятный носопырик, как и у меня, а она давно замужем. И если не считать материальных проблем, живет прекрасно – душа в душу с супругом. Самое интересное, я так и не увидела еще ВМ. Ольга говорит, чтобы я не переживала, познакомлюсь в аэропорту. А если я увижу на его лице удивление и разочарование или отвращение? Вдруг он плохо разглядел меня тогда, в офисе, и нарисовал в воображении портрет хорошенькой незнакомки? И тут появлюсь я. Или ему и вправду совершенно наплевать на мою внешность, он закинет меня в кровать в токийском отеле и будет мучить круглосуточно две недели? А если он, страшно выговорить, извращенец – с наручниками и шамберьером? В какую авантюру я ввязалась! Ну и характер у меня – буду страдать до самого отлета, приделывать ВМ рога и хвост, думать, что он – маркиз де Сад, а на самом деле все окажется гораздо проще и не так страшно. Совсем не представляю, что брать с собой в поездку. Проблема гардероба заговорила о себе в полный голос. Ольга успокаивает: главное, долететь до Токио, а там ВМ все купит. С какой стати он будет покупать мне одежду? Достаточно того, что он оплачивает билет, отель, еду. О-о! Неужели я согласилась? Как Раскольников, переступила черту, и нет пути назад. Не буду ли я вспоминать об этой поездке с содроганием? Не станет ли она самым постыдным эпизодом в моей жизни? Я еду в путешествие с женатым мужчиной, на его деньги. А если я никогда…»
«…На педсовете. Мое единственное упущение – конечно же Агафонов. Представляю, как меня песочили бы десять лет назад, если бы я тогда работала в школе. Сейчас Элеонора особенно не увлекается разбором полетов – вдруг кто-нибудь обидится и адье, пойдет уборщицей в коммерческий туалет или консультантом в частный лицей. Там зарплата не только выше, там ее раз в месяц даже дают! Поэтому завуч только мягко намекнула, что не плохо бы мне поговорить с родителями Агафонова, возможно, у него неблагоприятная обстановка дома и т. д. и т. п. А в целом я прекрасный педагог, дети меня любят, планы уроков составляю талантливо, материал подаю неординарно. Я не знала, куда спрятаться от смущения. Это было утром. А днем произошел новый инцидент. Агафонов принес в школу настоящий американский „Плейбой“ и сорвал географию. Когда Марина Федоровна выставила его за дверь, он потратил остаток урока на то, чтобы ножичком выгравировать на огромном листе нашего школьного фикуса надпись: „Секс – это жизнь“. Завтра же пойду к нему домой разбираться с родителями. Или отложить до…»
«…Совершенно разные ощущения. Какое горячее, исступляющее наслаждение способен доставить ВМ и как уныло однообразен и пресен Г.! Какие они разные. И оба мной заинтересовались. Странно это и непонятно. ВМ две недели сводил меня с ума, провел ускоренный (к сожалению!) сексуальный ликбез, показав, какую неистовую радость может доставлять мне мое собственное тело, а Г. меня изводит. Пока он утомительно и напряженно трудится, я лежу неподвижная и холодная, как селедка, смотрю в одну точку, изучаю рисунок на потолочной плитке и мечтаю, чтобы он наконец-то пришел к финишу и оставил меня в покое. Самое отвратительное, что Г. явно получает удовольствие, он не обращает никакого внимания на мое равнодушие, он требует, чтобы я появлялась в его квартире еще и еще. Когда же это кончится?! Ненавижу…»
