Наталья Гимон
Осколки тысячи ветров. Вихрь Империи
(недетская сказка)
Часть 1. Вихрь империи.
Яростный вопль расколол тишину ночи, заставил испуганно вздрогнуть огоньки сотен свечей и растворился в потревоженных тенях сонного дворца.
Император не услышал – скорее почувствовал этот крик, внезапно разлетевшийся по широким коридорам и замершим до утра залам. Удушливым дымом звук просочился через закрытые двери кабинета, в котором проходило заседание военного совета, перехватил дыхание, сжал горло. Вскинув голову, Император обвёл присутствующих быстрым, цепким взглядом.
– Слышали? – настороженно произнёс Он.
Девять пар сосредоточенных на карте глаз непонимающе
обратились к своему повелителю. Он сорвался с места и распахнул двери. Один взгляд на замерших у входа стражников, на сжимающие эфесы мечей побелевшие пальцы, на вглядывающиеся в одном направлении напряжённые лица – и Его сердце бешеными скачками понеслось вперёд по коридору. Тело, будто отравленное предчувствием беды, едва успевало за ним. Казалось, само время ускорилось, лишь бы Он быстрее оказался там, где ждала Она. Его жизнь. Его нежность. Его Императрица.
Смазанным серым полотном мимо проносились залы и галереи. И вот – распахнутые настежь двери королевской спальни.
– Лио́ра!!!
Он буквально влетел в просторные покои и… на секунду замер, почти уничтоженный, раздавленный увиденным.
Кровь. Боги, сколько крови! Казалось, она везде: на опрокинутом тяжёлом кресле, на высоком пушистом ковре, на гладкой шёлковой простыне. В мягком полусвете светильников и горящего камина все тёмные пятна в комнате превратились в кровь. Но больше всего её там, на прерывисто вздрагивающем от рваного дыхания женском теле.
При Его появлении склонившиеся над Ней двое стражников вскочили. Точнее, вскочил один из двух, и, – какого демона?! – направив меч на своего Императора, нерешительно замер. Второй тоже выхватил оружие, но остался сидеть на коленях, стараясь свободной рукой зажать страшную рану на животе женщины. Однако для Него они не имели значения. Важна только Она. Его сильная, отважная и такая хрупкая и нежная Ли. А они – лишь трава на пути к Ней.
Он не глядя отмахнулся мгновенно оказавшимся в руке клинком от удара, первым же выпадом насаживая плечо замешкавшегося воина на остриё меча, и, не слушая межзубного рыка, шагнул дальше. Его сапог, не давая подняться с колен второму мужчине, после единственного столкновения мечей отправил того в недальний полёт. А дальше – оружие в сторону, и Его руки осторожно обнимают дрожащее, холодеющее с каждой секундой тело, прижимая скомканную простыню к липкому, тёплому, толчками увеличивающемуся кровавому пятну справа под Её рёбрами.
– Ли… Ли, родная, держись… Кора́дуса сюда, быстро! – рявкнул он через плечо, и один из трёх стражников, чуть пошатываясь, опрометью выскочил из императорских покоев. И замершие в дверях маршалы империи, спешившие за своим господином, безропотно расступились перед ним.
Зубами Он содрал с пальца один из перстней. Тот, в котором туманной звёздной пылью светился опал. Слабенький артефакт, в котором была заключена крошечная частица жизни, но благодаря ей Она должна будет продержаться лишние несколько минут до прихода целителя. Слово активации; чуть засветился камень, и теперь нужно было только, чтобы Она сама приняла эту частицу.
– Лио́ра, посмотри на меня! Это я, Ли!
Даже в тёплом золотом свете живого огня Она казалась мраморно-белой. Её невероятные прозрачно-зелёные, затопленные болью глаза, наконец, остановились на Его лице, но неожиданно страдание смешалось в них с ненавистью. Она вдруг глухо зарычала и из последних сил ткнула Его в грудь кулаком.
Императора выгнуло дугой от чувства, будто у Него заживо выжигают сердце. Кольцо выскользнуло из судорожно дёрнувшихся пальцев и, угасая, утонуло в мягком ворсе ковра. Да, магия людей была слабой, артефакты разряжались быстро, но действовали они всё равно надёжно. И «пепельный стилет», заключённый в капле чёрного бриллианта на тонком пальце женщины, был рассчитан на минимум одну смерть.
