Наталья Ивановна Тарандо
Однажды при голубой луне
– У меня дурные предчувствия.
– А у меня хорошие. Так что поровну.
Х/ф "Старикам тут не место."
Милицейский газик серо-зеленого цвета, с рыжими проплешинами ржавчины по низу кабины, постоял еще несколько долгих минут у дома Петровича, хлопнул дверцами в великом раздражении, пару раз натужно взвыл, и отбыл, поднимая в воздух клубы пыли, по проселочной дороге к другим злостным нарушителям антиалкогольной компании.
Его провожал взглядом старый дед в высоких сапогах и кожаной жилетке, весьма гнусного вида, то есть с лицом, пострадавшим в неравной борьбе с зеленым змием. Его лохматая короткая борода с подпалинами, так же пострадала от зеленого змия, и от его собрата – черта из табакерки, что норовил выскочить именно в том момент, когда дед, трясущимися с похмелья руками, пытался запалить табак в, видавшей лучшие времена, трубке.
Дед, проводил острым взглядом средство передвижения представителей властных структур, в данном случае участкового уполномоченного, стоя на крыльце, показал вслед удалившейся машине кукиш, и довольный собой, скрылся в хате.
Невысокое строение инженерного гения человечества радостно поблескивало чистыми стеклами окон в обрамлении расписных ставень. Приветливо качались кружевные занавески от легкого ветерка июльского полдня. Крашенные половицы мелодично поскрипывали под легкой поступью первого на деревне самогонщика.
Мурлыкая себе под нос что-то вроде вальса Мендельсона, дед на ходу из жестяной кружки полил родниковой водой кактус, одиноко скучающий в кадушке под образами. Глянул на свое отражение в зеркале, причем горделиво приподнял заостренный подбородок. Выглянул в окно, прислушался к знакомым звукам, и лишь затем вернулся во двор за лестницей – стремянкой. Кладовка, примыкающая к дому, являла собой разруху и беспорядок после шмона участкового. Приставив лестницу к бревенчатой стене, дед поднялся к лазу на чердак, и перекрестившись заглянул внутрь. Как и предполагалось, обе фляги с брагой невинно выглядывали из-за дымохода и ждали своего часа.
Вернув стремянку на прежнее место, от греха подальше, дед уселся на крыльце и раскурил старую, в нескольких трещинках трубку и самозабвенно несколько минут наслаждался крепким ароматом доморощенного табака.