«…Вчера снова отбывала повинность у Глеба. Приехала на такси, он дал мне денег, более чем достаточно, чтобы взять машину. Чего в нем абсолютно нет – это жадности. Предлагал мне новую, более интересную и прибыльную должность. Отказалась. Во-первых, я и так не сплю ночами, размышляю о своем стремительном падении, во-вторых, страшно боюсь, что в банке узнают о моей связи с Б. Слава богу, вроде бы никто пока не бросает на меня косых взглядов. Я нема как рыба и даже с Ольгой не поделилась горячей новостью, что меня избрал своей фавориткой директор банка. И если какая-то роковая случайность, совпадение не разоблачат меня, надеюсь, удастся сохранить репутацию незапятнанной хотя бы в глазах сотрудников (о своих глазах я не говорю. Считаю себя падшей женщиной). Молю бога, чтобы удалось соблюсти тайну, пока непонятное желание Б. обладать мной не угаснет. Вчера, маскируясь, в темных очках, прибыла в дом Глеба. Секс с ВМ был потрясающ, чего абсолютно нельзя сказать о Б. Ноль эмоций с моей стороны. И – о, неожиданное счастье! – ничего не произошло. Для меня-то счастье, а для Б. кошмар. Не представляю, что с ним случилось. Он стоял у кровати, где я целомудренно камуфлировалась простыней, уже по пояс голый и листал свой блокнот, как внезапно схватился руками за голову и рухнул на постель. Он буквально катался по кровати, и, думаю, только мое присутствие сдерживало его от рычания и воплей. Несмотря на отвращение и злость, которые вызывает во мне Б., я, конечно, искренне пожалела его. Такие мучения! Приступ закончился минут через пять, и к моменту, когда боль отпустила, на Б. было уже страшно смотреть – белый как полотно, с выступившими на глазах слезами. Уткнулся мне в грудь лицом, я обняла его и прижала к себе. Так и сидели на кровати. Голубки. А еще через десять минут он совершенно оклемался, посвежел и стал прежним Б. – красивым, породистым мужиком. Но о сексе, к моей радости, речи уже не шло. Просто устроили совместный ужин – и ужинать вместе с Б. мне было совсем не противно, как заниматься с ним сексом. Я знаю, что не привлекаю его в роли изысканной собеседницы, остроумной полемистки, все, что ему нужно от меня, – животный секс. Он испытывает ко мне какую-то звериную, сугубо физиологическую страсть, лишенную духовности. Но в этот вечер, вечер без секса, он попросил меня остаться. Не хотел одиночества. А я, став случайно свидетельницей его мучений, смотрела на него по-новому: для женщины жалость является смертоносным капканом. Мой ненавистный банкир, вынудивший меня отрабатывать зарплату в постели, вовсе не так удачлив, самоуверен, благополучен и всемогущ, как кажется. Он извивается в тисках страшной боли и ничего не может поделать. Он так же слаб и бессилен перед лицом этого страдания, как я перед его напором и требовательностью. Я не могу сказать ему: „Оставьте меня в покое!“ – а он не может попросить об этом свою боль. В общем, поужинали славно и спокойно, будто добрые муж и жена накануне серебряной свадьбы. Б. сказал, что приступы стали терзать его чаще, я, вся такая медицински осведомленная, предостерегла, что, возможно, дело в нарушении мозгового кровообращения и рукой подать до инсульта. Он махнул рукой – да ерунда, просто очень много работаю, мало сплю. Вот-вот, язвительно подумала я, здоровье-то уже того, уплыло, а все скачет в кровати, как двадцатилетний. Конечно, голова заболит. Потом я…»
«…Она ждала мужа. Она не только красива, как мне рассказывала Лиза, но вся словно светится. У нее голубые глаза и светло-русые волосы, искусно мелированные. Очевидно, для Б. это был сюрприз, он вышел из здания, увидел Виолу в автомобиле и заулыбался. Они поцеловались, Виола мягко тронулась с места, и через минуту шикарная тачка с моим начальником и его женой на борту заняла свое место в автомобильной пробке около перекрестка. Я с грустью проводила глазами счастливую парочку и поковыляла к остановке. Интересно, о чем они будут говорить сейчас? Она расскажет, как провела день? Куда поедут? Сразу домой, или на какой-нибудь прием, или в ресторан? Чужая жизнь. Хоть один бы глоточек такой жизни. Но что это я разнылась? Мне стыдно жаловаться! Еще несколько месяцев назад такой заработок, как сейчас, показался бы мне невероятным, и вот, человеку всегда чего-то не хватает, я завидую Виоле, светской даме, жене банкира! Глупая. У меня свои радости, своя жизнь, очень даже неплохая теперь. Вчера купила Ирине костюм в бутике, она чуть не расплакалась – сто лет не надевала ничего нового. Какое счастье, что теперь я могу помогать ей, моему единственному родному человеку. У Машки уже четыре зуба, смешная, кусается. Я думала…»