Внезапно чьи-то руки бесцеремонно вырвали Его из объятий Матери перерождения. Он почувствовал, что падает. В груди, казалось, зияет огненная дыра. Как в тумане Он видел суетящиеся вокруг силуэты людей. Где-то очень далеко звучали голоса, крики. Потом над Ним склонилось размытая дымкой боли совершенно безволосая голова, и Он услышал настойчивое:
– Пейте, мой Император. Пейте. Скорее…
По горлу потёк живой огонь. И было ощущение, что он должен был бы до конца выжечь все внутренности в теле человека, однако при соприкосновении с дырой его жар превращался в тепло и, словно повернув секунды назад, возвращал из небытия только что пожранное смертельным заклинанием внутренности.
Император закашлялся, оттолкнул руки своего спасителя и, перекатившись на бок, потянулся к неподвижно лежащей женщине.
– Ли…
Её голова, обрамлённая ярким костром замерших в беспорядке локонов цвета красного дерева, была обращена в Его сторону. Заострившееся личико от высокого лба до резко очерченной скулы огненным шрамом пересекала непослушная прядь. Казалось, Она смотрела прямо Ему в глаза и тянулась узкой ладонью, словно подавая руку. Он рывком оказался рядом, прикоснулся к прохладной щеке, осторожно убрал уродующие любимое лицо волосы. И боялся осознать главное: Она ушла. Матерь перерождения увела за собой Её душу. И Он понимал, что даже Корадус, лысый череп которого сейчас обозначился рядом, не смог бы её удержать. Потому что последние мгновения, последние крохи своей жизни Она потратила на то, чтобы постараться забрать Его с собой.
И вдруг где-то внутри Него тот, кто привык править и принимать решения, замечать мельчайшие детали и выносить справедливые приговоры, кто был Императором по рождению, неожиданно вопросил слабого, ослепшего от горя Мужчину:
«Но почему?»
Император замер.
«Почему и она, и её охрана желали тебе смерти?»
Но для Мужчины сейчас этот вопрос считался лишним. Гораздо важнее было другое, требующее ответа и мщения. Крови всех, кто хоть мыслью был замешан в Её смерти.
– Кто это сделал? – не оборачиваясь, спросил Он.
Император знал, что двое из троих стражников находились здесь, в этих покоях – и тогда, когда убивали Его жену, и сейчас. Они должны были защищать её ценой своей жизни, и почему-то не смогли.
Двое из троих… Но?..
– Мой Император… – раздался за спиной напряжённый голос.
– Кто?!
…откуда взялся третий?!
Его сердце учащённо забилось и…
– Это сделали Вы…
…взорвалось нестерпимой болью, оставляя внутри гулкую пустоту…
– Повелитель!
Император вздрогнул. Воспоминания отступили, открыв взору зелёное безбрежье леса, террасами спускающегося к сверкающей под утренним солнцем широкой ленте реки и убегающего дальше до самого горизонта. Правитель Империи людей, замерев, стоял у входа в шатёр и смотрел вдаль. Где-то здесь среди буйной зелени и настоянном на смешении ветра и звуков покое прятался его враг. Последний из врагов. Остальные никогда больше не осквернят своим дыханием землю. Он всё сделал для этого.
Император обернулся к стоящему за спиной Корадусу.
– Повелитель, кровь, – качнув головой, старый целитель указал вниз, и мужчина опустил глаза. Его руки сжимали меч. Точнее одна рука сдавила привычный ладони эфес, а другая с неменьшим упорством стискивала острый клинок, и по матово поблёскивающему лезвию к ногам человека стекала кровь. Император медленно поднял изувеченную ладонь к глазам, вздохнул и, не глядя, вытянул руку в сторону.
Сухие горячие пальцы Корадуса немедленно коснулись его кисти. На рану пролилась прохлада, от которой сперва словно сотня иголок впилась в кожу, а потом её окутало убаюкивающее боль тепло.
Лысая морщинистая голова монаха Иремийской обители почтительно склонилась. Император снова взглянул на руку и усмехнулся:
– Ещё один…
Всё верно. Его ладонь пересекал ещё один шрам, совсем свежий среди десятка таких же прямых, но уже застарелых, едва видимых росчерков. Наверное, этот станет последним. Последней зарубкой. Памятью о его сдохшем счастье.
Правитель империи людей развернулся и вошёл в шатёр. Слабо ощутимый приторный запах привычно заполнил мир вокруг него и сразу растворился, в который раз принятый человеческим сознанием. Эта сладковатая вонь не нравилась Императору, но менять шатёр он отказывался наотрез, как отказывался возвращаться домой, в свой дворец, пока не сотрёт с лица земли последнего из ублюдочных морфов.
За отодвинутым пологом спального угла подняла с ложа красивую головку ясноглазая девушка. Тонкие черты лица, высокие скулы, большие тёмно-медовые глаза, а главное – выглядывающие из пушистого облака непроглядно-чёрных волос острые кончики ушей. Всё в ней буквально кричало о том, что в этом удивительном, почти неземном создании течёт древняя кровь великого гордого народа закатных эльвов – хранителей тайных знаний и секретов мироздания. И где теперь этот народ? Верно. Там, где им и положено – ютится на выделенных ему землях в западных предгорьях, очерченных широкой полосой выжженого леса; пережёвывает своё поражение от рук дикарей, которых «мудрейшие» когда-то сравнивали с мелким гнусом. И пусть сей горький вкус пришёлся не по нутру большинству эльвов, они всё же согласились с ним. Согласились хотя бы для того, чтоб выжили жалкие остатки их остроухого племени. Потому что десять лет назад «гигантская волна» этого «гнус» поставил их на колени, и спорить с той «волной» стал бы только безумец.
В те времена земли людей поразила чума, и молодой правитель людей умолял закатных о помощи. Даже сам, лично примчался к границам их владений с небольшим отрядом. Но его непросто не пропустили в королевство эльвов. Ему было велено не приближаться к государству древних ближе, чем на два полёта стрелы, дабы не замарать «своей заразой» поселения остроухих. Видимо, эльвы решили, что естественное сокращение сильно разросшейся численности «варваров» лишним не будет, и людской гнев явился им расплатой за подобное заблуждение. Спустя недолгое время имперские учёные-маги всё же справились с мором. Пришлось выжечь целиком больше десятка деревень. Люди потеряли примерно одну треть своей численности, правда, в основном это были слабые и безнадёжные, чьи тела не имели сил бороться со смертельной хворью. Но тем злее и беспощаднее стали те, кто выжил, но потерял близких и любимых, кто ждал помощи от «старшего» народа и не дождался. Спустя несколько лет эта ярость накрыла закатные земли лавиной боли и отчаянья. И даже высокая магия не принесла эльвам победы над охваченными жаждой мщения легионами человеческой империи, которые методично превращали в руины закатное королевство. Неделя сменяла неделю, и становилось ясно, что действительность проваливается в хаос всё глубже и глубже. Тогда Высокие мира сего в последней попытке вернуть себе прежний статус воспользовались тёмными талантами морфов.
Пять лет назад оборотень, приняв облик Императора, убил его жену. Правитель людей не без оснований подозревал, что вышло это скорее всего случайно и что истинной целью была совсем не Лиора. Однако люди вовсе не ждали такой подлости от изменчивого народа, ведь в те дни у них была другая цель – отдать должное надменным ушастым, хотя теперь это уже не имело значения. Скорее всего, план оборотней был прост: заставить Императрицу собственными руками прикончить правителя людей. Ведь все знали, что Император ни за что не подымет руку на ту, ради которой жил. Как знали и то, что заклинания имперских учёных-магов превосходно отбирают неотражаемые жизни. И да, он не смог отразить на свою Ли вспоровший ему грудь «пепельный стилет».
По какой-то невероятной случайности Император выжил в ту ночь. Возможно, оборотни не учли появления накануне при дворе людей иремийского монаха, буквально выдернувшего своего молодого повелителя с того света. Но… даже целительское искусство, которое веками шлифовалось в стенах монастыря, затерявшегося в скалах у Южного моря, оказалось не в силах отобрать потерянную душу Лиоры у Матери перерождения. Мир Императора рухнул. Страшная рана в его груди затянулась, но отныне внутри, там, где раньше яркой звездой горела любовь, поселилась выжженая пустота. И тогда правитель людей решил положить на погребальный костёр своего сердца все до единой жизни мерзких оборотней. Все, от мала до велика. В итоге с лица земли почти исчезла целая раса.
Поначалу было сложно воплотить в жизнь это решение. Сперва нужно было закончить начатое с эльвами, вбить в их холёные рожи все их надменные ухмылки. И параллельно тихо и незаметно выдёргивать из этого мира многоликих ублюдков, да так, чтобы это не сразу бросилось в глаза. Поэтому начали с тех, кто попадался на тракте – путешественники, бродячие артисты – морфы были будто специально созданы для лицедейского искусства.
Первый улов составил буквально десяток оборотней, но и с этим можно было начинать работать. И учёные-маги начали.