«…Да, годится в отцы, но он совершенно меня очаровал. Элегантный, подтянутый, с серебристыми висками, очень предупредительный, заботливый, вежливый, остроумный. ВМ ни единым словом не дал мне почувствовать, что я путешествую на правах содержанки. ВМ и Роман что-то там переиграли, поэтому мы не можем лететь в Токио одновременно вчетвером. Роман и Ольга прилетят позже. Почти девять часов мы болтались в воздухе, но что это был за полет! Авиакомпания „Джал“ надолго задержится в моей памяти, вызывая приятные воспоминания о широких, удобных креслах, милых стюардессах-японках, огромном бифштексе, песочных розетках с черной икрой, шампанском и бордо из порционных бутылочек, сверкающем душистом туалете. В нашем салоне на втором этаже самолета было всего девять пассажиров. Несколько часов я проспала, устроившись сразу на трех креслах, а стюардесса заботливо укрыла меня пледом. ВМ рассказывал интересные истории из своей богатой приключениями жизни (он объездил всю Северную и Южную Америку, Африку, он исколесил вдоль и поперек Европу на своем автомобиле), смешил меня забавными анекдотами. Несколько раз нежно погладил мою руку. Удивительно! Как сильно на мою самооценку влияет отношение окружающих: впервые рядом со мной оказался мужчина типа ВМ, и я почувствовала себя интересной…»
– …Убрать?
Андрей, ничего не понимая, поднял голову от своего драгоценного манускрипта. Некрасивая, пасмурная девочка в униформе настойчиво тыкала влажной губкой под локоть сыщику.
– Можно здесь убрать? – повторила она.
Андрей внимательно осмотрел ее долгим, задумчивым взглядом, и девица внезапно покраснела и улыбнулась.
– Вы ведь уже поели? – более мягко сказала она. – Или еще посидите?
Андрей снова не ответил и продолжал смотреть на униформенную официантку, не замечая ее и думая об Алене. Девушка совсем смутилась и занервничала.
– Извините, я не хотела вас беспокоить! Просто подумала, может, надо убрать. У вас кофе кончился, принести еще?
Андрей безмолвно кивнул и уставился взглядом на недочитанную страничку. Через секунду услужливая и почти потерявшая сердце девица осторожно подвинула к нему стаканчик с кофе.
«…Почувствовала себя интересной женщиной, а не серой мышью. Возможно, это от выпитого шампанского, но скорее всего – именно от нескольких случайно оброненных комплиментов ВМ (кто в последний раз делал мне комплимент?!) у меня развязался язык, я даже пыталась острить. Почему-то он не носит обручального кольца, и даже следа на пальце я не заметила. Какое несчастье, что он женат! Хотя на что я претендую? Мужчина сказал мне несколько добрых слов и ласково посмотрел, а я расплавилась, пришпорила воображение – и понеслась! Жертва эскапизма. Как долго я размышляла об этой поездке, боялась, переживала. А увидела ВМ и замерла от восторга. В сладком сне я не могла себе представить, что такой мужчина будет держать меня за руку, предлагать бокал с шампанским и говорить комплименты…»
– Все, надо бежать, а то я не успею проводить, несчастного Батурского, – вслух сказал Андрей, решительно спрыгивая с высокого табурета.
От стойки за ним несся долгий теплый взгляд.
– Какой он красивый! И большой. И такой молчаливый! – тихо выдохнула неулыбчивая девица, полируя губкой пластиковую поверхность стойки.
– Да, хорош. Он часто сюда заходит, – поддержала ее другая официантка.