Если бы на магических лабораториях не стояли «пологи тишины», вряд ли бы кто-то в столице человеческой империи смог бы спать спокойно. Пленников изучали, развязывали языки, практически выворачивали на изнанку, добывая информацию. И не важно, кто это был – мужчины или женщины. Для имперцев это было просто мясо.
После смерти Лиоры во дворце были усилены меры безопасности. Караулы составляли минимум пять воинов, а возле покоев Императора – не менее десяти и в несколько уровней: одни у дверей, другие у спального ложа повелителя. Даже по нужде теперь ходили группами. Маршалы империи тоже никогда не оставались одни. И каждое утро в императорских покоях начиналось с условной фразы или особого знака, которые тайно назначались накануне вечером. Смешно? Возможно. Но когда ты на глазах у нескольких человек сразу, подменить тебя становится делом почти нереальным.
Но всё же такое напряжение мешало спокойно думать и принимать взвешенные решения. Так, постоянно гоняя в голове подозрительную фразу «А вдруг?..» и отвлекаясь на уже сотое разглядывание собеседника можно совершить непоправимое. Тогда учёные-маги предложили простое и одновременно изящное решение: по необходимости несколько магов будут накладывать элементарное заклинание поиска на всех, кто должен будет приблизиться к Императору. Зачем? Чтобы удостовериться, что именно этот человек, а не оборотень находится здесь и сейчас. Остальные учёные продолжали изучение «подручного материала».
Спустя примерно месяц Император получил послание из лаборатории. Небольшое, написанное буквально на обрывке какого-то свитка, оно содержало всего одно слово: «Нашли». Уже через несколько минут повелитель людей стоял в кабинете верховного магистра. Даже сейчас, возможно, от охватившего его в тот момент напряжения он помнил то, что сказал тогда длинный, тощий, с застарелым шрамом от ожога на левой скуле и затопленными тьмой пугающими глазами, облачённый в тёмную мантию мужчина, склонившись перед своим правителем.
– Мой Император. Я усовершенствовал заклинание «глубокого поиска». Если добавить к катализатору реакции выделенный гено́м морфа, образуется трансцендентная связь в верхнем астрале, и при направленном векторе Ортма в портальных сферах прослеживается колебание, идентичное искомому. Но это не главное. Эта система близка к завершению, но пока неточна. Сейчас интересно другое. При нагревании катализирующей смеси с кусочком высушенной кожи морфа в воздух выделяется вещество, которое, попадая в лёгкие оборотня, заставляет ткани реагировать, как лакмус на кислоту. – И едко улыбнувшись, колдун добавил: – Они трансформируются в свой первоначальный облик, не имея боле возможности меняться, пока их кровь не очистится от частиц антидота. А с их внешностью это будет действовать даже лучше магического клейма, наглядно указывая: «Это морф!»
Выслушав мага, Император бросил взгляд на рабочее место главного учёного своего государства. Скользнул по разместившимся рядом с ретортами и спиртовками коробочкам с полосками перламутровой кожи и прядками светлых волос оборотней, по аккуратно завинченным и расставленным рядком баночкам с мутной или прозрачной жидкостью, в одной из которых он явственно разглядел несколько плавающих голубоватых ногтей. Однако мужчина не почувствовал ни отвращения, ни брезгливости. Только торжество. И ещё тогда он впервые ощутил сладковатый запах, который позже станет для него чуть ли не привычнее чистого воздуха.
Война с остроухими тем временем планомерно двигалась к концу, и толковать её исход не в пользу людей мог бы только полный глупец. Но когда эльвы, не особо надеясь на сострадание бессердечных дикарей, запросили пощады, правитель людей вдруг не пожелал добивать склонившихся, а неожиданно обозначил цену их жизни.
Император бросил взгляд на не сводящую с него глаз красавицу и, отвернувшись, улыбнулся краем губ. Да, к его удивлению, цена оказалась вполне приемлема для надменных эльвов. Всего-то лишь младшая дочь их короля! Ха!..
Когда с закатными было подписано мирное соглашение и выполнены все условия прекращения войны, легионы «варваров» потекли обратно в земли людей. Казалось бы, что ещё может быть нужно жестоким дикарям? Победитель признан. Урок преподан. Но на полпути армия империи вдруг круто повернула на юго-восток и за полдня достигла первого поселения изумлённо встретившего их изменчивого народа. Не прошло и получаса, как Император поставил на карте здешних территорий первый жирный крест. Имперские легионы двинулись дальше, углубляясь в земли морфов и оставляя позади себя чёрное дымящееся ничто.
Поначалу воины с перламутровой кожей пытались давать отпор, так, как учили их предки – используя свою силу. Они проникали в лагерь врага, принимали его облик и устраивали нападения «своих на своих», стараясь втянуть в сражение как можно больше людей. Однако при первой же такой атаке оборотней ждало жестокое разочарование. Одна щепоть какого-то порошка, брошенная в горящие повсюду костры или на пламя факелов, – и лагерь людей затягивало прозрачной дымкой, от которой все находящиеся здесь морфы вдруг становились до бессовестного узнаваемы. И ни один больше не мог измениться. Тогда после нескольких неудачных попыток вести войну на своих условиях, изменчивые, бросив свои дома и почти весь скарб, постарались найти спасение в лесах. Но, к их безграничному удивлению, солдаты империи всегда безошибочно находили их, устраивая охоту, как на диких зверей и нещадно истребляя. Да, заклинание «глубокого поиска» работало безотказно. А люди… Люди всегда превосходно умели убивать. Да и противопоставить им морфы особо ничего не могли. Как и остроухие эльвы являясь изначальными созданиями магии, числом значительно уступая противнику, сила оборотней была ограничена всего одним умением – преобразовывать своё тело. Однако это умение отодвинуло далеко на задний план необходимость в развитии воинского искусства. Кроме того, оно было доступно только мужчинам изменчивого народа. И лишь Старейшины – отец и сын первого рода – владели ещё и преобразованием энергии этого мира. Они, как корень для дерева, являлись основой всего, хранителями всех знаний и обладателями чистой крови. Но главное – только эти двое могли преобразовывать своё тело не только в похожее двуногое существо любой расы, но и в животных и птиц равноценного размера. А ещё они не зря носили звание «крылья ветра»: имея изначальную связь с воздухом, Старейшины умели летать.
Однако морфы понимали: их народу не выжить в схватке с кровавым чудовищем с человеческим лицом, перемалывающим стальными зубами мечей всех без разбору. И стариков, и женщин, закрывающих собой детей, и самих детей, оторопело глядящих на приближающуюся к их глазам сталь, но безотчётно продолжающих теребить подол пропитанного кровью материнского одеяния. И даже надрывающихся от крика, распластанных жестокой рукой словно фарфоровые лягушата младенцев. И тогда перламутровые совершили свою главную ошибку.
Однажды на рассвете к лагерю людей, не прячась (а какой смысл?), вышла группа морфов, облачённых в длинные белые одежды. На поясе у всех висели тонкие кинжалы, но ни доспехов, ни щитов при них не было. Выступивший вперёд молодой, но с внимательными и умными светло-голубыми глазами мужчина, узкий в кости и с будто бы светящейся жемчужной кожей, отмеченный вырезанным из хрусталя знаком воздуха, покоящимся на груди, сказал всего одну фразу: «Мы хотим мира».
Больше им не позволили сказать ни слова. Им не выдвинули никаких ультиматумов и не бросили ни одного обвинения. Никто из посланцев изменчивого народа не вышел из лагеря империи людей. Но на следующий день на том самом месте, где накануне был разбит императорский шатёр, поисковый отряд морфов нашёл небольшой складной столик, на котором стоял богато инкрустированный ларец.
Внутри в лужице натёкшей карминовой крови лежала отрубленная светлокожая кисть оборотня с зажатым в ней хрустальным знаком воздуха. Конечность была кокетливо перевязана шёлковым шнуром, сплетённым будто бы из волос цвета красного дерева…
К слову сказать, тот самоуверенный идиот оказался бесценным трофеем. Младшим старейшиной. Глупец думал, что его примут как равного, ведь по человеческим реалиям он был соизмерим с имперским наследником. Что ж, его тело прекрасно послужило делу империи. Учёным-магам удалось вычленить из его тканей ген полёта и переработать некоторых пленных морфов в первых Гончих – безмозглых марионеток, способных чувствовать бывших сородичей по особому «запаху» крови и самое главное – умеющих летать. С того момента надобность в «глубоком поиске» практически отпала. Гончие полностью оправдывали своё название.
Зато людей отныне воспринимали всерьёз все – от жалких ошмётков закатного племени до последнего бородатого зо́гба в подземных схронах, набитых сокровищами. Потому что знали – свирепые варвары обид не прощают. Ни обид, ни крови. Платить придётся в любом случае. Не важно – свободой одной принцессы или жизнью одного народа.
